В гостях у Сказки. Морозко

      Шумно было в старостиной избе, душно, сердито. Гудели растревожено голоса людей. Перекрикивали они друг друга, вот-вот схватятся уже и пойдёт драка, затрещат бороды, полетят кулаки, разбивая носы. Кричали мужики, визгливо ругались женщины, дребезжали старческими голосами деды и бабки. Нежданная беда пришла в село: приехал намедни вестник от князя, привёз приказ, что ныне их время откупаться от жестокого Мороза.       Раз в год, на макушку зимы, в самый холодный месяц, уводят в лес молодую девушку и оставляют там, привязанную к дереву. Утром же забирают замерзшее тело и кладут на погребальный костёр, оплакивая жертву и жестокость Мороза, что не принял невесту. Каждый раз надеются люди, что это в последний раз, что возьмёт повелитель метелей и вьюг себе жену, что смягчится его сердце, ан нет. Ни одной красавице не удалось пока растопить ледяное сердце, год от года всё сильнее он лютует, крепчают морозы, в иные года бывало, что озера промерзали до самого дна, а от холода разрывало стволы деревьев.       Рассказывали, что когда-то всё было иначе, что жил Мороз в ладу и любви в своём высоком ледяном тереме, что спрятан далеко в глубине вековых лесов, куда нет хода простым людям. А потом случилось что-то страшное, шептались, что людская зависть и злоба погубила любовь Мороза, что остался он один, потерял свою половинку. И тоскует с тех пор, мечется в одиночестве. Первые года вообще лютыми были, оплакивал Мороз потерянную половинку, много тогда людей замёрзло, много было жертв. И когда уже невыносимо стало, пошёл князь к волхвам, те и сказали, отчего злится Мороз, да велели подобрать ему пару, чтобы смягчить холодное сердце. Понеслась тогда весть по городам и сёлам, стали выбирать красавиц, а самую лучшую, юную боярышню*, нарекли морозовой невестой и в заповедный лес увели. Но не случилось у Мороза весёлой свадьбы, не по нраву ему оказалась девушка. С тех пор так и повелось, каждый год ищут невесту, да пока неудачно.       В эту зиму пришла пора для села Замошье, вот и шумят сельчане, ругаются. Все уже знают, что не смягчится сердце у Мороза, что напрасно погибнет красавица в лесу, но идти против воли князя, да приговора волхвов смельчаков нет.       Сначала решили было выбрать самую красивую, надеялись, что вдруг по нраву придётся, но встал отец Миланы, местный коваль, положил кулачищи на стол и только глазами повёл. Стих народ, решил, что не так уж и хороша девушка. Затем кто-то упомянул дочку мельника, но снова передумали. Долго судил народ, никому не хотелось отдавать любимую дочь на верную смерть. И тут встал старый волхв, что возносил молитвы в капище, встал и начал говорить. И так странно звучали его слова, что люди притихли. — Други мои… — начал старик. — Ведомо мне, что уж не одна девица погибла лютой смертью. И подумалось тогда мне, а может, не там мы невесту ищем? — Как не там? Или Морозу вдова по нраву? — Или ему не девица нужна? — Быть может, правду вы молвите, други мои, — волхв прикрыл набрякшими веками выцветшие глаза. — Жену не отдам! — взревел один из мужиков, женившийся по осени. — Не жену ему надобно, а мужа, — веско проговорил волхв. — Тьфу, непотребство-то какое! — Чтоб ты понимала Меланья, — ухмыльнулся мельник, любивший, как мужчин, так и женщин. — Молчи, охальник! — Цыц на вас! — прикрикнул староста. — Дальше говори, почтенный. — Отведём к Морозу парня, а там поглядим, — предложил волхв. — А если опять не примет? Другим скажем? За парня нас тоже не помилуют, кому хочется сыновей на смерть отдавать? — А дочерей прям таки с радостью в лес ведут? — возмутилась старостиха. — Всё плохо, теряем мы самый цвет. — А кого отправим-то? — Люта, — прозвучал ответ волхва, и народ замер, притих.       