"7 " счастливое число (быв. Сокровище)

Вот я стою за спиной своей сэкирэй, а вот в следующие мгновение я уже нахожусь перед Яшимой и она крепко держит меня за плечи не давая мне усомниться в том, что сбежать у меня не получиться. Сердце ухает в пятки, под пристальными, почти что плотоядными, взглядами сэкирэй. Мне откровенно неуютно, они отслеживают каждое моё движение с несвойственной им ранее жадностью. Дожили, вампир чувствует себя добычей трясогузок! Я смотрю и понимаю, что не так уж мои чувства не правы, они меня выбрали. Мда… - Вы по… - сэкирэй в плаще, почти полностью скрывающем его фигуру, сверкнув глазами сорвался с места и бухнулся передо мной на колени, явно не желая давать мне ни одной возможности для отступления. Сэкирэй, который не так давно сманивал меня в парке с дерева, искусно делал лихой и несколько придурковатый вид, скрывая свои волнение и страх. Парень, достав словно из неоткуда немного потрёпанную, но такую же рыжую, как и он сам розу, принялся вдохновенно вещать: - Is it thy will thy image should keep open [ Не по твоей ли воле мне не в мочь] My heavy eyelids to the weary night? [ Сомкнуть глаза ни на одно мгновенье?] Dost thou desire my slumbers should be broken, [ Твоя ль вина, что я не сплю всю ночь,] While shadows like to thee do mock my sight? [ Тревожимый твоей дразнящей тенью?] Is it thy spirit that thou send'st from thee [ Иль это дух твой, посланный тобой,] So far from home into my deeds to pry, [ Следит за мной с придирчивым вниманьем,] To find out shames and idle hours in me, [ Чтобы малейший промах мой любой] The scope and tenure of thy jealousy? [ Для ревности твоей был оправданьем?] O no, thy love, though much, is not so great; [ О нет! Не столь любовь твоя сильна!] It is my love that keeps mine eye awake, [ Моя любовь покой мне отравила.] Mine own true love that doth my rest defeat, [ Моя любовь меня лишила сна] To play the watchman ever for thy sake. [ И в сторожа ночного превратила.] For thee watch I, whilst thou dost wake elsewhere, [ Я буду на часах стоять, пока] From me far off, with others all too near. [ Ты где-то вдалеке к другим близка.]* Признался в любви, назвал жестокосердной ревнивицей, походя сверкнул эрудицией, вот лис рыжий. Но почему Шекспир? Почему, не выбрал что-то из Японской поэзии? Вдруг у меня были бы проблемы с английским, и я бы его банально не поняла? Желание недоуменно похлопать ресницами и виновато лепетать про плохое знание английского пришлось задушить, а вот ответить той же монетой… Делаю глубокий вздох и мой направленный на сэкирэй взгляд требует ответа. Не ты ли жесток, сэкирэй? Насколько ты искренен? Что движет тобой? - They that have pow'r to hurt, and will do none, [ Кто в силах повредить, но не вредит,] That do not do the thing they most do show, [ Не делает того, чем угрожает,] Who, moving others, are themselves as stone, [ Влияя на других, сам как гранит] Unmovd, cold, and to temptation slow – [ Незыблем, тверд, соблазны побеждает, -] They rightly do inherit heaven's graces, [ По праву тот наследует блага,] And husband nature's riches from expense; [ Возделывает их, не расточая,] They are the lords and owners of their faces, [ Как властелин, разумно умножая,] Others but stewards of their excellence. [ Когда другие стражи лишь добра.] The summer's flow'r is to the summer sweet, [ Весенний цвет наряден для весны,] Though to itself it only live and die, [ Сам по себе он лишь живет и вянет,] But if that flow'r with base infection meet, [ И если вдруг он зараженным станет,] The basest weed outbraves his dignity: [ То хуже он негоднейшей травы.] For sweetest things turn sourest by their deeds; [ Так красота от скверны и обмана] Lilies that fester smell far worse than weeds. [ Как сгнивший цвет - зловеннее бурьяна...]