Отравленная роза

Бессонные ночи и невозможность присутствия, слёзы в подушку и косые взгляды коллег, которые уже раздули из моей персоны первую девку. Нарцисса и Драко, что одним только взглядом останавливали меня на пути к заветной цели, к комнате Люциуса, что находился без сознания уже несколько суток. Северус погрузил его в лечебный сон. И мысли, мысли, переживания и страхи, которые сложились в одну-единственную картину бушующих эмоций. Лорьен был рядом, вместо утреннего кофе с Люциусом, я находила вампира в своем кабинете, и он не был лишним. Скрашивать мое одиночество удавалось только ему — мужчине-парадоксу. Всё меньше и меньше я искала в нем монстра, всё больше человека. Он постоянно находился рядом, был со мной, развлекая разговорами на разные темы: книги, даже музыка, про существование которой я и забыла. Рояль, стоявший в музыкальной комнате, спустя много лет снова зазвучал. Сегодня он выбрал тревожную мелодию маггловского норвежского композитора Эдварда Грига «Сердце поэта». На изучение музыки у него была целая вечность. Лорьен признался, что уже давно не садился за инструмент, занятый другими делами, однако его пальцы, пускай я была далека от этого, легко и свободно перемещались по клавишам. Есть убеждение, что вампиры — мертвые тела без души, но сколько души было вложено в мелодию… и как много потеряла я, избрав вместо музицирования мужские дисциплины в надежде сломать установленные рамки и не быть такой как все. Старая скрипка давно пылится в кладовке. Отец избрал для меня именно этот инструмент, любовь к звукам скрипки привила ему мама, но недолго я старалась подражать его вкусам, коверкая любимую пятую скрипичную сонату Шостаковича так, что у Амикуса сворачивались уши в трубочку. И вот однажды он перестал воспитывать во мне Эллиан. Сколько лопнутых струн, смычков и нервов было положено на увлечение, которым я никогда не увлекалась. Воистину это было ужасно… Пока звучало «Сердце поэта», заставляя меня тревожно улыбаться, с горькой иронией я думала, что у меня тоже может быть вечность, чтобы посвятить её музыке. Забавно, с одной стороны этот мужчина мог мне дать что-то, но то была всего лишь ирония. То, что я вижу в нём — это симпатия. Он иногда забывает о своей сущности и попытках смутить меня разговорами о крови и бывает просто человеком, другом. Вероятно, это только игра и ничего больше, но я вижу настоящее удовольствие в его глазах, получаемое от простого общения. Можно ли сложить его слова в ревность, а поступки во влечение? А может ли это влечение быть не пресловутым зовом крови? Другой бы на его месте не стал церемониться с добычей или просто подружиться. — Лорьен… Он обратил на меня свои глубокие синие глаза и улыбнулся. Он делал это снова, словно выставляя напоказ свою привлекательную мимику, рекламировал себя… и терпеливо ждал, постукивая пальцами по крышке рояля, пока я продолжу свою речь. — Почему ты здесь? — я остановилась, решив, что неправильно выразила мысль. — Почему ты пытаешься со мной нормально общаться? — я снова ляпнула что-то не то, но отступать было уже некуда. — Мы оба прекрасно знаем, какой в этом интерес, но, тем не менее, ты пытаешься стать мне… — Другом? — решил он прервать мою сумбурную речь, состоящую в основном из жестикуляции. Лорьен закрыл черную крышку Бехштейна и провел ладонью по лакированной поверхности. — Мне это нравится, Аллегра, — задумчиво сказал он, укладывая подбородок на руку. — Это странно, я не раз задумывался над смыслом. Возможно, я являюсь первооткрывателем таких отношений, среди подобных мне. Никто до меня не церемонился со своими «суженными». Как ты знаешь, пока я связан по рукам и ногам, я не могу прикоснуться к тебе из-за Волан-де-Морта, и в этом есть особая прелесть, — он встал с табурета и подошел ко мне. — Это удивительно, но, похоже, что ты интересна не только как добыча. От этих слов меня, увы, не передернуло, сказывается привычка, я лишь улыбнулась в ответ, воспринимая его речь спокойно, с интересом. — Чем же я могла тебя заинтересовать? Он протянул руку, предлагая мне встать с софы, и, конечно же, я согласилась. Взгляд… он оценивал меня с головы до ног, словно ища изъян. — Впервые я смотрю на женщину, — задумчиво проговорил он, — и не стремлюсь