Об опасности поиска приключений

Лишь дождавшись, когда последний из его приближенных воинов покинул стратегиум, Хорус обернулся к оставшемуся и насторожившемуся Абаддону, которому не было позволено уходить. Благожелательное выражение лица разом покинуло повелителя, и к первому капитану он обернулся уже с совершенно иным и отнюдь не обещавшим чего-то хорошего. — Ты всегда знал свое место, Эзекииль. До сегодняшнего дня. В чем дело? Абаддон качнул головой, уже понимая, что ничем хорошим день не кончится. В глазах Воителя был не просто гнев из-за очередной выходки его сына. Там была сейчас ледяная ярость. Первое еще могло бы найти выход в словах, но второе явно потребует большего. — Вы хотели, чтобы каждый из нас говорил открыто. Он едва успел договорить, когда обе руки примарха ладонями резко ударили о край стола, а сам Хорус пригнулся к нему, оскалившись, словно волк. — Не тогда, когда я уже отдал приказ, не тогда, когда говорю я. Вы получили свободу говорить, но не оспаривать мои решения. Ты перестал видеть разницу, капитан? Эзекииль вновь отрицательно мотнул головой, которую он на всякий случай склонил, но вины по-прежнему не чувствовал. — Прошу извинить меня, повелитель. Я не хотел оспаривать ваш приказ. Я просто выбрал не то время для своих слов. Этого было недостаточно, он видел. Почти всегда, Хорус, выслушав извинения, просто кивал или еще как-то выражал свое благоволение, а лицо его становилось более дружелюбным. Не в его обычаях было надолго затаивать злость. Либо же, если вина была слишком велика, он мог казнить провинившегося, но опять же — никогда с этим не тянул. Сейчас было что-то иное, а Абаддон не мог даже покинуть стратегиум — для этого нужно пройти мимо Воителя, да и едва ли уход отсюда мог его спасти. Что-то было не так, почему-то его слова слишком сильно задели самолюбие повелителя. Это нужно было решить здесь и сейчас, раз это не было сделано на глазах у прочих. Очень осторожно он встретился взглядом с примархом. Хотелось вновь видеть в этих глазах жизнерадостную усмешку победителя, а не колючий лед безвоздушной бездны. — Что я могу сделать для вас, повелитель?