** Борьба Шекспира с самим собой сонетами продолжается. Рыжий лис обнажает душу, вкладывая в каждое слово всего себя, будто ничего важнее в его жизни не было и быть не может. В прочем всё так и есть, притворяться глупо: -Say that thou didst forsake me for some fault, [ Скажи, что я виновен - без протеста] And I will comment upon that offence; [ Я стану в этом уверять других;] Speak of my lameness, and I straight will halt, [ Скажи, что хром - и я не сдвинусь с места,] Against thy reasons making no defence. [ Не возражая против слов твоих.] Thou canst not (love) disgrace me half so ill, [ Не можешь ты меня унизить боле,] To set a form upon desird change, [ Придать мрачнее вид делам моим,] As I'll myself disgrace, knowing thy will: [ Чем я. И вот, твоей покорный воле,] I will acquaintance strangle and look strange, [ Я притворюсь тебе совсем чужим.] Be absent from thy walks, and in my tongue [ Я стану избегать возможной встречи,] Thy sweet belovd name no more shall dwell, [ И имя столь любимое твое] Lest I (too much profane) should do it wrong,[ Я исключу из повседневной речи,] And haply of our old acquaintance tell. [ Чтоб выдать нас оно вдруг не могло.] For thee, against myself I'll vow debate, [ Сам на себя воздвигну клеветы...] For I must ne'er love him whom thou dost hate. [ Могу ль любить, кого не любишь ты?..]*** - So be careful what you wish for 'cause you just might get it and if you get it then you just might not know what to do wit' it, 'cause it might just come back on you ten-fold. [ Так будь же осторожен в своих желаниях, потому что они могут сбыться, и если они всё-таки сбудутся, ты можешь и не догадаться, что с ними делать, ведь они могут вернуться к тебе в десятикратном размере]**** – всплыл в памяти обрывок чего-то более-менее современного. Сэкирэй же всё также стоя на коленях предо мной ничего не пытался скрыть или исказить. Был до предела открыт, ластился… Знал ли он кому так искренне доверялся?Знал. - My heart is overflowing with love, and that's all I ever needed...Tell me that I'm not crazy. Help me to make sense of it all to make sense of it all. [Моё сердце переполнено любовью, и это всё что мне когда-либо было нужно… Скажи мне, что я не сумасшедший. Помоги мне разобраться во всём этом, понять всё это…] – Сэкирэй не люди, для них всё сложнее и проще и моё воспитание, моральные нормы и опыт прошлого могут лететь в Тартар или куда-то еще, где так же темно, тесно и неуютно. Всё слишком необычно, странно и непонятно? Нет, для меня всё так же сложнее и проще чем для людей: сложнее – прошлое просто так не выкинешь, не заткнёшь, слишком мало знаю о том чем нам аукнется в дальнейшем этот выбор, проще – приняв я больше не стану сомневаться, моральная сторона вопроса перестанет для меня иметь значение, вампиры – собственники. Окрыление Хомуры я фактически проспала, Карасуба не спрашивала и не ожидала ничьего разрешения, а просто взяла, то что считала своим, на Яшиму я умудрилась свалиться с верху – тут свою главную роль сыграла сила притяжения. Я обещала Акицу не бежать от судьбы и пришло время сдержать своё обещание. Яшима отпускает мои плечи и легонько подталкивает вперёд. Мне и радостно от того, что любят и плакать хочется, оттого, что эти удивительные птенцы выбрали для себя такого странного вампира с растущим гаремом в нагрузку, вместо человека способного принадлежать им безраздельно. - You're not crazy. [Ты не сошел с ума], - не больше чем я, это уж точно. Я открываюсь выбравшим меня сэкирэй и делаю шаг навстречу к вскочившему с колен рыжему плуту. Hasaiten Гравитационный молот Землетрясение, грохот