вонзиться в её глотку, — вампир явно искал реакцию на свои слова, но таковой не последовало. — Может это из-за твоей непосредственности и способности искренне сопереживать другим, что ты унаследовала от своей матери. Ты не похожа на злодейку, несмотря на своё окружение… — Ты был знаком с моей матерью? — изогнув бровь, спросила я, медленно оказываясь запертой в его объятиях для новой игры. — Эллиан была прекрасной женщиной. Вейла, красивая, вечно живая, притягательная, — он имел ввиду конечно запах. — Когда я впервые её увидел, то мне показалось, что Амикус ей не пара, слишком светлой она была, непохожей на супругу Пожирателя Смерти. Даже находясь в положении, она восхищала взгляды многих. Как робел в её присутствии Люциус, и даже сам Тёмный Лорд бывал пленником вейловских чар, но её сердце было отдано Амикусу. Это звучало сказочно и в то же время естественно. Я расслаблялась, слушая о своем прошлом из уст Лорьена. — Ты знал меня? Видел ребенком? — пристально вглядываясь в голубые глаза, спросила я. — Я видел тебя совсем малышкой, но от таких как я сторонники старались прятать своих детей. Люди совершенно беззащитны, — Лорьен мягко поцеловал мою руку. — Я отвечу на вопрос, что вертится у тебя в голове. Нет, тогда я не знал, что маленький непоседливый ребенок с плюшевой коровой в руках, явившийся бессонной ночью в кабинет отца, где происходило очередное собрание, станет моей невестой. Я нахмурилась и, глядя в пустоту, спросила: — А запах? — Все дети пахнут прекрасно, Аллегра, но со временем запах меняется, как меняется и человек, достигая полового созревания, — он вдохнул воздух, словно смакуя желанный аромат. — Думаю, ты начала бы меня привлекать с тринадцати-четырнадцати лет. Я ухмыльнулась, ощущая мужскую ладонь на своей талии. Лорьен все же не теряет времени даром. Осторожно я сделала шаг назад, но не встретила сопротивления. — Так всё же, твой интерес сужается к зову крови, — рассудила я, складывая руки на груди. — Нет, дорогая, — надменно сказал он. — С тобой не скучно, — обронил небрежно он. — Так значит тебе весело, когда я… плачу на твоем плече? Вампир сделал шаг навстречу, но я не отступила, вновь оказавшись в его руках. — Твоё мышление, — он ткнул мне пальцем в лоб. — Здесь происходят странные вещи. Ты рассуждаешь как вампир, бываешь холодной, жестокой, злой, но… — Что но? Я не похожа на вампира… — В том-то и дело, что с другой стороны ты любишь одного человека, готова идти за ним в самое пекло, выручать, разменивать свою жизнь на его равнодушие… Но в то же время… — он остановился и заключил моё лицо в ладони. — Я удивляюсь, что ты совершенно не страдаешь и не убиваешься по нему. Ты принимаешь свою любовь как данность, ты привыкла к ней и умеешь игнорировать. Аллегра, ты живешь дальше и расчетливо строишь планы на будущее, не вписывая в них Северуса. В этом и заключается твое сходство со мной, — он приблизился и теперь шептал на ухо. — Тебе плевать на всё вокруг, ты используешь Люциуса ради выгоды, не имея к нему чувств, кроме собственничества и запавшего в душу эгоизма. Ты присоединилась к Тёмному Лорду только потому, что за ним будущее Британии. — Неправда, — недовольно произнесла я, ощущая прохладное дыхание на шее. — Я верна идеологии чистокровия, раньше я была глупой маленькой девочкой, Лорьен. Ты прав, говоря, что за Тёмным Лордом будущее… — Так это удобство. Зачем, тебе это? Чтобы твоё лицо когда-нибудь появилось на шоколадных лягушках? — усмехнулся вампир. — Не лги себе, ты сама не знаешь, зачем участвуешь в этой войне, — осторожно приближаясь к моей щеке, произнес Лорьен. — Мы почти победили. Дело за малым, — меняя тон на холод, сказала я. — Война только началась. Завоевав Британию, Тёмный Лорд захочет весь мир, — пытаясь прервать мои попытки отодвинуться, произнес он самодовольным голосом. — И он будет лежать у его ног, — не на шутку раздражаясь его речами, стала закипать я. — Магическое сообщество перестало ценить свои традиции, всякие плебеи находятся в верхах управления, мир сходит с ума, теряя остатки своего лица, тебе ли этого не знать? — И ты воюешь ради традиций, ради чего, Аллегра? Ты ненавидела идеологию, которую сейчас превозносишь, — со знанием моей жизни, произнес Лорьен. — Я многое