Отравленная роза

Без четверти одиннадцать. Я знаю, он придет, просто у него нет выбора. Сижу в своем кабинете, изучаю инструкцию к маггловской видеокамере. Все вроде бы понятно, я пробовала. Да, интересная вещь, похоже на колдографию, только пользователь сам решает, сколько времени будет создаваться движение. Профессор Бербидж рассказывала на маггловедении о некоторых интересных бытовых предметах немагического населения, в том числе и о видеокамерах. Не думала, что придется использовать это странное изобретение в подобных целях. Люциус обязан прийти, от этого зависит его положение в глазах Лорда – то, чего он не может лишиться. Жестоко подставить лорда Малфоя ничего не стоило, но подставился ли он? Пьянство сыграло на руку, кажется, роль удалась. Может, отец прав, и я слишком многое доверила расчетливому, хладнокровному Люциусу? Но тогда почему хочется ликовать? Потому что я знаю, что ровно в одиннадцать он войдет в дверь моего кабинета и согласится на глупую шалость, влекущую за собой огромную подоплеку. Однако нельзя сильно рассчитывать на свою самоуверенность, все старания могут привести к нулевому результату. Без десяти одиннадцать. Он должен прийти… А если я просчиталась? Если ошиблась? Это может все разрушить, он зол, действительно в ярости. Он прав, но эта ярость была спровоцирована, так почему я сижу и беспокоюсь, перешагнет ли гордый Люциус порог этого дома? Быть может, именно гордость важнее, чем прислуживание Лорду? Нет, так быть не должно, даже он обязан поступиться гордыней и отдаться на волю обстоятельствам, мило предоставленным мной. Мерлин! Это же так легко! Я не прошу чего-то сверхъестественного, всего лишь мелочь, одолжение. Я хочу попробовать, узнать его, почувствовать вкус власти над ним, а не быть безвольной тряпицей для надругательств. Смогу ли я переступить почувствовать себя спокойнее с другим мужчиной? Почти смогла, когда была Нарциссой, мне было хорошо, уютно, тепло, я отчетливо знала, чего хотела… Я хотела Люциуса, думала о нем, не засоряла голову лишней информацией, просто отключилась… Да, я определенно знаю, чего хочу. Без пяти… Странный мандраж, ведь если он согласится, примет условия, это будет победой. Моей победой. Ощущение, как перед стопроцентным выигрышем в русскую рулетку. Дыши ровно, держись прямо… Аллегра, сегодня вершится относительная часть хитросплетений, новый человек станет неотъемлемой частью твоей жизни, переступит черту невозвращения. Я обещаю, что эту ночь ты запомнишь надолго, ты уже почти мой… Я вижу в серых глазах желание, непонятную тревогу, некое смятение. Люциус, ты обязан… Без двух одиннадцать… В этой комнате немного душно: тишина, огонь, время, раскаленные головешки, запах кабинета… Что заставляет сердце биться быстрее? Гореть огнем предвкушения, просто ждать, сидя в отцовском кресле, перелистывая дело Уэмпшира, которое изучено наизусть. Свет зимнего солнца преломляется в замерзших сосульках на окне, рисуя причудливый узор радуги на полу. Я смотрю на странную аппликацию, потому что заняться больше нечем. Ненавижу ожидание, хочется кинуться в гостиную к камину, ждать его там, увериться, что все страхи – всего лишь моя неуверенность в собственных силах, а я обязана быть уверена в себе. Этот человек должен стать моей опорой. Мне так надоело одиночество, я так хочу хоть раз заснуть и не видеть кошмаров, что выматывают меня каждую ночь: трупы в лужах крови, жуткие твари и смерть того, чья жизнь дороже собственной… Сколько можно шарахаться от теней в пустом доме, думая о привидениях, мечтая, чтобы кто-то избавил от одиночества. Все что есть – это боль, боль одиночества, потери духа, желаний. Пустые надежды, безвыходная участь - идти за несбывшимся, за далеким, нереальным призраком мужчины, сохранить ему жизнь, даже если положить за это свою и