Записки Киллиана Джонса с 1983 по 2010

29 июня 1983 года Я помню его совсем маленьким. Ему был всего год, когда мы познакомились. Питер пускал пузыри и ужасно радовался когда они лопались у него перед глазами. Эта картина умиляла всех вокруг, и я не был исключением. Я – восьмилетний Киллиан Джонс сразу полюбил этого младенца. Он был такой невинный, милый и красивый. Когда меня оставляли с ним наедине, я держал малыша на руках, смотрел на него и представлял каким он вырастет. Может великим журналистом, может поваром или даже космонавтом! А ещё я представлял как мы вместе бороздим просторы океана на пиратском корабле. Вот это мечта! Собственный пиратский корабль. — Киллиан, оставь Питера в покое и иди кушать! Снова послышался голос матери, и я послушно вернул маленького мальчика в его кроватку. — Сладких снов, Питер Пэн. — сказал я, поцеловав его в щёку. 1 августа 1986 года. — Чем это вы тут занимаетесь? — Я читаю Питеру сказку. — А-а-a, хорошо. Не забудь что через час мы уходим. — Хорошо, мам. Я снова повернулся к мальчику и улыбнулся ему. Он улыбнулся в ответ. Сказка называлась "Одд", и Питер очень любил её. В этой книжке рассказывалось про храброго хромого мальчика, который не побоялся отправится в царство богов, чтобы спасти их и свой народ. Питер слушал этот рассказ с большим интересом, иногда перебивая меня и начиная что-то бормотать, тыча в книгу. Я ничего не понимал из того, что он говорил, поэтому я просто кивал и соглашался с каждым его словом. Наверно, его это устраивало, и он сразу же умолкал, позволяя мне продолжить повествование. Я любил сидеть с Питером даже ничего не делая. Он так быстро рос и становился таким любопытным! Мне казалось, что в будущем мы обязательно станем хорошими друзьями. 20 февраля 1987 года. Моя мама умерла. Все в семье сильно горевали, и мой старший брат страдал больше всех. Лиам закрывался в своей комнате и не выходил оттуда. Однажды я не видел его целую неделю. Настали тяжёлые времена, отца уволили с работы из-за его пониженной работоспособности. Они просто не знали, что он каждую минуту думал не о рыбе, которую нужно продать, а о маме, и её красивых шёлковых волосах. Думал о её больших голубых глазах, и такой тёплой улыбке. Он не раз срывался на покупателей, когда те отвлекали его от мечтаний. Брату становилось только хуже, и я ничем не мог ему помочь. Однажды я прокрался к нему в комнату, сел рядышком и попросил больше не грустить о маме. Я сказал, что когда-нибудь мы её обязательно увидим, снова расскажем ей о том, как яичница отца подгорела, а я опять разбил своим мячом соседское окно. Тогда я впервые увидел как заплакал брат. Он сел ко мне, крепко обнял и уткнулся носом мне в макушку. Я слышал всхлипы и, кажется, чувствовал улыбку на его лице. В тот вечер отец решил переехать в другой дом в другом городе. Тогда я даже и не подумал о том маленьком весёлом мальчишке с золотыми вихрами, который так часто смешил меня. Мои мысли были совсем о другом. И я впервые думал не о чужой семье, а о своей собственной. 23 сентября 1988 года. К новому городу я уже привык. Такой большой и интересный. Я уже успел побывать во многих местах, но самым моим любимым местом был порт. Как много кораблей! Я буквально дышал этим местом. Частенько приезжал на велосипеде на набережную, садился на песок и думал о всяком, глядя на горизонт. Вода красиво переливалась разными цветами, оставляя у меня в голове яркие и тёплые воспоминания. Почему-то этот берег у меня ассоциировался с маминой улыбкой. Такой же... родной, что ли. Будто я всегда знал это место и всегда вот так сидел, зарыв руки в песок. Ай. Краб зацепил мой палец своей клешней. Я кинул его обратно в воду и облизнул царапину. 