трескающегося асфальта и падения обломков зданий, невесомость, крепкие объятья, предельно серьёзный взгляд зелёных глаз, приковавших к себе всё моё внимание. Я тянусь к нему касаясь губ в невинном поцелуе, паутина взаимной связи почти мгновенно опутывает нас. Он прижимает меня к себе, и я слышу злой, срывающийся на рычание шепот, прежде чем сэкирэй отстраняется, передавая меня в руки другого: - Ладони моей клятвы, голыми руками сокрушьте врагов моего асикаби, - неумелый, резкий, немного болезненный поцелуй, новые силы наполняют тело и душу и мои собственные еще совсем не великие силы откликаются позволяя окрепнуть крыльям моих сэкирэй. - Растворяющие потоки моей клятвы, растворите тяготы моего асикаби, - я теряюсь на грани реальности во всё сильнее и сильнее закручивающемся вихрем буйстве силы. Чувствую, как стремительно восстанавливаются ранее повреждённые связи. Я цепляюсь за чувства сэкирэй не давая сознанию погрузиться во тьму, но всё равно вязну в ней как в зыбучих песках – не вырваться. Мощный отклик Акицу, Кагари и Карасубы даёт мне удержаться выталкивает меня из западни. Сожалеющий вздох новые объятья, венчание, поцелуй полон заботы и тепла и уже привычно неуклюж. Понятно, что никто специально целоваться сэкирэй не учил, их готовили как живое оружие, но от этого так неспокойно на душе, почему-то я чувствую себя вором. Паутина взаимосвязей усложняется, переходя на другой уровень, внутри меня будто ломаются и заново срастаются неверно сросшиеся кости, рвутся мышцы и перестраиваются органы. - Ослепляющие сияние моей клятвы, развей кошмары моего асикаби, - почти невесомое прикосновение к щеке и моё сознание возвращается в реальность. Моё сердце болезненно сжимается от взгляда тепло-карих глаз с золотыми искорками на угольно черном лице. Звуки сражения доносятся до меня как сквозь вату. - Эй, голубки, не так быстро! Ловите мой «мега кулак»! Ловушка тумана Густой туман погрузил мир в вязкий сумрак, заполнил лёгкие заставляя меня болезненно закашляться. Туман душит меня, я тону, теряя ориентиры, но паники и страха почему-то не появляется. Сад конца мира Солнечный щит Туманную удавку разрывает на мелкие клочья, и я с наслаждением вдыхаю чистый воздух, наполненный запахами поздней осени и солнца. Едва заметная тонкая сияющая плёнка окутывает меня и моих сэкирэй заметно прибавляя сил. - Коу… - темнокожий подхватывает меня на руки как принцессу. - Асикаби-сама, Вам лучше прикрыть глаза они очень ярко светятся. Туманная завеса - Это плохо? – спрашиваю я, когда нас накрывает волной менее плотного, но более устойчивого тумана. - Не знаю, но мне нравится. Так подобные Вам реагируют на окрыление? - Не знаю, чистокровные большая редкость. Вполне возможно, что в этом мире я такая одна. - Жаль… - Эй! Так не честно! Вы дерётесь не по правилам! – раздалось откуда-то из тумана. - Ты напал первым! Вы нам весь кайф обломали! Анальной карой грозить не буду, вдруг впечатлит, а я почти женатый натурал! Так что дайте мне немного вас отпинать, а дальше так и быть будем играть по правилам, - со злым весельем в голосе в ответ крикнул рыжий плут. - Ты кое-что упустил из виду, Амэбанэ, - прозвучал полный неподдельной печали голос пепельноволосого. - Что именно? - Они мазохисты. - Ваша асикаби украла у меня 07-ую! – на подобное обвинение я смолчать не смогла. - Ты не мог дать ей крылья. Твоя сила как асикаби не возросла, несмотря на увеличение количества твоих сэкирэй. Фактически игра идёт в одни ворота. Это ведь тоже не честно, так почему ты ничего не изменишь? - Ха! Да у тебя явная мания величия, бака-хентай. С такой напыщенной зазнайкой, косящей под взрослую мне не о чем говорить. Прощай! – туман развеялся. - Мда, вот жеж