Просто живи так, словно тебя не существует.
В его мире уменьшенном до комнаты, не существовало чего-то предельно ясного. Он вставал, не зная сколько же время на часах и ложился, не помня когда же он лег. У него не было особых интересов. Не было задач, на так называемое — сегодня. И потому было не важно, утро день или ночь на дворе. Однако, даже в таком крошечным мирке существовало желание. Цель? Оно возникало, когда он поднимал голову и смотрел в окно. Там он часто видел его. Это был — черный фламинго. Разве бывают черные фламинго? В его мире он был и его желанием, его целью было поймать эту птицу во что бы то не стало. И поэтому он резко вскакивал с кровати и гонял черное фламинго по всей комнате. Часто в этой погоне он громил и ломал все на своем пути. Дверь? К черту дверь. Шторы? К чертям шторы. Стакан? С водичкой? Если с водичкой, то и его нахер! Главное было поймать его. И что дальше? Дальше он и сам не знал. Просто нужно было поймать чертову птицу. Надо! Но он не мог. Фламинго было быстрым. Намного быстрее его, временами заторможенного. Фламинго снова добиралось до окна, стояло там на одной ноге словно насмехаясь над парнем, превращалось в ворона и вылетело в приоткрытое окно. Оно снова победило. Он проиграл. Он снова не понимал, когда открыл чертово окно? Если бы только оно было закрыто, чертово фламинго никуда от него не делось. Пытаясь отдышаться он смотрел на приоткрытое окно, подходил и плотно закрывал его, ежась от холодка проникшего через щель и обладавшего его прохладой. Еще через минуту он мог почувствовать небольшое покалывание. Еще через минуту ощущал боль. Его стопы горели. Не так сильно, чтобы начинать звать на помощь или звонить в скорую, но все же ощутимо. Всему виной был тот стакан, который он разбил во время бессмысленной погони. Разбил, а потом пару раз, а может и больше, смачно наступил на осколки сам того не осознавая, до этого момента. Багровые пятна местами покрывали серый ламинат. Осколки с кровью были разнесены по всей комнате, будто он не бегал по ним, а кидался ими в черное фламинго. А ведь точно и как он сразу не додумался. Тут осенила парня мысль. В следующий раз надо просто запустит чем-нибудь в эту грёбаную птицу. Так он и сделает. А пока оставалось только доставать осколки из ноги и зализывать раны до следующей встречи. Неплохо было бы еще конечно и убрать в комнате. Но он устал. Это подождет. Сейчас ему нужно было вздремнуть. Поэтому он накрывался теплым пледом, натянув его до подбородка, бросал последний взгляд в окно и закрывал глаза. Снова отмечая про себя, что чертово окно, снова было приоткрыто. К черту. Для Ре, все это уже давно было не в новинку. Все было привычно. Лучше бы он его и не запирал, от этого никакого толку. Все равно нашел, что разбить и пораниться. Да еще и всю комнату разгромил. Опять гнался за черным фламинго? Или за кем там ещё? Какая в общем-то разница. Сейчас, последний спокойно спал свернувшись в импровизированный кокон. У ног парня словно намеренно нарисованный, раскрывался кровавый цветок. Поранил стопы. Нишикидо прошел к кровати и сел с краю. Отодвинул плед с лица парня, убрал слипшиеся волосы с его лица. Его снова знобило. Ре знал, что ему нужно, но оно «помогало» слишком мимолетно, а после происходило это. И это еще самый безобидный вариант. И если «тогда» ему было плевать. То сейчас… А что сейчас? Нишикидо перевел взгляд на плотно закрытое окно, потом на гардину висящую на соплях и вот вот намеревающуюся свалится. Его пальцы по-прежнему путались в чужих волосах. Затем, его руку жестко схватили, сжали в ледяной ладони на несколько секунд. Отбросили. Парень немного привстал на локтях, затем сел. — Что ты снова натворил, а Томо? — Ре не обращал внимания на полный злобы и даже отвращения, взгляд парня, просто задал вопрос. Не особо надеясь на ответ или, что его вообще услышат. — Волосы… Твои волосы синие, — заявил вместо ответа Томохиса, пригвоздив свой взгляд на чужую макушку и скривив губы. — Они черные, — немного устало. — Синие, — уверенным тоном, — синие… Отрежь их, — с приказными нотками, не отступал Ямашита. Ре провел рукой по собственным волосам. Он точно знал, они черные. Но Томо казалось, что они синие. А позавчера, Нишикидо застал его в ванной с ножницами в руках, парень утверждал, что его волосы розовые и их срочно надо состричь. Хорошо еще тогда удалось отвести его от зеркала и убедить, что он брюнет и ему просто показалось, что волосы розовые из-за света от розовой лампочки. Непонятно, поверил ему парень или нет, но ножницы он бросил, также как и попытку отстричь свои волосы. А