L'amore

      Все дни ожидания стираются в памяти и превращаются в пыль, когда он появляется в дверях со словами — я дома. Я чувствую его любовь во взгляде, который говорит на языке придуманном нами, в его объятиях, укрывающих меня от холода, который независимо от времени года за окном, проникает под кожу, когда его нет рядом. Я его безумно люблю, но один вопрос мучает мои мысли. Как долго продлится это счастье? Не могу поверить, что именно мне адресована эта улыбка, что именно я могу бесконечно смотреть в эти глаза и слушать ровное биение буйного сердца. Светлое чувство, которое он пробудил во мне, постепенно переливается в нечто большее. Сильное. Я понимаю, что без него не смогу. Наши души соединены вместе как два пазла, вокруг которых мы выстраиваем наш мир, постепенно превращая жизнь в историю, нарисованную всей гаммой возможных красок. И пусть большинство дней в году между нами расстояния длинной в бесконечные гастрольные туры, которые причиняют невыносимую боль — мысль о том, что он вернется, непременно вернется ко мне, согревает.       Скоро Рождество. Погода преподнесла неожиданный подарок марсальцам и среди них нашелся один сумасшедший парень, решивший вытащить на мороз недавно проснувшуюся девушку, то бишь меня. — Иньяааааа! — мой крик никак не может остановить его, находящегося уже на пути к входной двери. — Идем играть в снежки! — Ты с ума сошел?! Я же в пижаме!       Он ставит меня на пол, долго смотрит в глаза. Я не видела его три недели, а он заваливается в комнату, закидывает меня на плечо и тащит на мороз. Вот! Вернулся и меня сразу же затянул вихрь босскетовских идей и приключений. Оставив на моих губах растянутых в улыбке, которую мне не удалось стереть с лица, приветствующий поцелуй, он заявил: — Давай, одевайся бегом! — Дашь мне переодеться? — Нет. Там тепло, ты не замерзнешь, а вот снег может растаять в любую минуту. — А ничего, что я могу заболеть? — Не заболеешь. Я лично наберу тебе горячую ванну с пеной и приготовлю какао. — Тогда еще и завтрак, иии…обед иии… ужин, — смотрю на него снизу, зная заранее, что его мои требования не остановят. Он очень любит готовить. — Легко!       Он уже прыгал на месте в ожидании, держа мое пальто в руках, пока я натягивала теплые носки и пыталась зашнуровать ботинки. В итоге, я, в пижамных, достаточно тонких штанах, замотанная, именно замотанная в пальто и длинный шарф, связанный его мамой, вышла на крыльцо, и тут же мои глаза распахнулись в удивлении. В первый раз за время моего пребывания в Марсале я увидела снег, пушистый, падающий крупными хлопьями и ложащийся ровным белым ковром на землю. Два сюрприза за одно утро… Долго мне не удалось полюбоваться этим зимним пейзажем, так как Иньяцио подвел меня к первому же сугробу и, прежде чем я успела воспротивиться, толкнул в него. Все тело съежилось в холодной судороге, когда за воротник и на лицо попал снег. Вот и умылась называется! Сон уже давно прошел, но к моему бодрому настроению прибавилось чувство мести.       Открываю глаза, стерев снежинки с ресниц, и с наивысшей степенью неуклюжести пытаюсь выбраться из сугроба. Слышу где-то рядом заливистый смех и начинаю злиться еще больше. Спустя несколько секунд ожидания, его рука хватает мою, и после, я стою рядом с ним с полными глазами злости. Молча наклоняюсь, набираю в руки побольше снега и, лепя в голых руках большой снежок, продолжаю сверлить Иньяцио взглядом, пока он изображает на лице притворную гримасу ужаса.       Видимо, актерская игра увлекла моего веселого Санту и, пользуясь возможностью, я направила мокрый комок прямо ему за шиворот. Момент, и я теперь смеюсь, а он прыгает на месте, пытаясь достать снег. — Охладился? А! — Холодно! Холодно!       