поняла, — неожиданно замялась я, чувствуя, как мои ноги прижимаются к дивану. Отступать было некуда. — Ничего ты не поняла, — промурлыкал вампир на ушко. — Ты просто приспособилась. — Это моя жизнь, и я приняла её, — не унималась я, вновь и вновь уклоняясь от его носа, исследующего мою шею. — Божественно, — сладко произнес он своим мурлыкающим и обольстительным голосом. — Это не твоя точка зрения, это конформизм, дорогая. И я не виню тебя за это, ты действительно приняла идеологию и поняла её. Из тебя сделали убийцу, — словно это было в порядке вещей, сказал вампир, — шпионку, магглоненавистницу, а это значит, что ты легко поддаешься дрессировке. После этих унизительных слов мне захотелось прикончить Лорьена. Только я нашла в нем хорошее, как он уничтожил крупицы этого, замарал, обесчестил мой склад ума. Я пыталась оттолкнуть его, мне было обидно и горько, быть опущенной вот так просто, парой фраз в равнодушном тоне. Лорьен не отпускал меня, он был прав, каждое его слово было честным описанием моей нынешней жизни. В горле застрял комок, и я замерла, остолбенела, он всего лишь толкнул меня на диван без сопротивлений, а глаза мои изучали пустоту и не смотрели на то, как он садится рядом. — Что ты замолчала? Спорить с тобой одно удовольствие, — поглаживая мои руки и предплечья, произнес он, склонившись надо мной. — Вот что ты обо мне думаешь, — с горьким равнодушием выдавила я. — Ты считаешь меня слабой и безвольной куклой… Это было утверждение, которое было бессмысленно опровергать. Лорьен внимательно изучал мое напряжение, потом мягко поднял мой подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. — Нет, ты вовсе не безвольная, дорогая, — он нежно провел по моей щеке тыльной стороной ладони. — Я уже говорил, что в тебе сочетается множество сущностей под стать твоему дару. Я попыталась встать с софы, не намереваясь дальше продолжать этот разговор, но внезапно оказалась полностью придавлена. Лорьен наслаждался моим заточением, искал вспыхивающие в глазах огоньки ненависти, но я не ненавидела его. Все что можно было разглядеть во мне — это холод и равнодушие, пустой взгляд и отрешенность. Мне было не до него, но он стал причиной этого непонятного состояния. Его слова перетекали по моим венам, выжигая клеймо беспрекословной слуги на внутренней стороне сердца. Он прав, абсолютно прав. Нет во мне единой сущности, я пластилин, глина, идеальный материал для лепки. Слишком много обликов мне приходилось примерять на себя за последние полтора года. Все они оставили неизгладимый отпечаток чужеродного присутствия. Всего лишь манекен… Синие глаза и улыбка, он видел меня насквозь, возможно чувствовал ужасные мысли в моей голове, понимал, поощрял самокопание, потому что хотел видеть меня настоящую, но точно так же, как и я знал суть. Я и есть собирательный образ всех своих превращений, изменяемая материя. Прохладные прикосновения уст Лорьена, приближающиеся к уголкам моих губ. — Не стоит, Лорьен, — холодно произнесла я, ловя изучающий взгляд. — Увидимся в одиннадцать. Кое-как мне удалось выбраться из-под него. Не повернувшись и ничего не сказав, я поплелась в свой кабинет, чтобы переместиться в Малфой-мэнор. Я не чувствовала себя предательницей, Лорьен не интересует меня как мужчина, и наше общение за несколько суток, обещавшее дружбу, стало лишь еще одним колким издевательством. Чего я могла ждать от вампира? Чувствуя себя уязвленной и слегка подавленной, я направилась от западной гостиной дома Люциуса наверх прямиком в его спальню. Сегодня должно свершиться представление. Ровно в одиннадцать дня мы совершим налет на Министерство Магии и всё завершится. Магическая Британия снова будет в руках консерваторов, и ни один маггл больше не посмеет протянуть свои ручонки к нашему наследию. Наследию истинных потомков Мерлина и Морганы, детей чистокровия. Настенные часы показывали половину десятого, у меня было время, чтобы навестить его, почувствовать себя воришкой и наконец прокрасться мимо вездесущих Драко и Нарциссы, которые были заняты другими хлопотами. Юный Малфой тоже примет участие в нападении, а Цисси… Цисси следит за равновесием в доме, изредка командуя эльфами в угоду Тёмному Лорду и его гостям. Я волновалась, не видела его несколько