сотни чужих. Я - ничтожество, жертвующее всем миром, ради одного человека. - Добрый день, мисс Кэрроу, – прозвучал голос, вырывая меня из мыслей самоуничижения. Я не почувствовала сигнальных чар волшебной палочки, совсем ушла в непонятный мир прошлого, будущего, настоящего. - Добрый день, Люциус. Презрительный взгляд, его обладатель был весьма недоволен раскладом. - Вы принесли то, о чём я просила? – скорее, утверждение. Люциус держал в руках сверток темной ткани и серебряную маску. Не стоит его раздражать, итак, взвинченный до предела, он бессловесно плевался ядом. Веяло неприязнью, но он пришел, значит, согласен на небольшую жертву во имя благого дела, и потом, настолько ли я ему противна? Я медленно поднялась с кресла и взяла в руки портативную видеокамеру, на которую гость отреагировал брезгливым взглядом. Однако маггловская вещь просто необходима за счет того, что в ней нет магии. - Идемте. Он следовал за мной по коридорам поместья сквозь множество гостиных и проходных. Я ощущала его гнев, преследующий ощутимыми вибрациями. Обречен - самое подходящее определение. Все же пришел, я не просчиталась, нужно больше верить в свои силы. Небольшая гостевая комната с опущенными шторами, серая, безликая, одна из множества. Посередине стоял стул, а напротив - тренога для технических средств. Я установила камеру и поставила её на режим ожидания. Достав из кармана фотографию девочки, я скрылась в ванной... ...Ненависть. В ушах стоял звон, Люциус участвовал в детской игре. Молчание, Аллегра ушла в прилегающую комнату и оставила его в одиночестве, в помещении без запахов, без лишних предметов - ковер, и тот отсутствовал, однако паркет был начищен до блеска. Узкая кровать - это не подходило под интерьер аристократического семейства. Аллегра специально преобразовала помещение, сделала его больничной палатой, тюремной камерой, убежищем пленников. Картины, мелкие подсвечники, статуэтки и даже зеркало - все отсутствовало, никак не напоминая о том, что это жилое пространство. Всего лишь тесная каморка в квартирном доме. Света было мало, но хватало для оптического обмана, чтобы не показывать недостатки перевоплощения, ведь точного облика девочки они не знали. Послышался скрип двери, из-за которой вышел невозмутимый ребенок в порванном коричневом платье до колен, с чуть перепачканным лицом и отчетливым кровоподтеком на губе. Плотные колготки сборили на худеньких ножках, а русые волосы были слегка растрепаны, но не наигранно, ровно так, как этого требовал режиссер постановки. Абсолютный холод в глазах девятилетнего чада выдавал содержимое. - Голос, вы слышали ее голос? – спросила Аллегра своим собственным голосом. Люциус поморщился, глядя на главную героиню театра, но промолчал. - Похоже? – сказала она детским тоненьким голосочком. – Похоже хотя бы на ребенка? - Вы считаете, что сможете обмануть Уэмпшира, не зная особых примет в голосе? Да, Мери немного пониже ростом, – хладнокровно произнес Люциус. Девочка состроила гримасу недовольства и сложила тоненькие ручки на груди, уменьшаясь в росте. Интересно, что она чувствует при перевоплощении? Меняется тело, сдвигаются кости, это, должно быть, больно… - Я буду изображать напуганную Мери, кричащую, охрипшую, это собьет с толку. Одевайтесь, – равнодушно произнесла Аллегра чуть ли не в приказном тоне. Люциус облокотил трость на входную дверь, нерасторопно накинул черную бархатную мантию и приготовился надеть маску. «Девчушка» подошла к треноге и поманила Люциуса к себе. - Нажмете вот эту красную кнопку, когда будем готовы, так же выключите. Безумство, он актер, но не приспособлен к такой внезапности. - Что я должен делать? Она пожала плечами. - Ничего сверхъестественного, просто стойте рядом, схватите за шкирку под конец представления, когда я начну кричать и плакать. О, она