В голову приходит еще одна идея, и я, сделав пару шагов назад, впечатываюсь руками в его спину. Иньяцио летит в тот же сугроб, но успевает ухватиться за мой шарф, который успел порядком размотаться. Мы оказываемся в белом плену и через паузу, дружно смеемся. Я мокрыми замерзшими руками пытаюсь убрать снег, который мешает открыть глаза. Иньяцио помогает мне и, словив его взгляд, я понимаю, что это зимнее утро не могло начаться лучше, не смотря на холод и очередную сумасбродную идею. — Кстати, привет, — говорит он, и в следующую секунду согревает меня поцелуем. Когда его лицо отстраняется, я обдаю его россыпью снежинок, которую успела зажать в руке. И вот по новой.       Через пять минут баталий снег пробрался куда только можно, а холод уже пронизывал не только руки и лица, поэтому, мы заключили перемирие и побежали в дом.       Ближе к вечеру, приняв горячую ванну, как и было обещано с пеной, я пошла искать Иньяцио. Он задремал, сидя в кресле, убаюканный объятиями разведенного предрождественского костра.       На столике рядом с большим круглым креслом, в котором мы оба комфортно умещаемся, стоят две чашки полные какао. Беру одну, осторожно присаживаюсь рядом и, немного погодя, выпив половину, устраиваюсь возле него. Провожу по его руке кончиками пальцев, оставляю невесомое прикосновение на лице, рассматривая в тысячный раз из миллиона возможных любимые черты лица, которое сейчас так спокойно и отражает обратную сторону его сна. Ресницы не дрожат, на губах играет еле заметная улыбка, щеки покрыты недельной щетиной. Стены не так давно купленного дома уберегают нас от пурги за окном, которая вопреки его прогнозу не угомонилась, а огонь, играющий в камине, согревает и без того горячие сердца и холодные кончики пальцев. Погода продолжает куролесить, а возле нашего семейного очага все спокойно, уютно. — Хочу знать, что тебе снится сейчас, — говорю я шепотом. — Ты, конечно. Сомневаешься? — отвечает он, игриво приоткрыв один глаз.       Еле заметно мотаю головой и кладу голову на его грудь, которая с легкостью может заменить самую мягкую подушку. — Притворялся… Давно не спишь? — Я вообще не спал. Реальность намного лучше снов. Зачем спать, если ты рядом? — И когда ты собираешься высыпаться? — Еще целая неделя впереди. — Как? — нахожу его глаза и вижу в них отражение ожидаемой им моей реакции. — А вот так. Мини отпуск. Праздники ведь.       Ответом служит жаркий поцелуй. Когда мои губы отрываются от него, чтобы, наконец, выразить свою радость словами, а скорее даже криками, переходящими в ультразвук, Иньяцио жадно привлекает меня к себе. Поцелуй со вкусом моего апельсинового бальзама для губ, смешанный с послевкусием долгожданной встречи, напоминает нашу первую ночь, проведенную в совместном жилище. Его руки путешествуют по длине мокрых волос, губы продолжают целовать, пробуждая внутреннее тепло, которое мы вскоре разделим на двоих. Мои колени уже упираются в мягкую обивку вдоль его ног, и я сильнее прижимаюсь к пульсирующей груди. — А мы когда елку будем наряжать? — я не нашла момента лучше чтобы поинтересоваться. — Давай подумаем над этим потом. — А как же какао? — шутливо улыбаюсь, получая в ответ: — Я знаю другой способ согреться.       Голова идет кругом только от того, что теперь я не одна, стоит ли упоминать, что его близость сводит меня с ума, не зависимо от продолжительности наших отношений?       Теряюсь в обжигающем спину огне, более настойчиво целуя его губы, не замечая, как покусываю их. Он отстраняется, но только не взглядом, и, продолжая смотреть на меня глазами полными обожания, стягивает с себя футболку. Она скрывается в темноте, к которой не прикасается свет от огня, окутывающий нас ореолом. Охватываю его лицо ладонями, притягиваю ближе и без лишних сомнений пропадаю в карем водовороте. Его руки, в отличие от неторопливых глаз, тянут пояс, который уже еле удерживает полы халата. Ерзаю на нем, возбуждаясь с каждой новой упавшей снежинкой за окном все больше. Его руки проскальзывают под халат, без труда находят мою талию и выпускают из заточения толпу безумных мурашек. Мои пальцы опять запутываются в его волосах. Целую снова и снова, очерчиваю