Light up the fireworks in me

В сочельник в одном из торговых центров Лондона было больше людей, чем мог в себя вместить стадион Уэбмли. На самом деле, в преддверие праздника, когда, казалось бы, полагается сидеть дома и ждать чуда, сотни людей решили начать рождественский шопинг. Вещи исчезали с прилавков с такой быстротой, словно это не они стояли тут же уже два месяца. Луи любил приходить в торговый центр в обычные дни, но сегодня был его день рождения, и все это было немного грустно. Точнее, банально. Они с Найлом уже выпили по чашке горячего шоколада, обошли все пустующие и заполненные людьми магазины, притворяясь, будто они заинтересованы в товаре и у них есть деньги. Сейчас 19:30, и Луи устал. Они заняли небольшую скамеечку в холле, прямо рядом с длинным красным ковром, расстилающимся перед высоким стулом, на котором сидел Санта Клаус. До закрытия центра оставался час, так что не то чтобы Санта пользовался популярностью. Магазины постепенно пустели, вокруг становилось все меньше людей, что уже говорить о детях. — Найл, я устал, — Луи кладет голову на плечо Хорана, закрывая утомившиеся глаза. — Мы не пойдем домой, пока не испытаем все радости пребывания в торговом центре в сочельник, Луи, — Найл быстро печатает что-то в своем телефоне, и Луи знает, что, так что ему становится еще грустнее. — У тебя в кошельке пять фунтов и проездной, Ни. Никаких радостей для тебя. Поехали домой. Хоран хмыкает, потому что Луи кажется, что все так просто. — Как будто тут нет бесплатных развлечений, – Найл протестует. — Найди хоть одно, — фыркает Луи. Найл осматривает украшенный холл, оформленный по-праздничному, вездесущими мартышками и красной мишурой. — Пф… – Найл обводит помещение взглядом, и его внимание привлекает кресло Санта Клауса, - тебе нравятся мужчины с бородой? – Найл играет бровями, и Луи пинает его. — Очень смешно, Найл, — он встает со скамьи, — пошли домой. — Нет, я серьезно. Он ничего, посмотри на него, — Найл кивает на середину холла. — Ты без очков, да? — Мне не нужны очки, чтобы увидеть, как он охренительно мил, — Луи поворачивается, и видит, пусть не очень четко из-за собственного плохого зрения, что Санта спустил ватную бороду, за которой, на самом деле, скрывалось довольно симпатичное лицо. — Как жаль, что нам пора, — Луи даже тянет Найла за рукав, словно он маленький ребенок, которому нужен новый конструктор Лего, а Найл — сварливая мамочка. — Нет, Лу. Мы пойдем домой, только если ты сядешь на эти колени. Луи буквально воет от безысходности. Найл худший в этом. В прошлом году он ходил в торговый центр в сочельник с Зейном, и это было намного веселее – они заходили в магазины женского белья и притворялись, что выбирают комплект для Луи. Но Найл, боже. — Я не сяду ни на чьи колени, Найл. Мы идем домой. — Луи-и-и-и. Это не просто колени, это колени Санты. Ты должен загадать желание. Тот, кто знает Найла так же хорошо, как и Луи, к сожалению или к счастью, знает также, что Найл невероятно убедителен в своих просьбах. Луи убеждает себя, что это не так плохо. Может, он загадает новых друзей. Он кладет руки в карманы своей джинсовой куртки, немного нервничая, но выглядя невозмутимо со стороны. Просто милый парень, к которому он сядет на колени. Может, это будет весело. Найл идет прямо за ним. Поначалу Санта не понимает, что Луи идет именно к нему. Потому что ему исполняется 24 сегодня. Люди в его возрасте ищут работу и оплачивают счета. — Извините, не могли бы вы сфотографироваться с моим сыном? – Найл задорно кричит, и Санта вздрагивает, отвлекаясь от своего телефона, быстро пряча его в карман, чтобы снова натянуть бороду, закрывая лицо. Луи закатывает глаза, усаживаясь на колени Санта Клауса. Тот выдыхает от неожиданности, от удивления упирая руки в боки. Неловкий, думает Луи. — Приобнимите его, ему только что исполнилось 24, — Найл подмигивает, задорно хохоча, хотя никто больше не смеется. Луи чувствует руку на своей талии, немного притягивающую его к Санте, пока Найл открывает камеру в телефоне, фокусируясь на них. Он делает пару снимков. — Улыбнись Луи, сейчас ведь Сочельник. Томлинсон закатывает глаза и показывает ему средний палец. Хоран отводит камеру от них, потому что ему звонят. Он показывает им подождать, пока отходит на почтительное