Twin Twin – Moustache
После двух полуфиналов Евровидения среди контингента участников яростно обсуждалась одна тема. Нет, обсуждали не дорогущие золотистые кроссовки местного «голден боя» Надава; обсуждали не потрясающие голоса итальянского трио; обсуждали не эффектную Бояну; обсуждали даже не горящий рояль австрийской компании, заведовал которой парень, подозрительно смахивающий на Иисуса. Все вышеперечисленное казалось сущими пустяками по сравнению с тем, что Вена увидела однажды утром.***
Монс распахнул глаза и тут же закрыл их обратно. Но один упрямый лучик, умудрившийся скользнуть в щелочку между тяжелыми портьерами, тут же с удовольствием запорхал на ресницах шведа, не давая тому заснуть снова. Мужчина широко и сладко зевнул, потягиваясь как большой кот. Огромная постель позволила ему сделать это в полной мере. У себя в Швеции он не привык к такой роскоши – в Лунде у него была совсем небольшая квартирка с двумя комнатами и кухней. Включив в ванной свет, Монс, потирая еще осоловелые глаза руками, остановился напротив зеркала. Отняв ладони от лица, он взглянул на себя и вскрикнул. Отражение, которое еще позавчера показывало брутального мужчину с темной жесткой щетиной на лице, сегодня явило миру молодого человека лет двадцати. Зелмерлёв совсем забыл, что теперь решил бриться и уже второй день получал мини-инфаркт, заходя с утра умыться.***
Первым, кого Монс встретил в ресторанчике отеля, были Иньяцио и Джанлука из «Il Volo». Джанлука сидел на стуле и болтал ногой, пока Боскетти забирал для них кофе и свежие вафли. Швед решил проявить вежливость и подошел поздороваться прежде, чем сесть завтракать. – Привет, ребята! – сказал он по-английски и махнул рукой. Итальянцы переглянулись, не спеша отвечать. – Монс?.. – наконец неуверенно спросил Джинобле. – А где твоя… – Моя кто? А-а-а… – понимающе протянул Зелмерлёв, машинально касаясь пальцами щеки. – Сбрил. Имидж меняю. Козырнув парням, мужчина отправился за своей порцией завтрака. Иньяцио задумчиво проводил его взглядом. – Может, мне тоже имидж сменить? – итальянец тронул свои шикарные усы. – Нет! Меня все устраивает! – быстро выпалил Джанлука. Оба тут же покраснели и отвели друг от друга глаза.***
После обеда в концертном зале творился настоящий хаос. Все готовились к репетициям, громко переговаривались, повторяли некоторые элементы танцев. Монс пришел раньше всей своей команды и просто уселся на стул неподалеку от сцены, закинув ногу на ногу. Заканчивала репетировать девушка из Грузии. Зелмерлёв не помнил, как ее зовут, но был впечатлен ее песней и образом. «У нее отличные шансы на победу!» – думал швед, глядя на то, как девушка сообщает всем присутствующим, что она воин, подкрепляя слова танцем. Пришло время репетировать следующему. Сцена кардинально поменялась – темные краски уступили место светлым, и к микрофону подошел молодой парнишка с молочно белой кожей и потрясающими карими глазами, словно светившимися в темноте. Сердце Монса вдруг решило начать отбивать чечетку, пока хозяин смотрел, как длинные пальцы смыкаются на микрофоне и подносят к пухлым губам. – Господи, Лоик, как хорошо!.. Монс смотрел, как губы бельгийца скользят по его члену, останавливаясь, чтобы легонько прикусить венку. Зрелище завораживало и всерьез сносило крышу. Зелмерлёв удивлялся, откуда в этом с виду невинном ангеле столько пошлой страсти. Удивлялся, как он восхитительно податлив, позволяя шведу сжимать его ягодицы до белеющих следов и оглаживать каждый изгиб, каждую выпирающую