дней. Кто-то может счесть долгое отсутствие наплевательским отношением, но это всего лишь рамки и запреты его семьи. Пускай Люциус спит, я не знаю что сказать, но самое главное, какова будет моя реакция при виде искалеченного красавца? Дверь тихонько скрипнула, пропуская меня в погруженную в полумрак спальню. Тяжелые грозовые облака закрыли солнечный свет, утро выдалось пасмурным и угрюмым, навевая еще больше тревог, равносильных тем, что я испытывала в момент, когда получила письмо от отца в Хогвартсе, которое изменило мою жизнь. Решительные действия привели меня на сторону Волан-де-Морта, и я не жалею об этом. По мере приближения к его кровати мне становилось всё неуютнее. Он бы не хотел, чтобы я видела его таким. Он лежал на спине, руки вдоль туловища. Я боялась смотреть на обезображенное лицо, однако бинты скрывали увечья. Торс тоже был плотно обмотан бинтами. В комнате пахло лекарствами и ощущалась ни с чем несравнимая атмосфера больницы, тревоги и надежды. Я застыла перед ним, перед моим Люциусом, вглядываясь в припухлые веки, не скрытые тканью, смоченной в жирной противоожоговой пасте. Я репетировала улыбку, обнадеживающую, полную позитивных эмоций, шестым чувством думая, что он может проснуться. Тише мышки осторожно я заняла небольшое кресло, видимо поставленное Нарциссой, и зажгла ночник. Темень за окном словно пугала предстоящей битвой, готовила поднебесье к пролитию крови. Отсутствие солнца упрощало многое. Вампирам не придется осторожничать. На прикроватной тумбочке лежала небольшая книжка из середины которой торчала грубая кожаная нить. Я удивилась, взяв её в руки. Вопросительно посмотрела на спящего мужчину. — Нарцисса читает тебе «Грозовой перевал»? — с ноткой ревнивого презрения произнесла я, кладя издание обратно на прикроватную тумбочку. Эта женщина меня удивляла и заставляла чувствовать себя неправой. Сколько раз я слышала от Люциуса, что между ними никогда не было чувств, однако привязанность, ставшая дружбой, могла заставить миссис Малфой проводить время рядом с ним. В конечном итоге они всё еще были супругами, и долг примерной жены Цисси выполняла достойно. Но было ли это только долгом, заставляющим её читать «Грозовой перевал» у кровати больного мужа? Что-то неприятное зарождалось внутри. Колики прошлись по всему телу. Он лежит без чувств с глубокой раной в груди, а я рассуждаю о ревности, это в высшей степени эгоизм. Наконец-то я пробралась сюда, словно нарушитель закона, чтобы принести с собой негатив? Нет, довольно, я не могу быть такой черствой! Лучше бы я получила все эти раны, на мне заживает все как на собаке. Теплая мужская рука оказалась заключена в мои прохладные ладони. — Люциус… — но словарный запас иссяк, так и не выдав ничего вразумительного. Комок застрял в горле, и я вновь начала репетировать улыбку надежды, размышляя о том, как сдержать равнодушные слезы, снова пожаловаться на свою судьбу самой себе. Это настолько неправильно… Ему должно быть сейчас больно. Хорошо, что Люциус не будет участвовать в финальном аккорде по завоеванию Министерства Магии, так будет лучше. Командование операцией лежало на плечах Лорьена и Беллатриссы, у меня был свой приказ. Я должна найти Амбридж и забрать чертов крестраж… Далее… далее будет всё просто, защита министерства падет, открывая нам объект, где содержится Гарри Поттер и половина Ордена Феникса, которые не смогут противостоять такому количеству Пожирателей. Все ресурсы и силы брошены на последний этап завоевания власти. Скоро Британия будет нашей. Я облокотилась на кровать и приложила тыльную сторону его руки к губам. Люциус выжил. Когда я узнала об этом, отнюдь не радость поселилась в сердце, то был всплеск облегчения и новые слезы. Наверное я не могу плакать по указке, и даже здесь, находясь тет-а-тет с ним, даже желая этого. Лорьен сегодня откровенно испортил мне настроение… Скоро, совсем скоро внизу начнут собираться Пожиратели Смерти и вампиры, и мне придется присоединиться к ним, а пока у меня есть лишние полчаса, чтобы просто побыть с ним. — Я скучаю, — неожиданно выдала я совершенно отдельным от разума голосом. — Я рада, что сегодня ты не будешь принимать участие в рейде, — я тяжело вздохнула и прикрыла глаза, прижимаясь щекой к безвольной