***
Обед состоялся в два часа дня, а Сасори и Дейдара, то и дело поглядывая на часы, а потом и на Лидера, думали, как бы улизнуть из поля зрении бабульки. Лидер, кажется, думал о том же. — Бабуля, я наелся, — наконец сказал Дейдара, отодвинув тарелку. Бабуля мигом повернулась к нему. — А чего борщ не доел? — Ну бабушка… — А ну доедай, ишь ты какой, голодом себя морить удумал, — запричитала бабулечка и влила в тарелку Дейдары еще один половник борща. — Бабуль, на мне уже штаны не застегиваются, — пожаловался Дейдара. — А ты дома трико носи на резинке, я ж тебе вчера трико погладила, чего не носишь? Хидан не выдержал и загоготал во весь голос. — Ну что ты будешь с ним делать? — вздохнула бабуля, треснув мазохиста по лбу ложкой. — А ну не сутулься! И не смейся с набитым ртом! А пока бабулька занялась своим излюбленным делом — всласть причитать над тем, что дворовое воспитание Хидана ну никуда не годится, Сасори и Дейдара, поняв, что это их шанс, бегло попрощались и выскользнули из кухни. Лидер усмехнулся. Пока все удавалось. Нарочно громко жуя, Кисаме отвлек этим смачным звуком хлопок закрывшейся за Сасори и Дейдарой двери, скрыв от бабулечки все улики отсутствия напарников. — А где ж глазастенький и блондинчик? — нахмурилась бабуля, через минут десять. — Второе же стынет. — Они в сельпо ушли, — произнесла Конан, переглянувшись бегло с Лидером. — За сметаной.Следующим вечером
Бледно-серый Дейдара, залитый кровью, издавал предсмертные хрипы, закатывал глаза и даже что-то изредка булькал про свет в конце тоннеля, лежал на носилках, наскоро смастеренных Сасори из акацукского плаща и веток, и старательно занимался тем, что умирал. — Дейдара, хватит стонать, руку я тебе пришил, — прикрикнул Какузу, глядя на то, как Кисаме и Хидан тащат носилки. Дейдара, размотав здоровой рукой остатки все того же плаща, коими забинтовали его оттяпанную стараниями джинчурики Шукаку руку, мутным взглядом посмотрел на жгут из ремня, запекшуюся кровь и черные нитки, с помощью которых рука крепилась к телу, икнул и снова грохнулся в обморок, ударившись головой о каркас носилок. — Да он вообще дикий какой-то, — шептал Сасори, лишившийся в процессе боя марионетки. — Песок швыряет, ножи метает… а эта девка коноховская… — Тише, — шикнул Лидер. — Разбудите бабку… Переступая особо скрипучие доски, Кисаме и Хидан завернули в комнату так резко, что Дейдара едва не скатился с носилок. Конан меленькими и бесшумными шажками ступала следом, прижимая к груди аптечку. — Лидер-сама, они нас нагонят, — в очередной раз произнес Сасори. — Мы ж едва Казекаге не украли. — Надо было его в мешок сунуть и в офис тащить, а не махать кулаками, — строго сказал Лидер. — Дейдара, хватит симулировать последний вздох, смерть не является уважительной причиной, чтоб не приходить на работу. Итачи тихонечко запер двери, не забыв выглянуть перед этим в коридор. И пока Сасори рыдал над своими изломанными марионетками, Конан выудила из аптечки эластичный бинт и обезболивающее, дабы продемонстрировать всем свои сомнительные способности медика. Все, в целом, шло довольно неплохо, если бы через пару минут в коридоре резко не загорелся бы свет. Лидер побледнел сильнее Дейдары. — Ахтунг, — прошептал он и спрятался за занавески. — Что стоите, идиоты, прячьтесь, бабка проснулась. Хидан, очень громко матернувшись, придвинул к двери тумбу, дабы бабуля не вошла, но призрак, кажется, и не думал, входить как все нормальные люди. — А кто там шепчется? — поинтересовалась бабушка, появившись из стены. — А кто ж там… Господи, дитятко мое! И, разглядев бледного, как гипсовая статуя, Дейдару, ринулась к нему. — Не уберегла! Не уберегла! — причитала бабулечка, укутывая «внука» в три одеяла. — Что они сделали с тобой, ироды окаянные? — Руку оторвали. — Тут-то Дейдара обрадовался, потому как хоть кто-то ему сопереживал. Бабулечка перекрестилась и, тут же прижав руку к бледному лбу Дейдары, который, вывалив язык, принялся артистично изображать последние мгновения своей жизни, заохала на всю округу. — Шо ж они, фашисты, сделали с тобой, внучек?! — Бабулечка, вы зря голосите, — произнес Какузу. — Руку мы ему пришили, жить будет… — …средь бела дня ребенка покалечили! — возмущалась бабуля и, отобрав у Конан аптечку, принялась перерывать ее содержимое. — Зеленка где? — Какая зеленка? — вскинул брови Итачи. — Ой, что за люди, — покачала