собирается разыграть драму? И как вызовет сле… Спутница извлекла из кармана платья флакончик с голубоватой жидкостью и сделала пару глотков. - Слезоточивое зелье, – пояснила она. Неужели такому мастодонту сцены не под силу заставить себя плакать? Ребенок залез на стул с ногами и обхватил худенькие коленки. Люциус надел маску и посмотрел на начинающую часто моргать «пленницу». Она специально растерла глаза до красноты и посмотрела на него. - Пора, а то я скоро не смогу сказать и слова. Да, ведите себя естественно. Когда надо, стимулируйте, – предупредила она, протягивая свою волшебную палочку. – Мою не узнают. Как будто он и сам не знает, как вести себя с пленниками. Камера! Мотор! Люциус вошел в поле видимости и встал справа от стула, направив палочку на ребенка, спрятавшего лицо в трясущиеся коленки. Всхлип, еще всхлип, она просто сидела и ничего не говорила, лишь редко подвывая. Он резко дернул девочку за плечо, довольно сильно, возможно, причинив боль, адресованную дьяволу в ее теле, тем самым спровоцировал еще один испуганный стон. Аллегра приподняла искаженное слезами лицо, превратила глаза в щелки и снова заныла. - Па-по-чка, – выдавило съежившее существо, переходя на писк, не в силах справиться с истерикой. – Пап-почка, я… Я не хо-тела… - судорожный вой; скуксившись, она снова зарылась в коленки. Его выход: Люциус схватил Аллегру за волосы и резко потянул вверх, приставил древко волшебной палочки к её шее. - Говори, – проскрежетал он измененным механическим голосом. Комнату заполнил всхлип, протяжный стон, создавалось впечатление, что перед ним и правда маленький напуганный ребенок, несчастная похищенная жертва. Она попыталась вернуть голову обратно, но Люциус снова дернул за русые пряди. - Прости ме-ня, я не хо… Хотела. Я не зна-ю, кто эти люди, – пытаясь перевести дыхание, произнесла Аллегра. – Он-ни сказали, что… Что убь-ют мен-ня, если ты… не… - снова плач, который невозможно было остановить. – Папочк-а-а, я не хоч-у умир-рать. Пожал-луйста! Люциус понял, что акт движется к завершению, странное ощущение - слабая ноющая боль в груди, слишком естественно, как-то правдоподобно и от этого ужасно неприятно, словно его запустили в вакуум, безвыходный шар эмоций. Жестока… Как она бездушна… Девочка продолжала стонать, Люциус опустил ее голову и пошел выключать камеру под преследующие всхлипы. - По-жалуйста, я не х-хочу, пож-жалуйста, пожалуйста, не тро-гайте ме-ня… Он бы и сам легко купился на зрелище, если бы не знал, что внутри ребенка сидит чудовище… Эта сцена затронула странным образом сознание своей безнаказанностью, жестокостью, садизмом. «Аллегра, это воистину твоя самая лучшая роль, даже я проникся…». Но и после выключения камеры ребенок продолжал плакать, только бесшумно, словно звук выключили. Из небольшого ступора Люциуса озарило понимание, что действует зелье, не дает возможности ей здраво мыслить. Казалось, что это естественные слезы с глухими всхлипами. Это было слишком натурально… - У вас есть антидот? – снимая маску, произнес он. Она помотала головой, не отрываясь от колен, словно ей действительно было страшно, больно, словно она действительно была маленькой Мари, похищенным чадом, отчаянно желающим жить… Ужасно… - Идите, пож-жалуйста, я сей-час приду, – с трудом выдавила она. Зелье действует не на слезные железы, а на психику, заставляя вспоминать самые жуткие стрессы, выуживать из подсознания картины ужасов. - Вам нужна помощь… - Нет, ост-тавьте мен-ня, это скоро закончится. «О, ну, конечно, ее скоро отпустит, добро пожаловать в ад, девочка, на тебя только что свалился весь твой непосильный груз, и поделом, встряска вправит твои неадекватные мозги». Люциус положил её палочку на маггловскую камеру, забрал трость и покинул помещение, искренне злорадствуя ее состоянию, только