15 марта. Теперь на берегу сидел не я один. Рядом со мной была Эмма — моя новая подруга. Она довольно весёлая девчонка. Мы подружились после того, как она ударила меня в нос. Если честно, было довольно больно. Теперь мы часто проводили время вместе, и наши родители были не против. В школе Эмма была отличницей, что не скажешь обо мне. Я, как говорил мой брат, "оболдуй". С чем я, конечно, согласен. Я не глупый паренёк, не-а, но мне не хочется тратить столько времени на эти дурацкие уроки, когда я могу выйти и погулять. Взять свой "байк" и исследовать этот большой город. Может найду новое интересное место и познакомлю с ним Эмму. Странно, но ей нравится буквально все, что я ей показываю и о чем рассказываю. Лиам сказал, что она в меня втюрилась. Что за глупость! Мы же друзья. 14 февраля 1990 года. В этот день я впервые поцеловался. Ох, как же Эмма тогда покраснела. Все началось с того, что я подарил ей коробку конфет (как мне посоветовал Лиам) и пустое бумажное сердечко. Сначала она рассмотрела эту обычную розовую бумажку, надеясь что там что то написано. Я заметил некое разочарование в её глазах, когда она не увидела признания. Воспользовавшись этим моментом, я поцеловал её. Лёгкое удивление на её лице быстро сменилось на глупую улыбку. Я тоже ей улыбнулся. И с этого дня мы стали с ней встречаться. Мне кажется... нет, я точно помню, что любил её. Она была очень хорошей девушкой, и её глаза чем то напоминали мне мамины. Такие же светлые и большие. — Поехали на набережную? — Конечно! — Можем заехать в кондитерскую. — Ага. Только Киллиан, пожалуйста, больше не обмазывай меня шоколадом. — Это был эксперимент! А вдруг ты и вправду стала бы чернокожей. — Ты правда в это веришь? — Но попробовать стоило. Время быстро пролетело, и вот уже наступил выпускной. Эмма была самой красивой из всех девчонок. А я был самым счастливым. Мы с ней танцевали не в первый раз, но все равно в этот день и этот выпускной танец был намного волшебнее предыдущих. Я танцевал, пил, веселился, снова пил и снова танцевал. И кто бы мог подумать, что именно в этот же момент наш отец покидает дом навсегда. Когда на утро я не застал отца на кухне, а в ответ на мои расспросы Лиам лишь молчал, я сразу все понял. Да, я винил его. Понимаю, потеря мамы была для него трудна, и тогда он не бросил нас, спасибо ему. А теперь, как только он встретил какую-то простушку, то сразу же бросился за ней на край света, позабыв своих сыновей. Первое время я ужасно злился, взрывался по поводу и без. Брат снова закрывался в комнате, но уже не плакал. Утром Лиам уходил на работу, вечером возвращался и закрывался от меня. Около двух месяцев я не мог выдавить из него ни слова. Единственным человеком, который меня всегда поддерживал — была Эмма. Она приходила к нам домой, иногда готовила, иногда убиралась. Мы, наверно, совсем пропали бы без неё. И вот, спустя пару месяцев, брат оставил дверь открытой. Я зашёл к нему в комнату, присел на край кровати и просто виновато улыбнулся. Он снова подсел ко мне, приобнял и усмехнулся. С этого дня мы стали неразлучны. Я помогал ему, а он мне. Кажется, мы ещё никогда не были так близки. Даже тогда, когда вся наша семья была в сборе. Семья. Маленький русый мальчишка тоже считался нашей семьёй. Странно, что я вспомнил о нем в такой момент. 2 декабря 1995 года. Скончался Лиам. Мне казалось, что это конец. У меня совсем никого не осталось. Вся семья вымерла, будто мамонты в ледниковый период. Несколько месяцев я чувствовал себя ужасно одиноким, и даже тогда, когда рядом были друзья и Эмма. Никто не мог вывести меня из этого состояния, когда тебе совсем не хочется жить дальше. Как-то раз я попытался покончить с собой, но в тот день Эмма захотела переночевать у меня. И если бы не её спонтанное решение, может я и не дышал бы сейчас. Тогда это решение казалось для меня выигрышным. Умерев, я смог бы снова воссоединиться со своей семьёй, смог бы снова стать счастливым. И я даже не думал о том, что мог завести семью за земле. Я хотел семью. Я любил Эмму, но я никогда не чувствовал её как члена своей семьи. Ужасно странно, ведь мы с ней знакомы так давно. Она вывела меня из глубокой депрессии, поставила на ноги, устроила на работу, а затем... бросила. Тогда я не особо расстроился. Я подумал: "Если Бог существует, то он просто прикалывается надо мной". С этими словами я сломал почти все, что было в моем доме. Новая волна депрессии меня не захлестнула. Нет. Я пережил слишком много потерь, чтобы снова лить слезы и мечтать о смерти. Перед уходом Эмма научила меня самому главному - жить. И я начал жить. Я устроился на работу в большой офис, и стал получать довольно большие деньги. Купил новую мебель, сделал ремонт, чтобы забыть о прошлой жизни. Но она не хотела меня оставлять и вновь постучалась в мою дверь. 