голубки, испоганили настроение и смылись! – досадливо поморщился зеленоглазый, а за тем просиял и состроив умильную мордашку обратился ко мне. – Хару, отрада моего сердца, что-то я как-то не успел понять был поцелуй или его не было. Это просто разбивает мне сердце! Сжалься над смертным, о богиня! - Помнится, сманивая меня с дерева, ты мой сердечный друг, не был столь красноречив и обходителен. Дело во мне или в том, что сманивать с нынешней высоты у мужчин принято иначе? – улыбнулась я. - Ваш ум, лишь ваша красота затмить способна, о прекраснейшая! - Льстец, - мы оба весело рассмеялись, словно давно известной лишь нам двоим шутке. – Почему Шекспир? - Мой настройщик советовал… Он говорил, что удивить значит на половину победить, а на вторую половину и моей врождённой наглости с лихвой хватит, – широко улыбнулся сэкирэй всё ближе подбираясь ко мне. - Может быть храбрости? - Что уродилось, то уродилось, - отвесил сэкирэй шутовской поклон. Я взглянула в глаза Коу и он нехотя отпустил меня землю, не успела я добраться до своей цели как оказалась сцапана за талию пепельноволосым. – И как видно вся наглость в одном экземпляре не уместилась… Шиина, мой дорогой, я бы даже сказал переоценённый, товарищ, если ты не заметил, но Хару шла ко мне. - Не заметил, ты прав, - без капли раскаянья в голосе ответил сэкирэй и взглянул на меня приглушенно синими глазами с готовыми вот-вот пролиться слезами. – Асикаби-сама, Вы же не сердитесь на меня за это? - Не сержусь… - ответить что-то другое у меня просто язык не повернулся, Шиина был настолько милым, что захотелось его затискать как когда-то в далёком-далёком детстве плюшевого медвежонка. – Но я хочу поцеловать Амэбанэ. - А меня? – я обхватив ладонями лицо сэкирэй притянула совершенно не сопротивляющегося парня к себе, поцеловала и пока он ослабил бдительность и опять не попытался прибрать в своё единоличное пользование выскользнула из его рук и сама повисла на шее готового вот-вот взорваться рукопашника. Долго целоваться нам не пришлось, потому что меня в наглую оторвали от Амэбанэ. - Кага…хмф, - разница в опыте поцелуев у моих сэкирэй поразительна. - Хо-тян, не честно забирать всё внимание асикаби себе, нам завидно, - раздался рядом ласковый голос Карасубы. а затем я почувствовала поцелуй в основание шеи. - Я тоже скучала по асикаби-сама, но здесь не подходящее место для чего-то подобного. MBI может нанести удар в любой момент. - Аки-тян, не ужели тебе не хочется потискать Хару? – укоризненно спросила черная сэкирэй. – В поместье это сделать будет очень проблематично. Атмосфера в который раз стала стремительно накаляться. Нда, история с гаремом прекрасна пока сам не сталкиваешься с суровой действительностью, в которой и двоим ужиться друг с другом подвиг, а уж если вас далеко не двое… Воспитание, нормы морали, опыт прошлого, как жаль, что ничего из этого мне не может помочь и дать подсказку, ведь мне никуда не деться с этой подводной лодки - я на веки вечные её капитан. *** Альст стремительно наводил порядок в рядах своих должников, совершенно не заботясь о том, что понятия о порядке у древнего вампира и современных магов могут быть различны или скорее даже в корне различаться. Он вытаскивал магов из магловских лабораторий, надёжно защищенных подземелий старинных магических замков, из Азкабана или куда еще занесла нелёгкая его должников и скидывал их на того, к кому первым пришел за уплатой долга. Нет, древний не заблуждался на тот счет, что большее количество магов смогут быстрее обнаружить место положение чистокровной, только хвалёное терпение дало сбой и древний, немного выйдя из себя, уже не мог заставить вновь покорно сидеть на месте и ждать результата. Альста поглотила