бы оно подольше продлилось. Он приказал Хатке подать чай, эспрессо и стакан воды, ей наверняка захочется пить, ведь организм обезвоживается от такого количества слез. И почему его должно беспокоить ее здоровье? Жестокая Аллегра заслуживает морального удара, это ей за опороченную гордость лорда Малфоя. Пускай получит хоть небольшую дозу дерьма, которое сама заварила. «Мерлин, ты достала меня, намеренно вызываешь ненависть. Аллегра, ты чудовище, капризный, неуравновешенный глупый ребенок!». Прошло около пятнадцати минут, но актрисы все не было; злорадство Люциуса переходило все границы, он представлял, как исчадие ада сидит на деревянном стуле, обхватив ноги руками и безутешно рыдает, погружаясь в мир переживаний. Страдания, слезы – это непозволительная слабость, не сочетающаяся с обликом полоумной стервы. Ей плохо… Странное ощущение в груди, как-то внезапно нервы стали играть свою трель, поднимаясь чувством, непонятным желанием. Почему… Люциус понял, что сидеть одному в пустом кабинете, где стынет ее эспрессо неловко. Пространство уменьшалось, давили стены, облицованные деревом, они сдвигались, заставляли разум гнаться за последними остатками злобы, но она улетучивалась, испарялась, сдувалась, словно воздушный шарик. Образовавшаяся пустота стала заполняться новыми бесконтрольными эмоциями, словно удавка затягивалась петлей на шее. Он сглотнул и поднес руку к вороту, но на нем была всего лишь рубашка, без аксессуаров, стоек и платков… Аллегра не стоит переживаний! «Мерлин Всемогущий, да что со мной такое?!». Вчера Люциус узнал слишком много, узнал главное, что она и есть запуганный ребенок с похищенной жизнью, маленькая девочка, сирота! Она не виновата в том, как сложилась судьба… Нет, виновата, но ее терзания того не стоят. «Нужно подняться, проведать её! Нет, она не достойна моей жалости». Но ноги уже подняли его и понесли к двери, которая распахнулась перед самым носом… *** Почему мне так больно и горько? Невыносимая слабость мыслей, агония картинок и воспоминаний проносится в голове, являя все ошибки, давя грузом одиночества, отсутствия жизни. Я кукла на нитках, и самое страшное, что я сама манипулирую глупыми, безвольными движениями. Чертово зелье! Почему эффект не проходит? Доза была маленькой, действие уже должно было завершиться. И тут нахлынуло понимание… Это мои собственные эмоции, а микстура лишь простимулировала их. Наружу всплыли самые ничтожные слабости, больные моменты… Его лицо перед глазами, ненависть к самой себе… Я так люблю тебя, Северус, люблю твои грубые четкие брови, странный крючковатый узкий нос, усталые злые глаза, запах зелий твоего кабинета. Почему мне кажется, что и сейчас он витает в воздухе? Как смыть осадок боли? Как заставить себя успокоиться, выкинуть из головы сияние бледной кожи, черных волос? Ты так нужен мне… Я сжала колени еще сильнее и подавила еще один всхлип. Моя глупость, мой главный страх, ноющее в груди наваждение. Изящные пальцы, скользящие по животу, потом грубо хватающие плоть, заставляющие кричать. Боль прикосновений, любовь в жестокости. Простишь ли ты когда-нибудь оступившуюся девушку с заледеневшей душой? Сердце билось, разнося по венам кровь, которой я желала остановиться, забыться в смраде смерти, самоубийства. Просто не хочу жить, не хочу дышать, ожидая каждого нового дня как пытки, не могу произнести слов отчаяния вслух. Я просто люблю тебя, Северус! Никогда ты не услышишь этих слов. Господи, как же больно… Судороги сводили тело, чужое тело, новую беспощадную маску. Я так жестока! Мои стопы не имеют права касаться земли, ибо я грешница, убийца, раба никчемной плоти во служении нечестивому. Я сама демон, низшее существо, проникнувшее в мир для нарушения баланса. Голова кружилась от давления, болело тело. Меня знобило, а потом бросало в жар, но