косточку своего тела. Нотте всегда стонал громко в голос и что-то выкрикивал по-французски, пока швед ритмично двигался внутри него. Монс не понимал ни единого словечка, но был уверен – это что-то было жутко непристойным и, возможно, нецензурным. Зато потом, когда Лоик заботливо втирал мазь в кожу спины Монса, на которой сам же ухитрился оставить царапины, он шептал о том, как хорош и чудесен Зелмерлёв. Но Нотте никогда не разрешал Монсу целовать себя. Лоик оглядел зал и наткнулся глазами на сидящего шведа. Ухмыльнувшись одним уголком губ, Нотте кивнул, давая понять, что готов начинать петь. – Быть твоим врагом или возлюбленным – Нас послали сюда, чтобы открыть Сердце, бьющееся внутри другого, Сегодня мы отобьем дробь! – пел Лоик, не отрывая взгляда от Монса, словно никого, кроме него не существовало вокруг. Шведу стало неловко. Нотте так откровенно палил их обоих, что захотелось сквозь землю провалиться. Люди уже начали оглядываться, чтобы посмотреть, куда же так усиленно пялится юная звезда Бельгии, кричащая о порочных путях и любовном приступе. Монс усиленно делал вид, что он тут не при чем, да и молодой человек на сцене его мало интересует, но получалось плохо. Лоик как сирена заставлял шведа слушать себя и смотреть на себя, дрожа каждой клеточкой тела. Когда песня закончилась, юноша быстро сунул микрофон в держатель и вспорхнул со сцены, занимая место неподалеку от Зелмерлёва. Их отделял всего ряд кресел. – Что я вижу! Неужели ты это сделал? – прикрывая рот рукой и не поворачивая головы, негромко спросил Лоик. – Помолодел лет на десять. – Сделал. – Коротко кивнул Монс. – А ты бы был поосторожнее. Я про твое откровенное ко мне внимание. – Тебе что, не понравилась песня? – В том-то и дело, что она мне слишком понравилась. Нотте расплылся в улыбке. – Монс-чертов-Зельмерлёв! – услышали парни откуда-то сбоку грозный гремящий голос. У шведа все похолодело. Он узнал голос Катрин – своего менеджера. – Упс, кажется, это по твою душу пришли. – Сказал Лоик, поднимаясь со стула. – Твой менеджер не в духе, очевидно. Увидимся вечером. Чао! – Не в духе… Мда… И я даже знаю, почему. Напоследок глянув на спину шагающего к выходу бельгийца, Монс развернулся к Катрин, которая, уперев руки в бока, нависла над ним. – Борода где? – спросила она, тыча ему пальцем в щеку. – Ты это зачем сделал? Ты как собрался выступать? Про сценический образ слышал? Послал же Господь безответственного подопечного! – Катрин, давай потише, вообще-то люди смотрят… За перепалкой и правда наблюдало несколько десятков заинтересованных лиц. К стыду шведа внимание на их повышенные тона обратила и фрау Вурст, следившая за репетициями и бывавшая на каждой из них. Шурша пышной юбкой на платье, Кончита подошла к Монсу и вежливо поинтересовалась, в чем дело. Однако объяснять, в чем дело, не пришлось – она все заметила сама. – Ваша борода, мистер Зельмерлёв. – Фрау Вурст, я… – Не волнуйтесь. – Мягко перебила Кончита, беря Монса за подбородок двумя пальцами и осматривая его кожу. – Думаю, в моей гримерной найдется кое-что для вас.***
– А точно не отвалится? – Да точно не отвалится! Подожди, только кончик вот тут подклею. Готово! Монс коснулся пальцами своей новой щетины. На ощупь вполне настоящая, на вид – тоже. И Катрин, кажется, осталась довольна. Идя на сцену, швед думал только об одном: прошлой ночью Лоик наконец-то позволил себя целовать, не уворачиваясь и не упираясь ладонями в грудь. Нотте больше не жаловался, что щетина Монса больно колется! Оно того стоило.