волна жажды деятельности, непрерывного движения свойственная обычно детям, творцам и влюблённым. Никем из выше перечисленных он не был и древний начинал подумывать о том, что скоро одним сумасшедшим вампиром в летописях магов станет больше, когда он с запозданием понял, что именно с ним происходит. Мужчина обреченно застонал, вцепившись в собственные волосы и грозясь их вырвать с корнями или вообще одним махом снять собственный скальп. Вампир, недолго думая сел прямо там где стоял, окончательно переполошив присутствовавших при внезапном озарении магов, решивших что сейчас в очередной раз должна наступить какая-то глобальная катастрофа, а точнее конец магического мира. Маги паниковали, а конец всё никак не наступал. Он вёл себя кране неприлично и нагло опаздывал, играя на и без того сильно потрёпанных нервах волшебников и волшебниц, собранных под сводами Малфой-мэнора. Пока самый отмор… храбрый не решился уточнить время и причины появления столь нежелательного гостя у самого вампира. - Мистер вампир, что с Вами? Вам плохо? – нейтрально начал разговор, бывший аврор Поттер. - Плохо, ох, как плохо мне, волшебник. Ты даже представить не можешь какого мне сейчас, – всё еще вцепившись в свои волосы хрипло ответил древний. - Я могу чем-то помочь? – проскользнувшее в голосе мага сочувствие отрезвило древнего и он смог взять в себя в руки. - Нет, - резко ответил Альст вставая и прежде чем уйти подальше от любопытных глаз, бросил. – Должникам нужно вернуть долг и ничего больше, маг. Ничего больше. … Безумно далёкое не греющее алое солнце, лишь раз в пять превышающая по размеру на небосводе самую крупную звезду, медленно уплывало за горизонт окрашивая вечные льды их родного мира в причудливые цвета, ненадолго придавая иной, более живой оттенок черного стенам вечных башен из звездного камня. Минерала, обращающего даже самый слабый луч света в энергию питающую жизнь на материнской планете вампиров. Глаза наполненные ядовитой и столь непривычной этим просторам зеленью с безразличием наблюдали за удивительной и прекрасной картиной заката. Юному Альсту наблюдающему за столь странным поведением Хранящего Жизнь было не по себе, вампир едва разменявший вторую сотню лет не мог понять, что не так с чистокровным, но чувство тревоги и давящей тоски накатывало всякий раз, когда Альст видел его, заменяя собой привычную ненавязчивую поддержку и почти невесомое ощущение любви и заботы. Взяв в кулак всю свою смелость, вампир вышел на открытую всем ветрам площадку башни и ужасаясь собственной смелости приблизился к чистокровному на расстояние в несколько шагов. - Дитя, тебе стоит покинуть меня как можно скорей, - проговорил чистокровный не отрывая взгляда от горизонта. - Почему? - Я был слаб и позволил себе всем сердцем полюбить смертную. Каким бы не было длинным наше с ней счастье его время закончилось и время расплаты пришло. Я скоро паду во Тьму и растворюсь в ней возрождаясь чудовищем, которому даруют покой мои праведные собратья. Любовь жестока к тем, у кого нет силы её сохранить. - Разве Вы не можете снова влюбиться? – удивляется Альст. - Могу, дитя, но уже никогда не пожелаю этого. Заглянувший в бездну чистокровный обречен остаться в ней навсегда. - Я не понимаю, - растерянно проговорил Альст. - И это хорошо, если бы ты мог понять меня, то стало бы еще печальней оставлять этот мир… - О, Вечность! – шептал древний делясь с ветром своей бедой. Надежды на то, что чистокровная полюбила кого-то равного себе не было, а люди такие хрупкие существа… Как же древний хотел ошибиться в своих выводах! *Сонет 61 в переводе А. Финкеля **Сонет 94 в переводе М.Чайковского ***Сонет 89 в переводе М.Чайковского ****"Careful What You Wish For" Eminem