теперь вот видимо очередь Ре пришла, состричь придумано синие волосы. Но, ничего он конечно состригать не собирался. — Черные. Они черные, — словно перетягивая канат, отвечает ему Ре. Все равно, что сказать двухлетнему ребенку, рыдающему ребенку, перестать. Он продолжит, а может даже перейдет на плачь в полном истерическом комплекте. И здесь практически тоже самое, только без рыданий и истерик. Хотя не сказать, что и такое не бывало. — Ты порезался. Надо промыть. Пошли в ванну, — пытаясь сменить тему, Ре переводит взгляд на подсохший у ног кровавый бутон. Парень не отвечает, кидает пустой взгляд на свои конечности, затем встает и ковыляет к ванне, таща за собой некогда молочного цвета плед, с одним импровизированным красным цветком. Ре медленно бредет следом. Томо включает свет, не сразу попав по включателю. Бросает плед в сторону стиральной машинки в углу, сам забирается в ванну. В том, в чём есть. Шортах и майке. Включает душ. Нишикидо стоит в дверях и просто наблюдает. Рядом с ним стоит его тень. А тень Томо, где же она? Или он сам и есть, та самая тень, временами и не разобрать. Удивительно. Он должен был стать совершенством, а превратился в нечто желающую поймать свою суть и не понимающего, что утерял свою истину.* * *
Ре познакомился с ним ещё в средней школе. Красивый, добрый, но не особо разговорчивый парень привлекал внимание многих. Многие хотели дружить с ним. Многие просто хотели быть рядом, чтобы создать видимость, мол он кореша одного из самых загадочных и популярных парней. Кого цепляла его загадочность. Кого внешность. Кого успехи в учебе. И конечно были те, кто завидовал и тихо ненавидел. Ре же, он просто раздражал. С ним общались его друзья и было, они пересекались. Даже обменивались парой слов не более, и Ре не знал почему, ведь парень ничего плохого ему не сделал. Он точно был уверен, что не завидует ему. Тем не менее, факт оставался фактом. Он раздражал. Порой до скрежета зубов раздражал. До сломанных ручек и карандашей. До продырявленного мяча, бесил. Просто бесил и все тут и это никак нельзя было объяснить. Так бывает, человек порой просто раздражает без видимой причины и все тут. С Томо, было тоже самое. Рё язвил. Сарказм лился из него большим водопадом, таким, что даже самые ближайшие друзья не могли понять, откуда такое злорадство в приоритете, по отношению к этому милому парню. Томо же, почти никак на это не реагировал, что бесило еще больше. Отмахивался парой прозрачных слов и шел себе дальше или переключился на кого-то более дружелюбного. До самого выпуска, Ре не раз не смог вывести парня из себя. На что он нарывался? На драку? Быть может. Просто он бесил, ну и как-то хотелось сбросить пар, который накапливался с каждым днем все больше. Подрался бы с кем, остыл? Дрался. Не помогало. Все было не то. Вплоть до того дня. Это был выпускной и так получилось, что они остались в классной комнате одни. Аттестаты раздали еще днем, так что бывшие ученики уже во всю веселились. Кроме них. Томо по доброте душевной, что-то дописывал для бывшего учителя, временами поправляя синий цветок на грудном кармане. А Ре сидел на две парты впереди него и ждал все того же бывшего учителя, зачем-то срочно его вызвавшего. А ведь мог бы и не приходить, зачем пришел сам не знал. Сейчас он должен был быть на побережье в компании друзей и праздновать окончание. Да какой там. Освобождение от так надоевшей, заевшей школы. Но он был тут и ждал. Смотрел на синий цветок на груди Томохисы и тут отмечая, что тот снова отличался. Почти у всех, как и самого Ре, цветок был белый. У кого-то редко красный. Но у Томо он был синий. Где он вообще такой достал? Примерный мальчик, даже по итогу решил как бы ненароком выпендриться и этим цветком и этой своей добротой. Раздражал. Так раздражал. Зачем он подошел к нему? Зачем сорвал тот цветок? Объяснить бы не смог. И вот оно. Парень разозлился. Эта наконец то была злость, гнев в его больших глазах. Видимо, тот цветочек имел какое-то важное значение для него, а Ре не с того с сего подошел и сорвал его. Получая первый удар, Нишикидо улыбался как умалишенный. Били его, но внутри он торжествовал. Он смог вывести эту непоколебимую статую из себя, хоть в последний раз в их совместной школе. Ведь они вряд ли когда-нибудь встретятся вновь. Удар у парня был сильный. Сначала точно по скуле, затем куда-то в область ребер. Он выбивал воздух из легких вместе с небольшой струйкой крови из-за рта. Казалось парень хотел отомстить ему за все годы разом. Словно сорванный цветок был последней каплей переполнившей чашу терпения. Нишикидо кряхтел. Защищался. Пару