руке близкого мужчины. — Знаешь, я считала происходящее между нами за данность. Относилась к этому как… словно так и должно быть, — я не заметила как стал дрожать мой голос в такт потрескивающему от завывающего ветра окну. — Не думала, что хоть что-то способно изменить это. Но… — я запнулась, и хотя знала, что он меня не слышит, переживала. — Но когда я увидела тебя там, в прихожей, истекающего кровью… Я сначала не могла поверить, что всё может вот так закончится. Никогда не думала, что с тобой может что-то случиться. Ты же сильный, изворотливый, и ты… я думала, что… — ком в горле увеличивался. — Что могу потерять тебя. Люциус, ты нужен мне… Разговор с пустотой, с мужчиной, лишенным сознания, это было непросто, это было по-новому, и в то же время в памяти всплывали картины прошлого, как на моих руках умер отец, как содрогалось пространство от моих всхлипов и последних напутствующих слов. Мы понимаем, как дорог человек, только когда теряем его. Это правда жизни, жестокая, черствая, но лишь такая правда может открыть истину, показать природу искренней близости, чувств, о которых редко задумываешься. Всё потому что горе ломает привычное течение жизни, и осознание, что ты можешь больше никогда не увидеть родного человека, приносит эгоистичную боль. Как бы я стала жить, если бы мужчина, лежащий в бинтах передо мной, умер? Не знаю, но чудо спасло его, это чудо позволило мне сделать переоценку ощущений, чувств, бытия. Люциус сделал невозможное, он изменил меня и изменился сам, он дал ключ к своему сердцу, только мне, больше никому. Заботливый, он никогда не отпускал меня из своих крепких объятий, был не просто любовником, он стал другом, моим всевидящим оком в новый мир, мир Тёмного Лорда. Именно Люциус оказал посильную помощь в понимании нового общества, раскрыл все его тайны и ввёл на новую тропу. Истина была рядом все эти годы, но отец не мог найти подход к моему упертому нраву, а Люциус смог. Эти бинты и проступающая сквозь них запекшаяся кровь стали новым толчком к эволюции моего сознания. Теперь его ревность оказалась простой и понятной, даже приятной. Его стремление не отпускать меня, глядя в глаза ошарашенного Драко, заставшего неприличную картину легкомыслия его отца… Люциус поступил как мужчина, он не стал оправдываться, а наоборот, поставил сына на место, обосновав свое отношение ко мне как «серьезное». Только сейчас я понимаю, как это было великолепно и корю себя за то, что не оценила ранее. Люциус, Мерлин, ну за что ты так любишь меня? Я недостойна этих чувств. Как описать моё отношение к тебе? Есть ли смысл снова повторяться, что ты нужен мне, близок? Нет, это глубже, нет такого понятия, что смогло бы описать мои чувства. Быть может это любовь? Спокойная такая, неприхотливая и привычная? Я не могу любить двоих. Как я могу превозносить Северуса, испортившего мою жизнь мужчину, ставшего дьяволом во плоти для маленькой влюбленной девочки? Чем заслужил никчемный Снейп без родословной, хороших манер, такую честь, как моя любовь? Это неописуемо, непередаваемо, но он всю жизнь был запретным плодом, им и останется. Нет, как-то Люциус посмел назвать моё «увлечение» банальной навязчивой идеей. Мерлин, как же он был прав, и сколько выслушал он тогда от меня? Глупость и юношество должны закончиться. Снейп никто, он не касается моей жизни никоим образом, я навязала себе эту боль, пронесла её протестом сквозь детство, превращая спортивный интерес в святость сердца, не имеющего права на ответ. Рано или поздно этот камень на душе должен будет рассыпаться в прах. Трезво оценивая настоящее время, я понимаю насколько по-детски выглядели мои прошлые ошибки. Как наивна была первая влюбленность. Люциус дал мне всё, он стал антидотом к сердечной мигрени. Пускай, эта инфекция неизлечима, словно аллегргия, и никогда не покинет душу, но заглушить её возможно, и чем дольше Люциус будет со мной, тем легче будет избежать рецидива. Я так и не поговорила со Снейпом о том заклятии, что он выпустил меня во время прошлого рейда, да и подумала, что пока незачем. Сегодняшняя операция… Я буду следить за ним пристально, шаг в сторону, и Северус вновь причислится к ряду изменников. Глупец, нельзя так просто терять место под солнцем. У Тёмного Лорда