Детские диалоги с взрослым подтекстом

Вот и пришли дни, когда чудо — это то, что с нетерпением ждут дети. Детишки, стоит им только проснуться, спрыгивают впопыхах с кроватей и несутся к окнам, а потом с криками бегут по дому, будя родителей своими восторженными возгласами о том, что снег выпал и зима официально настала. Прыгая от счастья, они смотрят щенячьими глазами на родителей, вымаливая разрешения пропустить школу и посвятить всего себя этому белоснежному чуду. Родители, хоть и не сразу, сдаются на милость своих чад и позволяют им вдоволь порезвиться на снегу, который им так редко выпадает случай лицезреть. С победным кличем они натягивают теплую одежду и на всех парах бегут навстречу белоснежным объятиям. — Питер, я, конечно, полностью поддерживаю твою идею и очень удивлен, как она могла прийти к тебе в голову, однако я, как соучастник, должен внести некоторые корректировки, дабы чувствовать себя комфортно, — протараторил на одном дыхании подросток, держа сверток приятной на ощупь ткани. Она была нежно голубого цвета, а на краях её был искусственный мех. — Я тебя слушаю, малыш, — мягко проговорил Питер, натягивая на себя несусветной длины бороду. — Почему именно я? Не могла Лидия нарядиться? У меня даже груди нет. Снегурка-плоскодонка! — взъерепенился подросток, тряхнув нервно руками. — Во-первых, — начал говорить Питер после недолгой паузы, в период которой он наблюдал за своим человеком, — Лидия мне не пара. Мне куда приятнее видеть Снегурку-плоскодонку, чем рыжеволосую бестию, которая только и ждет случая, чтобы вогнать мне кол в сердце, — он протянул раскрытую ладонь навстречу своей паре, ожидая ответных действий. Вместо этого парень подошел вплотную к своему волку, обхватил мягко обеими ладонями лицо мужчины и притянул к себе, поцеловав того в уголок губ. — Из раза в раз не могу понять, — прикрыв глаза, проговорил Хейл, — ты меня дразнишь или же это такой метод упрашивания? — Ты не прав в обоих своих предположениях, — обе руки мальчишки прошлись по груди волка, а затем и вовсе обняли мужчину, — это способ выражения моей безграничной любви к тебе, — положив голову тому на грудь, тихо проговорил Стайлз. — Что-что ты сказал? — нарочито громко произнес Питер, гаденько ухмыляясь. — Громче нельзя, тут особо престарелые волки тебя не слышат. — Волчара, ты момент испоганил, — отстранившись от своего волка, проговорил Стилински. — Скажи мне, почему я вообще с тобой связался? — Потому что тогда твоя жизнь была бы менее увлекательна и насыщена? — улыбнувшись, вопросил Питер. — Ты это сейчас обо мне? С тобой или без тебя жизнь моя в любом случае была бы насыщенной, ибо Скотти — мой лучший друг. Хотя… — парень осекся, посмотрел долгим и внимательным взглядом в глаза Хейла, затем произнес, — ты прав: без тебя моя жизнь была бы спокойной и обычной, — паренёк подошёл к своему костюму, надел его, разровнял в тех местах, где собрались небольшие складки и закончил фразу, некогда начатую, — это всё началось из-за тебя, Питер Хейл. Уж возьми ответственность. Волк медленно стал наступать. Взгляд мальчишки был до сих пор прикован к взгляду столь красивых светлых глаз. Со временем Стайлз научился читать то, что Хейл так упорно пытается донести с помощью взгляда. Беда заключается не в нежелании это понять, а в невозможности: Питер, может быть, и желает понимания, но не абы от кого. Знаете, быть тем, кто понимает мысли и замыслы безумного, имеет не завидную участь, ведь ты, хочешь того или нет, становишься соучастником, при этом ничего даже не пытаясь предпринять или сделать. Многие ему до сих пор не доверяют. И не только ему. Стайлз, сделав выбор в пользу Питера, стал субъектом постоянного присмотра со стороны не только его лучшего друга, но и Хейла-младшего. Но, знаете, Стайлз сделает это ещё раз, ведь то, каким Питер оказался, ему очень понравилось. Он рискнул и получил от этого риска всё, чего желал, и даже больше. Тем временем волк уже отхаживал последние шаги до своей жертвы, чуть склонив голову набок, он приник губами сначала к шее, покрытой бесконечной россыпью родинок, а потом поднялся выше, к уху, и прошептал так, как Люцифер, уговаривая душу пойти на грех, сладко и так маняще: — Я уже брал, — нотки его голоса стали игривее, — не один раз, — он отстранился, надел свой костюм, налепил так ему не идущую белую бороду, а Стилински, уши которого до сих пор пылали алым, стал понимать, что тот говорил вовсе не об ответственности. Грязный волчище.