2 марта 1999 года. В дверь позвонили, и я пошёл ее открывать. — Киллиан? Киллиан Джонс? — Да. А вы...? — Питер Пэн. Наши семьи когда то дружили. Я пустил подростка в дом, закрыл дверь и рассмотрел его с головы до пят. Неужто тот самый? Как вымахал! А золотые вихры все ещё при нем. И эти чарующие зеленые глаза, которые так часто смотрели на меня с восхищением. — Почему ты приехал сюда? — Мне больше некуда идти. Я сбежал из дома. — Но... Как ты узнал обо мне? — Мне помогли некоторые старые знакомые. Они знали куда ты переехал и сказали мне адрес. Ты ведь не против, если я поживу тут с тобой какое-то время. — Да, конечно. Я живу один, так что... Располагайся! Этот мальчишка ворвался в мою жизнь как ураган, который сметает все на своём пути. Он и сметал все. С его приездом каждый мой день становился маленьким приключением. — Что это такое?! — Эм-м-м, сломанный диван. — Спасибо, я вижу. А почему он весь обмотан скотчем? — Это был эксперимент. И я подумал, что скотч поможет дивану продержаться ещё пару деньков. Присядь, проверь. — А-а-а! Ауч. — Нет, не продержался. Уже несколько лет я не ездил на набережную, и однажды утром Питер буквально заставил меня туда поехать. Мне пришлось отпроситься на работе, сославшись на простуду, и мы вдвоём поехали на моей машине в сторону порта. Снова эти красивые виды, большие корабли. Оказывается, я сильно соскучился по этому старому месту. Но для Пэна это место было в новинку. Мы присели на песок и молча уставились на горизонт. В этот день он был красочней, вода была теплее, а собеседник... приятнее. — Почему ты сбежал из дома? — Я долго терпел побои отца, но когда он поднял руку на мать, я не выдержал. Мне пришлось с ним подраться. Думаю, он даже сломал мне нос. Но плевать. Тогда, после этой ночи, я купил маме билет на корабль и отправил её в другую страну. — А почему не поплыл с ней? — Все деньги ушли на её билет. А я ведь несовершеннолетний, Киллиан. Мне не могут дать ни серьёзной работы, ни больших денег. В тот вечер на набережной я рассказал Питеру свою историю. С того дня, как уехал из его города. Он слушал точно так, как и в детстве. Слушал внимательно, вникая в каждое слово. Только теперь, когда он меня перебивал, я хорошо понимал о чем он говорил, но все равно утвердительно кивал и соглашался со всем. Его это по прежнему устраивало, и он сразу же умолкал, позволяя мне продолжить повествование. И когда я закончил свою историю, я вдруг почувствовал рядом с собой родного человека. Я ещё ни кому не рассказывал свою историю. Я видел в Питере сразу всех своих родных. И маму, и папу, и Лиама, и Эмму. Думаю, если бы я сейчас потерял Питера, то моё сердце не выдержало бы. Но... что это за странное чувство. Мы же просто друзья. 18 мая 1999 года. Мы с Питером поцеловались. Это была не моя инициатива, а его. Он пришёл домой поздно ночью, пьяный. Я отвёл его в комнату брата, уложил в кровать, а он притянул меня к себе. Именно в тот момент все и случилось. Я не почувствовал какого-то отторжения, а наоборот. Мне понравилось. Моё сердце вновь наполнилось любовью, я снова почувствовал счастье. Но жаль, что он сделал это по пьяни, а не на трезвую голову. Кто знает, может на утро он меня отвергнет. Утром, когда парень собирался выйти погулять, я притянул его к себе и поцеловал. Больше всего я боялся, что тот на меня накричит, заберёт свои вещи и сбежит. Но ничего такого не произошло. Питер ответил на мой поцелуй. 