головой бабулечка. — Зеленки даже нет, а такое хулиганье средь бела дня честным людям руки отрывает…Это хорошо что у Кузи всегда с собой нитки и иголка… — Я Какузу, — сухо поправил казначей. — Не Кузя, не Кузьма, не Кузька, не Кузенька. Какузу! Но бабуля не слушала. — Кто ж с тобой такое сотворил, горе ты мое? — Однохвостый, — пробулькал Дейдара потусторонним голосом. — Бабушка, я вижу свет… — Да что ж ты ему в глаз светишь! — воскликнула бабулечка, треснув по лбу Хидана, замершего с фонариком в руке. — А ну убери лампочку свою, пока ребенок не ослеп! Горюшко ты мое, а я говорила, надевай шапку… Лидер, не поняв, причем шапка до оторванной руки, слушал бабкины причитания, то и дело поглядывая на вид из окна. — Бабушка, а можно тише оплакивать Дейдару? — попросил он. — А то нас услышат и настанет нашей конспирации неминуемый… — Так что эти фашисты, рядом расхаживают? — прогремела бабуля и, поправив платок на плечах, ринулась из комнаты, забыв про «умирающего» Дейдару. — Ох они у меня сейчас… И, едва не сбив с ног Хидана, бабулька с удивительной прытью понеслась невесть куда, воинственно размахивая деревянной ложкой. — Я сейчас не понял, — протянул Сасори спустя минут десять коллективного молчания. — Она помчалась атаковать шиноби Суны и Конохи? Итачи и Кисаме переглянулись. — Да быть не может, — не очень уверенно произнес Кисаме. Снова неловкое молчание. — Как-то мне боязно за бабушку, — тихо сказала Конан. — Она одна, а их — много… — Она ж призрак, — пожал плечами Лидер. — И потом, мы все равно думали от нее избавиться. Так, бойцы, пора бы на боковую, день выдался суматошный. — А как же я? — вполне себе бодрым голосом спросил «умирающий» Дейдара. Лидер обернулся. — Ах да, — протянул он. — Кто-нибудь, залепите ему ранку пластырем.***
Отряд преследования двух нукенинов из Акацуки притаился в лесу, ожидая, что битва еще не закончилась. Один из напарников ликвидирован — ему оторвало руку, а вот другой, который подставил под удар свою марионетку, может быть где-то рядом. — Проверьте каждое дупло! — распорядился молодой Казекаге, явно не зная, где еще искать Сасори. Коноховские шиноби тоже не сидели без дела, расхаживая туда-сюда по периметру поляны, имитируя караул. Нервы каждого были на пределе, и когда в кустах что-то зашевелилось, все, даже бесстрашный Наруто Узумаки, вздрогнули. И, разглядев гостя, тут же успокоились. — Бабушка, что вы делаете здесь в лесу, ночью? — поинтересовалась Сакура, завидев низенькую старушку в расписном платке на плечах. Бабулечка, поправив прическу, запахнула платок. — Касатики, — улыбнулась бабушка всем шиноби. — А кто из вас… этот… как его… Однохвостый? Гаара поднял руку, словно забыв о конспирации. «Это ж бабушка, вон, еле ходит» — думал он. Но ошибся. — Ах ты скотиняка такая! — кричала бабушка, избивая Казекаге добротной деревянной ложкой. — Ах ты зараза! Глиста бледная! Растерявшись настолько, что, кажется, позабыл все свои техники, Казекаге лишь прикрывал лицо руками от тумаков, а стоявшие вокруг него шиноби и вовсе обалдели. — Бабка же из гражданских явно, — неуверенно сказал кто-то. — Как же ее… — Моего внучка покалечить удумал! Сволота, — надрывалась бабуля, нанося новые удары. — А вы что стоите, а? Небось, наркоманы! — Помогите, — хрипел Гаара, пытаясь сложить печати. Но тут же получил ложкой по рукам. Наруто, кинувшись на помощь, тут же получил по носу и, прижав руки к переносице, заорал. — Наркоманы! — орала бабулечка. — Проститутки! Три куноичи удивленно вытаращили глаза. — Бабушка, что ж вы делаете! — попытался отодвинуть призрака в сторону Какаши. — С ума сошли? — А ты, фашист, не кричи на бабушку! — залепив ему мощную пощечину, гаркнул призрак. — Хамло! — Песчаный… — попытался было атаковать Гаара, но получил ложкой по зубам. — А ты поговори мне, нехристь! Однохвостый… сейчас Одноглазым станешь! То ли бабка была мощным шиноби, то ли что-то шло явно не так. Ни единое дзюцу ее не брало, кунаи и сюрикены отскакивали, словно от невидимой стены, а Казекаге уже хрипел, призывая на помощь хоть кого-нибудь. — А ну пошли отсюда, босота! — залепив последний удар, крикнула бабулечка. — Сталина на вас нет, уголовники малолетние! Честных людей средь бела дня калечат, ни стыда, ни совести. И, напоследок треснув Наруто под дых все той же ложкой, испарилась в ночной тиши, оставив после себя сотни вопросов и избитого Казекаге.