раз попал куда придется. Томо словно не чувствовал. Не показывал виду, что больно. В этом плане бесстрастный даже в драке. Что за человек? Он что абсолютно все держит внутри? Как бы однажды не взорвался, похлеще этой немного глупой драки. Сейчас цепляли глаза. Потрясающие глаза. И то, что это он - Ре, устроил там такое, в их глубине, не переставало радовать. Нишикидо был похож на психа, дорвавшегося до желанного блестящего скальпеля. Тот же маниакальный блеск в глазах, улыбка до ушей и плевать на то что больно, загнан, а блестящую игрушку сейчас грубо отберут. Главное дотронулся. Главное достал. Счастлив. Тоже и сейчас. Ре валялся у парты, отхаркивался кровью и улыбался. Томо остывал. Стоял возвышаясь над ним и смотрел. Потрясающий огонек его ярости потихоньку угасал. Линзы безразличия возвращались в его взгляд. Нишикидо думал, сейчас Томо наслаждается победой оглядывая чужие повреждения. Но глаза парня напротив, были прикованы лишь на цветок в его, Рё, нагрудном кармане. Надо же, а ведь он так и не отлетел, видимо крепко он его закрепил. Ранее белый цветок, сейчас был в бисеринках крови. Неправильно красивый. Томо поднял глаза с цветка и посмотрел Нишикидо в глаза. И только тогда, улыбка исчезла с лица Ре, сменяясь на плотно сомкнутые в линию губы. Свет лампы, показался слишком ярким и почему-то резко ослепил. Или, ослепила эта непонятная смесь в чужих глазах? Не ясно. Голос бывшего учителя, неожиданно появившегося в дверях подействовал только на Томо. Ре было на него плевать. Было важнее другое. Разобраться бы ещё, что это? А впрочем неважно. Томо развернулся, подошел к учителю, извинился согнувшись в легком поклоне и не отвечая на шокированный взгляд и вопросы учителя, вышел вон из класса. Нишикидо продолжал сидеть на полу, хватаясь за живот, ребра. Болело все тело, разом. Бывший учитель кричал что-то об отвратительном поведении, о человечности и отсутствии уважении. А Ре смотрел на синий цветок валяющийся неподалеку. Почему же именно синий? Цвет не имеющий дна. Цвет загадочности. Создающий предпосылку для размышлений, но не дающий ответов даже в обычном понимании. Он успокаивал. Он же и убивал? Просто «выпендрежник», заключил в итоге тогда, Рё.* * *
В тот день, Ре официально устроился на работу. Обычным социальным работником, ничего особенного. Тем не менее он был очень рад. Что что, но это была наконец то официальная работа, больше не придется бегать в поисках подработки, чтобы хоть как-то соскрести и заплатить за квартиру в конце месяца. Он пил уже вторую бутылку темного пива в полюбившемся баре. Хотелось махнуть текилы, но завтра его ожидал первый рабочий день. Так что, сегодня увы не получалось. Ре, всегда сидел на одном и том же сидении у барной стойки и уже замечал этого странного парня тут и раньше. Тот полусидел, полулежал через пять сидений, там где тень накрывает собой на половину и заставляет не обращать на себя внимание. Сложенные на стойке руки, в которых было спрятано лицо парня и вечно недопитый бокал рядом. Парень вообще жив? Как-то закрался в уме Ре, вполне себе логичный вопрос. Ему в общем-то было все равно. Всего лишь простое человеческое любопытство, наверно. Да и смотреть тут особо было не на кого. Почему-то в последнее время Ре предпочитал выпивать в одиночестве. Компании и все остальное, больше подходили для настоящих, больших праздников. А в такие дни, это был обычный отдых, всего «небольшой» градус для того, чтобы расслабится. Только и всего. Хотя текилы, от понимания этого меньше не хотелось. Взгляд непроизвольно упал на знакомую бутылку, стоящую на стенде, напротив. Парень, мог лишь вздохнуть глядя на неё. Странный парень неподалеку наконец зашевелился. Значит живой, хорошо, подумав отхлебнул из бокала Нишикидо. Краем глаз продолжая наблюдать за вечно спящим человеком, соизволившим в кои-то веки проснутся. Полутень и тусклый временами мерцающий свет не позволял разглядеть его достаточно хорошо. Очертания, разве что, да движения. Вот он берет полупустой бокал и выпивает оставшуюся в ней жидкость залпом. Строит какие-то недовольные гримасы, словно ребенок. И пусть и не разглядеть какие именно, но то как кривится его лицо заметно даже с места Ре. Затем он достает зажигалку из кармана брюк, слегка обернувшись в сторону Ре и выбравшись из захвата теней. Ре поворачивается к нему и теперь рассматривает с нескрываемым интересом. Это же он. Тот раздражающий его до самого выпуска мальчишка. Как его там? Томо. Точно. Парень глазам своим не верит. Не ожидал он, что они когда-нибудь встретятся вновь, еще и в таком месте. Точнее Ре