НОВАЯ КОЛЛЕКЦИЯ

Брахиройроншамирашар, для друзей просто Брахи, зло рыкнул, падая на кровать. Спать хотелось страшно, но троглодит, который по какому-то недоразумению назывался ребенок, уже три дня не давал и глаза сомкнуть, не то чтобы выспаться. Кто же знал, что секс с феями осечек не дает, даже если у этой феи пиздюлинка совсем не девчачья. Плодовитые, суки! Киндер-сюрприз, мля! Брахи устало прикрыл глаза, попытался расслабиться, но рядом сначала раздалось недовольное покряхтывание, тут же переросшее в недовольный рев. — А-а, чтоб ты был жив-здоров, а папаше твоему сутки напролет икалось! — подскочив, Брахи подхватил дитятко. — Ну, что орешь-то, родимый? Сухой, кормленный. Че надо? А! Маманя велела тебе песенки петь. Эти, как их. Колыбельные. Тут Брахи призадумался. О, вспомнил! Холодно сталааа… Осень насталааа… Птички говно перестали клевать. Чья-то корова забор обосрала. Ну и погодка, еб твою мааать… Ля-ля-ля, три рубля, Растет в поле конопля. Демоненок заорал пуще прежнего. Нет, Брахи понял, что-то не то он поет. Надо про любовь, которую маманя сама пела. Как-то весной, в середине апреля, То ли в Пордополе, то ли в Коровле, Утром, забравшись на крышу борделя, Кошка с котом занимались любовью. Сынок под этот рык моментально заткнулся и принялся мусолить кулак. Ободренный Брахи задушевно продолжил: Мимо борделя, степенно и чинно, Грусти не ведая, шёл без печали, Интеллигентного вида мужчина, Перед которым кот с кошкой упали. За окном какая-то сволочь зааплодировала. Слившись в экстазе влюблённая пара, Грохнулась вниз, как большая гантеля, Поднял мужчина двоих с тротуара, И постучался в окошко борделя. Дверь отворила степенная дама, Интеллигент поклонился: «Простите, Пани, тут с крыши свалилась реклама». И кошек вручив ей, добавил: «Возьмите». Демоненок молча глядел на папашу золотистыми глазами. Брахи глубоко в душе считал, что они красоты необыкновенной, потому что над и под черным зрачком проходило по синей полоске. Таких глаз у демонов не бывало отродясь, да и жесткие короткие волосы на голове у рожденного три дня назад сыночка чередовались то красными, то черными прядями, разбиваясь редкими солнечными всполохами. Прикольный окрас явно достался от ебливого шибздика-папаши. Все остальное, слава бездне, было вполне нормальным, демоническим – острые, как иголки младенческие зубки, которые с легкостью управлялись с любым мясом (хотя Брахи на всякий случай его сначала разжевывал), крылья черные, и два миленьких хвостика, что говорило о его принадлежности к высшей знати, а рога вырастут к первому столетию. Вот только криклив малыш был сверх меры. Он не желал оставаться один, спал только на руках, под мерное покачивание и стоило его положить – просыпался и орал так, что беруши не помогали. Присев на кровать и продолжая укачивать мерно сопящего младенца, Брахи едва сам не всплакнул над своей долей. Эх, тяжела ты ноша, родителя-одиночки! Зато сейчас смешно вспоминать, как он узнал о своем интересном положении. Собственно, почти случайно, через полгода после той самой ночи, что провел с неугомонным зубным феем (ну, руку на одно из сердец положа, хорошая была ночка, что уж там). Какой такой токсикоз? Брахи сам на себя в зеркало налюбоваться не мог – раздался еще в плечах, рога красиво завернулись и блестели словно полированные. Мускулистые хвосты и до этого-то были еще теми ловкачами, а сейчас стали вообще, как два холеных удава. А уж клыки-то! Новый вырос белым, крупным, острым, а за ним и остальные подтянулись. Завидев душевную улыбку Брахи, демоны рангом пониже сразу