Неправильно

Рэй знает, что это неправильно. Целовать ситха. Это неправильно даже во сне – одном из тех снов, который не совсем сон (и совсем точно не ее сон). Неправильно, даже если это не ее выбор. Даже если это не взаправду, понарошку, в несуществующем мире – это все равно неправильно, неправильно, неправильно. – Почему? Она не понимает, как они дошли до этого. Как она вдруг оказалась здесь, в очередном безумном сне, где Кайло Рен читает ее мысли, и его губы в паре сантиметров от ее губ, и они давно уже не сражаются, и это давно перестало быть противостоянием, борьбой разумов, а стало… … игрой? – Почему это неправильно, Рэй? – повторяет он. – Ты хочешь согреться, если тебе холодно, хочешь поесть, если ты голодна – это естественные человеческие желания, инстинкты. – Потому что я не голодна, и мне не холодно, - она вырывается. Он не держит ее – или не может удержать. Рэй не понимает эти сны силы, не понимает, где заканчивается его власть и начинается ее, где воплощаются его желания, а где ее. Рэй не понимает даже, кто из них хотел этого поцелуя. И того, что был до этого. И до того. Иногда ей кажется, что вся ее жизнь летит куда-то под откос. Как будто она катится по склону песчаной дюны и никак не может остановиться, даже зная, что впереди зыбучие пески. Кайло Рен для нее как этот самый зыбучий песок – затягивающий, поглощающий. Меняющий ее. – Ты одинока, - говорит он. Стоит чуть в стороне, высокий и темный, опасный. Разрешает ей отойти, отпускает – только чтобы потом вдруг снова оказаться рядом, пугая до дрожи. До подгибающихся коленей. – Не надо бояться, - шепчет он. Проводит кончиками пальцев по ее лицу, и Рэй снова вздрагивает. – Я не сделаю ничего плохого. Ничего настоящего. Все вдруг меняется – их реальность, их сон, разделенный на двоих. Они больше не в бесплотной темноте, не замкнуты друг на друга – Рэй стоит на теплых камнях у прозрачной лагуны, и вода зовет, манит. Разденься, окунись. Она оборачивается. Ей вдруг холодно – а еще страшно и снова одиноко, как будто бесконечная череда одинаковых дней на Джакку затянула ее, вырвала из новой, неожиданной жизни, забрала того… … кто мог бы ее понять. Кайло Рен все еще здесь, Кайло Рен из ее снов, Кайло Рен, который давно перестал задавать вопросы про Люка Скайуокера. Кайло Рен, давно уже не зовущий ее на темную сторону силы. Кайло Рен, который просто есть, неотъемлемая часть любой ночи, ситх, которому она позволяла целовать себя во сне. И позволяет. Ей не хочется признавать, что она этого хочет. Этой иллюзорной близости, единства. Его горячих рук на ее теле. Губ на ее губах, и железистого привкуса крови на языке. – Рэй… Иногда ей кажется, что он хочет разрушить ее. Вот так, изнутри, заставив потеряться в нереальности снов и реальности ощущений, и просыпаться одной на узкой кровати, переполненной странными чувствами, голодной. Желающей еще и больше. Потому что поцелуи Кайло Рена пробуждают в ней голод. Пробуждают какую-то незнакомую, другую Рэй, которой всегда мало, всегда холодно, всегда одиноко. Рэй, для которой это естественно – вот так вот быть с ним во снах. Неправильно. Она представляет ощущение теплой воды, ласкающей обнаженную кожу, и вот она уже в лагуне, в прозрачной воде, переместилась туда силой одной только мысли. Это так легко – управлять сном, создавать другой мир во сне. Стирать ситха. Ей хочется проснуться прежде, чем он вернется, но она не успевает – Кайло Рен втягивает ее в его сон, на борт звездного разрушителя, в узкую каюту с широкой кроватью. Разрушает ее лагуну, теплую воду, одиночество – выдергивает ее сюда, обнаженную, с капельками воды, блестящими на коже. С руками, прижатыми к постели. – Ты говорил, что не сделаешь ничего плохого, - выдыхает она, а он только сильнее вдавливает ее в матрас, жестче, больнее. – Я пошутил, - смеется ситх. Он резкий, грубый. На секунду ей кажется, что тот, хороший Кайло Рен, чьи поцелуи пробуждали в ней голод, был лишь ее фантазией, настоящим сном. Потому что этот, ситх в черной маске, не целует ее. Руки блуждают по ее телу, касаясь там, где никто не касался до него, и Рэй вспоминает, что ненавидит его – за то, что он украл ее первый поцелуй, и вот теперь это. Первые ощущения. Палец проскальзывает внутрь, и это больно, больно, больно… Рэй жмурится и пытается найти свой островок силы. Освободиться. Слезы текут по ее лицу. – Ш-ш-ш, - произносит Кайло Рен, почти нежно стирая слезы с ее щеки. – Это не должно быть больно. Она распахивает глаза, и его лицо снова рядом, он снова без маски. И в глазах читается что-то – почти осязаемое, почти реальное… – Это твоя фантазия, Рэй. Ты представляешь меня чудовищем и выдумываешь себе боль. – Но я не хочу… Странная улыбка чуть кривит его губы. – Тогда почему мы здесь? Он тоже обнажен – без шрамов, она любит во снах стирать его шрамы, делать его цельным. Горячее жесткое тело прижимает ее к постели, и он хочет – она прекрасно ощущает, как он хочет. Ее. – Потому что ты, - говорит она. – Ты этого хочешь. – А почему ты здесь? Она пожимает плечами. Тянется к дремлющей внутри силе, озеру спокойствия и бесчувствия, но находит только голод, одиночество, страх. Желание. Острая вспышка пронзает ее тело. – Для танца нужны двое, - усмехается Кайло Рен. И это больше не больно – его движения. Прикосновения его пальцев словно бы вызывают маленькие молнии, электрические импульсы, пронзающие тело – чуть щекотные, дразнящие, возбуждающие. Рэй чувствует вязкую влагу, скапливающуюся внутри, и как соски напрягаются, чувствительные, уязвимые. Она вскрикивает, когда Кайло Рен накрывает их губами. Когда посасывает, потягивает, дразнит языком, и Рэй выгибается под ним, тянется к нему… Она почти не замечает, когда он входит в нее. Когда заполняет, делая вдруг цельной, и она обхватывает ногами его бедра, а он обеими руками прижимает ее запястья к постели, обездвиживая ее, и это так хорошо, так неправильно, неправильно, неправильно… Рэй выдыхает. Рэй впивается зубами в губу Кайло Рена, и больше всего на свете ей хочется, чтобы он действительно ее заставлял. Чтобы именно этот танец можно было танцевать одному. И не просыпаться, не просыпаться в душной темноте, дрожа от переполняющих чувств, ненависти и холода. Цепкого холода реального одиночества.