***
Однажды Шизуо появляется в квартире Изаи в середине дня с обеспокоенным видом, нахмуренными бровями и длинным порезом, из-за которого половина белой рубашки пропиталась кровью. Орихара пробежался глазами по рубашке, кончиками пальцев касаясь пропитавшейся красным ткани, прежде чем впустить мужчину внутрь. — Что случилось на этот раз? — Я ненавижу ножи. Улыбаясь, Изая сказал: — Я прекрасно знаю об этом. Тем не менее… Что случилось? Сидя без рубашки на кожаном диване Изаи, Шизуо чувствовал, как влажный кусок ткани скользил вблизи пореза на его спине, и ирония момента была в том, что из всех людей на планете он сидел повернутым беззащитной, раненой спиной именно к Орихаре Изае. Именно он, кто заметил его, а также всегда находил подобные ситуации довольно забавными, что-то мурлыкал, пока Шизуо ругался себе под нос на медицину и лекарства, из-за которых его рану нещадно жгло. — У этого парня был нож, а я отвлекся. — Ходить по улице и витать в облаках — явно не очень хорошая идея. — Я… — Ты…? — Захлопнись, я пытаюсь рассказать тебе! Они оба замерли: Шизуо со своими несказанными словами, а Изая с кусочком ваты рядом с чужой кожей. — О… Я вижу. — Захлопнись! Шизуо закончил говорить, и они разделили на двоих хрупкую тишину. Как будто они оба знали, что острые, язвительные слова Изаи будут тем, что разрежет и уничтожит ее. — Я всегда почему-то виновен за ножевые ранения Шизу-тяна, мм? Только Шизуо раскрыл рот, чтобы ответить, он почувствовал, как тонкие руки информатора обвили его торс, и слова испарились еще до того, как покинуть его рот. Изая нежно обнял его и закрыл глаза, ощущая исходящее от Хейваджимы тепло, его холодные руки проводили по каждому давно изученному миллиметру тела и остановились рядом с тонким шрамом, что пересекал грудь и был вечным напоминанием об их первой встрече. — Этот мой самый любимый, — прошептал Изая, прослеживая тонкую линию указательным пальцем. — Я знаю. Орихара усмехнулся в ответ, и Шизуо почувствовал, как он прижался щекой совсем рядом с его раной и оставил один поцелуй, от которого по спине побежали мурашки. — Чтобы ты чувствовал себя лучше. Блондин ждал, пока Изая отпустит его и повернется к нему лицом. Шизуо легко коснулся лица мужчины и наблюдал, как на чужих губах расцветает полуулыбка, которая стала только шире, стоило ему наклониться. — Не слишком ли долго? Губы Изаи красивы, но полны острых слов, словно они предназначены для того, чтобы утихнуть с поцелуями. Изая целовал Шизуо до тех пор, пока жалящий порез на спине не онемел, и даже после продолжал целовать еще. Изая целовал Шизуо мягко и кусал, шепча что-то в открытые губы. Изая целовал Шизуо до тех пор, пока в легких не оставалось воздуха, и целовал еще немного. — Чтобы ты чувствовал себя лучше. — Шизу-тян быстро учится.***
Однажды Шизуо появляется в квартире Изаи прямо перед обедом с задумчивым выражением лица, и руки его убраны в карманы. Его задумчивость не была замечена, почти проигнорирована, но когда в третий раз он открывает рот, чтобы что-то сказать, и закрывает его вновь, кивая головой, будто ничего не произошло, Изая спросил: — Что это? — Что это что? — Шизу-тян, не очень хорошо скрывать что-то, если тебя это беспокоит. Со вздохом Шизуо нахмурился и опустил взгляд. — Я прикусил язык. Сначала острый и пытливо-любознательный взгляд проделал свой путь через всю комнату, чтобы в итоге остановиться на Шизуо, но после услышанной ворчливой фразы, эхом пронесшейся в голове информатора, тень улыбки коснулась уголка его губ, и веселье заиграло в его глазах. — Да неужели? — Ага. И тебе надо… Сделать ту вещь. Изая ответил мягким, низким смехом. Положив палочки, он встал и подошел к Шизуо, садясь на одно из его колен. Взгляд алых, острых глаз, казалось, предупреждал Шизуо о том, что может вот-вот поглотить его целиком. — Чтобы тебе стало лучше? — Пальцами Изая провел по челюсти Шизуо, так аккуратно и мягко, словно шепот на фоне касаний губ и ухмылок. — Да. Изая задержался мгновение или два рядом с губами Шизуо, не касаясь их, с широкой улыбкой, а немного настороженные глаза следили за каждым изменением выражения чужого лица. Он поцеловал каждый уголок чужих губ, но отстранился, когда почувствовал, как чужие губы пытаются поймать его, и наблюдал за тем, как язык Шизуо касается пересохших губ. Они будто просили. Поцелуй меня. Чтобы стало лучше. Прекрати издеваться. Поцелуй меня. Прошу. Руки Хейваджимы нетерпеливо прошлись по спине Изаи в попытках прижать его ближе, чтобы расстояние между их губами было как можно меньше. — Ты сегодня такой нетерпеливый. — Прекрати играть. — Прекращу, если ты правильно попросишь о том, чего хочешь. — Чтобы стало лучше. — Ммм, мне кажется, просьба Шизу-тяна должна быть более конкретной. Изая поцеловал в уголок чужих губ снова, замирая рядом на секунду больше, чем требовалось. Шизуо смотрел прямо в глаза Орихары, отмечая в них резкий, очень характерный оттенок алого. Слова прозвучали хрипло, будто разрывая горло. — Поцелуй меня. Изая наклонился ближе и прошептал в чужие закрытые губы: — Шизу-тян не должен придумывать отговорки. Он не умеет лгать. Губы Изаи мягкие, но глаза у него острые, жалящие, будто они созданы для того, чтобы поглощать Шизуо целиком, когда они целуются. Изая целовал Шизуо в открытые губы с довольной улыбкой. Изая целовал Шизуо, его язык и зубы до тех пор, пока собственные губы не онемели и не опухли. Изая целовал Шизуо, и Шизуо целовал Изаю. Потому что у них с Изаей поцелуи не были обычным, они были обещанием того, что эти поцелуи не были последними.