Лют был знахарем. Его мать, отец, бабка, все умели лечить и знали травы. Почему же волхв выбрал самого нужного человека на селе? Или то, что за помощью идут не в капище, а в небольшую избушку у кромки леса, вызывало у старика зависть? Или ещё какие причины были? — А как же мы без знахаря-то? — спросила старостиха. — У Люта сестра есть, тоже лечить обучена, да мать с отцом живы ещё, — ответил волхв.       Пошумел народ, подумал, да так и приговорил: отдать Морозу Люта. С тем и пошли, столпились у порога хижины, потребовали, чтобы вышли к ним всей семьёй. — Значицца так, — начал староста. — Всем миром приговорили мы отдать Морозу в женихи вашего сына, Люта. Пусть собирается, в ночь и отведём в лес.       Ничего не ответили им на это знахари, только глянули презрительно на волхва, да ушли в дом. А как коснулось солнце кромки леса, так вышел из дому Лют, повернулся и ушёл за деревья. Сам ушёл, не дожидаясь, пока соседи силой уведут. Промолчали сельчане, не стали пенять, что не по-свадебному одет парень, что взял он с собой мешок, что даже не простился с сельчанами. И разошлись люди, пряча глаза, будто подлость совершили.       Легко скользили лыжи по снегу, летел по лесу Лют, сжимала горло обида на судьбу, но не винил он сельчан, понимал, что вместо него вели бы сейчас в лес перепуганную девчонку в свадебном платье, а наутро хоронили бы её, как не раз уже бывало.       Заповедный лес, куда не было хода чужакам, где даже грибы и ягоды собирали только по кромке, и лишь после щедрого подношения лесовикам да Хозяину, а на зверя даже не помышляли идти, стоял сейчас тёмный и тихий. Где-то из глубины слышался едва-едва вой волков, да потрескивала кора на деревьях. К поляне, куда приводили невест Морозу, Лют добрался не скоро. От разгорячённого бегом тела валил пар, и он не стал останавливаться, чтобы не заболеть: как там с Морозом будет, не ясно ещё, но пока следовало поберечься.       Ветра не было, только изредка с веток сыпался лёгкий пушистый снежок, искрился под лунным светом. Ясные звёзды колко светили с чёрного неба, смеялись над глупым человечком, нарушившим границу между обыденностью и волшебством. — Бррр… — Лют поёжился. — Так и замёрзнуть недолго. — И замерзнешшшь…       Лют оглянулся — тонкий шипящий голос не мог принадлежать суровому Морозу. И правда, вилась рядом, крутилась девчонка, сверкало снежное платье на ней, метались по спине толстые белоснежные косы. — Ты кто? — Я? Сестрица Морозова, Позёмка. Послал меня братец посмотреть, кому опять приспичило нарушить тишину леса заповедного. — Ну, мне. — Зачем? Что вам всем дома не сидится в такой холод? Али жить надоело? — Как это — зачем? А не твоему ли брату жена нужна?       Засмеялась Позёмка, закружилась в танце. — Не нужна братцу жена! Да и ты на девицу не похож. — Это верно, не девушка я, парень. — Зачем тогда пришёл? — Сельчане приговорили, что быть может твоему брату муж надобен. — Тебя отправили? Что ж ты наряд жениховский не одел? — смеялась Поземка, а сама вьётся рядом, кружит. — Так холодно же! — удивился Лют. — Замёрзну если, то какой из меня муж-то будет? — И то верно, какой муж из ледышки. Ладно, — встала в полный рост Позёмка, откинула за спину косы и велела: — Пойдём со мной, покажу тебя братцу, авось и в самом деле повеселеет он.       Лют скользил за Позёмкой и удивлялся, как изменился Заповедный лес. Вместо угрюмых сторожевых елей, высились стройные сосны, из-под снежных шапок выглядывали кусты, смешно растопырились коряги — под такими в тёплых уютных берлогах любили зимовать лесовики. Алым сверкнули глаза, и Лют понял, что тени, неслышно скользившие вокруг, на самом деле стая волков, и что теперь уж точно назад ему хода нет: не замерзнет, так хищникам на зубок попадётся.       