Горячий шоколад

Нам нравится шоколад. Изысканно-мягкий — молочный и восхитительно сладкий с цветочным оттенком — белый. И мы не рискуем, но… Может, попробуем смешать?

Его невозможно было удержать. Он утекал сквозь пальцы. Таял, прежде, чем парень успевал его попробовать. Он за секунды нагревался в его больших сильных руках и превращался в подобие сиропа. Шоколадного сиропа. Так быстро. Тем не менее Чжао подносил ладони с этой утекающей сквозь пальцы, массой к лицу и все же пробовал на вкус кончиком языка. Словно макал кисточку в краску, осторожно пробуя. И ничего не чувствовал. У этой коричневой, как казалось бы должной быть сладкой жидкости в его ладонях, не было вкуса. Он слизывал побольше. Причмокивал, пытаясь распробовать. Ничего. Абсолютно. Будто обман. Иллюзия и он и не пробовал то вовсе ничего. Это злило. В чем дело? Почему у этого растаявшего шоколада не было вкуса? Почему он так быстро превращался в жижу в его руках? Он отделял ладони, более не соединяя их вместе и теперь, продолжая потихоньку стекать, бывший шоколад напоминал ему воду. Или коричневую краску разведенную в воде. Не красивые капли пачкали белый пол под ногами. Нет не белый, а цвета слоновой кости. Пол цвета белого шоколада с желтоватым оттенком. Он напоминал Чжао цвет его кожи. Он опускался на пол и проводил широкими ладонями по этому переливу желтоватого с грязно-коричневым, затем поднимал руки, подносил их к лицу и снова делал попытку распробовать этот вкус, теперь смешанный с этим обманчиво-белым. Но все также ничего не мог почувствовать. Абсолютно ничего. Никакой сладости. Никакой горечи. Никакого послевкусия. Лишь пустота. И глупые попытки собрать этот вкус с того белого пола. Похожего на цвет его кожи. Его? Ассоциации в голове сейчас не подлежали рассмотрению. И как только он пытался поймать ту нить, что привела его к этому сравнению, он не мог вспомнить, а кто к слову этот - Он? Кто тот, у кого кожа цвета белого шоколада? Кто он? Вопросы сами на себя не отвечали и потому он больше не задавал их себе. Продолжая попытки, узнать какой на вкус тот растаявший шоколад, теперь смешанный с желтоватым. Покрывающий слоем, тот не правильно белый. Зачем нужны были ему эти знания? А то были знания или просто любопытство? Что же он делал сидя на полу, пачкая свой костюм и словно ребенок размазывая, вырисовывая изогнутые линии на почему-то теперь кажущемся кремовом, полу. А по сути кремовый или белый, разница не так-то уж и велика. Разве что, в кремовом было больше мягкости и меньше холода. Больше нежности наверно. Теперь казалось он уже совсем запутался. А кремовый смешивался с черным. И казалось превращался в зебру. В черно-белый шоколад. Чжао этого не понимал. Вообще, он считал, что шоколад должен был быть или только темным, молочным или белым. И до сих был не уверен, можно ли называть последнее этим словом — шоколад. Он вел какие-то странные монологи, он вел обсуждения с самим собой и пытался распробовать на вкус то, что уже утекло сквозь пальцы. То, что нельзя было поймать. Нельзя было остановить. Можно было лишь пытаться. Пытаться как-то распознать, как-то добиться понятия. Понятия? Это был его личный кошмар. Из которого не было выхода. В котором не было ответа. Было лишь это ощущение собственной дурости. Грязной одежды прилегающий к коже, корки чего-то жирноватого на лице. И жирновато-жидкого на руках. Оно покрывало его руки. Оно покрывало его тело. Но не открывалось, не раскрывалось ему вкусом. А он сидел и смешивал эти цвета. Неудавшийся кондитер. Или как это назвать? У Чжао не было названия тому, что он творил. Тому, что творил с ним тот кошмар. Кошмар со вкусом неизвестности. Он проснулся в час ночи. Просто резко открыл глаза и сел. В комнате горели