расстояние. — Уф, — парень под ним вздыхает. Луи немного поворачивается на коленях. — Извини его, он может быть настоящей занозой в заднице, — Санта стаскивает с себя фальшивую бороду, и у Луи сжимаются внутренности. Вот почему ему следует надевать свои очки, когда он идет в общественные места. Чтобы видеть издалека, насколько красивы люди, к которым он собирается сесть на колени. Он просто смотрит на его лицо, пока парень меняет хватку на его талии (достаточно сильно сжимая, чтобы заставить Луи закусывать его губу), все еще поддерживая его. — В этом нет ничего страшного, правда, — голос парня под ним привлекательно-тягучий, и Луи думает, что он знает, что попросить на Рождество. У него такие красивые глаза. Цвета хвойного леса, оттенка листочков чайного дерева, словно подобранный самым искусным художником оттенок изумрудного. У Луи перехватывает дыхание. На время повисает пауза, настолько неловкая, насколько может быть молчание между двумя незнакомыми людьми, один из которых сидит на коленях второго. — Так, ты был хорошим мальчиком весь год? Глупая ухмылка растягивает лицо Санты, и Луи хочется покраснеть, словно он в девятом классе. Он проклинает каждую вещь в привлекательном парне, от кудрявой прядки, выглядывающей из-под красной шапки, до этой ужасно привлекательной ямочки на щеке. — Да. Я заслужил радиоуправляемый вертолет. Это все еще актуально? — Последний мальчик, который сидел на моих коленях, попросил бесконечное количество жизней в его видеоигре, - парень усмехается. — Приоритеты поменялись, да? – Луи замечает, что Найл все еще уткнут в его телефон, и он даже может поспорить, что тот переписывается с Лиамом. — Пожалуй. Я Гарри, кстати, — он солгал бы, сказав, что не подумал о том, как бы чертовски хорошо звучали их имена вместе. — Луи. Томлинсон буквально тает, пожимая протянутую ему теплую ладонь, в сравнении с которой его рука казалась просто крошечной. — Что ж, у тебя сегодня день рождения? – Гарри спрашивает, и Луи немного ерзает на его коленях, потому что ткань джинсов скользит по красным штанам Гарри. — Да, вроде того, — он, в конце концов, кладет свои руки на плечи Гарри, чтобы перестать скатываться вниз. — Тогда, с днем рождения! Проведи время хорошо, — Гарри очаровательно улыбается. — Лучше, чем сейчас, уже не будет, — Луи пожимает плечами, и Гарри вопросительно поднимает брови. — Я, конечно, понимаю, что ты сидишь на лучших коленях во всем Лондоне, но неужели это лучше празднования собственного дня рождения? Луи немного грустно улыбается и пожимает плечами. — Просто это… одно и то же постоянно, на самом деле… каждый год один из моих друзей ведет меня в этот торговый центр убивать время, пока все остальные готовят вечеринку в баре «У Санни». Я не жалуюсь, у меня лучшие друзья в мире, просто это… скучно? — Ты знаешь «У Санни»? Я живу в квартале оттуда, — Гарри улыбается совпадению, и Луи тоже приподнимает уголки губ. — Я думаю, тебе просто нужно… — Гарри изображает задумчивость на лице, словно он – практикующий психотерапевт, но это не так, так что Луи только больше улыбается из-за этого парня. — Лу, милый, ты скоро? – Найл кричит откуда-то извне, и их с Гарри маленькая беседа рушится. Луи закатывает глаза. Конечно, Найл обернул все это так, словно он сидит на коленях парня просто потому, что хочет этого. Пусть это и было на какую-то часть правдой, никто не давал Найлу права выставлять его дураком в его день рождения. Луи невольно краснеет, опуская руки с плеч парня. — Я пробую бесплатное развлечение, ладно? – он кричит в ответ Найлу, и тот пожимает плечами, а Гарри смеется. — Хорошо, — Найл отходит от них на пару шагов. — Извини, что побеспокоили тебя, Гарри. Было приятно познакомиться. Пока, — Луи чертовски не хочется вставать с его колен, не хочется, чтобы Гарри убирал руку с его талии, но это просто неприлично. — Все нормально. Это моя работа, — Гарри разводит руками и очаровательно улыбается. – С днем рождения, Луи. Томлинсон немного смущенно улыбается, отходя от парня спиной вперед. — Спасибо, — он выглядит, как идиот, но, слава богу, все кончается, когда он натыкается спиной на Найла, все еще увлеченного своим телефоном. — Я думал, мне придется звать охрану, чтобы они сняли тебя с него, прежде чем ты раздвинул его колени. — О Господи, Найл, — Луи