раком вставали, а равные вежливо здоровались. Было разок какое-то слабое бултыхание в животе, разбудившее его однажды ни свет, ни заря, так Брахи поел с аппетитом, все и успокоилось. Не поел – булькает и кувыркается. Ну а Брахи что? Брахи и ел за двоих, матерел и становился все краше с каждым днем. Так и ходил павлином до тех пор, пока нагрянувшая в гости маман, не застала сына за поеданием соленых грибов с вареньем, сырой рыбой и молоком. Демонесса долго смотрела на стол, пока сын с жадностью запихивал в себя все, что на нем было выставлено, потом внимательно оглядела фигуру Брахи, надолго задержав взгляд на животе, вздохнула и... — Мы с отцом надеялись на продолжение рода, но не таким... кардинальным способом. Брахи поперхнулся, откашлялся, а потом спросил, что она имела в виду. Вот тут-то все и раскрылось. Не сказать, что в школе Брахи был двоечником, но некоторые особенности других рас изучал невнимательно, а потом они у него из головы и вовсе выветрились. Если б он помнил, что феям задницу подставлять нельзя, разве же он отнесся тогда так спокойно к желанию той маленькой пиздюлинки побыть разочек сверху? А ведь Брахи потом искал того фея, хотел еще его потискать немножко. — Знал бы, сразу пришиб! — рыкнул, забывшись, Брахи и разбудил свое горластое чадо. Застонав, Брахи постучал кулаком по собственному лбу, старательно попадая между рогов. — Вот за что мне это, а? Вопрос был риторический, ответа Брахи не ожидал, но он все же пришел. За окном что-то бахнуло, а потом громогласно загрохотало: — Брахиройронщамиршар, немедленно заткни этот ор! Трехголосый рев соседа, несносного химероида, ни с чем нельзя было спутать. Эта погань давно нарывалась на трепку, но Брахи свято помнил наставление мамани, когда та отлучала его от семейного гнезда: «С соседями не ссориться!». Он терпел этого урода с тремя головами и все с исключительно козлиным нравом, по той простой причине, что осталось здесь ему мучиться еще четыре дня, а потом... В свой замок, к слугам, нянькам, мамкам! Но долгие роды, через то самое место, которым он думал, переспав с феем, а потом и трехдневное бдение над горланящим во все горло отпрыском никому не прибавят доброго нрава, а уж демону... — Грррр, тебя-то мне и нужно. — Брахи поднялся, оставил малыша на кровати, решив, что никуда он из комнаты не денется, и переместился на улицу, прямо к орущему соседу. Ни слова не сказав, сходу заехал кулаком справа в ненавистную козью рожу, тут же слева во львиную, а торчащую между ними змеиную просто своротил набок ногой. Химероид и вякнуть не успел. Оба соседа замерли друг перед другом. Демон воинственно сверкал глазами и гневно, раскидывая веером гальку, хлестал хвостами по садовой дорожке, ожидая малейшего повода, чтобы двинуть соседу не только в рожу, вернее, по рожам, а тот открыл все три рта и выпучил шесть глаз, ошалело глядя на очень злого демона. — Ишвините, — наконец, прошепелявил химероид, сплюнув выбитый зуб и отступив на несколько шагов назад, поправил свернутую змеиную голову. — Веселитесь дайше, на шдоровье, — и тут же сдристнул с такой скоростью, что на Брахи даже ветром дунуло. Презрительно фыркнув, Брахи развернулся, и взгляд его упал на валяющийся под ногами зуб. Воспоминания тут же резанули новой болью. Брахи со злости пнул мерзость, отбрасывая в сторону, но какое-то хмыканье заставило его поднять голову. В окне спальни, нагло сияя своими синими волосами, стоял говнюк фей. Собственной персоной. Гад! И тут у Брахи просто перехватило дыхание, – прижимал к своей груди его, Брахину кровиночку! — Мое! — взревел