Мятный летний вечер

Его появлению, как всегда, предшествовал сильный запах мяты. Спину, кажется, обдало прохладой. А потом контрастно-тёплый выдох коснулся кожи уха, принеся с собой тихое: - Здравствуй. Парень неловко дёрнулся, даже не пытаясь повернуться в сторону появившегося. - И тебе не хворать. Запах стал сильнее. Длинные пальцы легли на талию, чуть скользя по тёмно-синей ткани футболки. Ещё один выдох. В волосы. В затылок. - Ещё дуешься? - так же тихо, почти устало. - На что? На очередную измену?.. Усмешка. Её он чувствует кожей. Слишком хорошо знает своего... А своего ли? - Мы ведь говорили об этом. И ты помнишь, чем разговор закончился, - теперь голос звучит серьёзнее. Он знает, слишком хорошо знает что произойдёт, если он не перестанет доводить Марка. Но остановиться уже не может. - Помню. Но... - Если помнишь, то незачем провоцировать меня на повторение, - край футболки задирается, приподнятый ногтями. - Не здесь... Не в парке. Плевать, что уже стемнело. Страшно представить что случится, если их кто-то увидит... - Распусти волосы. - Не... - Иначе я это сделаю. Дрожащей рукой он стягивает со своих тёмных волос резинку и они рассыпаются, задевая плечи. Резкий и глубокий вдох со спины. - Ты всё так же пахнешь фруктами. - А ты - мятой. - Знаю. На минуту воцаряется тишина. Тёплый летний вечер как нельзя лучше способствует романтике... Но это не тот случай. Резко Ник ловит себя на мысли, что пальцы Марка уже забрались под футболку и оглаживают кожу. Короткое царапающее движение вызывает волны мурашек. - Отпусти... - Зачем? Хочешь уйти? - Да. - Уверен?.. Уверен. Но в совершенно обратном. Запах мяты обволакивает и туманит разум. Он весь пропах ею: одежда, волосы, кожа, дыхание... - Либо ответь, либо повернись ко мне. Он выбирает последнее. Знает, что даёт знак к сдаче. Знает, что уже не сможет ни отвернуться снова, ни тем более уйти. Он сам не знает, чем это вызвано. Возможно, обожаемым запахом, от которого порой начинает резать глаза. - А говорил, что хочешь уйти... - несмотря на усталость, голос звучит насмешливо. И так же смотрят ярко-зелёные глаза из-под ненормально белой чёлки. Марк словно излучает прохладу и свежесть, оставаясь при этом тёплым и уютным... Если молчит. - Это всё твой запах мяты... Он вызывает зависимость. В словах, произнесённых за доли секунды до поцелуя звучит своеобразная нежность: - Я знаю... Котёнок. Они вваливаются в квартиру Марка, которая так же сильно, как и он сам, пропахла мятой. В голове Ника мелькает несвоевременная мысль: как он ещё не разорился на эфирных маслах?.. Но она обрывается со звучным хлопком двери и забывается, тонет, в прикосновениях неожиданно тёплых рук. В прихожей царит полумрак, в котором слишком резко выделяются белые волосы. Какого чёрта он опять поддался ему?.. На секунду возникает желание оттолкнуть парня подальше и уйти... Но он знает, что не сделает этого. Ещё до того, как сорванная в нетерпении футболка отлетает в сторону. До того, как Марк стаскивает с себя толстовку, оставаясь в ядовито-зелёной майке. Светлая кожа, кажется, светится изнутри. Ник тянется рукой к выключателю, но его останавливают и прижимаются к губам с требовательным поцелуем. Хочется увидеть его при свете. Всего. Полностью. Хоть раз... Но, видно, не судьба. Поэтому он плюёт на всё и наконец позволяет себе стать таким, каким хочет видеть его Марк. Каким он не позволяет себе быть никогда... Почти. Запускает пальцы в длинные, белые волосы и тянет, заставляя парня запрокинуть голову назад. Проводит языком по шее, оставляя широкую, влажную полосу. А потом кусает. Сильно. Властно. Вырывая из этих тонких, бледных губ стон лёгкой боли. Хочется спуститься