Бежим со мной?

      Машину заносит на поворотах, но это мелочи. Главное, что ты рядом. Главное то, что я больше никогда не отпущу и не потеряю тебя. Чувствую вкус твоих губ, твои руки на моей шее. Крышу стремительно сносит. Что же ты делаешь, дорогой? Я же сейчас не сдержусь, и мы помнем твой свадебный костюм прямо здесь и сейчас, на заднем сидении форда моего друга. - Эй, голубки, за нами хвост, - в зеркало заднего вида – глаза Маммона и черный джип, увешанный свадебными лентами. И оборачиваться не нужно, чтобы понять, что за рулем никто иная, как твоя несостоявшаяся женушка. Она никогда не нравилась мне, знаешь? Просто я настолько сильно дорожил той нашей "дружбой" с тобой, что молчал, молчал и терпел эту тварь, что как-то слишком легко и быстро вошла в твою жизнь, стала её неотъемлемой частью. Сцеплял покрепче зубы, стараясь не думать, что она уже, я уверен, не раз страстно стонала под тобой на кровати дешевого отеля. Оставалось тогда только поблагодарить тебя, ведь ты не таскал её в нашу квартиру, предпочитая предаваться похоти где-то, где я не смог бы увидеть или услышать. Вот только "не видеть" не значит "не чувствовать". Скажи мне, Фран, ведь эта сука успела располосовать своими ярко выкрашенными ногтями твою спину? Её метки и сейчас покрывают твою кожу на лопатках и плечах? Ответь, успела ли она изучить твое тело настолько, что знает теперь каждую родинку, каждый едва заметный шрам, оставленный еще в далеком детстве? Позволял ли ты ей все то, чего не давал делать мне? Наверняка. И от мысли об этом хочется сжать зубы до скрежета. Я чертовски ревную. Послать бы к дьяволу здравый смысл, расчленить её и закопать где-нибудь на заднем дворе. Но ты, конечно же, не позволишь мне. Вопрос только в том, почему... - Стряхни её, - ты не отпускаешь меня от себя, лишь на секунду отстраняешься, чтобы кинуть это Маммону, и снова приникаешь к моим губам. Мне лестно. Ведь я люблю тебя. Ведь ты предпочел это мое «люблю» семейной жизни с ней. Вайпер знает свое дело. Машину заносит. Мы резко падаем куда-то вправо, я больно ударяюсь о дверцу. Черт. Кажется, я прокусил тебе губу. Вкус крови привычно пьянит, будоражит память, возбуждает, черт возьми. Как тогда, помнишь? Снова резкий поворот. Это небезопасно, и надо бы сесть и пристегнуть ремни. Но к черту их! Уж лучше расшибиться насмерть, будучи в твоих объятиях, чем жить, зная, что кто-то другой целует тебя так же, как мог когда-то я. После очередного маневра оказываюсь под тобой. Прикусываю губу. Всё-таки этот белоснежный костюм тебе к лицу. Досадно, что от него придется избавиться сразу, как только выдастся время. Ведь это она выбирала, а мне бы очень не хотелось, чтобы осталось хоть что-то, что будет напоминать нам о ней. Зеленые глаза находят мои. Пронзительный взгляд глаза в глаза, и хоть ты и не видишь моих, ты чувствуешь. Я уверен, что ты чувствуешь, куда я смотрю именно сейчас, о чем я думаю прямо сейчас. И тебе не нравится эта догадка, ты испытываешь чувство вины передо мной. Ну, что ты, в самом деле. Было и прошло, сейчас ты со мной. Опускаешься ниже, замираешь надо мной, будто в нерешительности. Зеленые прядки щекочут кожу щек. Кажется вечность прошла с тех пор, как я видел тебя с этого ракурса. Тогда ты сам проявил инициативу, кинулся мне, застывшему в неверии, на шею, шептал, как на самом деле любишь. А я был так счастлив, счастлив настолько, что предпочел не замечать, как дрожали руки, торопливо выпутывающие пуговицы рубашки. И, помнится, чуть нервные поцелуи, которыми ты покрывал ладони, прижимая их к своим щекам. А тот