самое страшное - это время. Люциус и так долго пребывает в одиночестве. Может, отбросить к черту все планы и отказать в услуге? Ради чего? Мерлин, ради чего я все это делаю, кую собственными руками предательство, ложь? Уэмпшир - хороший человек, он не должен садиться в тюрьму ради планов Лорда... «Возьми себя в руки, Аллегра!». И мне пришлось… Потому что были цели, были средства, была несправедливость и неразделенная любовь, которая движет ужесточившимся разумом… Свесить непослушные ноги со стула, неуклюже встать и пойти в ванну оказалось не так просто: тело не слушалось. Я умыла безобразную маску невинного ребенка, чтобы стать еще более безобразной собой. Как же я порочна! Вернуться из мысленного омута памяти оказалось сложнее. Зелье, я была уверена, что смогу противостоять ему, ведь искусственные слезы вызвать не так-то просто. Что ж еще одна ошибка в самоуверенности. Так просто проколоться на мелочи. Возьми себя в руки, действие состава уже закончилось, а Люциус невольно стал свидетелем случайного спектакля. Я стала слишком сильной и расчетливой, чтобы позволять слезам вмешиваться в мою жизнь… Я сменила детское платье на привычные брюки и бордовую рубашку. Краснота глаз не хотела пропадать, нонсенс, силы должны были остановить подобную реакцию организма. Я обязана выйти из этой комнаты, взять камеру с ужасной записью, правдоподобными стенаниями похищенной Мари. Жестоко играть чужую роль, эта пленка принесет много боли Уэмпширу, и еще больше, когда поймет, что запись – фальшивка. Схватив механическое устройство, я постаралась уверенно выйти за порог комнаты, отбросив эмоции, забыв о слезах и боли, переключить мысли о Северусе на более приземленные. Казалось, дом пуст, и ничто не мешает вновь вернуться в прошлое, немного пожить в тени несбыточных надежд, но я не могла. В кабинете ждет опасная личность, мой компаньон, коллега. Я распахнула дверь и вздрогнула. Люциус стоял прямо передо мной, по-видимому, собираясь выходить. Хотел ко мне пойти? Излить злорадство или просто проведать? Он плевал на меня, одному Мерлину известно, почему его рука потянулась к ручке. - Со мной все в порядке, – опередила я неизвестный вопрос, а может, он и вовсе не собирался ничего говорить. Люциус отошел от прохода, пропуская меня в комнату. На рабочем столе стоял поднос с кофе, недопитым чаем и водой… Странное проявление заботы? И отчего мне стало легче, словно утраченное тепло стало по крупице возвращаться. Малфой угадал, я очень хочу пить, надеюсь, отравить не собирается? Неуверенно я взяла стакан и незаметно осмотрела содержимое на предмет цвета, хотя знала, что сыворотка правды бесцветна и не имеет запаха. Он заметил недоверчивый жест и ухмыльнулся. - И давно у вас паранойя? - Кажется, вы мне ставили куда более серьезные диагнозы, – парировала я. - Аллегра, мне незачем вас травить, или вы ожидали куда более эффективные средства, Веритасерум, например? – ехидство сквозило в каждой нотке его голоса. - С некоторых пор я ожидаю от людей всего. Недобрый огонек зажегся в серых глазах спутника. Так-так, Малфой, взял себе на заметку идею с зельем правды? Нужно быть осторожнее, отец прав, с Люциусом опасно играть, у него клыки из нержавеющей стали. Как много интересного может сказать мой язычок, дай ему стимуляции? Я допила воду и открыла экранчик камеры. Добавив громкости, поставила так, чтобы видно было обоим. Небольшие мурашки пробежались по спине, неужели это я? Мерлин, маленький ребенок сидел на стуле, прижимая руками трясущиеся коленки, сжимая их с такой силой, словно это поможет закрыться от окружающего мира, мира злобы, тьмы, человека в черной мантии и серебряной маске. «Пап-почка, прости…». Отвращение к самой себе всплывало из глубины черного сердца. Я чудовище… Люциус равнодушно наблюдал записанный спектакль. По