Прелести подстолья

– Знал бы ты, как мне совестно за тот случай! Такая жертвенность… – Ты о каком из случаев сейчас? – Гинзи, сдается мне, что ты достоин чуть большего, нежели жалкая пародия на минет между пыльными стеллажами, – сочувствующий тон Карра очень быстро сменился на подтрунивающий и задорный, и как бы сильно он ни пытался выглядеть серьезно, увы, смешок подавить не удалось. – Тебе не кажется, что ты слишком часто думаешь о том происшествии? – Аллен, тем временем, стремительно менял окрас. Его, вероятно, несколько стесняла тема обсуждения, особенно, учитывая, что сейчас они находились в этой самой злосчастной библиотеке. – Да и откуда тебе знать, каково это было? – Ты кончил, глядя на меня. Соответственно, либо это было прекрасно до помутнения рассудка, и ты утратил способность ориентироваться в пространстве – этакий "ослепительный оргазм", аккурат как в дешевых романах. Потому смотрел ты не на меня, а сквозь, совершенно невидящим взглядом, – тут Люсьен картинно закатил глаза, наглядно демонстрируя, как это могло быть, – либо ты, друг мой, конченый извращенец, которому просто стало до неприличия хорошо от одной мысли… – …что за мной кто-то наблюдал. Кстати, отталкиваясь от твоих действий тогда, можно считать тебя не меньшим извращенцем. – закончил Гинзберг, между тем, уже полностью совладав с собой, и приготовившись стойко опровергать все шедевральные гипотезы заскучавшего Карра. – Я, по-твоему, вуайерист? – А мне, видимо, хотелось твоего далеко не косвенного участия в процессе? – неловкости между ними не было никогда, было только ощутимое напряжение, которое накаляло обстановку до предела. Неизвестно как бы закончилась эта практически состоявшаяся перепалка, если бы не широкий жест Люсьена, смахнувшего с лакированной поверхности стола пару карандашей. – Я… я подниму, – зачем-то предупредил Аллен, осторожно опускаясь вниз. Карр внимательно наблюдал за парнем, детально изучая его затылок. Светлая, едва ли не прозрачная кожа и смоляные вихрастые волосы – контрастное и чертовски притягательное сочетание. Вдруг вспомнилось, как сам Гинзберг однажды воспользовался расслабленностью товарища, начав предельно аккуратно перебирать его золотистые пряди, невесомо касаясь кожи. Это было приятно, даже слишком – для обычного прикосновения точно. Парень тихо сел, утопая в собственных мыслях. А Аллен боролся. Боролся как в последний раз и за последнего воина-соратника. Этим "воином" был карандаш. Действительно трудно, тем более, если брать во внимание то, что этот треклятый кусок древесины с грифелем умудрился предварительно закатиться под стол, где уже со спокойной душой застрял между половицами. Но упускать его Гинзберг не собирался, потому, взвесив все "за" и "против" – уполз на поиски. Люсьен молча смотрел за творившейся вакханалией. Под мебель его с недавних пор сосед не прятался, даже приняв лошадиную дозу наркотика. – Я прошу прощения, сэр, мы закрываемся меньше чем через час, постарайтесь не засиживаться, – бирюзовые глаза увеличились до размеров блюдца. Она. Та самая девушка-библиотекарь, которая теперь просто взяла и невозмутимо села через несколько столов от юноши, принявшись читать. Карр поморщился. Ну и что это? Уж точно не Йейтс, она, безусловно, осуждала бы его взгляды, причем, скорее всего, даже не попытавшись в них разобраться. Просто потому что так надо. Нужно не любить тех, кто отличается. Неважно чем – внешность, мышление… Любое расхождение с общепринятыми стандартами сделает вас моральным уродом и изгоем. Послышался шорох, резкий грохот и приглушенное шипение. Все забыли об Аллене. Он решил напомнить о себе и ударился головой. – Господи, тебе бы разведчиком или шпионом на фронт, – тихо шепнул Карр, чуть нагнувшись. – Как она вообще не заметила человека под столом? – А ты бы увидел что-то сквозь