думал, что тот умный и всеми любимый мальчик, вырастит, выучится кем-то очень преуспевающим и уж точно не будет зависать по обычным барам, минимум в ресторанах. Но кажется, его судьба сложилось совсем не так ожидаемо как думали многие и помимо Нишикидо. Золотой мальчик как-то больше не блестел. Он все рылся в карманах в поисках сигарет, но так их и не нашел. Забил на это дело и постучал пустым бокалом по стойке, привлекая к себе внимание бармена. Без лишних вопросов бармен налил добавки. Кажется Томохиса был таким же постоянным клиентом, что и Ре. Странно, что они не пересеклись еще раньше, во время его, конечно, не спящего режима. Сейчас Нишикидо как-то с ностальгией улыбнулся, глядя на него. С тех школьных пор, он сам сильно изменился, в смысле поубавил свой пыл, не огрызался на каждого кто не нравится и не топил людей с ходу в озере сарказма. Как-то терпимее стал. Спокойнее. Жизнь отрезвила так сказать. Хотя по сути, в душе каким был таким и остался, держать при себе, просто, некоторые эмоции научился. Томо тем временем осушил бокал на половину, положил голову на стойку и легонько покрутил бокал в руке, разгоняя оставшуюся внутри жидкость. Ре пытался уловить блеск его глаз, но их не было. Полутьма в той части знала своё дело. Ямашита отодвинул бокал и снова спрятал лицо в изгибе рук. Видимо, у него было не лучшее время в жизни. А у Ре наоборот, начиналось что-то уверенно новое. Нормальное. Устойчивое? Нишикидо встал, прошел и сел на сидение рядом с Томо. Тот никак не отреагировал, хоть и почувствовал чье-то присутствие. Выпьют, уйдут. Один приходит, другой уходит. Зачем садится только так близко, мест что ли мало? — Томо? — наконец спросил Рё. Точно зная, что это именно он. — Допустим, — ответил Томохиса, так и не удосужившись поднять голову. Ну хоть что-то в нем не изменилось, он был все также безразличен, к тому что его не интересовало, подумал про себя Ре глядя на парня. — Чего это ты так приуныл? Сидишь один, в каком-то углу, бухаешь в одиночестве весь такой несчастный. Что, жизнь потрепала? — в привычной манере спросил Рё. — Знакомая интонация в голосе, — заметил парень, поднял голову и сощурил глаза, словно пытаясь рассмотреть что-то мелкое, а не человека, - Оо, ты! Как тебя там… Эмм… Рё? Тот самый, что в школе меня постоянно доставал? — усмехаясь вспомнил Томохиса. — Ну что же, с памятью у тебя все вроде в порядке, — заметил Нишикидо, заставив лицо напротив перекосится. Эмоций стало намного больше чем раньше. Надо же, кажется Томохису жизнь наоборот сделала «человечнее», если это можно так назвать. Если он не ошибался. — Я смотрю ты не поменялся. И теперь будешь меня доставать? — покручивая в руках все тот же полупустой стакан, как бы между прочим спросил парень. Затем резко осушил очередной бокал и снова постучал им по стойке. — Думаю, те времена уже в прошлом. Лучше, давай выпьем, а то пить в одиночестве как-то не интересно, — отчего-то, как-то весело предложил Нишикидо, глядя на знакомого, затем наблюдая за янтарной жидкостью снова наполняющей его бокал. — И ему плесни… — невзначай бросил Ямашита, указывая на Рё. Нишикидо сидел с бокалом пива, но Томо проигнорировал этот напиток. Словно тот сидел со стаканом лимонада, а лимонад не подходил под выражение — «Давай выпьем». Бармен тем временем достал бокал и налил янтарной жидкости и для него. — Выпить можно и пиво знаешь ли. Я бы с удовольствием выпил чего покрепче, но к сожалению завтра первый рабочий день и я должен быть, так сказать «при параде», без соответствующих после сильного алкоголя симптомов, — словно оправдываясь, и сам не понимая почему. Хотя отчего же не понимая. Ре не хотел показаться не умеющим выпить слабаком, а потому предложил в продолжении, прежде чем оппонент успел что-либо ответить — Может, как следует отметим мое устройство на работу и твою несчастную долю, в выходные? — Нишикидо было любопытно как следует нажраться с этим парнем и увидеть его с той стороны. Раньше он и представить такого не мог. Но теперь. Почему бы и нет? Томо смотрел на него скучающим взглядом, подперев щеку одной рукой. Перевел взгляд на его бокал, который как оказалось, тот не собирался осушать и снова на него. Вздохнул. Передвинул чужой напиток к себе. Затем перелил содержимое в свой бокал, заполнив его до краев. Усмехнулся. Отпил немного. — В выходные говоришь? — не отвлекаясь от лицезрения бокала, молвил парень, — А сегодня, какой день недели? — словно спрашивая о погоде, добавил он. Ре, наблюдающий за его махинациями и потихоньку отпивающий пенного пива, вдруг поднял на него удивленные глаза. Да, парень