Брахи. — Положь обратно! Блядина, импринтинг, — совсем уж страшными словами орал Брахи. — Убью! А это было более понятно. Испуганно пискнув, фей, не выпуская младенца, неожиданно спрыгнул с подоконника. Но от Брахи еще никто просто так не уходил. Несколько взмахов огромными крыльями и, тонко свистнув, один из хвостов спеленал фея прямо на бегу. Второй разжал его тонкие руки и Брахи, зашвырнув фея в кусты малины, подхватил верещащего от восторга ребенка в свои объятия. — Отдай, отдай! К изумлению Брахи, фей и не подумал удирать. Он выдрался из колючих зарослей и повис отчаянно трепыхавшейся тушкой на его спине, больно пиная острыми коленками по Брахиной, еще болевшей после родов, пояснице. — Отдай, отдай, зачем тебе ребенок? — и фей вдруг вцепился острыми зубами в загривок демона. Брахи давно мог бы придавить мелкого засранца, но сначала нужно было позаботиться о сыне, а уж потом разобраться с его выжившим из ума папашей, который явно решил покончить жизнь самоубийством не просто попытавшись отобрать у Брахи детеныша, но и продолжавшего эти бессмысленные попытки с маниакальным упорством. Резко вывернув назад крылья, Брахи прижал ими голосящего фея, и через окно опустил ребенка в комнату. Развернулся, сбрасывая рыдающего фея на землю и взбешенной рычащей зверюгой навис над ним. — Ты! Ты! — в горле, не давая членораздельно выговорить что-то дельное, клокотала ярость. — Как ты посссмел… Как ты… Я тебя на пыльцу сейчас развею! — Отдай, отдай, — фей повалился на колени и, размазывая по зареванному личику сопли и слезы, вцепился в ноги Брахи. — Отдай деточку! Отдай! Это же моя деточка! — Твоя? — Брахи схватил фея за шею и тряхнул. — Твоя говоришь? Как ты нас нашел? Где же ты раньше был, когда я тебя искал? Когда я подарок тебе… А, понял… ты за зубом приперся? Не ко мне? — Эхкхх… — полузадушенный фей извивался и совсем уж странно тыкал пальцем поверх мощного плеча Брахи. — Кхеее… Брахи осенило, что фей мог быть не один, и сообщник наверняка уже проник в дом! Да ебёнать! Всего-то осталось несколько дней! Да что же за несчастье такое с их родом! Маманя строго-настрого наказала, что в первую неделю младенец не должен никого, кроме Брахи, видеть рядом. В их роду происходило запечатление новорожденного не на того, кто был его истинным родителем, а на того или тех, кто был с ним первую неделю. По этой самой причине Брахи и в момент родов остался один. Мамочка открыла ему портал в коттеджный поселок на берегу моря, где у нее был свой домик. Именно в нем Брахи когда-то появился на свет, и неделю только мама и отец нянькались с наследником. А Брахи вот мучился один, горемычный. — Брахи, Брахи, это что? — Фей вскочил на ноги. — Это кто? Брахи! — совсем уж на ультразвук перешел спятивший Ти. Краем глаза уловив заинтересованно колыхавшиеся заросли крапивы на участке химероида, Брахи обернулся. И обомлел. — Ы! — энергично сказал он. — Вот именно! — поддержал его фей. Брахи осторожно открыл одну оконную створку, загораживая своей спинищей обзор любопытному соседу. Фей рыбкой проскользнул мимо и мягко запрыгнул на подоконник. Обомлевший Брахи его не удерживал. Он молча таращился на свое чадо и усиленно думал, когда оно успело раздвоиться. — Брахи, — поправляя платочек на шее и улыбаясь, обернулся к нему фей. — Брахи, кто это? — Их двое. Двое… — Брахи, едва не выворотив рогами всю раму, влез следом и осторожно примостился рядом. На другой половине широкого подоконника, трепеща кожистыми крылышками сидели два демоненка и увлеченно разглядывали друг друга совершенно одинаковыми глазами