IDFC

Дипперу откровенно пофиг, когда эта светловолосая сволочь припрётся домой. Он умеет ждать — научился за этот невыносимый год. — Я дома, — скажет, как всегда, и войдет в квартиру, усмехаясь просто восхитительно — белоснежно и ярко, так, словно не уходил на два месяца с лишним, залегая на дно. — привет, Сосновое Деревце. — Да пошёл ты нахуй, Сайфер. — Дипперу просто как-то надоело ждать — считая дни, которые в его отсутствие длятся как годы, перебирая конспекты и словно притворяясь, что учёба всё ещё остается в приоритете. Заваривая одинаково противный чай с кусочком лимона — ломтик желтый, как его радужка, и стреляя из пистолета на старом складе (иногда Билл тащит за собой хвост, и если Сайфер в тот момент полумертвый, во всем приходится разбираться Дипперу). — Дверь сам найдешь. Дипперу откровенно пофиг, сколько ссадин и ножевых ран на нём будет в этот раз — не впервые же. Диппер даже вполне неплохо орудует иглой, зашивая особенно глубокие, и выслушивая при этом ехидные комментарии Билла - ох, как бы было прекрасно, заткнись он хотя бы на секунду. Мечты-мечты — у парня иногда проскальзывала мысль, что однажды он приползет к нему на порог с разбитыми ребрами, вывихнутой челюстью, с кровавым месивом вместо носа — и будет все так же открыто насмехаться. — Ну-ну, Сосёнка, не будь настолько грубым со мной — я ведь могу и разозлиться. — Он нифига Диппера, конечно, не слушает — снимает свою отвратительную ярко-желтую, словно солнечные капли в лужах, обувь, аккуратно бросая её в угол у двери, усмехается, и снимает пальто — рубашка под ним насквозь мокра от крови. — У меня горячая линия на быстром наборе — как ты думаешь, сколько времени мне займет им позвонить и сообщить, что меня держит в заложниках один из опаснейших убийц нашего времени? — Почти безразлично спрашивает Диппер, следуя на кухню — за бинтами, щипцами и обезболивающим. Дипперу откровенно пофиг, что он приютил под своей крышей самого настоящего социопата из породы тех, что любят показывать по телевизору — изящного в плане внешности, со всеми этими тонкими запястьями, пальцами пианиста, идеальной осанкой и тростью прямо из девятнадцатого века, и зверя внутри — готового разорвать человека за неосторожно сказанное слово, за неосторожно брошенный взгляд. Он раздирает рубашку, абсолютно не церемонясь — такое количество крови попросту не отстирается. Запас самоуверенности и иронии видимо в этот раз исчерпал себя — Билл откинул голову на диванную подушку, кривясь и кратко выдохнул: «с-сука». «Сука», подтвердил Диппер, оглядывая рану — и уже про себя добавил: «сука, блять». — Наше правительство теперь вооружено ржавыми ножами? — спросил парень, в мыслях яро кляня Билла — все слишком плохо, все очень плохо в этот раз. Диппер мог не справиться — его аптечки вряд ли хватит на полноценную промывку раны, а потом полноценное зашивание её, а не как всегда — наспех и в надежду на лучшее. — Я наткнулся на старых приятелей. — Биллу хватает сил, чтобы мечтательно улыбнуться, скосив глаза на парня. На лбу у него выступила болезненная испарина. Дипперу откровенно пофиг, что он наверное соучастник — о знаменитом маньяке края штата Орегона уже твердят везде, и по всему городу расклеены листовки с надписями «разыскивается» и «особо опасен». Как в дешевом вестерне, честное слово. — Я не справлюсь. — Пайнс психует. Подходит к окну, плотно зашторенному белыми полупрозрачными занавесками — за ним лишь разруха улиц полуразрушенного Сейлема, который так и не отстроили после Апокалипсиса. Да и зачем — Орегон сейчас самый опасный штат во всем США. Остатки демонов в людских обличьях, Сайфер, который за ними охотится, убивая по одному, и правительство, уже потерявшее надежду его поймать. Ничего радостного в этом нет. Вся жизнь полна горького разочарования — ну и пофиг. Хочется курить — или пить, или закинуться наркотой, да всё что угодно — лишь бы это ощущение неизбежности дальнейших событий ушло. — Ты чёртов человек сейчас, Сайфер, так трудно запомнить? — Пайнс психует, лихорадочно перебирая в голове все варианты, все решения. Есть же какие-то их уловки, какие-то лазейки и тайные ходы во всех этих контрактах и правилах. Да хоть что-то, что залечит эту огромную гноящуюсь рану, из которой почти что лезут черви. Билл молчит. Дипперу откровенно пофиг, что Диппер-двенадцати-лет возможно давно бы убедился в сумасшествии Диппера-из-настоящего, назвал бы его свихнутым и окончательно доведённым до ручки одним демоном — Диппер-из-настоящего позволяет Биллу открыто вампирить его, буквально выпивая жизнь и залечивая раны. Кружится голова — из носа темно-бордовым потоком хлынула кровь. Во рту больше крови, чем слюны. Забавно. Металлический неприятный привкус жжется на языке, и Диппер морщится, шагая в сторону и чуть не падая — чёртовы ноги совсем не держат. Комната идёт кругом. Билл хватает его за запястья, осторожно прижимая к себе и коротко мажа поцелуем по лбу. Демоны не говорят спасибо — они проявляют свою благодарность в разы краше. Дипперу откровенно пофиг, что он наверное уже не отвяжется от всех этих невинных прикосновений, от поцелуев — последовательно от ключицы и до двенадцатого ребра, целые дороги из холодных жадных поцелуев, а может ниже, а может это будут укусы — которые потом нальются темно-фиолетовыми пятнами и долго не будут сходить. Дипперу откровенно пофиг, что за окном — постапокалипсис и полное сумасбродство. Дипперу откровенно пофиг на всё, пока Билл еще приходит — даже спустя месяца.