Britney Spears – Everytime
Июньский рассвет предвещал начало чего-то прекрасного, прекраснее, чем утро, чего-то, что должно происходить каждый день. И каждый день Луи вставал ровно в четыре часа утра, чтобы увидеть этот рассвет, ожидая, что он принесёт что-то новое, что-то, чего у него ещё нет. Потому что его руки пахнут апельсинами, и он не хочет, чтобы эти невесомые шестьдесят минут заканчивались когда-либо; потому что именно в четыре часа утра всё становится прекраснее, чем в любое другое время суток. Облокотившись об облезлые перила, которые некогда были окрашены в цвет молочного шоколада, своего балкона на седьмом этаже, он докуривал сигарету, размышляя о том, что же было бы, если бы не было рассвета? Темнота? Бездна? Вечная мерзлота, как на берегах Антарктиды? Он не знает. Но небо, окрашенное в нежно-персиковый цвет вперемешку с алым, начинало приобретать бледно-синий цвет, заменяя эту палитру цветов на цвет васильков, растущих где-то в поле. Сигарета заканчивалась точно так же, как и четыре часа утра, и он тушит сигарету о перила точно так же, как и тушит свою жизнь. В последний раз взглянув на город, который был по-прежнему пуст, с высоты своего этажа и на уже почти синее, словно ультрамарин, небо, он заходит обратно в квартиру, не забыв закрыть за собой дверь балкона, потому что через несколько часов на улицах будет слишком много народа и цвет неба будет всё ещё ультрамариновым, но уже не таким пустым, как он сам.***
Проснувшись около девяти часов утра и сделав все свои утренние дела, он спокойно оделся и решил прогуляться в ближайшем парке, который можно было увидеть с балкона. Схватив связку ключей и обувшись в свои любимые, но потрёпанные вансы, он вышел из квартиры, убедившись, что ничего не забыл, и закрыл дверь. Спустившись вниз на лифте, он вышел из дома на улицу, где уже во всю светило июньское солнце — всё ещё не такое тёплое, но достаточно для того, чтобы освещать кожу своими яркими лучами. С минуту постояв на месте и насладившись красотой солнца цвета лимона, он отправился в тот самый парк. Луи шёл не спеша, разглядывая людей, что вечно куда-то спешат и улыбался сам себе, потому что ему не нужно куда-то спешить. Времени у него было много. Добравшись до пункта назначения, он решил достать наушники, включив песни своей любимой группы, и просто прогуляться, осматривая парк, который только-только начинал расцветать. Обстановка здесь была невероятной. Свежескошенная трава создавала атмосферу бодрости и уюта — именно поэтому ему всегда нравился этот запах. На деревьях листья были цвета изумруда, но на некоторых из них цвет доходил до драконьей зелени. Тёплый ветер слегка развивал не только его волосы в разные стороны, но и листьях на всё тех же деревьях, свежескошенную траву и кое-где раскачивал цветы — кажется, тюльпаны, но он не был точно уверен. Народу было не так много, так как время было ещё раннее. Луи решил дойти до небольшого озера, которое было расположено почти в середине парка, и полежать на свежескошенной траве, запах которой он любил до звёздочек в глазах, почувствовать мягкость и просто отдохнуть, наслаждаясь слабым июньским солнцем. В наушниках играли песни группы «Hurts», сменяя одну за другой, а он всё так же, не спеша, шёл по тротуару, запустив руки в карманы своих джинс. Солнце ярко освещало ему дорогу, и он пожалел, что не прихватил с собой солнечные очки. Где-то на песне «Rolling Stone» мимо Луи прошёл парень, глаза которого были ярче, чем солнце и зеленее, чем свежескошенная трава. Парень был выше него самого как минимум на полтора фута. Он мимолётно взглянул на него и тут же опустил глаза вниз. Луи хотелось остановиться, схватить его за руку и увести с собой к озеру, где они бы лежали на всё той же свежескошенной траве, обнимались и нежно целовали друг друга. «Музыка обратима, а время — нет. Обернись, пока не поздно. Ну же», — говорил сам себе Луи и, с секунду думая, он всё-таки обернулся, вновь встречаясь со взглядом того самого невероятного парня, который, к большому удивлению Луи, тоже обернулся. Незнакомец ему слегка улыбнулся — то же самое сделал и Луи. Они не подходили друг к другу, не разговаривали, они просто смотрели вперёд себя и молчали, не убирая улыбки с лица. Луи думал, что этот парень похож на то, чего у него никогда не было — счастье, дом и любовь. Его можно было описать разными словами, начиная от «красивый» и заканчивая «у него очень длинные ноги», но это было не