на него есть планы, если Северус не сглупит, то займет пост директора Хогвартса. Разве можно променять такую блажь на предательство? Подозрения велики, но я снова скрываю от Хозяина подобные мелочи. Непреложный Обет, теперь «Сектумсемпра»… Внезапно, я почувствовала некое слабое движение. Пальцы Люциуса дернулись. — Люциус? — в надежде услышать ответ, произнесла я. Но он не откликнулся. — Если слышишь меня, пошевели пальцами. Я здесь, дорогой, я с тобой… — никогда бы не подумала, что слово «дорогой» прозвучит из моих уст. Я закусила губу, душа натянулась, словно струна скрипки. — Как трогательно, — донесся презрительный голос, заставив меня обернуться. Нарцисса стояла в дверях, сложив руки на груди, и свысока смотрела на меня. Костюм синего цвета еще больше придавал ее облику холодности. — Нарцисса? — удивленно прошептала я, не ожидая «гостьи». — Что ты здесь делаешь, маленькая потаскушка? — фыркнула женщина, подходя ближе. Её глаза светились неприязнью. — Ты не можешь прятать его от меня, это глупо, — приводя в голос лёд, сказала я и снова повернулась к мужчине, намереваясь игнорировать присутствие миссис Малфой. — Ты всего лишь одна из «многих», что стремятся залезть к нему в постель, — продолжила она, опираясь на столбик кровати, краем глаза я видела её изучающий взгляд. — Сейчас не самое подходящее время обсуждать подобные вещи. — А когда, Аллегра? — устало вздохнула она. — То, что ты спишь с Моим мужем, ничего не значит, ты всего лишь… — Маленькая потаскушка, — закончила за неё я. — Скажи мне, — выглядывая из-под бровей, спросила я, — зачем ты всё это говоришь? Какой смысл в твоих словах, ведь ты не любишь его, а всего лишь исполняешь роль примерной жены, — попыталась рассудить я. Нарцисса приблизилась ко мне вплотную и села на кровать мужа, внимательно вглядываясь в мои глаза. Она нахмурила лоб и взяла в руки ладонь Люциуса, которую я отпустила. — Ты не понимаешь, что разрушаешь нашу семью? Это были слова жертвы своего статуса. Так значит диалог об «одной из многих» не прошел, Нарцисса намеревалась действовать с другого конца. — Ваша семья, Нарцисса существует только на бумагах и в газетных вырезках, — спокойно произнесла я. — Это миф об идеальном союзе — уж мне ли не знать, что на самом деле происходит в Малфой-мэноре, где даже птицы не размножаются! Звук пощечины наполнил комнату яростью. Она была вполне ожидаемой. Как блестели гневом её глаза, когда я схватилась за щёку. С одной стороны это была вполне заслуженная мера, но с другой — я не считаю, что-то, что происходит между мной и её мужем — нечто из ряда вон выходящее. Я смотрела на нее с деланным спокойствием, пытаясь собрать волю в кулак и не дать выхода импульсивности. Моя палочка не дрогнула бы… — Ты понимаешь, что ты творишь? — зашипела женщина. — Ты затуманила ему голову. Драко из-за тебя лишается отца. Они не разговаривают, ты разваливаешь нашу семью, имей совесть! — разгоряченно повысила голос Цисси в манере строгой матери, сжимая руку мужа. — Твоё воспитание оставляет желать лучшего! Ты совсем разболталась после смерти Амикуса, да ты и всегда была взбалмошной девкой. Очнись, Аллегра! Ему сорок три, тебе восемнадцать! — Возраст не имеет значения, не пытайся повлиять на меня материнскими речами, Нарцисса, я тебе не дочь! — ледяной тон моего голоса еще больше раздражал её. — А Драко взрослый парень, и ты, как бы не хотела, ничего не изменишь. Не будь истеричкой… — Как ты смеешь! Огонь в её глазах был подобен адскому пламени. — Оставь его в покое пока не поздно! — разбушевалась она под мой надменный взгляд и победоносно вздернутый нос. Обстановка накалялась. Нарцисса выходила из себя. Как долго она копила в себе эту неприязнь, изначально не понимая, почему её муж не ночует дома, а прохлаждается в особняке Кэрроу. Понять тревоги Цисси можно, но с какой стати мне это надо? Скольких трудов стоило этой женщине взять себя в руки, свободный кулачок сжался, губы дрожали. Она пару раз напряженно моргнула, я же почти успокоилась в своем равнодушии. Лорьен прав, я бываю похожа на бессердечного вампира… — Аллегра, я прошу тебя… — Нарц… Нарцисса… — послышался хриплый тихий голос, заставивший вздрогнуть нас обеих. Это не было галлюцинацией, он действительно назвал её