твой взгляд, хах. Насмешливо-пустой при свете дня, холодный, скованный льдом, я никогда не забуду, как он будто бы таял, плавился с каждым моим прикосновением к тебе, а после и вовсе вспыхнул. Он снился мне каждую ночь, постоянно, преследовал всюду, куда бы не пошел. И я отчаянно пытался потушить его, безуспешно заливая огонь алкоголем, но все равно видел его в каждой и каждом, что оставались утолить мой голод и уходили с наступлением утра. Я сам гнал их - при свете дня они никогда не были так похожи на тебя. Я пытался забыть и забыться, прости, но я… действительно скучал, Фран. Руки сами тянутся, да я их и не останавливаю. Пальцы скользят по ткани брюк, забираются под полы пиджака. Твоя бровь стремительно поднимается вверх. Облизываюсь, запускаю руки под рубашку, но ты, кажется, и не против. Я только хочу снова почувствовать. Кожа, разгорающаяся под пальцами, мышцы пресса, напряженно замирающие от прикосновения, выдох, слишком торопящийся сорваться с твоих губ. - Ребят, - глаза Маммона снова в зеркале заднего вида. Да-да, друг, я помню, что мы не одни. - Сейчас не время, Бел, - пальцы очерчивают линию на груди. Улыбаюсь так, как улыбался только тебе. В твоих лукавых глазах - обещание скорого продолжения, и я верю им, отступая. Джип позади оглушительно сигналит. Эта сука всё никак не отстанет. Почему-то сейчас самым важным казалось увезти тебя как можно дальше от неё, хоть на другой конец света, если понадобиться. И если бы не Маммон с его далекими от соответствующих правилам навыкам вождения, которого, к слову, одними уговорами обычно не уломаешь, - если в довесок круглой суммы не прилагается, - она бы давно добралась до нас. Я чертовски рад, что у меня есть такой друг. К сигналу присоединяется вой сирен. А вот это уже проблемка! Синхронно выглядываем в заднее окно. Прямиком за джипом маячат три патрульные машины, копы на хвосте. Если они нас остановят, одним штрафом точно не отделаемся. Размалеванная брюнетка тоже замечает их и остервенело ударяет рукой в ажурной перчатке по сигналу, кричит что-то. Наверняка посылает меня и их к черту. Заметив нас с Франом, корчит какую-то гримасу. Не могу удержаться, довольная ухмылка так и кривит губы. Не знаю, что на меня находит, но я хватаю его за подбородок, разворачивая к себе, и собственнически целую. Видишь? Он принадлежит только мне, тварь, он мой. Краем глаза замечаю, как вытягивается лицо девушки. Фран насмешливо смотрит из-под полуприкрытых век, но подыгрывает, вновь обхватывая шею, льнет ближе. К похищению жениха прибавляется еще и удар по самолюбию. Вне всяких сомнений, ей придется потратить круглую сумму на сеансы психотерапии. О да, от одной мысли об этом, становится так хорошо! - Даже не смей больше сбегать от меня к какой-нибудь кукле, - голос срывается, вой сирен делает слова едва различимыми, но ты слышишь. Я знаю, потому как на твоем лице появляется это странное, несвойственное ему выражение вины. - Обещаю доводить тебя всю оставшуюся жизнь, - слишком поспешно отвечаешь ты, заставляя мое сердце споткнуться на полпути. Боль иголкой впивается в грудь слева. И чего же, спрашивается, больше в твоих словах? Правды или фальши? Я не знаю, но мне хочется верить, так хочется верить, Фран… В нос ударяет знакомый запах шампуня для волос. Того самого, что ты поспешно скидывал в сумку, когда сматывал из нашей общей квартиры. Этого мало, чтобы поверить. Тело в объятиях и тепло, стремительно разливающееся внутри от прикосновения рук, а наутро лишь холод остывающей подушки рядом. Так мало. Но я верю тебе. Верю, потому, что люблю.