совсем во времени потерялся, промелькнуло в Нишикидовской голове. — Ха, не ожидал я такого от тебя Ямашита, — тоном разочаровавшейся мамочки начал Рё, — Как тебя жизнь до такого довела? — Нишикидо было опять же любопытно, хотя слушать рассказы о тяжелой жизненной доле, не особо хотелось. У самого что ли в жизни проблем было мало? Томо поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза. Нишикидо не понимал этот взгляд и понимать был не намерен и потому отвел глаза и отпил пива. Томо не ответил. Осушил бокал на половину, отодвинул его от себя немного и положил голову на сложанные руки. Тьма больше не скрывала его лица, она рисовала на нем свои узоры смешивая их с оттенками полу тусклого освещения, мерцания и странных бликов. Ре пил пиво и иногда о чем-то говорил, кидая на собеседника редкие взгляды. Ямашита слушал его, отвечал не торопливо, порой просто кивал. Он был пьян. Он должен был быть пьян, но ему самому так не казалось. Они разошлись по домам, прежде обменявшись телефонными номерами только поздней ночью, а полупустой бокал так и остался стоять недопитым в той полу захваченной тенями, стороне бара. Выходной подкрался незаметно и это радовало. Наконец-то долгожданный выходной. Не то чтобы, Рё так уж устал за эту неделю. Но, как выходные могли не радовать? Тем более когда впереди тебя ожидает веселое времяпрепровождение. Отчего именно веселое, он ведь собирался нажраться с тем некогда жутко бесящим его, тихим парнем? Просто теперь он чувствовал, все будет по другому. И возможно тот некогда недо-враг сможет стать ему хорошим собутыльником. Словно их и так, было мало. Но он отличался и Ре хотел увидеть, насколько будет видным это отличие. Предчувствие его не обмануло. Начали вечер в знакомом баре, затем плавно переместились в гости к Томо, набрав целый пакет горячительных напитков по дороге. И не прихватив не одной закуски, уверенные, что в холодильнике обязательно найдется что-то съестное. Зря надеялись. Хозяин небольшой квартиры на восьмом этаже и забыл, что в последнее время нечем съедобным свой холодильник не заполнял. Перебиваясь едой в забегаловках или тех же барах. Ничего не оставалось, как заказать пиццу, ну, а что еще? Пока ждали курьера, а Томо искал второй стакан, Ре осматривался в квартире. Небольшая однокомнатная квартира в стиле минимализм, ну что же ожидаемо, учитывая натуру хозяина, как вспомнилось Нишикидо. Странно, но тут, парень поймал себя на мысли, что его съемная квартирка как-то поживее этой будет. В этой же квартире словно жила пустота. И дело не в минимализме, отсутствии фотографий и цветных обоев в рисунок, на стенах. Дело в отсутствии какого-либо намека на жизнь. Той что замечается в неубранных носках у кровати, ключей, небрежно валяющихся на тумбе и вечно теряющихся. На недомытой, возможно — посуде, бардаке на полках и не политых цветах. Нечего подобного в этой квартире не было. Вещи лежали идеально проглаженные, все по своим местам. Носки, все это было на своем месте или же убрано в корзину для белья. Ключи аккуратно висели на специальном гвоздике у входа. Посуда, стерильно чистая, пусть всего пара тарелок, стояли, также аккуратно на своей полке, предназначенной для посуды. Обои везде были бежевые и почему-то какие-то совсем неживые. Хотелось размешать в ведре краску и вылить ее на эти стены, в попытках их оживить. То было странное желание и возникнув словно по щелчку, также быстро и испарилось. Какая Ре было разница до всего этого? Никакой. Хозяин просто педант, или как там таких называют, ему то что. Главное есть место, где можно нажраться и спокойно наверно отоспаться. Хозяин квартиры, вряд ли выпрет его по окончании алкогольного мероприятия. Так что, Ре был спокоен. И, пока подходил к дивану, все же заметил кое-какое упущение в этой квартире. Оно стояло на подоконнике. Цветы. Нет, они были политы. Политы, точнее перелиты. Три цветка и каждый со своеобразным блюдцем под своим горшком, заполненным водой до краев. Земля влажная и кажется цветам это не особо нравилось. Темно-синие фиалки казались ему сытыми по горло, в их случаи по стебель, таким небрежным отношением. Пожелтевшие в некоторых местах листья. Синие уже чернеющие лепестки раскрытых цветков словно молили о освобождении? Вот только освобождении от чего? От воды? Ну да. Даже для них такое количество воды было лишним, неужели их хозяин этого не видел? Какое дело тогда, до этого было самому Рё? У него по жизни не одного цветка в квартире не было. Не было времени ухаживать, поливать. Все равно бы сгнили, тогда зачем они вообще были нужны? На том и порешил. Пиццу