светильники. Конечно, Цюши ещё не спал. Парень глубоко вдохнул и выдохнул. Поднял руки. Ладони ржавели под неестественным светом светильника и нотками тьмы, в тени. Его кровать немного прогнулась. Словно сбросив наваждение, Чжао встретился взглядом с соседом. Обеспокоенные глаза напротив, задавали кучу немых вопросов и лишь один из них вслух. — Кошмары? — он заглядывал в глаза цвета молочного шоколада. Заранее пытаясь найти ответ на свой вопрос и еще десятки тех, что не озвучивал. А Чжао пытался понять, откуда на губах напротив следы его кошмара. Почему у него в руках, тот злосчастный шоколад? И почему у него, он не тает? Он протянул руку, поднес ее к чужому лицу и осторожно стер тот не дающий ему покоя след. Цюши молчал, хотя казалось лакомство в его руках, чуть вот-вот не выпало. Затем он замешкался, словно только пришел в себя. Вытер рот повторно. Небрежно проводя ладонью по лицу. Отложил шоколад, положив его на тумбочку и пересел на свою кровать. Он часто говорил, что не умеет выражать чувства и не замечал как они вырывались против его воли. Чжао, в свою очередь отбросил одеяло и свесил ноги с кровати на минуту коснувшись холодного пола. Затем словно понял свою ошибку и сел на кровати по-турецки, более не соприкасаясь с холодной поверхностью ламината. И забив на идею, сходить и освежиться в ванну. Цюши казался немного дерганным, после того жеста своего друга. Казалось те пальцы все ещё касались его лица. И ему было неудобно, накатывало непонятно откуда взявшееся смущение. Они жили в одном номере, в одной истории сценария, написанном чужими руками. Но совсем в разных мирах. Не то чтобы, не возникало мысли попробовать перевести их отношения на новый этап. Попробовать смешать их миры. Но никто из них, так на это и не решался. Симпатия оставалась теплыми дружескими отношениями и не переходила границ. Может оно было и к лучшему. Словно то новое, могло испортить те теплые чувства и охладить их отношения похожие на теплое молоко. Нет - какао. На теплое какао. Именно так, наверно. И потому каждый из них продолжал жить в своем мире. Своих идеалах, лишь иногда соединяя эти виденья для чужого удовольствия. В реале же довольствуясь, лишь теплотой, напоминающее то самое, всё-таки то ли молоко, то ли какао. И всё же иногда хотелось сорваться. Плюнуть на все и попытаться сотворить что-то новое. Смешать молочное и белое и получить... Что же тогда получиться? Каков был бы тот вкус? И надолго бы его хватило? Цюши часто ел молочный шоколад и что необычно, часто по ночам. И что еще страннее, чаще когда Чжао уже спал. У него не было тому объяснений. "Просто, так получалось" - ответил бы он на допросе даже к самому себе. Молочный шоколад. Он напоминал его. Изысканный, но мягкий. С оттенком карамели в отблесках его очков. И улыбкой с привкусом ванили. Вкусное сочетание. И молочный шоколад неплохой заменитель, этого риска. Этого риска в его и самому не признаваемых мыслях. Риска, который мог сделать ещё счастливее или же все разрушить. И потому было лучше оставить все как есть. Как сейчас, пытаясь успокоить отчего то слишком сильно бьющиеся сердце и не смотреть. Не встречаться с его взглядом, не спрятанным в это время суток за стеклом очков. Подумаешь, он уже не раз удачно скрывал, затыкал эти непонятные чувства и сейчас, это не проблема. И он успокаивается, смотрит спокойно. К шоколаду на тумбе, однако больше не прикасается. И считает, что лучшее сейчас это забытье в виртуальности. — Если не будешь доедать, отдай мне. Что-то сладкого захотелось, — говорит Чжао, снова сменив позу. Растянув ноги и прислонившись к спинке кровати, немного отодвинув до этого подушку, чтобы не сесть на неё. Цюши поднимает недоеденное лакомство и спокойно протягивает его