мне тоже нельзя было ничего сказать. Мы друг друга стоим… Интересно, дрогнула ли хоть одна струнка в душе этого хладнокровного человека? Или только я ощущаю непонятную дрожь? Выключив видеокамеру, я убрала ее в ящик стола. - Думаю, вполне правдоподобно, – оценила я свои старания с легкой усмешкой. *** Мужчина в сером недорогом костюме пересек главный зал Министерства магии, русые волосы были зализаны назад, а глаза непонятного цвета с вкраплениями коричневых точек изучали только картину спереди. Угол обзора был превосходный, но казалось, он смотрит только вперед, идя к лифту целенаправленно, чтобы попасть на нижний уровень в камеры заключенных. Этим мужчиной была я. А настоящий Гормус Маршал сейчас находился в моем поместье, в подземелье. Изловить невольную жертву оказалось просто, потому что с самой поимки Уэмпшира я присматривала за многими работниками, но он подошел больше всех: честолюбивый, с безукоризненной репутацией в аврорате, а главное, одинокий. Изучив привычки подопытного и столкнувшись с ним в министерстве около трех недель назад, я поставила на него следящие чары - самые простые и незаметные, очень слабые, чтобы засечь. Магия была ненадежной, я могла распознать сигнал только в радиусе километра, но на мою удачу Гормус любил просиживать штаны возле министерства в пабе «Святой Грааль» после работы, это его и погубило… *** Пасмурный вечер: ни метели, ни снежинки, лишь грузные облака, заволакивающие Лондон в грусть; задумавшийся маг, одинокий, не имеющий семьи, что потерял в первой войне с Лордом. Он остался круглым сиротой, именно это и заставило пойти волшебника по пути правопорядка. Всегда бдительный аврор, участвовавший во многих заварушках, попался на удочку мнимому коллеге. Было известно точно, что он придет в паб - эта неизменная привычка не заставит обойти себя даже перед опасным судом. Я сидела за барной стойкой, ожидая его. Следящие чары определили, что он уже близко, совсем рядом. Задержался ненадолго, чтобы зайти в магазин по дороге и купить маггловских сигарет - тоже своеобразная традиция, доведенная до автоматизма. Моя кружка была наполовину пуста, когда он вошел в «Святой Грааль». - Привет, Чарльз, – поздоровался он с барменом, неопределенно махнув рукой. - Тебе как обычно? – спросил мужчина с едва пробивающейся сединой, наливая бокал темного пива, пока посетитель усаживался за стойку. Казалось, только сейчас он заметил меня. - Ричард? Каким ветром в этой дыре? - Эй, поаккуратнее с выражениями, – ухмыльнулся бармен, ставя перед ним пинту пива. - Да вот, решил развеяться немного, завтра тяжелый день, - ответила я, салютуя своей кружкой. - Да, отвратительное дело, – согласился собеседник, отпивая. - Вы про дело Уэмпшира? – вклинился Чарльз, протирая стойку грязной тряпкой. - Оно самое, – подтвердила я как можно небрежнее. - Это просто ужасно, мы с Роджером учились на одном курсе в Хогвартсе, он всегда был примером, не мог и подумать, что… - Ты тоже не веришь в эти бредни? – спросил Гормус, вытирая пену с губ салфеткой. - Да, кто поверит! Это же явная подстава! – возмутился бармен, прихлопнув себя по животу. - Я лично разговаривал с ним… - Гормус, ты уверен, что мы можем распространяться? – шепнула я с небольшим укором. - Скрывать очевидное не имеет смысла, он не преступник, – отклонил Маршал, а хозяин забегаловки наклонился поближе, чтобы узнать интересные сплетни. - Он просил дать ему сыворотку правды до суда, но это не положено, не по уставу… Ох, бедная Джейн, как она пережила это, хорошо, что Мари еще не в том возрасте, чтобы многое понимать, но Агнусу несомненно достается в Хогвартсе из-за происшествия с отцом, – отхлебывая пива, закончил он. - И впрямь дурацкая ситуация, но его оправдают, несомненно, – рассудила я, беря за ручку высокую кружку. - Только не понимаю, зачем