принесли быстро, как и какие-то другие закуски оттуда же. Выпивка исчезала в мгновенье ока. А казалось, как много ее было. И ночь… Та ночь была долгой. Ре отчетливо понял тогда, его вновь обретенный знакомый, как он и предполагал, отличный собутыльник и они ещё не раз нажрутся так вместе. Столько времени еще впереди, чтобы узнать друг друга с другой стороны. И они узнавали, хотя то были больше бредовые беседы. Томо был программистом, что снова немного удивляло Ре. Он всегда думал тот станет кем-то посолиднее, уж что ли. Но это жизнь, тут ничего не предугадаешь. Они болтали еще о многом, но по утру многое забывалось. По полу катились пустые бутылки и как-то Ре поймал себя на мысли — Разве помимо него, у Томо нет других друзей собутыльников? Он почему-то не раз их не встречал, не одного из них в его компании, а Томо не раз не говорил о таких и не приглашал. Разве с большей компанией не веселее? Ре же в свою очередь и с коллегами выпить успевал. А может и Томо также? Ре ведь не видел его постоянно, не следил за ним. Они ведь даже друзьями то не были, так. Тогда, зачем он задавал себе эти вопросы? А, ну да — все это было происками любопытства. И всё, ничего более, точно. Он пил аспирин, стоя у зеркала и вскоре забивал на все эти ненужные вопросы. Все это было неважно. Бежевые обои все так же раздражали Нишикидо, когда он находился в квартире Томо и в одной из попоек он бросил в стену бутылкой пива, или чем-то похожим, возможно то было вино. Бутылка разлетелась на осколки, а бежевый окрасился в бардовый, или какой-то похожий. Перед глазами Нишикидо плыло и точного цвета, он бы сейчас не разобрал. Главное сделал это, разбавил бежевый с чем-то иным. Он был доволен. Реакции хозяина не последовало. И по началу Ре показалось, тот просто не видел, уснул или же ему плевать. Долго гадать ему не пришлось. Очередной треск разлетающейся вдребезги бутылки пронзил тишину квартиры и заставил изрядно пьяного Ре, подпрыгнуть на месте. Он лежал на диване, а Томо как оказалось стоял за спиной. Его образ размывался, но когда Ре наконец смог поймать его взглядом он заметил ухмылку на лице парня, и ухмыльнулся в ответ. Они били бутылки об стены, пустые конечно, первые две были большой потерей. Веселье скользило по их пьяным ухмылкам. Неадекватные смешки разлетались по сторонам и играли в стенах, некогда спокойной квартиры. Они били бутылки и было плевать, что потом собирать. Было весело. Было. Пока, он не начал танцевать на осколках. Ре смотрел тогда на него, как громом пораженный, не в силах вытянуть из себя и слова. А он смеялся и кажется, то уже было вовсе не действием алкоголя. На сером ламинате появлялась уродливая картина. Ее художник был сейчас безумен и может именно тогда, Ре впервые понял, что пора немного притормозить. В отличие от Нишикидо, которому еще надо было ходить на работу, а значит вставать и идти туда с утра по раньше, производить нужные действия, оправдывать это слово — работать, Томо никуда не ходил и в последнее время пил постоянно. Работу говорил, делал прямо дома и отправлял работодателю по почте. Когда в его доме появился очерк жизни? Тот, что больше напоминал шторм? Он не знал. Он не пришел вместе с Ре, он явился чуть раньше, просто ещё не успел тогда обосноваться полноправно. В то утро Томо ещё спал. В квартире стоял просто невыносимый запах перегара и дыма. Ре проснулся от ощущения того, что к горлу что-то подкатило. Затем его вывернуло. Хорошо ещё тогда он успел добежать до туалета и не блеванул прямо на чужой диван. Его выворачивало еще долго. А Томо продолжал спать. Когда наконец, Нишикидо смог подняться с пола, расцепив объятия скреплявшие его с унитазом, время было около часа дня. На полу красовался тот уродливый рисунок из смеси осколков, каплей крови и какого-то напитка. Уродливые узоры не имели глубины, они не цепляли красотой, они могли зацепить разве что своей омерзительностью. Зачем Нишикидо собрал тогда осколки и вымыл пол какой-то непонятной тряпкой найденной в ванне? Он бы не ответил. Постоянно хватаясь за раскалывающуюся голову, он все равно довершил начатое, тряпку бросил в ванну и завалился на диван. Пока к горлу снова не подкатило. На голых стопах Томохисы вяли красные бутоны. Запекшаяся кровь казалось, прежде хотела разрисовать собой его кожу, но сгнила прежде, чем осуществила свою задумку, оставив однако, свои знаки на сером ламинате. Ре смотрел на эти стопы выглядывающие из-под молочного цвета пледа и не торопился разбудить их обладателя. Они ведь никуда не торопились, а у Ре завтра был ещё один выходной. Раны? Ничего, проснется