ниже и прокусить кожу до крови... - Не хочу... В грудь упираются тёплые ладони, голову кружит запах... Он же не ослышался? - Что? - Я не хочу... Так. Не сегодня. Слишком неожиданно и Ник замирает, не в силах понять что и почему изменилось. Почему сегодня?.. А потом в груди начинает жестоко ныть. Хочется врезать, приложив как можно сильнее. Хочется отомстить за все бессонные ночи, проведённые в обнимку с изгрызенной подушкой и сбитыми о стену костяшками... Но не поддаться обезоруживающей нежности просто нельзя. Даже не поцелуи - касания - по лицу, к скулам. Перехватывает губы и как можно мягче целует. Обнимает за талию, бережно прислоняет к стене и возвращается к шее. Зализывает след недавней вспышки злости. Так мучительно и так приятно... Раньше было по другому. Раньше он просил боли. Сейчас открыт и сладко дрожит от ласк. - Почему сегодня?.. Из темноты доносится тихий вздох. - Позже, ладно?.. Облако белых волос опускается вниз и Ник забывает, что хотел возразить. Сквозь ткань шорт он чувствует, как Марк цепляет "собачку" зубами и расстёгивает молнию. Едва касаясь, кончиками пальцев, поглаживает оголённый торс. Заклёпку расстёгивает тоже без рук и парня прошивает неприятная мысль "И с кем научился, паршивец?". Трусы он стягивает сам и упирается одной рукой в стену. Явно не зря, потому что прикосновение языка к внутренней стороне бедра оказывается чересчур дразнящим. Возбуждённый член Марк нарочито игнорирует, уделяя всё внимание бёдрам и мошонке. Ник запрокидывает голову и распущеные волосы щекочут плечи. Ноги дрожат. Успел ведь отвыкнуть от такого за два месяца... А вот его партнёр стал только опытнее. В душе поднимается злость, не желающая уходить просто так. Чтобы хоть как-то выпустить пар, он кладёт свободную руку на затылок Марка и слабо сжимает волосы. - Не представляешь, как я хочу тебя ударить... - Так ударь, - взгляд в темноте не виден, но вполне ощутим. Он прикрывает глаза, окончательно сосредотачиваясь на ощущениях. Вот руки наконец-то касаются члена, осторожно оголяя головку. Её же обдаёт теплом от прерывистого дыхания, а потом становится влажно, горячо и... так восхитительно. Колени дрожат, из приоткрытого рта вырываются негромкие стоны. Постоянно меняющийся темп не даёт расслабиться окончательно, распаляет и, в каком-то смысле, раздражает. Осторожный рывок за волосы заставляет оторваться. - Идём. Он прекрасно помнит, где находится спальня и сейчас ведёт идущего спиной Марка именно в том направлении. Тот пытается стянуть майку, но Ник перехватывает его руки и толкает на дверь... Чёрт. Как он мог забыть, что она открывается на себя?.. К чёрту. Всё к чёрту. Парень пытается отойти от двери, но тут же оказывается прижат к ней обнажённым телом своего любовника. - Может всё-таки... Мх... - Ти-и-ише... Зачем говорить, когда можно стонать? Тебе ведь это больше нравится, да? Злой, едкий тон, которым произносятся эти слова никак не вяжется с ласкающими прикосновениями пальцев к коже, обтягиващей рёбра. Майка задирается всё выше и вскоре на теле Марка появляется первый укус. Здесь даже темнее, чем в коридоре, поэтому незаметно остался ли след от зубов. Хочется, чтоб остался. Сегодня Ник хочет сделать ему больно. Наверное, в отместку. И как назло сегодня он попросил "не так"... А впрочем... О да.