29 июня 1999 года. — Не открывай глаза, пока мы не приедем. — Я ж так засну! Знаешь, мне было бы достаточно простого поцелуя. — Нет! Сегодня мы отпразднуем твой день рождения как надо! И вот не надо так мычать, Пит. Тебе понравится. — А если нет, то я снова переберусь из твоей комнаты в соседнюю. — Хэээй! — И диван сломаю. — Не жалко. Скотча дома полно. Я привёз его в лес и устроил небольшой пикник. Купил все, что он любит и бутылку вина в придачу. В тот вечер закат был необычайно красив, а глаза подростка светились так, как не светились никогда раньше. Он был по-настоящему счастлив. И я тоже. По приезду домой он уложил меня в кровать, и мы занялись любовью. Я был немного против, ведь мальчишка ещё не совершеннолетний, но он настаивал, не прекращая затыкать меня своими горячими поцелуями. 11 января 2000 года. Отец Питера нашёл нас и напал на мальчишку, когда тот шёл из магазина домой. Он избил его до полусмерти, но я подоспел вовремя. Ему повезло, что все происходило рядом с домом, и я выбежал на выкрики. В последний момент мужчина вытащил пистолет и готов был прострелить собственному сыну голову. Но я подбежал сзади, выхватил оружие, но не успел отвести его в сторону. Рядом с Питером упал его отец, в груди которого красовалась окровавленная рана. Он скончался сразу. 1 февраля Суд вынес приговор. 9 лет строго режима. Питер не присутствовал на заседании, так как его ещё не выписали из больницы. Мой красивый мальчик был сильно избит, дышал через трубку и лишь изредка одаривал меня своим чарующим взглядом зелёных глаз. Я видел, что он хочет что то мне сказать, но я мог расслышать лишь его "лю", и этого было достаточно, чтобы понять что он хочет мне сказать. — И я тебя люблю, Питер. 14 февраля 2001 года. — Что за глупый вопрос! Конечно ты должен поехать учиться в университет. — Но Киллиан, а как же ты? — Начни новую жизнь без меня. Я никуда не денусь, малыш. Я все это время буду здесь. — Я не хочу оставлять тебя одного. — И не оставишь. Ты всегда будешь в моем сердце. И ещё... звони меня хоть иногда. Все таки не в Средневековье живем. Я просто хочу слышать твой голос. — Я скучаю. — Хэээй, ну не надо. А ну быстро вытри слезы, пока никто не увидел. Ты же у меня великий Питер Пэн. Никогда не плачешь и не проигрываешь. — Верно. Но на этот раз я проиграл. Пэн послушался моего совета и уехал в столицу. Он поступил в престижное заведение, стал усердно учиться и закончил университет с отличием. Вскоре он разыскал свою мать, и они стали жить вместе. Так и шли годы. 3 января 2010 года. Какая метель! Пока добежал до автобуса, обмёрз. Странно, вроде посадили в штате Мэн, а выпустили уже в России. — Алло, Питер? — С вами говорит автоответчик. Оставьте своё сообщение и съебитесь уже. Не видите? Если не отвечаю - значит дохуя занят. - Кхм... Привет, мой мальчик. Это Киллиан. Ты, наверно, и не вспомнишь кто это, но мы с тобой когда то дружили. Я хочу увидеть тебя, Питер. Зайдя к себе домой, я вздохнул полной грудью и тут же чихнул. Как же пыльно и грязно. Целых десять лет никто не убирался. Зато все вещи стоят на местах, как в музее. Было приятно вернуться домой, но чего-то очень не хватало. Моей семьи, которая сосредотачивалась в одном мальчишке. Если он не ответит на телефонный звонок, если не приедет... То можно считать, что я и его потерял. А такого удара моё сердце не выдержит. Я люблю его, что с меня взять. Люблю его холодный взгляд, когда я что-нибудь ему не разрешаю. Люблю слушать его смех когда его щекочу. Люблю его руки, потому что они всегда такие тёплые, даже когда он без перчаток в тридцатиградусный мороз. Люблю его голос, потому что он для меня как любимая песня которую ждёшь каждое утро по радио. Люблю смотреть на то, как он просыпается. Медленно откроет глаза, посмотрит на меня и улыбнётся. Затем снова закроет глаза и укроется одеялом с головой, ожидая, что я снова отнесу его в ванну на руках. Я люблю его за все. Люблю его за то, что он у меня есть. Или, по крайней мере, был... Звонок в дверь. — Привет. — Привет. Неловкое молчание. — Я тут... тебе скотча привёз.