Идти оказалось недалеко. Или недолго? Люту думалось, что терем Мороза в самом сердце Заповедного леса, куда смертным хода нет, а оказалось — рядом совсем. Или это Позёмка его завела, закружила? Вон как смеются её глаза. — Ну, входи, гость незваный, — проговорила она, поднялась по высокому крыльцу, распахнула дубовые двери.       И пахнуло теплом оттуда, уютом и пирогами. — Сестрицы! Гляньте, кого я привела!       На зов Позёмки выглянули три девушки, одна другой краше и суровей. Лют даже попятился, понял он, что перед ним Метель, Вьюга да Пурга. Глянули на него холодные глаза, поджались бледные губы, подобрались девицы, приготовились ругать неразумную младшую сестру, да не успели: вошел в комнату сам Мороз. Лют как увидел, даже слова потерял: ждал он богатыря сильного, мужчину зрелого, с бородой до пояса, да сурового видом. А стоял перед ним юноша тонкий, едва у него усики пробились, вид имел он грустный, да болезненный. И пирожок в руке надкушенный. — Мужчина чужой в доме! — возмутилась одна из сестёр. — Зачем? — Не вам это, балаболки! — засмеялась Позёмка. — Смотри, Морозко, какой парень тебя искал!       Глянул на Люта Мороз, скривился чуть заметно и ответил: — Ну, наконец-то, догадались! Эй, ты! Как звать-то тебя, женишок? — Лютом кличут. А ты, значит, Мороз и есть? Что-то не больно ты грозен, как я погляжу. Да и воспитан как-то не очень, вежливости в тебе маловато. Или плохо мать с отцом тебя учили? Или сам по себе такой уродился?       Фыркнули сестры Морозовы, переглянулись. Покачала головой старшая сестра, велела обоим идти в комнату да там разбираться, знакомиться.       А что, и разобрались! И в самом деле, был у Мороза супруг, ласковый, но держал в суровых рукавицах, не давал капризничать, сдерживал силу ледяную, согревал сердце холодное. А как погиб по весне нелепо, так и закаменел от горя Мороз, начал тосковать по любимому, да злиться, что приводят ему вместо парней девушек нежных да тонких. Зачем же ему девицы, когда сестёр и так полон терем? Вот и мечтал Мороз о крепкой и мужской любви, о сильных руках и огненных ласках. — Ну, что скажешь, Морозко? — Лют снял рукавицы, скинул полушубок и сел на лавку. — А что говорить? Остался я один, затосковал. А сестрицы подзуживают, мол не найду больше друга сердечного, кто же мне в лес парня отправит. Я уже и так намекал людям и этак, а всё без толку. — А тут меня выбрали, поди ты волхва на мысль навёл? — Нет, я уже смирился, думал так и буду теперь один. А ты сам-то как? Не против моим мужем стать? — А куда деваться, раз сам пришёл. Только смотри, у меня не забалуешь. Ты зачем такие холода на землю наслал? Птицы на лету замерзают! — Ой, прости, это я нечаянно, от тоски. — Полно уже горевать. Вот сейчас сыграем свадебку, а подарком мне вот что нужно — лютую стужу убери, пусть люди радуются. — Хорошо, попрошу сестрицу старшую, чтобы пореже на землю гулять ходила, да надолго не оставалась. А свадьба-то когда? — А как в баньке попарюсь, так и пировать можно, а там и до постели недалеко. У вас тут баня-то есть? — А как же? Чай и нам погреться хочется. Сейчас пойду, сёстрам весть добрую отнесу. А ты тут пока устраивайся, как тебе по нраву. — Сестёр-то у тебя много? — Много… Стужа да Пурга, Метель да Вьюга, а с Позёмкой ты в лесу встретился. А ещё брат есть старший — Буран.       Весело пировали в тереме: играли свадьбу Мороза с Лютом, шумели гости, пели песни сёстры, радовались за брата, поднимал чару хмельную за счастье молодых Буран. А люди по домам сидели, носа боялись высунуть, уж больно завывало на улице, вьюжило, сугробы выше крыши намело. А там ослабели морозы, потеплело так, как не бывало уже давно. И пошёл слух по городам и сёлам, что последняя невеста по нраву Морозу пришлась, что не нужно больше вести девиц в Заповедный лес. И только в одном селе знали, кто на самом деле смягчил холодное сердце Мороза, знали и молчали о том. И мы никому не скажем, правда?