К чёрту. Ещё более сильный укус, до дрожи, болезненного стона и осязаемого отпечатка. Руки переходят на талию и сжимаются там с такой силой, что парень вполне ощутимо дёргается и хочет вывернуться, но... Но сейчас ему этого не позволят. - Ник... Ник, я прошу тебя... - этот шёпот на удивление возвращает тормоза. Как он мог забыть, что секс - это единственная вещь, заставляющая Марка терять вечный самоконтроль?.. На губах появляется предвкущающая ухмылка. Он должен, просто обязан довести его до исступления. До судорог, сорванного голоса. Довести до того, чтобы он захотел вернуться... - Извини... - оттягивает парня от двери и наконец открывает её, освобождая путь в спальню. Да, ничуть не изменилась с его последнего визита. - Ч-чёрт... Воспоминания. Опять. Именно на этой кровати он тогда и увидел Марка с каким-то панком. Когда вошёл в квартиру - не поверил, хотя услышал сразу же. Развязные комментарии, стоны... Открыв дверь в спальню, он убедился... Сложно говорить себе, что ничего не происходит, когда твоего парня в коленно-локтевой имеют как последнюю шлюху. Он, помнится, замер тогда на пороге, пытаясь осознать измену, а на него не обращали никакого внимания. Особенно мерзко становилось от взгляда на того, кто так собственнически запускал пальцы в длинные белые волосы. Панк с сине-зелёным ирокезом, увешанный цепями, которые от его движений бряцали, часто и тяжело дышал. Напрягались мышцы, заставляя искажаться и, кажется, издевательски подмигивать вытатуированные на предплечьях черепа... - Что не так? - тихий голос возвращает в реальность. Ник встряхивает головой и переступает с ноги на ногу. Весь вечер в груди бушует злость, которой, как назло, нельзя поддаться. - Ничего. Он буквально швыряет Марка на кровать и понимает, что не соврал даже. Ничего не так. Да и не было изначально, если вспомнить. - Почему сегодня?.. - нависает, стараясь разглядеть глаза в полумраке. Запускает руку под майку и ловит себя на желании её разорвать. - Сегодня что? - Почему именно сегодня ты не хочешь боли?.. - Я расскажу... Но сначала... - Марк сам стягивает ядовитого цвета тряпку, швыряет её куда-то к стене и тянется уже к штанам. Но Ник перехватывает его руки и прижимает к матрасу. - Тогда я заставлю тебя задыхаться... - договаривает он уже полушепотом, с предвкушающей ухмылкой на губах. Он отстраняется от собственной боли. Сейчас ничто не имеет значения. Поцелуи, лёгкие укусы, зализывания... На торсе парня не остаётся обделённых вниманием мест. Он елозит по простыне. Комкает в подрагивающих пальцах одеяло. А ведь Ник ещё даже не снял с него штаны... - Ник... - полустон-полувыдох вплетается в общую симфонию тяжелого дыхания, поскрипывания кровати и ударов сердца, отдающихся где-то в висках. Оно так колотит, что кажется его слышно даже в коридоре. Глухо. Загнанно. Шуршит джинсовая ткань и теперь Марк совершенно обнажён. Совершенно в его власти... Ладонь мягко ведёт по бедру к знакомым уже чувствительным местам, лаская и чуть царапая короткими ногтями. Привнося контраст. Парень едва слышно постанывает, зная, что совсем скоро сорвётся на полный голос. И первой нотой новой мелодии становится почти крик. Пронзительно-удивлённый. Когда на головку члена капает прохладная слюна. А потом... потом его накрывают тёплые, даже скорее горячие, губы. Всё вокруг раскалено, особенно тяжелый воздух летнего вечера. С каждой секундой требуется всё больше воздуха. И больше ощущений. Дыхание рваное, неровное. Каждый вдох как последний и выдох не до конца. От такого голова идёт кругом, но сейчас - плевать. Пусть даже мир вокруг начнёт рушиться - они не то, что не оторвутся друг от друга, а даже не заметят этого. Всё быстрее и нетерпеливее, хотя по прежнему надрывно нежно. Раздвинуть ноги, вслепую, по памяти, нашарить где-то у подушек флакон со смазкой. Щедро плеснуть на пальцы, приставить один и медленно, аккуратно начать вводить... Темп опять замедляется. Стоны Марка переходят в нетерпеливый скулёж. Он извивается на постели, не то уходя от обжигающих прикосновений, не то стараясь подставиться под