соседу. Они ничего такого в этом не видят, часто доедая друг за другом. Чжао не спешит однако попробовать, начинающий таять в своих руках шоколад. Он смотрит на него зачарованным взглядом. Ведь теперь то, он точно почувствует его вкус, правда? И откуда этот страх, что, а вдруг нет? Что тогда? Цюши, искоса наблюдающий за другом видит эту нерешительность и не понимает, в чем дело? Что могло так озадачить Чжао в плитке обычного шоколада? И тут Цюши почему-то встает, садится на край чужой кровати, рядом с парнем. Забирает лакомство с его рук. Отламывает кусочек и протягивает, поднося к чужим губам. — Ну? Уж рот то, ты открыть думаю можешь? — словно так и должно быть, говорит он обычным дружеским тоном. И Чжао подчиняется. Именно так, он подчиняется. И пока непонятно, словам Цюши или своему желанию. В карамельного цвета волосах напротив, путаются оттенки малинового. Удивительное сочетание и Чжао его одобряет. Ему нравится этот своеобразный след индивидуальности, разносторонней личности Цюши. Нравится. — Всего один, — говорит неожиданно для себя Чжао. Говорит почти шепотом и повторяет, — всего один, — во рту тает шоколад, расцветая вкусом. Но ему не хочется этого принимать, осознавать, продолжать распробовать. Сейчас ему хочется попробовать совсем иной сорт шоколада. И потому он неосознанно, вплетается пальцами в карамель с нотками малины и тянет его обладателя на себя. Касается чужих губ сначала дыханием, затем частью себя. Той, что чувственнее любых объятий. И получает незамедлительный, сначала немного нерешительный, ответ. Он не знает, каков же всё-таки на вкус тот шоколад, съеденный им ранее, в полном расцвете. Он признает и хочет утонуть сейчас совсем в другом вкусе. Вкусе его, белого шоколада. Своего желанного лакомства. Он хочет раскрыть весь вкус именно этого ощущения. И потому распробывает его со всем присущим трепетом. Он сплетает их языки и жар заполняет их. Он поднимается изнутри и плавит в них сомнения. Они отдаются друг другу сливая белый и черный. Смешивая оттенки и вкусовые ощущения. Тонкие руки скользят под немного мокрую майку. Плавно расчерчивая территорию и временами немного сжимая участи кожи. Улыбаясь в поцелуй, едва коснувшись кончиками пальцев чужих сосков. Сильные руки Чжао не отстают, требовательно сминают футболку и тянут ее вверх. Желая наслаждаться этим лакомством без лишних оберток. Также поступая и со своей майкой, давая разгон для дальнейших действий. И вдруг уловив это минутное разъединение, заглядывает в глаза цвета лесного ореха. Словно спрашивая разрешения на дальнейшие творения. Глаза Цюши в тот момент блестят уже чем-то совсем иным. Чем-то ранее не виданным. На лице появляется смелая, дерзкая улыбка не оставляя и следа от того скромного паренька появляющегося с ним на одной сцене, ранее. — Всего один? — говорит он насмешливым тоном и проводит по груди Чжао, отлично понимая, что всего одним теперь уже не отвертишься и все же играя, провоцируя словами и действиями, — Всего один… Как-то слишком мало, — усмехается и в этот миг Чжао улавливает в глазах цвета лесного ореха, остроту чили. И эта острота… Какая же она на вкус? Чжао непременно это разузнает. Кажется, Цюши горит. И больше он не может и не хочет сдерживать этот огонь. Подается вперед и уже сам накрывает чужие губы своими. Властно, немного нетерпеливо толкая и вдавливая Чжао в спинку кровати. Пытаясь захватить и опробовать всего. И скорее. Острота в сочетании сладкого сводит с ума. Обжигает и тут же нежно зализывает нанесенные собой ожоги. Их общий вкус смешивается в нетерпеливых ласках, но они улавливают его. Этот вкус. Вкус какао? Нет. Что-то похожее, но не то. И это еще не все. Чжао делает резкий рывок и не разрывая поцелуя толкает Цюши