Не кочегары мы, не плотники

Задрав на себе штаны, Джаред крутился перед небольшим зеркалом в душевой, пристально всматриваясь в первую в своей жизни татуировку. Скромная начальная буква его имени — J красовалась на его копчике, нижняя завитушка мастера-затейника спускалась прямо в расщелину, словно там, в глубинах притаились другие символы и знаки. В меру лаконично и в то же время завлекательно — самое оно. Джаред вздохнул, вспоминая ради кого и чего пошел на этот шаг: помимо того, что суровый бородатый Дженсен Эклз был бригадиром их сплоченной команды лесорубов, он еще был и тайным влечением Падалеки. Ну разве можно было не влюбиться в рыжеватую бороду Дженсена, его хриплый голос, которым он обычно отдавал короткие команды во время работы, его громкий смех в столовой, когда они после ужина всей бригадой оставались поболтать и попеть под гитару песни. А как Дженсен играл — самозабвенно, весь отдаваясь на откуп эмоциям, так что изредка звучавшая фальшь в его музыке проскальзывала редкими, незаметными и боязливыми нотками. Джаред уже наизусть знал весь его репертуар и всегда запевал первым, остальные подхватывали лишь припев. А в общей душевой, когда они все принимали душ после тяжелого трудового дня, самым сложным было не пялиться на упругую задницу Эклза, и на его большой ладный член, прячущийся среди густой растительности в паху, и его многочисленные веснушки, разбросанные по светлой коже. В такие моменты Джареду больше всего на свете хотелось встать перед ним на колени, дотронуться до крупных яичек, ощущая их приятную тяжесть в ладони, лизнуть пока мягкую солоноватую головку, всасывая в рот весь член целиком, чтобы уже там он набух и увеличился в размере, размазывая по его языку смазку. Уж он-то постарался бы доставить Дженсену удовольствие, выпивая его досуха, без остатка, а потом снова завел бы, подставляя свой зад — заранее растянутый анальной пробкой, скользкий, горячий, жаждущий... Мечты, мечты. В действительности Эклз не замечал ни его, ни его робких заигрываний, хотя Джаред наверняка знал, что их бригадир предпочитает мужчин, сам слышал как тот упоминал в разговоре с лучшим другом Крисом какого-то своего бывшего, выходит, просто не был заинтересован именно в нем, в Джареде. Не оценил его новации в технике сруба деревьев, а увидев как-то раз в комбинезоне, надетом прямо на голое тело, лишь озабоченно бросил «смотри, не простынь», и как ни в чем не бывало пошел дальше, проигнорировав ровный золотистый загар груди и бицепсы, и прицельно торчащие соски. И когда он уже готов был признать свое поражение, вдупель пьяный Крис Кейн поделился с ним ценной информацией: оказывается, Дженсен обожал татуировки, просто трясся над ними, западая на всех, у кого оказывался какой-нибудь рисунок или надпись на коже. Так, Джаред после минутного раздумья и поездки в город, стал одним из обладателей татушки. Оставалось лишь обнажиться в самый важный стратегический момент, и такого мига он дождался. Дженсен обычно мылся подолгу, уходя из душевой последним, так как задерживался каждый вечер в конторе, карябая наспех отчет для бухгалтерии, и Джаред решил воспользоваться этим общеизвестным обстоятельством. В задуманное время он появился в душевой, когда все его коллеги уже оттуда свалили, и под тугими струями теплой воды оставался только Дженсен, тщательно намыливая вспотевшее тело и грязную голову душистым, пенящимся гелем. Буркнув дежурное «привет», Джаред встал неподалеку — не очень далеко, но и не совсем близко, как раз так, чтобы в случае провала сделать вид, что все в порядке, а если бы все получилось как он желал, быть под рукой будущего любовника и возможно даже партнера. Дождавшись, когда Дженсен в очередной раз смоет пену с головы, он, развернувшись к нему задом, стал неторопливо мыться, поворачиваясь невзначай то одним, то другим боком. Заслышав, что спиной прекратилось всякое движение, он грациозно прогнулся и театрально выронил губку на дно душевой кабины. А затем, изящно выпятив зад, стал неспешно за ней нагибаться, давая Дженсену возможность как следует рассмотреть его татуировку. Дальнейший разворот событий он предвидеть не мог даже при самой своей разнузданной фантазии. Сначала на своих ягодицах он ощутил чужое дыхание, весьма заметное благодаря распаренной влажной коже и щекотному покалыванию бороды, и ошарашенно замер в неловкой позе, а потом... Его задницу мяли, щупали, влезали пальцем в расселину, кружили около входа, а затем лизнули, будто пробуя татушку на вкус. Дженсен шумно пыхтел сзади и напирал, не давая Джареду разогнуться и вымолвить хоть слово. Когда чужой палец в очередной раз провел плавную линию, исследуя контуры J, Джаред не выдержал и решил вмешаться в процесс. - Нравится? - поинтересовался он, машинально хватая в кулак собственный стояк. Пыхтение за спиной смолкло, трогать его перестали, зато круто развернули на сто восемьдесят градусов. - Какой же ты красивый! - признался Дженсен, восхищенно глядя на него. - Как я раньше-то тебя не замечал, не понимаю, - и он прошелся по Джареду обжигающим и многообещающим взглядом. И Джаред от его желанных слов и восторженного взгляда постыдно кончил себе в кулак, будто подросток, но Дженсена этот факт ничуть не обескуражил. Разложив его на опустевшей лавке, он бесстыдно ласкал его дырку: языком, губами и пальцами, а поняв, что Джаред уже растянут, открыт для него и только него, немедленно овладел им, пусть и не очень нежно, зато безумно страстно, заставив забыть обо всем. И потом, когда затраханный и очень довольный Джаред разомлев, лежал в объятиях такого же удовлетворенного Дженсена, тот, продолжая лениво обводить кончиком пальца татуировку, произнес: - Теперь тебе надо рядом нанести такую же букву. Джаред осознал, что его самая сумасшедшая мечта, наконец-таки, сбылась. Конец