промоет. Странное поведение собственного организма не могло не обратить на себя внимание Ре. И потому, обратившись в больницу он узнал, что с выпивкой пора бы завязывать, ну или хотя бы не так часто выпивать, а то не сколько печень, страдает его сердце. Почему-то оказалось у Ре от большого количества алкоголя, словно от кофеина, страдало именно сердце. Пить он конечно не бросил, но уменьшил количество, да и дни гулянок с подобной развязкой, сократил. С Томо зависал по-прежнему, но почти не пил, того что превышало больше пятнадцати процентов алкоголя. Ну, по крайней мере старался. Томохиса же дегустировал все что только можно, и отходил очень быстро, что нельзя было не признать. И кажется, последнее того особо не радовало. Дым в его квартире становился все гуще, все плотнее. То было не от сигарет и Нишикидо прекрасно это понимал. Он никак этому не препятствовал. Нет, ну правда, а кто он ему такой? Так, знакомый время от времени шатающийся у него от скуки или оставшийся после гулянок. Ямашита был уже взрослым парнем и делал со своей жизнью все что хотел. Зачем мешать? А так даже забавно было, временами. Тот же просто пробовал, для разнообразия. Просто. Темно-синие фиалки, так и тонули в воде на его подоконнике и этого, Нишикидо тоже никак не собирался менять. Изменять. Как-то препятствовать. Не его. Его не касается. И все же, почему Томохиса этого не замечал? Переливал. Постоянно, переливал им воды. Дым рисовал в воздухе забавные завитки. Закручивал их. Скручивал. Затем поднимался почти до потолка и резко расплывался. Томохиса полулежал на желтоватого оттенка диване и продолжал курить. Порой он улыбался, затем неожиданно хмурился. Поднимал руку и дирижировал в воздухе, разрезал волны дыма. Смеялся. Так громко и неестественно. А Рё сидел неподалеку и смотрел. Его это не касалось. Сам справится. Без помощи, взрослый же уже и помниться мозги всегда были при нем. Человек просто расслаблялся. Перепьет, перекурит и поймет. Не понимал. Дверь больше не закрывал. Почти не спал. Или спал целый день не просыпаясь. А потом ел, так, словно почти не питался, годами. Ел все, что находил. А Рё снова был где-то рядом. Приносил ему еды, и то чего сам недоедал. Стоял у косяка и смотрел на него. Конечно делал он это все, не просто так, за еду брал иногда или пивом или деньгами. Что бы не было, но деньги у Томо все же были. А ведь вроде нигде не работал. Программист? Какой из него был программист в его постоянно затуманенном состоянии. Откуда деньги доставал, непонятно. Или накопленное годами, таким вот образом теперь спускал? Какая разница. Иногда, он неожиданно приходил в себя, в того себя и снова превращался в старого знакомого Ямашиту. Затем по долгу сидел в молчании, подобрав к себе ноги и думал. О чем он думал? Не волновало. Никого не волновало. Его покрасневшие глаза скользили по подоконнику, останавливались на фиалках и словно проваливались в них. Словно те фиалки вытягивали из него душу, стоило ему обратить на них взгляд. Он медленно вставал и подходил к ним. Касался. Так нежно, словно те могли рассыпаться от любого неосторожного прикосновения. Они тонули, а он добавлял еще. Он словно не видел, что с них и так уже хватит. И не понимал, что и ему наверно стоит притормозить. А Ре лишь смотрел на него, он не был ему спасательным кругом. Он был ему никем, так, тенью, время от времени блуждающей по его квартире. Или, что-то на подобии того. — Знаешь, восьмерка это бесконечность, — как-то говорил Томохиса, то ли стенам, то ли сидящему неподалеку Ре. Или говорил это себе? — Бесконечность? — поддерживал слабые попытки разговора Нишикидо. Пусть то было сказано и не ему. Наверно просто было скучно, вот он и не мог удержаться, когда выпадал шанс пообщаться, попытаться пообщаться хоть о чем-то. Нормальном? — Я живу в бесконечности… Это так странно, — говорил он, закрывая глаза и откидывая голову на спинку дивана, — Так странно жить в этой бесконечности. И непонятно, что в ней делаешь ты? — он засыпал так и не дождавшись ответа. А может, тот ответ был ему не к чему. Ре смотрел на него, на его подрагивающие ресницы, на исхудавшее в последнее время тело и не понимал, что он делал? Что же он делал рядом с ним? В первый раз, он рассказывал о нём, том черном фламинго, шепотом. Все время оглядывался по сторонам и дрожал. — Он следит, — шептал Томо, — Наблюдает за мной из темноты. Стучит в моем шкафу, — нес он непонятный бред. А Нишикидо подходил к шкафу и под испуганным взглядом Томохисы открывал его, показывая, что никого там нет. Всё чаще ночевал у него. Потому что, тому было страшно. А на утро, Томо