Потеряшки

深い – miss you (Pruning) *и я знаю, что это обрезка и явно не оригинальное название, но мне понравилось, а Контакт находит*

      Он хочет его так сильно, что твёрдые мышцы пресса поджимаются, когда неумелые тонкие губы ведут вниз, к пупку, а потом ещё ниже. Рыжие волосы растрёпаны, и Кагеяма проводит по ним несильно, просто ероша, хотя из-за того, что ладонь от волнения и возбуждения вспотела, прикосновение почти не чувствуется.       Какая разница, кто из них начал? Сейчас Тобио достаточно того, что сам он загнанно дышит, жутко волнуется и ещё больше хочет этого идиота. Тело превращается в один сжатый комок сокращающихся мышц и чувствительных нервов, а наглый мальчишка всё ведёт языком и губами ниже, целует напряжённый член через ткань спортивных шорт и останавливается. Останавливается.       Кагеяма ненавидит его.       Нетерпение растёт с каждой секундой, кулаки непроизвольно сжимаются, а Хината только неуверенно поднимает взгляд и нарывается. Определённо точно нарывается, даже если сам этого не хочет.       Кагеяма шипит и быстро отрывает мальчишку от члена, к которому, казалось, вся кровь от мозгов прилила. А ведь они пока даже не разделись.       "Ненавижу его".       Хината тоже явно не в ладах с мозгом, но это у него постоянное, а вот что творится с Кагеямой? Когда он пропустил этот удар прямо в сердце, плохо, что со спины? "Мальчишка" перед ним уже давно перестал быть мальчишкой, его некогда угловатое тело стало просто гармонично сформированным, не накачанным, но мышцы виднелись. Всё такой же коротышка, но теперь это было даже как-то... мило.       Дабы заглушить идиотское тепло в груди, Кагеяма наконец-то целует рыжего, и все преграды перед ними падают. Они давно уже не дети, благо, всё такие же идиоты. Сжимают друг друга в объятиях до потери пульса и отчаянно трутся давно уже полученными стояками, которые не под силу скрыть одежде. Сколько прятались оба в душевой от своих чувств и желаний? Много раз. И им всё время было чертовски мало.       Мало-мало-мало.       Кагеяма уже почти в отчаянии швыряет на подушки свою личную приманку, кучу времени сочетающуюся не со словом "волейбольная", а с "манящая", "сексуальная", "разложить-бы-его-уже-на-столе". Хинате тоже не сладко, и они оба думают, что ненормально вот так реагировать, но было бы жутко стыдно, кончи кто-нибудь из них, так ни до чего конкретного и не дойдя.       Подстёгиваемый подобными мыслями, Кагеяма пытается забыть про себя и давящее возбуждение и подминает под себя рыжего. Жаль только, связующий так и не осознал, что, забыв о самом себе, он растворится в Хинате. Полностью. Окончательно погружаясь в сверкающее прямо перед глазами солнце.       Шоё стонет почти на грани слышимости, а Кагеяма уже давно ничего не слышит, потому что кровь стучит в висках как сумасшедшая. И он давно уже не подросток со спермотоксикозом, так что это явно нечто аномальное. Хотя как могло быть иначе рядом с этим придурком?       Они срывают друг с друга одежду почти не глядя, и хотя при таких условиях жутко трудно целоваться, ребята справляются. Они же и не в таких передрягах бывали, верно? Они же почти команда?       Смотреть на Шоё не получается - то ли Кагеяма стеснялся, то ли подсознательно понимал, что у него будет ещё вагон времени рассмотреть Хинату, ощупать каждую клеточку его тела, как бы сопливо ни звучало, и зацеловать его до потери сознания. Серьёзно? Кагеяма думает, что да.       Хината почему-то оставляет на связующем шорты, но последнему откровенно плевать сейчас, что на нём, потому что перед ним раскинулся обнажённый напарник (да почти уже любовник), борющийся с желанием стыдливо прикрыться. А этого Кагеяма бы не одобрил.       Перед тем, как наброситься на рыжего, Тобио в приступе заново защемившей сердце нежности склоняется, просто и бережно целуя Хинату, а потом отстраняется. И весь мир отстраняется от Хинаты вместе с ним, но это ненадолго, потому что Кагеяма уже задолбался ждать, а ещё он возбуждён как никогда и ему точно сорвало крышу. Потому что от стонов Хинаты самому хочется застонать.       Брюнет почти кусается, потом зализывает покрасневший низ живота и снова прикусывает кожу, игнорируя самое главное - истекающий смазкой член. И Хината, наверное, ему прощает, потому что прикоснись Кагеяма к нему там, он позорно бы кончил. Ну, а ещё внутри него пальцы, так что вряд ли он вообще соображает хоть что-нибудь и, похоже, не заморачивается.       Им обоим офигенно.       Кагеяме почти надоедает это томящее возбуждение, напоминающее адскую топку, в которой он плавится. Это реально, что ни с того ни с сего температура в комнате может подскочить на несколько градусов?       