них... Проникновение. Палец входит на удивление легко... Ник мысленно материт всех и вся, стараясь не сорваться. Решает подключить второй... И тут понимает, что растяжка почти не нужна. В груди начинает клокотать, а из горла вырывается тихое, по-настоящему звериное рычание. Он замирает, надеясь неизвестно на что. Но одно движение окончательно склоняет чашу весов. Марк чуть прогибается в пояснице и протяжно стонет, когда у него получается насадиться глубже. Парень рывком выдёргивает пальцы, так же быстро вытирает их о простынь и вылетает из комнаты. Вслед ему несётся недоумевающее: - Ник?.. - Да пошёл ты! - рявкает он в ответ, уже натягивая футболку в темноте коридора. - Что случилось? - Пошёл к чёрту, я сказал!.. Когда возле ног появляется белое облако волос, он заканчивает надевать трусы. - Ник, что..? - Лучше скройся с глаз моих, пока я тебе не врезал! - Нет... - тихо и решительно. Стоя на коленях, - Хотя бы объясни, что произошло? - Ты произошёл! Ты... ты же натуральная шлюха!.. Марк смотрит снизу вверх с непередаваемой серьёзностью. И печалью. - Да, пусть я шлюха. Но разве ты не хочешь секса?.. Ник рявкает что-то невразумительное. Хватает оставшуюся одежду и, пинком ракрыв дверь, выходит в коридор. Идёт к лифту, с намерением закончить одеваться там, пока его не обхватывают за ногу. - Подожди... Умоляю... - голос слишком, непривычно высокий. Кажется, готовый сорваться в слёзы. Это останавливает... Обезоруживает. Парень оборачивается, чтобы сказать что-то ещё, но обо всём забывает... Даже в тусклом свете подъездной лампочки видны шрамы. Белые, явно старые, и ровные как от намеренных порезов ножом. Они покрывают плечи и немного предплечья, кажется, грудь... - Прости меня... - пальцы отчаянно вцепляются в ногу, бессильно стараясь удержать. - Ник... Прости... Я... Давай вернёмся в квартиру? Я хочу поговорить с тобой. - Не о чем нам с тобой говорить, - но уверенности в голосе меньше с каждым словом. Почему?.. Ну почему он так привязан к этому шлюховатому парню? Это даже слишком для простой симпатии. Хотя... - Ты нужен мне. С тех пор, как ты ушёл, мне было плохо. И с каждым днём всё хуже. Никем не получалось тебя заменить. Да, я пытался. Но ты как редкий наркотик. Попробовал один раз и более дешевое уже не забирает... Хотя дошло это не сразу... Нельзя ему верить, нельзя вообще верить словам подобных людей. Может, просто не везло с партнёрами и он решил вспомнить былое?.. Только доводы разума всё равно не особенно работают. - Выслушай меня. О большем не прошу. Если захочешь и после этого уйти - хорошо, я пойму, я... - Пойдём уже, - отрешённо бросает парень. - И встань уже с пола... Небольшую, скудно обставленную кухню освещает до рези в глазах яркая лампочка. Здесь сильнее всего пахнет мятой. Настолько, что аромат превращается в вонь. Удушливую, от которой кружится голова и, кажется, замерзают лёгкие. Ник чувствует себя смертельно уставшим. Только он начал забывать... И всё по-новой. Утыкается лбом в стол и прикрывает глаза. Перед ним ставят кружку с чаем. Всё это в почти абсолютной тишине. За окном уже откровенно темно, а значит не меньше одиннадцати вечера... Домой добираться будет проблематично... - Я слушаю, - не поднимая головы. Марк тяжело вздыхает и начинает говорить: - Сначала я хочу извиниться. За всё. Не люблю зависеть от людей, но, должен признать, то время, пока мы не виделись, было для меня тяжёлым. Ты знаешь, насколько я люблю секс, верно? Да, всё это время я менял парней. С недавнего момента даже чаще. Только потому, что я не мог найти кого-то, кто в постели хоть немного напоминал бы тебя. Я был близок к отчаянию и поэтому когда заметил тебя в парке сегодня, то сразу