губами контуры любимого лица. Его пальцы стирают дорожку из капелек, собравшихся вдоль позвоночника и, можно сказать, делают легкий возбуждающий массаж. Неожиданно, он встает, уверенно держа меня, и опускает на ковер совсем рядом с камином. Я хочу проверить насколько он близко, но его глаза не дают возможности оторваться — заключают в трюфельный омут, вызывая одну за другой волны жара. Потрескивание поленьев, как разряды, проникает в нас, побуждая на более смелые прикосновения. Он дарит моим губам кроткий поцелуй и следует ниже. Я выгибаюсь, не в силах лежать спокойно. Уже не чувствую аромат ванильной пены для ванной и шампуня, его запах обволакивает мое тело, просачивается под кожу и дурманит, смешиваясь с бегущей в бешеном темпе кровью. Халат уже укрывает пол, а его руки путешествуют по груди, бокам и бедрам. Я утопаю в его поцелуях, в голове полнейшая абракадабра, а все тело кричит спутанными просьбами, которые я дублирую шепотом. — Я тоже очень скучал. Безуууумно скучал, любовь моя.       Я закрываю глаза, когда он возобновляет свои ласки, пробираясь руками к заветному месту. Его пальцы скользят по моим бедрам, плавно переходят на внутреннюю их часть, параллельно грудь и живот осыпаются поцелуями. Он словно невзначай касается промежности, заставляя меня звонко простонать на весь дом. В повисшем эхе слышу его улыбку, а затем его губы касаются меня там, дразня. Пара длинных пальцев проникает во влажное лоно, умело пытает. Язык и ловкие движения сводят с ума, его имя вырывается из груди. Кислород сгорает в воздухе, а вместе с ним и я. Он прерывается, но ненадолго, и возвращается. — Открой глаза, — приказом шепчет в мои губы. Мои веки покорно открываются, он пронзает меня сексуально острым взглядом. Смотря на меня, ведет пальцами от губ, по шее, покрытой испариной, ниже, дальше, до низа живота. Мое тело умоляет о пощаде. Я не выдерживаю. Обхватываю его шею и резко притягиваю к себе. Его улыбка убивает во мне недовольство, я льну к нему, разводя ноги шире.       Взгляды не прерывают связи, сплетаются, когда он, наконец, проникает в меня, и только стон, сопровождающийся жадным вдохом, нарушает тишину. Между губами смешивается дыхание, соприкасаются тихие слова, хранящие в себе признания. Соитие наших тел воспламеняет новый огонь, который никогда не погаснет. Мы, объятые блаженством, танцуем сальсу, пронизанные страстью на двоих разделенной любви, идем к вершине. Его поцелуи жалят кожу и одновременно охлаждают. Его стоны вторят моим, отражаются от стен. Его взгляд горит ярче заснеженных звезд, плавит дни одиночества и заставляет отдать себя, подарить ему. Раствориться. Он соединяет наши ладони, уверенно сплетает пальцы и оставляет их вверху, продолжая наращивать темп. Огонь вокруг, в нас, в сердцах, доводит до исступления. Мы гармонично двигаемся, в такт бьющимся в груди чувствам и сбившемуся дыханию. Отчаянно кричу его имя и где-то вдалеке слышу свое. Я исполнена океаном чувств и, выходя из берегов, они стирают границы. Притягиваю его к себе, а после, мы растворяемся друг в друге, достигая пика блаженства.       Смутно ощущаю его поцелуи на лице, а после на волосах, когда уже покоюсь на его груди, не в силах прийти в себя. Хочу, чтобы это мгновение не заканчивалось, хочу ощущать его каждой частицей себя.       Любовь между нами непосильна описанию. Ее нужно почувствовать. — Ээээй. Ты еще тут? — он шепотом зовет меня, нежно рисуя на спине витиеватые узоры. В ответ трусь щекой о его грудь, улыбаясь при этом словно ребенок. Мне так хорошо. — Пойдем за елкой? — Чтоооо? Там снег все замел…какая елка? — Завтра, завтраааа. Не потащу же я тебя в такую погоду на улицу. — Но утром потащил, — я практически лежу на нем и с укором смотрю в карие глаза. Он довольно улыбается. — Как самочувствие? — Отличное. — Значит, нас ждет ужин? — Ага. И…кому-то… его… еще… готовить, — пробегаю пальцами по груди под собой и на последнем слове касаюсь его губ.