то. Эти слова мог бы произнести любой другой человек, но не Луи, потому что он хотел бы отдать все прилагательные, сравнительные обороты и существительные этому парню. Он хотел бы забрать его себе точно так же, как ночь забирает с собой луну и звёзды, отдавая своё место яркому утру с его солнцем и рассветом. — Гарри, — неожиданно произносит парень и в голове у Луи эхом отдаёт его хриплый голос, похожий на какое-то волшебство, которого Луи ещё не видел, и он не сразу отвечает ему. — Луи, — говорит он слегка высоким голосом, смешанным с хрипотцой из-за того, что долго молчал, но Гарри всё равно улыбается. — Прогуляемся? — и Луи думает, что он нашёл то, что искал каждый день в четыре утра.***
В тот день они всё же отправились к озеру, к которому первоначально шёл Луи один в компании музыки. Они увлечённо разговаривали, узнавая друг друга, и смеялись, буквально «зажигая» глаза друг друга озорством и счастьем. К концу дня Луи узнал, что Гарри любит сказки со счастливым концом, у него есть целая коллекция супергероев в своей квартире, и он обожает пить чёрный кофе с молоком, но без сахара. Парень рассказывал о последней прочитанной сказке Луи с таким восторгом, будто бы он сам был главным героем сего рассказа и прочувствовал всё, что происходило с тем персонажем. Во время рассказа Луи наблюдал за Гарри, рассматривая его профиль. Цвет его кожи напоминал Луи рассвет, за которым он наблюдал изо дня в день, но нежно-персиковый цвет кожи был немного светлее, почти молочным, что не могло не нравиться ему. Ресницы были длинными и мягкими — по крайней мере, ему так казалось — отбрасывая тень на скулы. Нос был большим, но со стороны это смотрелось так прекрасно, что ему захотелось поцеловать его в нос со всей нежностью, которая есть в нём. Губы. Боже, эти губы. Они были самой завораживающей частью его лица (не считая его кудрявых волос, которые то и дело спадали ему на лоб и лезли в глаза, а он каждый раз убирал их). Губы были алого, опять же, как утренний рассвет, цвета, полными и, изгибаясь в улыбке, они гипнотизировали, не давая возможности поднять взгляд на не менее прекрасные цветом глаза. Глаза цвета изумруда смотрели на Луи с интересом и нескрываемой радостью. На миг Луи показалось, что этот парень тайком смотрит на его губы, которые заметно отличались от губ парнишки. Они были тонкими, бледно-красного цвета и являлись точной противоположностью невероятных и завораживающих губ. — Ты веришь в сказки? — спрашивает его Гарри ближе к вечеру, всё ещё лёжа на траве у озера, когда солнце уже почти село за горизонт, а на небе начинала появляться луна вместе со звёздами. И в этот момент мир выглядел таким правильным и прекрасным. — Да. Думаю, да, — отвечает Луи и устремляет свой взгляд в небо, улыбаясь то ли себе, то ли луне. С каждой минутой на небе загоралось всё больше и больше звёзд, и Луи думает, что, возможно, он знает ответ на вопрос, что было бы, если бы не было рассвета. — Хочешь стать сказкой вместе со мной? — спрашивает неистово по-детски Гарри, поворачивая голову в сторону Луи и смотря на него с искорками в глазах. — Всегда, — отвечает Луи, широко улыбаясь и переплетая их руки. Никто не помнит, когда это началось, но это уже неважно.***
Спустя несколько дней Гарри впервые остаётся с ночевкой у Луи, потому что: «Лу, на улице слишком темно, а до моего дома идти как минимум около часа. Можно я останусь сегодня у тебя?» И кто такой Луи, чтобы отказать этому парню с глазами цвета изумруда, кожей цвета раннего рассвета и спутанными кудрями, как вся его жизнь? На следующий день Луи проснулся в одиннадцать часов от запаха свежесваренного кофе, булочек с вишнёвой начинкой и тихого пения Гарри, стоящего у плиты на кухне. И через пару минут в комнату заходит Гарри, чтобы разбудить Луи и сказать, что завтрак готов, а Луи просто улыбается и кивает, говоря, что придёт через две минуты. Гарри, улыбнувшись ещё раз, закрывает дверь и уходит обратно на кухню, дожидаясь своего Лу. Впервые за всё время, которое он провёл здесь, в этой квартире, Луи пропустил рассвет, в котором было так много надежд и обещаний.***