в полосочку. — Это мое! — горделиво пояснил фей. — Да? — Брахи, наконец, пришел в себя. — А это мое. И они, перебивая друг друга, заговорили одновременно. Фей жаловался, что когда обнаружилось, что он беременный, да еще от демона, а счастливого осеменителя что-то на горизонте не видно, то семья попыталась заставить его избавиться от ребенка. И Ти пришлось скрываться, и так было ему плохо и тяжело одному, а Брахи даже и не беспокоился о нем, сволочь такая. Брахи обвинял, что фей пропал, а он ему и подарок даже приготовил, а вот Брахиной беременности удивились, но были рады и все его ждут и скоро они поедут в замок. — Погоди, Ти, — приобнимая фея за плечи и умиленно наблюдая за парочкой деток, что увлеченно пытались выковырять друг у друга клычки, сказал Брахи. — Мы с тобой оба, что ли, беременные оказались? — Ничего удивительного, — прерывисто вздыхая, прижался к нему Ти. — Бывает… — Мой лучше, — уверенно сказал Брахи. — Крупнее, кулак вон какой конкретный. — Придурок! — возмутился Ти. — Оба твои! Мои! Наши то есть. — Как же мы их различать-то будем? Пока приглядишься… — озаботился Брахи. — Давай, твоему на хвостик бубенчик, что ли, повесим? — На член себе повесь! — обиделся Ти. — Тупой ты! — Ну, что сразу обзываться-то? — Брахи, да разуй ты глаза! У меня же девочка! Смотри, какая миленькая! Миленькая треснула кулаком в лоб братику и заревела, не сумев выломать зубик. — Ы! — одобрил Брахи. — Рога расти будут лучше, — и потянул ручищи к девочке. — Дочка, демонесса… Вот маманя-то обрадуется! А погодь-ка, что у меня есть-то. Он снова выметнулся в окно и вернулся, что-то сжимая в кулачище. — Играйтесь, — ссаживая детей на пол, уронил он перед ними химероидный зуб. — Коллекцию новую собирайте! Только в рот не тяните, мало ли что там жрал этот козел. — Я бы попросил… — сказали с улицы. Малыши понятливо угукнули, сынок первым схватил подарок, но вдруг протянул его сестренке, и тут же зевнул, показывая, что хочет спать. Переглянувшись с феем, Брахи подхватил малышню на руки и осторожно отнес в кроватку. — Маленькие еще, оба пока поместятся. — Он, чуть улыбаясь, смотрел, как фей хлопотал над потомством, подтыкая одеялко и поправляя подушечки. — Иди сюда, — немного смущенно сказал Брахи. — Иди, спят они, не гоношись. Давай полежим тоже. Я тебя потискаю немножко. — Да? — лукаво стрельнул глазенками Ти. — А себя дашь потискать? Я тоже соскучился, по твоей… м-м-м… — он сладко зажмурился. — Погоди! А что ты там говорил о подарке для меня? Что? Или шутка такая? — Какая шутка? Ща, лежи смирно. — Брахи подхватился и по привычке вылетел в окно, потом вернулся и как будто, так и задумано было, вышел в дверь. — Что это за хрень? — вытаращился Ти на потеющего Брахи старающегося не грохотать какой-то штукенцией серо-белого цвета. — Вот… — Брахи, шумно выдыхая, уронил хрень на кровать. Кровать прогнулась, Ти подпрыгнул. — Это мне? — несколько испуганно переспросил Ти, стараясь незаметно отползти подальше от странного подарка. — Я, конечно, благодарен, но, Брахи, что это за дерьмо? — А еще коллекционер называешься… — Брахи разочарованно разглядывал фея. — Это зуб мамонта! Я его, суку, три дня выдирал! — Из мамонта? — ужаснулся сердобольный Ти. — Живодер! Живопыр! И как я только… — Из вечной мерзлоты, придурок! — Брахи обиделся. — Ой, Брахи, простипростипрости, — затараторил Ти. — Это ж надо, — восторженно восхищался он, наглаживая новый экспонат. — А каких же зверей этот мамонт ловил такими зубищами? Брахи впал в научное оцепенение. В этот момент закряхтели, заныли детки и Ти, закинув зуб