В Хинате сейчас напористо двигаются два пальца, и он определённо возмутился бы такой наглости и грубости со стороны придурка, глухо пыхтящего над ним, если бы в этот самый момент не стонал как заведённый от прикосновений самых кончиков к простате. Чёрт, да он сейчас кончит!       Кагеяма подумал явно то же самое, а может, его просто подстёгивало хлещущее желание и тихие, но сумасшедшие стоны рыжего: "То-о-обио". Ох, это было невыносимо. К двум пальцам добавился третий, с обоих градом катился пот. Хинату от наслаждения-боли-нетерпения подбросило и выгнуло почти дугой, так, что на животе проступили сильные, накачанные мышцы, а бёдра перестали касаться кровати. Руки вцепились в подушку, в которую минуту спустя вцепились и зубы. И как рыжему ещё удавалось лежать на боку, опираться на ногу и от нереального желания помахивать в воздухе бёдрами, Кагеяма не понимал. И ему было откровенно пофиг.       Обильно выделяющаяся смазка начала капать с члена Хинаты уже тогда, когда Кагеяма засовывал в него свои чёртовы пальцы. Небольшое тёмное пятно на так и не снятых шортах связующего расплывалось по той же причине. И чёрт, да, они хотели друг друга, как оказалось, очень сильно и довольно давно.       Сдёрнуть с себя шорты хотя бы до колен уже было для Кагеямы трудновыполнимо, но ещё больше он хотел наконец-то оттрахать этого невозможно стонущего поганца, так что он как-то справился. Он ведь не собирался показывать, что у него руки от страха и переполняющего возбуждения трясутся. Он ведь не хотел, чтобы осторожный поцелуй в лопатку, пока он смазывал горячий член и входил, показался нежным.       Но он провалился.       Хината задохнулся от боли, но так уже было, когда он однажды поскользнулся и почти сел на шпагат. Это было жутко больно. И мышцы потом болели. Но прошло всё довольно быстро и... это не смертельно для спортсмена, верно?       Кагеяма задыхался и сдерживался, чтобы не заскулить от накатывающих волн наслаждения, потому что это было совсем уж позорно. А ещё совершенно в первый раз. Он пытался вспомнить, где находится та точка, от давления на которую сквозь зубы стонал Хината. Он действительно пытался. Но нихрена не получалось, потому что мозги размывало так, что хотелось лишь кончить.       Он точно будет чувствовать себя виноватым.       Протрезвевший от начинающей уже понемногу отступать боли Хината сначала не понял, в чём дело, а потом догадался (ну хоть где-то и в какой-то вселенной, придурок, потому что я уж точно не могу соображать). Скорее на инстинктах он подвинулся так, чтобы беспорядочные толчки Кагеямы и ему приносили хоть какое-то удовольствие. И Тобио был ему в кои-то веки благодарен.       Понимая, что просто не выдержит этого: такого желанного прогибающегося под ним тела, по которому только и оставалось, как слепцу, шарить руками; такой невыносимой тесноты, что непробиваемому Кагеяме можно было даже застонать; пошлых звуков - стонов, хлюпающей смазки и хриплого дыхания, - связующий потянулся к члену Хинаты. Потому что было невозможно смотреть, как этот рыжий недоумок трогательно цепляется за подушку, помахивает бёдрами, а член Кагеямы погружается в Шоё так мучительно... обожемой!       Кагеяма кончил и, наверное, стал обожать весь мир.       От ненависти до любви не один шаг, а один секс, определённо самый лучший в жизни Тобио. И не потому что он был с таким уж потрясающим любовником, но от этого идиота точно заедало внутри что-то, отвечающее за дыхание.       Возможно, после стольких травм, изнурительных тренировок и так дорого дающихся побед внутри Кагеямы что-нибудь сломалось, но он как никогда хотел быть сломанным, чтобы иметь возможность прижиматься сейчас к выжатому, хрипло дышащему Хинате и на грани невесомости трепать его по волосам.       Что он хотел? Волейбол и Хинату, и непонятно, что больше. Хотел так сильно, что на животе мышцы сокращались от предвкушения. И если побочный эффект таких желаний - розовая фигня, накатывающая на сурового Кагеяму с каждым разом всё сильнее, то что ж, он готов был заплатить.       Хината вообще ни о чём не думал. Это было для него непривычно и даже пугающе, как посчитал бы злорадно связующий, но на самом деле рыжий для себя всё давно решил. Выбор оставался только за Кагеямой.       Тот его сделал, судя по тупой улыбке, нет-нет, да мелькающей на усталом лице брюнета. Хотя он определённо точно не умел улыбаться. Но у Хинаты с собой куча позитива в кармане, а впереди у ребят - целая вечность, чтобы научиться.