Спустя ещё несколько дней Гарри совсем переезжает к Луи, оправдываясь тем, что: «В моей кровати пусто и холодно, а в твоей слишком много тепла и можно я буду спать с тобой до конца вселенной?» Луи понял, что этот бой проигран, когда он широко улыбнулся и ответил, что он может жить здесь даже тогда, когда произойдёт взрыв галактики. И именно в эту ночь Гарри замечает шрамы на запястьях Луи, которым уже несколько лет, и просит Луи рассказать, почему он это сделал. В ту ночь Луи плачет у Гарри на груди, уткнувшись носом в его шею, которая пахла апельсинами, как и его руки в день их знакомства, и признаёт, что иногда день чуточку лучше рассвета, что иногда день приносит больше впечатлений, чем рассвет. Гарри сравнивает его шрамы с цветами, которые начинают вянуть у него на запястьях и говорит, что всё нормально, потому что он поможет его цветам вновь распуститься. Они не спали до четырёх часов утра, когда рассвет уже начинал опускаться на город, шепча друг другу обещания в вечности, помощи и любви, когда Луи произнёс: — Время четыре утра, и ты прекраснее, чем рассвет. Гарри ничего не ответил на это, лишь поцеловал Луи мягко, нежно и со всей любовью, которая только могла существовать в нём. И никто не может винить их в том, что именно этим утром этот рассвет станет обратным отсчётом их заката.***
Прошло около пяти месяцев, после той ночи, когда Гарри заметил вянущие цветы на запястьях Луи, а Луи признал, что иногда день чуточку лучше, чем рассвет. Прошло около трёх месяцев с тех пор, как Гарри каждый день говорил Луи, что его вянущие цветы являются прекрасным творением природы, и прошло около двух месяцев с тех пор, как он перестал говорить Луи, что они всё ещё прекрасны. Прошло около пяти месяцев, когда их прекрасный рассвет с нежно-персиковым цветом превратился в бордовый цвет заката. — Думаю, нам стоит разойтись, — тихо шепчет Гарри в один из вечеров, когда Луи сидит на диване с заплаканными глазами, в которых бушует целый океан, и пытается сдержать ещё один шторм, который вот-вот ударит о берег. — Хорошо, — это всё, что произносит Луи, не двигаясь с места и сдерживая свой океан от ещё одного шторма, пока Гарри молча собирает свои вещи, неаккуратно кидая их в дорожную сумку. Как только он собрал все свои вещи, Гарри подошёл к дивану, на котором всё так же неподвижно сидел Луи, уставившись пустым взглядом в стену перед собой, и поцеловал Лум в когда-то его любимый нос, кинув напоследок: «Береги себя, принцесса», потому что Гарри по-прежнему верил в сказки и потому что Гарри всегда сравнивал Луи с принцессой диснеевского мультика, которая была нежной, как шёлк, и прекрасной, как Ниагарский водопад. Дверь за Гарри закрылась точно так же, как и он закрылся от всего мира, позволяя шторму со всей силой опуститься на берег и выбросить несколько разбитых стёкол в виде своего сердца.***
Спустя три месяца, после ухода Гарри, Луи опять начал вставать в четыре часа утра для того, чтобы увидеть рассвет, плавно опускающийся на город, но уже не ожидая от него чего-то нового, потому что когда-то он принёс в его жизнь Гарри, который стал концом всех ожиданий Луи. Он стал курить немного больше, чем раньше, но кого это волнует? Разве что его лёгкие, которые с каждым днём вянут точно так же, как и когда-то завяли его цветы на замёрзших запястьях. И стоя на балконе своей квартиры на седьмом этаже, он отвечает на свой вопрос, который задал в день их знакомства в четыре часа утра. Если бы не было рассвета, то люди бы перестали верить во что-то прекрасное, что-то, что происходит каждый день, но его собственным рассветом стал бы Гарри. Потому что только Гарри считал, что вянущие цветы, которые выросли на его замёрзших запястьях, являются прекрасным творением природы. И каждый день Гарри повторял, что они прекрасны несмотря ни на что, пока в один день он сам не стал прекрасным творением природы — рассветом, на который Луи потратил свой ультрамариновый день. Потому что любовь не имеет границ, и всё прекрасное становится ещё прекраснее с рассветом. Потому что Гарри считал, что сказки со счастливым концом существуют, и они играют главные роли в диснеевском мультике про принца и принцессу. Но это современная сказка. Никаких счастливых концов. Потому что Гарри однажды стал рассветом Луи, который показал, что прекрасное существует не только ночью. Никто не может винить Луи в том, что однажды Гарри, ставший его рассветом, медленно превратился в закат на другом конце неба. Никто не может винить Луи в том, что он закрылся от всего мира, считая его бардовым закатом и предпочитая ему пламенный рассвет, который он создал сам. Мы живём в современном мире, где сказки не имеют смысла, а тем более — счастливого конца.Время четыре утра, и я всё ещё считаю, что ты прекраснее, чем рассвет.