на плечи, словно коромысло, и кокетливо виляя бедрами, понесся убаюкивать пострелов. Брахи это покачивание филейной частью привело в боевое чувство. Ти аккуратно уложил зуб между демонятами и те, счастливо обвив бивень ручками и ножками снова засопели. — Моя кровь! — зашмыгал над ними носом Ти, ловко сграбастывая химерский зуб в карман. — Спят? — хрипло спросил Брахи. — Угу. — Иди ко мне… — Ой, — тихонько взвизгнул Ти, чувствуя, как пушистая кисточка одного из хвостов коварно заелозила по животу, пробравшись под рубашку. — Оё, — совсем шепотом протянул Ти, когда второй хвост нежно обхватил его за талию и стремительно дернул в объятия демона. Брахи водил носом по макушке Ти, вдыхая его запах. — Соскучился… соскучился по тебе, поганец мелкий…. — Брахи… — Угуммм… — Брахи, я маленький. — Угуммм… а еще сладенький, сладуленька… — Брахи, я родил недавно. — И что? Я тоже вот недавно… — Брахи, у меня дырочка маленькая, мне было больно. И сейчас еще больно. — Ой, не гони, в тот раз в тебя много влезало и было нормально. — В тот раз не считается, все заросло почти потом. Я ведь никому, веришь, никому! Веришь, Брахи? — Да? — Да, да, да! Давай немножко я тебя. Ведь тебе-то уже не больно, правда? — Куда?! — Брахи взбрыкнул, отпихивая Ти от себя ногой. — Не смей подбираться к моей заднице. — Ай, ну я же чуть-чуть. Я так по ней соскучился, мечтал днями и ночами! — Нет! — Брахи угрожающе наклонил голову. Ти восторженно ощупал рога. — Я на полшишечки, я выну, когда почувствую, что вот-вот кончу. — Нет! И не приближайся к моей заднице. Мне одного раза семян с твоей шишечки хватило! — Ну, дай хоть за хвостик подержаться! — Горестно всхлипнув, фей ухватился за нервно подрагивающие хвосты, поглаживая их, постепенно поднимаясь все выше и выше, а потом тихо заныл, обижено шмыгая носом. Брахи выдержал пять минут, а потом, застонав, уткнулся носом в подушку. — Ладно, еби. Только вытащить не забудь. — Брахинька, миленький, я чуть-чуть. Вот честно! Так соскучился по твоей… — Ти, сладострастно мыча, огладил крепкие полупопия. — Дай-ка я посмотрю, все ли у тебя в порядке там после родов. — В доктора поиграем? — усмехнулся Брахи, подставляясь под жадные руки фея. — В него, — сползая ниже и щекоча губами затененную ложбинку. — И в нее, — пробубнил фей ввинчиваясь языком в темную дырочку. Через некоторое время стонов и чмокания, Ти оторвался от вожделенного и строго спросил: — Пациент, вы готовы к глубокому сканированию? — Всегда готов! — бодро отрапортовал Брахи. — Ты только там не увлекайся, доктор. — Яаа… — провыл что-то нечленораздельное Ти, потихоньку втискиваясь в анус демона. — Помнююууу… — Ой. — Фей медленно отстранился, и начал сползать с кровати, искоса поглядывая на разомлевшего демона. — Что ой? — Брахи с подвыванием зевнул, а потом почувствовал, как из его ануса начала вытекать… — Тиииии?! – Брахи, прости, увлекся, — сконфуженно лепетал Ти. — Брахи, я все исправлю! Брахи, детей разбудишь! — Совсем охуел? Что ты исправишь? Что? Рев демона был хорошо слышен не только в его доме, но и у химероида. А перепуганный фей метнулся в сторону, наскоро открывая портал. — Ну, я за родителями, — успел услыхать Брахи, прежде чем портал сомкнулся, отрезая его от предмета мести. — Убьюуууу! – ревел Брахи. Малыши в кроватке радостно грызли бивень мамонта, а маленький фей набирался храбрости, чтобы рассказать своей семье, что у них теперь есть внучка демонесса, и еще внук, рожденный демоном, тоже демон, а может, скоро будет еще один. — Демонское твое отродье, Брахи. Пусть хоть этот будет похож на меня! ***