назад. Нависает сверху, продолжая целовать. Пробовать. Вкушать. Пропускать через себя все эти яркие ощущения. Скользит по плоскому животу, по этой, кажется, хрупкой талии. Чувствуя чужие руки, смело проникающие под резинку его домашних штанов. Отрывается от сочных губ, скользит по подбородку, рассыпая поцелуи по всему участку желанной сладости. Слушая их общее тяжелое дыхание и проскальзывающие неудержимые стоны. Возбуждение бьет во каждой клеточке их тел. Чжао шумно выдыхает и с неким полу-рыком припадает к шее, скользит языком к соскам, захватывая их в плен и играясь. Заставляя их обладателя ерзать и дрожать от нетерпения. Дергать за резинку, в попытках освободить уже, от остатка ненужной обертки. Немалое достоинство Чжао, бьет тревогу переполненные жарким возбуждением. Жарким желанием взять и скорее слиться с белым шоколадом в одной чаше их общего решения. Нет сил больше терпеть. Он освобождает обоих от остатков ненужных деталей. Переворачивает Цюши, заставляя лечь на живот. Чему последний вовсе не возражает. Чжао приподнимается, проводит мокрой ладонью по линии позвоночника, осторожно скользя по белоснежной коже. Спускается к тазу, затем скользит между ягодиц заставив немного вздрогнуть, тело под собой. Целует плечи, спину. Таким образом, без слов, просит расслабится. Вводит первый палец, заставляя Цюши прикусить нижнюю губу и смять простыню. Осторожно вводит второй, затем незамедлительно добавляет третий, наблюдая как напрягаются чужие мышцы от страха. Но то страх смешанный с желанием. Небольшой этап боли на пути к наслаждению. Цюши знает это и потому покорно принимает это неудобство, пытаясь сконцентрироваться на нежном поглаживании, бродящем на его спине. Чжао растягивает и подготавливает его ещё немного, пытаясь принести как можно меньше боли. Затем немного приподнимает парня и медленно входит, заставляя привыкнуть к ощущениям себя в нем. Немного болезненный стон срывается по началу с раскрасневшихся губ, Чжао проникает все глубже. Начинает двигаться. Комнату наполняет симфония стонов и жара. Боль постепенно сменяется диким наслаждением и неким мазохистическим желанием Цюши быть раскрытым перед этим человеком полностью. Всем без остатка. Собственная плоть словно наполненная свинцом от сумасшедшего возбуждения, также не остается без внимания, бережно поглаживаемая сильными руками, а затем подстраиваемая под ритм движений в чужом теле. Нет ни стыда, не испуга, перед тем что совершен тот риск. И кажется все это правильно. Это то, чего хотели оба. Ещё пару толчков и финиш похожий на фейерверк запускаемый на большой праздник. Только то происходит перед глазами, взрывами белых бликов и чем-то по консистенции похожим на карамель, тлеет внутри. Немного приторный по началу запах, приобретает цветочно-сладкие нотки. Два глубоких вдоха и выдоха. Два человека решившийся не риск. Решившийся смешать белый и молочный. Чтобы получить нечто новое. Горячее. То что оказалось, по вкусу обоим. И это не просто слияние, это созданное ими - Решение. Выбор. Новое начало. Отныне они делят этот вкус на двоих. Цюши кажется, что он все также не силен в выражениях чувств, но Чжао знает, это не так. Наедине, от раскрыт перед ним во всем цвете, во всех вкусовых сочетаниях как и сам Чжао. И тот кошмар парню больше не снится. Теперь он точно знает какой он, тот вкус, что не мог почувствовать в той игре посмеивающейся над ним ночи. Это вкус горячего шоколада. Вкус его и Цюши. Дуэт двух противоположностей. Это обжигающий ночью, усиленно горьковатый на утро и надолго запоминающийся послевкусием, созданный им — горячий шоколад. И им хочется наслаждаться, снова и снова, внося в это сочетание все новые и новые оттенки их взаимных чувств. Их полностью оправданного риска.