перегородку напротив? – О, Гинзи, а я и забыл… С ее ракурса, выходит, все выглядит вполне невинно, – Люсьен хитро усмехнулся, намекая на двусмысленность их положения. Сидеть так, фактически в ногах у другого – грешно было не отметить комичность ситуации. – Так, все, я вылезаю! У меня спина затекла жутко. – Куда это ты собрался? Давай обратно! Как ты себе это представляешь? "Добрый вечер, помните, вы как-то меня орально ублажали прямо здесь? Не сказать, что я остался доволен…" – дальше можешь закончить сам, но, мне кажется, она не позволит тебе договорить. А что, собственно, ей думать, при виде твоего "своевременного" появления из-под стола? Где ты сидел ровно напротив моего причинного места. – Аллен только мысленно похвалил такое красноречие. * * * – Я больше не могу! – Займи себя чем-то, отвлекись, – щедро сыпал советами погруженный в чтение парень, отвергая все страдальческие увещевания и просьбы товарища выпустить. – Ты невыносим! – с этими словами Аллен положил голову на колени блондина и прикрыл веки. Читать внезапно расхотелось. Карр аккуратно стянул с расслабленного парня очки, внимательно рассматривая подрагивающие веки с густыми черными ресницами, подмечая чуть приоткрытый рот и частое прерывистое дыхание. Потом до него дошло, что это его собственное. В помещении было жарко. Впрочем, может, это и из-за непосредственной близости Гинзберга – щеки заливал румянец, отдаваясь странной тягучей волной тепла в паху. Брюнет, казалось, ничего не замечал, продолжая со свистом втягивать воздух сквозь почему-то плотно сжатые ряды зубов. – Говоришь, мне нужно отвлечься? – чересчур хриплый голос. Знакомый и одновременно немного чужой. Красивый. Послышался разрезающий звенящую тишину зала звук – звук расстегивающейся ширинки на форменных брюках Люсьена. – Действительно очень хорошее занятие… – как-то надломленно прозвучала его реплика, отчего блондин напрягся. Отвратительно, когда речь плохо поставлена. Неразборчивый говор с ругательствами и междометиями – да никогда! "Никогда не говори никогда" насмешливо поправил голос в голове, стоило Аллену дотронуться до сочащегося смазкой органа. Девушка вышла из помещения, так и не услышав сдавленный вскрик. – Надо было сказать, что мне не очень понравилось, потому я решил все провернуть самостоятельно, но уже не с ней, – с этими словами брюнет провел подушечкой большого пальца по изнывающей головке, вырывая из горла партнера всхлип. – А вот сейчас, кстати, – парень поднял шальной взгляд на Карра, – меня все вполне устраивает. Последний просто не мог найти себе места. Какого черта? Куда делся его знакомый? Да, он был авантюристом до мозга костей, практически всегда поддерживал, а иногда вообще собственноручно воплощал сумасшедшие задумки товарища, но, оказывается, еще много чем мог удивить. Если не добить окончательно – этим он, в общем-то, занимался сейчас. Гинзберг точно хотел его довести. Дойти до точки невозврата. А потом, желательно, растоптать ее, размазать, и, может быть, даже сделать запятую, продолжив издевательство. Оно заключалось в том, что время легких, но основательно раззадоривающих и дразнящих ласк закончилось – Аллен с нажимом провел рукой по всей длине члена, заставляя блондина вцепиться в край стола, сдирая лакированное покрытие. – Инквизитор по предназначению – писатель по жизни. – В ответ Люсьен услышал только тихий смешок, а потом резко подавился стоном. Гинзберг размашисто и широко лизнул ствол, заглатывая его наполовину и начиная ритмично двигаться, не торопясь брать возбужденный орган глубже. Карр, между тем, сидел с таким видом, словно его огрели толстым лингвистическим словарем по затылку. Опустив глаза, он понял, что совершил кошмарную ошибку. К представшему зрелищу он оказался не готов. Ни морально, ни физически. Аллен. Во рту которого поступательными