подошёл... Парень сел и приоткрыл веки, встречаясь взглядом с этими ненормально зелёными глазами. Злости уже почти не осталось. Одна усталость. Опустощающая и тяжелая. - Если так нравилось, то начерта тебе были другие?.. - Я же сказал, заме... - Нет. Когда мы ещё встречались. Ты ведь не только с тем панком переспал за это время, да? Почему никогда раньше не давал увидеть себя без одежды при нормальном свете? Из-за шрамов? И почему сегодня ты попросил "не так"? Тон ровный и... бесцветный. Ник с налётом удивления осознаёт, что всё уже для себя решил. Слова Марка вряд ли что-то изменят. "Лимит терпения исчерпан, извините за доставленные неудобства". - Да, я спал не только с... тем панком. Да, я не люблю, когда видят мои шрамы. А почему сегодня... Всё слишком болит. В привычной манере я бы не вынес. Ты сам вроде был не очень против такого расклада... - он зябко ёжится и обхватывает себя руками. Бледный, болезненно худой с выпирающими костями, мёрзнущий... Почему-то он всё равно не вызывает ни сочувствия, ни жалости. Без сомнения, он красив и сексуален, особенно когда двигается. Даже исполосованный шрамами, исцарапанный, покусанный... Он остаётся чертовски красивым. Но никакого желания конкретно у Ника уже почти не вызывает. Уже. Почти. - Как давно?.. - Что? - Когда ты последний раз трахался до нашей сегодняшней встречи?.. - Дай подумать... часов за восемь, кажется. Парень кладёт ладони на кружку, наслаждаясь теплом. - И это по-твоему нормально?.. - в голосе слышатся повышенные нотки. Не всё ещё отболело. Не получается быть абсолютно равнодушным. - Слушай, давай обойдёмся без лекций по морали? Я знаю, что сделал тебе больно. Могу извиниться, но откровенно говоря мне нет до этого дела. Да и должно ли быть? - Верно... Тебя же кроме секса мало что интересует... Знаешь, иди ты к чёрту. Ник встаёт, но Марк тут же загораживает ему дорогу. - Эй!.. Вот не говори, что для тебя это значило что-то большее, а?.. - Представь себе, - он делает шаг к проходу, но парень не сдвигается с места. - Пропусти. - Ник... не лишай меня классного секса! - Ты обещал, что примешь мой уход, если я тебя выслушаю... Чёрт, ты настолько озабоченный, что в ногах у меня валялся, лишь бы секса не лишиться?! - снова злость. Раздражение. Как... как он вообще умудрился влюбиться в подобного убл... - Ты не понимаешь... - тихо. Привычно тихо, но непривычно обречённо. Глубокий вдох и он продолжает, - хороший секс - это единственное, что не даёт мне вернуться к... этому. Он ведёт пальцем по белым линиям. Кажется, что либо кожа сшита из неровных кусков, либо... это осколки. Как символично. - Я не хочу опять сломаться. Слишком много раз это уже происходило... Ты мне нужен, Ник. Я не знаю... не понимаю... Но помочь мне больше никто не может. Никто, кроме тебя, - к концу он полностью переходит на шёпот и делает маленький шаг вперёд, оказываясь совсем близко. Тянется рукой к шее, приобнимает и целует. Медленно, осторожно. Боясь, видимо, что всё это не сработало. Ник отстраняет его и резко выдыхает сквозь стиснутые зубы. - Думал, я расплывусь после этого? Мол, жизненно необходим и всё такое? Я не сомневаюсь в том, что тебе было плохо и больно. В том, что тебе может помочь только секс. Я остался бы. Серьёзно остался. Если бы тебе не было настолько на меня насрать! Срыв. Первый за последние три года. Чёртов Марк, чёртов... чёртов... - Ник! - Пошёл к дьяволу! Сам выкручивайся! - резкий толчок и парень, не ожидавший такого, вылетает в коридор, с грохотом влетая в здоровенное зеркало спиной. Он ещё пытается понять, что происходит, а его уже вздёргивают под руки и швыряют, на этот раз в стену. Засевшие осколки от удара входят глубже, заставляя