нужно было подставлять его? – закатил глаза бармен. - Одному Мерлину известно, – процедил Маршал, явно недоговаривая. Он, как и весь аврорат, знает, что Лорд вернулся, более того, скорее всего, участвовал в зачистке в том страшном рейде на Рождество. Опасения были как на ладони. Многое в министерстве пошло кувырком с мая прошлого года, когда на Турнире Трех Волшебников загадочным образом погиб Седрик Диггори. Все предпосылки налицо, к тому, же слова Гарри Поттера о воскрешении Волан-де-Морта, которым практически никто не поверил… Никто кроме вовлеченных во все ситуации авроров, в том числе Грозного Глаза Грюма… Грюм оказался пленником, а его изображал Барти Крауч-младший весь прошлый год в школе. Чудовищно утаивать информацию от общественности, но именно глупость Фаджа позволяет Лорду манипулировать некоторыми слоями власти. Именно поэтому завтра не оправдают Роджера Уэмпшира. Все скользко и, к сожалению, просто, и с каждым днем в Министерстве Магии все больше возможностей разбить лагерь Пожирателей. А пока только мы с Люциусом нападающие, сеющие смуту, мы работаем на всеобщую несознательность. - Как Элизабет? – спросил собеседник. Изучив досье аврора, облик которого я приняла, я примерно знала его жизнь, имена родственников и, конечно, жены. - Она хочет второго ребенка, – обреченно произнесла я, начиная говорить запланированные вещи. – Но сейчас просто не время. Аврор понимающе кивнул, времена наступают тяжелые, о детях задумываться вряд ли стоит, не надо подвергать опасности жизнь еще одного маленького отпрыска. - И поэтому ты здесь? – по-дружески спросил он. Я не ответила, сделав глоток, стала крутить кружку в руках, выражая недовольство. Разговор перетек в иное русло, я спрашивала о разных отвлеченных вещах. Маршал и Ричард Кэрриер не были близкими друзьями, скорее, приятелями по долгу службы. Этот персонаж для маскировки был выбран именно исходя из этих критериев, чтобы случайно не заговориться, они знали друг о друге немногое. Все шло по плану, мы выпили уже по третьему пиву, когда Гормус отошел в уборную. Я встала со стула, схватив обе кружки, и собралась к освободившемуся столику с диванами. Думаю, беседа стала довольно личной, для того чтобы уединиться и выполнить пару действий. - Ты куда? – спросил бармен. - Там освободился стол, Чарльз, у меня задница болит от твоих табуреток, – с насмешкой бросила я мужским басистым голосом. Тот кивнул, а я, немного шатаясь, направилась к свободному месту. Поставив пиво на столик, я незаметно добавила усыпляющее зелье. Моментально растворившись, оно слилось с темной жидкостью. Я делала вид, что не наблюдаю за тем как Гормус возвращается из туалета. Чарльз показал на меня пальцем, тот наудачу кивнул и отправился в мою сторону. Главное, вести себя естественно. Я облокотилась на локти и потупила слегка нетрезвый взгляд. - Я взял на себя смелость переместиться. - Да, пожалуй, неплохая идея, – согласился Маршал. – Да и Чарльзу не стоит слышать лишнего. Еще немного и он будет пьян, разговоры пошли за жизнь, Гормус ничего не подозревал, и постепенно зелье начинало действовать… *** Мы шли по ночной улице, распевая гимны старого Хогвартса и классические песни из юношества. Маршал повис на мне, было немного неудобно тащить на себе крепкого мужчину, дышащего перегаром. Пьяный голос собутыльника прервал дуэт с песней «Все бабы ведьмы», Гормус сильно похлопал меня по плечу, отчего я едва не выплюнула свои легкие. - Знаешь, Риччи, а ты отличный парень! И почему мы раньше не общались? Ик… - Наверное, потому, Гормус, что ты не приемлешь друзей… Аврор хрипло засмеялся, попутно икая. - Ты прав, друзья могут умереть или предать, но знаешь, скажу тебе по секрету, ик… Я давно приметил тебя, ты пока еще не опытный аврор, но с тобой уже случилась беда, ты прошел обряд