имя, не моё. Женщина моментально крепче сжала руку супруга, подвигаясь ближе, пока моё сердце гулко стукнувшись, покатилось прочь под молнии свинцовых туч. В этот момент напряжение в комнате можно было почувствовать, даже неяркий свет ночника замигал от вспышки магической активности двух ревнивых женщин. Только одна ревновала к своему статусу… Нарцисса словно не замечала меня, склонившись над Люциусом, она кротко улыбнулась, изображая искреннюю радость от его пробуждения. Я, получается, снова оказалась лишней. Почему так ноет душа, словно меня отвергли? — Да, дорогой? — с нежностью прошептала Цисси, поглаживая незабинтованную часть предплечья. Мне наверное стоило уйти, но я сидела как вкопанная, не в состоянии принять за реальность то, что услышала. Неясное бормотание вновь послышалось из его уст. — Нет, Люциус, тебе не стоит разговаривать, — заботливо перебила она, а мне захотелось скорчить гримасу от обиды и спародировать её тон в ехидстве. — У… хо-ди… — прохрипел он с тяжестью, а Нарцисса пыталась осознать, что только что услышала. — Прошу, ос…ставь нас. Глаза полуоткрыты, в них слёзы от физической боли, действия зелий прекратились, ему действительно было больно. Посередине комнаты на столике я разглядела ряд маленьких бутылочек и пока миссис Малфой приходила в себя после того, что сказал Люциус, я аккуратно встала, чтобы не тревожить её самообладание, и пошла к лекарствам. Женщина остолбенела от подобной выходки еле живого супруга. — За что, Люциус?.. — послышалась горечь в её голосе. Она встала и подошла ко мне, пока я пыталась отыскать обезболивающее, нюхая все бутылочки по очереди. Я вздрогнула от неожиданной мольбы в её голосе, пытавшемся вложить в речь угрозу: — Ты, базарная девка! Это ненадолго, слышишь? — она внезапно встряхнула меня за плечи, еще немного, и я бы поверила, что миссис Малфой питает к мужу неразделенную любовь. — Ты слышишь меня? Это ненадолго! Я этого так не оставлю, знай. Я собрала в себе силы, чтобы не потерять лица и внезапно мои губы искривились в усмешке. Тихий шепот донесся до слуха Цисси, Люциус не должен знать. — Слушай сюда, — прошелестела я снисходительно. — Ещё раз попробуешь угрожать мне и твоя маленькая тайна о Непреложном Обете дойдет до Тёмного Лорда, — я четко проговаривала каждое слово, наслаждаясь реакцией жертвы, — тогда не поздоровится не только тебе, но и твоей сестрице, Драко и, конечно же твоему другу Северусу. — всё больше входила в раж я. — Откуда ты… — Птички нашептали. Не смей угрожать мне, не выводи меня из себя, Нарцисса, — злобно прошептала я. — Со мной опасно иметь дело, я прикончу тебя лично, если услышу хоть еще одно слово, что мне не понравится. Тёмный Лорд простит мне это, а Люциусу плевать на тебя. Шок, слезы застывшие в ясных глазах и подкрадывающаяся ненависть. Цепкая, хладнокровная сквозь дрязг оконных рам, не выдерживающих такого напора. И как свидетельство разговору — вспышка молнии, раскат грома и беспощадный дождь, выстукивающий барабанную дробь по карнизу. Словно под криво наложенным Империусом Нарцисса с пустыми глазами спокойно отпустила мои плечи и на мгновение застыла, не в силах сдвинуться с места. Шок, удар по самому больному и сокровенному, она и в мыслях не могла держать, что кто-то докопался до этой гнусной тайны. Непреложный Обет не дойдет до Лорда, пока что… Я даже не смотрела в сторону уходящей Нарциссы и, что самое интересное, не ощущала угрызений совести. — Сука… — послышался утративший силу голос из дверей, и светлая голова скрылась из виду. Когда обезболивающее с трудом было получено пациентом, я присела в кресло и снова заключила его руку в свои ладони… *** — Нарцисса, что с тобой? — Северус схватил женщину, пытавшуюся пройти мимо, за рукав блузки. Её руки дрожали, в глазах стояли слёзы, полная апатия и пустой взгляд. Женщина неожиданно прижалась к Снейпу и горько заплакала на груди. — Мерлин, да что с тобой, Цисси? — тревожно спросил зельевар, поглаживая светлую головку несчастной. — Что-то с Люциусом? — Нет, — она всхлипнула, наверное, никогда еще, Северус не видел миссис Малфой в таком состоянии. — «Эта» Кэрроу, — выплюнула она имя любовницы мужа. — Она… Господи, Северус, она исчадие ада! Он ничуть не удивился, услышав подобное