вскрикнуть от боли и сморгнуть набежавшие слёзы. - Ты... что..? - Не у одного тебя могут быть проблемы!.. Аргх... - в глазах резко начинает чернеть, голову пронзает резкая боль. Ник сползает по стене, держась за виски. С трудом поднимается и плетётся к двери. Наклоняется, чтобы обуться и даже не замечает, как выпадает из кармана джинсов сложенный в несколько раз лист. Уже на пороге бросает "Прощай" и уходит, звучно хлопнув дверью. Марк встаёт, стараясь держать спину в одном положении и силится вспомнить, куда он бросил телефон. В голове пока только одна мысль "нужна скорая". Под ногой шуршит бумажка, потерянная Ником. Любопытство пересиливает... Это оказывается заключение после МРТ. Взгляд выхватывает отдельные фразы. "Внутречерепное кровоизлияние", "немедленная госпитализация", "полный покой", "никаких серьёзных физических нагрузок"... - Чёрт... Телефон находится почти сразу и парень вылетает из квартиры, на ходу набирая номер скорой. На этаже пусто. Тогда он бьёт кулаком по кнопке вызова лифта, матерясь на всех и вся, включая себя. Двери лифта открываются ровно в тот момент, когда в трубке слышится несколько раздражённое "алло". А в лифте... - Ник, чтоб тебя!.. Он быстро выволакивает его из кабины и одновременно объясняет причину вызова... Диктует адрес... Получает в ответ короткое "ждите" и суёт телефон в карман штанов, но так нервно и неуклюже, что тот просто выпадает на пол. Ему плевать. Он осторожно похлопывает по щекам парня, который видимо без сознания. - Ник, ну какого чёрта?.. Прости... По спине сбегают теплые ручейки крови, пропитывая штаны. Местами всё это уже засыхает и мерзко тянет кожу. Но пока на всё плевать. Абсолютно на всё. Кладёт холодные ладони на голову Ника и нервно, до боли, закусывает губу. Раньше он считал, что быть бледнее чем он невозможно. А теперь замечает, что кожа парня по цвету напоминает бумагу. В груди холодными, чуть влажными и липкими лапками скребётся страх. Едва ли не впервые - за другого человека. Открываются створки лифта и оттуда выходят два медика. Далее Марк почти отключается от внешнего мира. Глянув на Ника, они перебрасываются какими-то фразами. Один из них уходит, второй остаётся чтобы осмотреть пострадавших. Что-то спрашивает, кивает, смотрит... Первый возвращается уже с носилками... Остальное попросту разбивается на кадры. Квартира. Где он хватает какие-то вещи. Машина скорой. Ник на носилках. Смертельно, пугающе бледный. Приёмный покой. Кабинет травматолога. Хирург. Тьма. В себя он приходит почему-то в палате, где лежит Ник с перевязанной головой. Марк тянется за телефоном и обнаруживает, что тот разряжен. На часах, висящих в палате, три часа. За окном светло. Он переставляет стул, на котором, видимо, спал, сидя боком, ближе к кровати. Парень всё такой же до жути бледный, а обескровленные губы явно отдают голубоватым. Даже без особых познаний в медицине ясно, что состояние далеко не самое лучшее. Прикосновение к коже обжигает неожиданным холодом, но он и не думает отпускать безжизненно лежащую на одеяле ладонь. Чуть сжимает, а потом, в приступе непонятной даже себе заботы, целует бледное запястье с просвечивающими венами. Хочется шептать слова извинения, но они комом встают в горле так, что и дышать-то тяжело. Поэтому он молчит. Наклоняется, плюнув на боль в затянутой бинтами спине. Наклоняется и мелкими, осторожными поцелуями покрывает его лицо. Остановиться удаётся только через несколько минут. И когда он выпрямляется - прорываются извинения. - Ник... прости. Я не хотел, чтобы... всё так вышло. Ник. Ник... - не дождавшись ответа он разворачивается и идёт к выходу, но останавливается в дверном проёме. - Ну что же... прощай?..