крещения. Я сглотнула, понимая, к чему он клонит. - Ты ведь был напарником Сэмюэля… - завершил он. Реакция была естественной, я вздохнула, как вздохнул бы человек, потерявший друга. - Понимаю, парень был слишком импульсивен, никакого инстинкта самосохранения… Тот страшный рейд. Заклинание Сектумсемпра. В памяти всплывало лицо светловолосого мага, истекающего кровью. Пожалуйста, только не сейчас, я еле оправилась, если вообще можно оправиться от убийства собственными руками. Маршал воспринял мое молчание как дань памяти усопшему. «Берегись, Аллегра, тебя ждет еще слишком много разочарований в самой себе, напоминаний о гнусных деяниях, в которых главной жертвой и чудовищем будешь ты…». Темный переулок - очень удобное место для аппарации «по домам». Только мы вошли во мрак из света фонаря, как произошло нечто незапланированное… Я почувствовала удар в бок, и пьяный аврор оказался отцеплен. Я полетела на мокрый снег, растопленный реагентами. Суматоха, темнота, рука потянулась к карману с палочкой, но меня схватили за шкирку и подняли, приперев к стене. - Давай, быстрее… - послышался молодой голос. Чужие пальцы стали шарить по моему телу. Я различила несколько фигур: двое избивали тень, распластанную на асфальте, по-видимому, Гормуса. Смятение. Что происходит? Пальцы нащупали древко волшебной палочки, но выхватить ее не удалось, нечто холодное оказалось у шеи. Лезвие было острым, и теплая струйка крови от небольшой царапины потекла за воротник. - Даже не думай… - прошипел державший меня преступник, ожидавший, что я выхвачу оружие. - Что ты там медлишь? Пора уходить! – взревел человек, обшаривающий карманы Маршала. Свободной рукой грабитель продолжал сновать и по моим карманам; достав звенящий мешочек с галеонами, он положил наживу за пазуху. Мне удалось отпихнуть от себя настырного воришку и выхватить палочку, но в этот момент он сделал рывок, и я почувствовала, как что-то с уничтожающей болью воткнулось мне в живот. Меня разрывало на части, хотелось кричать. Ощущение, что внутренности взорвались… как же больно! Кислород рывками попадал в легкие. - Ступефай! – крикнула я. Вспышка красного света и нападающий отлетел к стенке, это привлекло внимание его подельников, на лице которых отобразился шок. - Проваливайте! – прошипела я, направляя палочку на преступников, чувствуя, как ноги начинают подкашиваться; дышать стало совсем больно, любое движение давалось с трудом. - Инсендио! Струя огня заставила противников рвануть с места. Я не могла разобрать криков убегающих, все начинало плыть перед глазами, но самым страшным зрелищем был нож, торчащий из собственного живота. Боюсь, если вытащу его, то потеряю сознание и так стремительно ускользающее в пустоту. Я склонилась над телом Гормуса, просто упала на колени и слабыми руками схватила его за край мантии. Последние силы, я должна аппарировать, я обязана завершить задание! Рывок в пространство имел ужасающий эффект, словно все органы разорвало в клочья. Туман перемещения все больше сгущался. Мерлин, неужели это конец? Вот так просто… Северус, неужели я не смогу спасти тебя, умерев от рук ничтожных маггловских воришек? «Держись, держись Аллегра…», - умолял внутренний голос. Только бы не расщепило. Картинка была мутной… Я едва различала очертания собственного кабинета. Адская боль, невыносимая, дробящая плоть, лезвие прошло дальше… - Диппи, – хрипло позвала я, падая на спину, в надежде, что эльфийка услышит. Она услышала и появилась сию секунду, и сразу же вошла в ступор при виде окровавленной фигуры мужчины на полу… - Госпожа… - пискнула она. - Помоги, приведи Люциуса, он знает что делать… Речь становилась невнятной, сознание заволакивало болью. Страшная агония перед падением в неизвестность… Северус… *** КОЛЛАЖ: http://i055.radikal.ru/1001/dd/463b1489c0a8.jpg