высказывание, и осторожно отстранил от себя Нарциссу, внимательно вглядываясь в несчастные глаза. — Что она сделала, Цисси? — слишком резко спросил он, от чего та вздрогнула. — Она знает о Непреложном Обете, Северус, она угрожала рассказать Тёмному Лорду… Снейп тяжело вздохнул и потер переносицу. — Она знает слишком много, — подтвердил он. — Но не думаю, что она разболтает о нерушимой клятве. — Почему, Северус? Ты что-то знаешь? Расскажи мне! — к концу посыпавшихся вопросов, её голос стал увереннее, ожесточеннее. — У меня есть веские причины так считать, — неопределенно ответил он. Непонимание, неверие, Северус уже давно осознавал, что Аллегра является кладезью информации, но действительно была причина не выдавать Тёмному Лорду тайн. Возможно, тут ее глупая любовь сыграла с ней злую шутку. Кэрроу пойдет на всё, лишь бы уберечь Северуса, и он, с некоторых пор, стал усердно пользоваться подобной привилегией. Она видела, кто послал в неё заклятие в ночь перевозки Поттера, но не обмолвилась и словом. Аллегра предана Лорду, но в тоже время является пленницей своего юношеского сердца. Она всё ещё любит своего растлителя. Её импульсивность порой бывает слишком опасна, она создает проблемы, а её набитая секретами головка требует стирания памяти. Аллегру стоит вывести из строя. Случайная «Сектумсемпра» подарила идею. Нужно избавиться от этой ведьмы, она мешает… Нарцисса в расстроенных чувствах отправилась к себе в комнату, а Северус решил состроить из себя шпиона вновь. Пожиратели Смерти уже собрались внизу, а девочка посчитала себя выше этого и теперь прохлаждается в комнате Малфоя. Сейчас Снейп видел в ней монстра. Как без зазрения совести Аллегра убила Наземникуса Флетчера и под руководством Волан-де-Морта пытала Гестию Джонс, которую поймали во время рейда в облике одного из Поттеров. Северус присутствовал, видел Кэрроу в деле. Нет больше души в серых глазах, казалось, что она даже получает удовольствие от власти над жертвой. Узнать в ней ту маленькую девочку уже не удавалось. Аллегра превратилась в маньячку… а таким как она нет места на земле. Дверь в спальню Люциуса была приоткрыта, неяркий свет лампы проникал в коридор и ложился на ковер толстой полоской, смешиваясь с пасмурным освещением соседнего окна. Оттуда доносились голоса, вернее один голос. Осторожно встав у двери, Северус прислушался. — Прекрати, это последний серьезный рейд, — наступило затишье и донесся слабый шепот, которого Северус не смог различить. — Люциус, я не смогу находиться в стороне. Не переживай, Лорьен присмотрит за мной… — Этого я и боюсь… — едва различимо прошептал Люциус. — Он хочет от тебя только одного. — В его интересах сохранить мне жизнь. Прошу, прекрати волноваться, тебе сейчас вредно, — заботливо произнесла девушка с какой-то искренней нежностью, от которой Снейпа едва не стошнило. — Со мной ничего не произойдет. Сегодня Поттер будет у нас, останется заткнуть сопротивление. — После короткой паузы, её голос снова зазвучал: — Ну не надо, ты же понимаешь, что Тёмный Лорд ждет от нас всех самоотдачи, я не могу прятаться и не участвовать. Обещаю, что это будет последний раз, когда я буду рисковать… — Ты невыносима… — прозвучал недовольный голос раненого. Послышался смешок. — Я научилась этому у тебя. Когда ты встанешь на ноги, Британия уже будет принадлежать нам, всё изменится, — ласково, словно о своем ребенке, сказала Кэрроу. Сквозь щель в двери Северус различил то, с какой нежностью касается её щеки мужская ладонь. Люциус был слаб, но тратил на нее все силы. — Выходи за меня, — тихо прошелестел голос, который заставил Снейпа напрячься. — Лекарства пагубно влияют на твой рассудок, — смеясь, проговорила она, прижимаясь к его ладони, а потом серьезно добавила: — Мне пора, Люциус, мы скоро выходим. Северус успел ретироваться прежде, чем Аллегра вышла. Люциус — безумец, влюбленный мальчишка, который не нужен ей на самом деле. И всё же, она так нежна с ним, старается отвечать на эти чувства. Маленькая Кэрроу все для себя решила, она отвергла собственные желания. Что ж, это сильный поступок, но, сколько зла хранится в её сердце? Зла, которое поселил там Северус? Только он виноват в том, что стало с ней, и теперь только он в ответе за её жизнь и смерть…