недовольно спрашивал, почему тот постоянно околачивается у него дома? Он уже не помнил про фламинго и свои рассказы. Говорил лишь, что ему приснился кошмар. Снова. У него болит голова и дрожат руки. Покурить бы чего. И курил. Курил снова. А Рё уходил, на работу ведь было пора и приходил снова, уже позже. Этого было мало. И уже как-то не смешно. Не капли. Мир окрашивался в темно-синий, как те проклятые фиалки на его подоконнике. Они тонули в воде, а он тонул в пустоте. Черный фламинго являлся ему всё чаще. Но ему никто не верил. Да и рассказать было не кому. Разве что Ре. И что тот забыл рядом с ним? Почему приходил? Не помогал, но и не уходил. Может ему нравилось, смотреть как он тонет? Наверное так. Он хотел лишь избавится от них. От тех вопросов выстраивающихся в ряд и давящих на него, тыкающих острыми вилами. Он всего лишь, хотел не слышать их голоса. Но они возвращались, оседали на нем и чесались. Раздражали. Бесили. Злили. Выводили из себя. И потому от былого Томохисы, в квартире оставалось всё меньше. Зато теперь, в нем жила жизнь, правда? Она была в той побитой посуде, разбитом окне, испорченных обоях, не понятно куда девавшихся ключах от квартиры. Она была… Была? Ну да, видимость. Зато он видел все это и верил, он жив, а черное фламинго обманывает его, путая мысли суждениями о том, что давно уже мертв. Он хотел его придушить. Но прежде нужно было его поймать. А поймать его не удавалось. Мысли менялись, они как разноцветные камешки внутри калейдоскопа. Выдавали все новый цветной причудливый узор. Так, постоянно происходило и с мыслями о фламинго. Если вчера он еще был твердо убежден — задушить, то сегодня, поймай он его, не знал, чтобы делал с ним дальше. Иногда он не замечал присутствия Ре. Спрашивать того, о том зачем тот снова к нему заявился, надоело. Ведь вроде же уже спрашивал, правда? А потом появились они. Такие веселые улыбающиеся смайлики. Они гнули вилы и отпугивали те неприятные вопросы. От них становилось жарко, от них Томо мог танцевать день напролет и не чувствовать слабости. Мир снова становился веселым. Он искрился. Мерцал. Он блестел. Хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. И пусть временами казалось эти переливы перебарщивали. Ему было так хорошо. И тот туман, он ведь был ему другом? Конечно. Смайлики продолжали улыбаться, но музыка их праздника со временем смолкала. И те голоса возвращались, кричали на него, заставляли чесаться, заставляли боятся. Он сам не понимал, откуда в тот момент перед ним возникал Ре. Что он тут делал? Но тогда, лишь он мог спасти его. Мог проверить шкаф. Мог, если очень его попросить принести ему его веселые смайлики. Всего пару штучек не больше. Они ему очень, очень были нужны. Ре, парню сейчас очень был ему нужен. Нужен пока боялся, пока дрожал. Затем он мог проснуться среди ночи и кричать на него, чтобы тот убирался, что бесит. Что портить ему жизнь. Какую жизнь? Но стоило посмотреть ему в зеркало. Он снова пугался. Страх. Липкий, холодный страх возвращался к нему. Ему нужны были те смайлики. Ему нужен был Ре. И потому то повторялось снова. Он протягивал руки и тянул уходящего Ре за штанину. Словно это могло помощь. Словно уцепившись за них, он сможет спастись. Затем он рыдал. Рыдал как трехлетний ребенок, который понял, его собираются бросить одного. Ему страшно. Он не хочет с этим мериться. Он не хочет отпускать. Ему нужно лишь зацепиться. Ухватить. Удержать. И он снова будет не одинок. Он не будет брошен. Пусть даже так. Лишь бы остался. Лишь бы не оставил. — Не уходи… — мычал он, срывая хриплый голос. Молил, захлебываясь в слезах, в ручьях, что шли с его не здоровых глаз. Во что он превратился? — Не оставляй меня одного. Хотя бы ты. Хотя бы сейчас, — слова давались разломами. Всхлипываниями, не подобающему взрослому парню. Сейчас, его это не волновало. Сейчас он просто не желал оставаться один. Просил и умолял. Полз по серому ламинату, не в силах встать. Иногда, отчего-то ноги не слушались его. Было страшно и больно. Не оставляй его. Только не уходи. И он не уходил. Ре оседал на пол, подтягивал к себе чужое дрожащее тело и слегка приобнимая, продолжал сидеть на полу с этим взрослым ребенком. Жалко было? Может и так. А может просто проявление человечности. Любой бы так поступил. Не бросил сейчас. Правда же? Вот и он не бросал. И вроде как, был рядом и в тоже время был так далеко. Нишикидо по-прежнему не считал его другом, у их странных отношений просто напросто не было названий. И не одному из них, оно и не требовалось. На подоконнике вяли темно-синие фиалки. Но, кого это волновало?