движениями исчезает и появляется стоящий колом член. Он втягивает щеки, старательно облизывает яички и периодически поднимает затуманенный взгляд на с трудом сохраняющего относительную тишину в гребанной библиотеке партнера. Сцена захватывающая и поражающая своей развратностью до глубины души. Инкуб, черт его дери. – Она ушла, не смей молчать, – с этими словами брюнет целует Карра куда-то чуть пониже пупка, а затем заглатывает полностью и до самого основания, утыкаясь носом в поросль светлых, чуть рыжеватых волос. Тут этот же многострадальный Карр думает, что уже готов простить дурацкой местной библиотеке запрет на "Любовника леди Чаттерлей", но она должна благодарить за это только прилежно отсасывающего ему сейчас Гинзберга, который, кажется, окончательно сошел с ума. Он выпускает уже едва ли не болезненную эрекцию изо рта, подслеповато щурясь и наблюдая за блондином, дыхание которого, между тем, можно не услышать вовсе, настолько оно частое и поверхностное. Люсьен на внезапно прекратившийся шквал эмоций и наслаждения реагирует громким жалостливым стоном, зарываясь пальцами в темные волосы на голове брюнета, притягивая к паху. Тот лишь коротко стонет, очевидно, получая не меньшее удовольствие, правда, от ситуации в целом, дразня кончиком языка маленькую дырочку, вырывая все больше довольных всхлипов и стонов у партнера. Когда он снова заглатывает орган целиком и начинает сосать, помогая себе рукой – Карр стонет на одной ноте, притягивая парня за лохмы на затылке, начиная откровенно вбиваться в этот, мать его, просто аномально горячий рот, задавая более ускоренный темп. Аллен окончательно теряет голову, наслаждаясь этими какими-то абсолютно дикими неконтролируемыми действиями – ему не очень-то удобно так стоять на коленях под столом, согнувшись в три погибели, но отвертеться не выйдет в любом случае, так как Люсьен уже размашисто и быстро трахает его в рот, с трудом удерживаясь от довольных криков. Хотя, в общем-то, он вел себя ненамного тише, чем опасался… – Кхм, вы уже скоро? – Карр подавился очередным стоном, кусая себя за руку едва не до крови, поднимая расфокусированный взгляд на неожиданного визитера. Да, сука, он скоро! Кончил бы он скоро, если бы не ты. Господи, еб твою мать. Гинзберг, похоже, решил сжалиться над ним, потому сейчас продолжал глубоко и размеренно отсасывать, откровенно наслаждаясь видом поблескивающего от его слюны члена. Уходящая могла всерьез опасаться за свою сохранность, если бы не внезапно прикусивший мошонку Аллен. – Дерьмо! – Простите, что вы сказали? – обернулась девушка на странно взмокшего юношу. – Гов-ворю, темно, темно на~а улице… – Ага, да, пожалуй, и я не собираюсь возвращаться в такое позднее время домой в следующий раз! Пожалуйста, поторопитесь. – Крутанувшись на каблуках, она, к великому счастью обоих, наконец вышла. – А~ал… – Белесое семя выплескивалось толчками, пачкая руки, лицо и даже темные волосы. – Вот теперь ты точно кончил, глядя на меня. – А ты, вероятно, глядя на затылок библиотекаря, – протянул парень, вылезая из-под стола и на ходу вытирая губы. Люсьен лишь вплотную подошел к выпрямившемуся брюнету, и одним махом слизнул остатки своей спермы с щеки, целуя Гинзберга в уголок губ. Дьявол. Видел бы он их – ярко-алые, припухшие и, естественно, абсолютно точно демонстрирующие, кого недавно тут нещадно имели в этот самый рот, который сейчас послушно открылся навстречу чужому проворному языку, тихо постанывая в ответ на незамысловатые ласки. * * * – Теперь я тоже могу сказать, что ты достоин большего, чем минет под библиотечным столом. – Гинзи, как никогда с тобой солидарен, – хитро сверкнув глазами, Карр припечатал парня к стене в комнате. Сейчас они были дома. Торопиться было некуда – их не выгонят через тридцать минут. И теперь их уж точно не прервет библиотекарь.