отвешивает ему подзатыльник, от которого Найл пытается увернуться, что не так просто, когда ты со всех сторон зажат людьми на заполненном эскалаторе. — Когда ты его обнял, я думал, ты уйдешь оттуда, по меньшей мере, обрученным, — Найла не остановить, пусть он будет терпеть побои и закатывание глаз, это стоит того, чтобы увидеть Луи покрасневшим. — Он просто очень вежливый, знаешь такое слово? – Луи приподнимает бровь, и Найл качает головой из стороны в сторону. — Я знаю слова «флиртующий» и «большой чл…». Он не успевает договорить, потому что Луи срывается с места так резко, как будто готов навалять ему, и они бегут до дверей кафетерия, пока Найл не выдыхается и не получает свою порцию телесных повреждений. — Сейчас сочельник, Луи, — он говорит с ужасной отдышкой. – И, к тому же, твой день рождения. Странные вещи случаются в такое время. — Знаешь, что было бы по-настоящему странно? Если бы ты замолчал. *** Может, именно в постоянстве и дело. В баре на углу улицы не горят огни, и Найл заводит его внутрь, когда вспыхивает свет и его друзья выпрыгивают из-за стойки, три раза крича "С днём рождения", словно они не делают так годы подряд. Луи забивает. Тут есть текила и даже милый парень, который учился курсом младше, и конечно тут есть рождественские декорации и неплохая музыка. В конце концов, он оказывается за одним столиком с Лиамом, когда все другие уходят танцевать. Пейн правда старается приободрить Луи, чтобы тот перестал смотреть на все через поддон стакана, но выходит не очень. — Если бы ты потрахался с Сантой, ты испортил бы все чистое, что есть в этом празднике, — на самом деле, убеждения звучат почти так же бредово, как если бы Лиам не выпил ни глотка, так что Луи не смеет жаловаться. — Его имя Гарри. Ты вообще знаешь, что Санты на самом деле не существует? — на Пейне шапочка как у одного из эльфов Санты, и Луи не может знать наверняка, но он уверен, что сегодняшний плейлист, начиная Last Christmas и заканчивая Сarol of the bells составлял Пейн. Он просто должен удостовериться. — То есть ты хочешь сказать, что подарки под ёлку кладет твоя мама? — Усмехается Лиам, и Луи закатывает глаза. — Отстань. Я принесу ещё выпить. Барная стойка буквально в трёх шагах отсюда, так что Луи опирается на неё, ожидая, когда бармен обслужит мужчину лет сорока. На минуту он понимает, что назвал его «стариком» в своих мыслях, и усмехается, потому что его самого от сорока отделяет меньше, чем двадцать лет. И это так странно. Когда-то он и о двадцатичетырехлетних думал, что они старые. И где он сейчас. Он горько усмехается, а бармен все не думает перестать заигрывать с этим мужиком. Интересно, думает он, его дни рождения и в 40 лет будут такими? Может, Найл придумает что-то новое к тому времени, например какую-нибудь пиньяту с презервативами, он не знает. На самом деле, он думал, что это все часть большого плана, чтобы в один из дней рождения устроить ему такой сюрприз, что крышу снесет, но шли годы и ничего такого не происходило. Может, им было лень, может, гениальный план был в разработке, он никогда не узнает правды. В любом случае, он старается насладиться тем, что имеет. Правда старается. Даже начинает немного подпевать надоедливой рождественской мелодии, когда кто-то совершенно неожиданно опирается на стойку рядом с ним. — Я слышал, тут сегодня самая скучная вечеринка в городе? Томлинсон слышит его голос прежде, чем смотрит в его лицо, так что он заранее знает, что это он. Это гребаный Гарри-Санта-Клаус. Луи выдыхает от неожиданности, смотря на высокого парня, одетого в тёплое пальто. Кудрявые волосы – все, что может видеть Луи. Длинные кудрявые волосы. Без шуток. До плеч. Луи очарован. От него веет холодом и уверенностью, и он держит в руках шапку Луи. — Ты обронил рядом с креслом. Я вышел в холл, но не нашёл вас. И подумал, что нужно прийти сюда, ты наверно расстроился бы, когда понял, что её потерял... — Вау, спасибо, я... — Он выдыхает от неожиданности, похлопывая себя по заднему карману, где действительно пусто. — Должно быть, так и было. Я растяпа. Извини, что причинил неудобство. — Ничего страшного. Мне по пути. Еще квартал и мой милый дом. Луи задумывается о том, что такое судьба, на самом деле. Потому что это событие не кажется ему совпадением или чем-то, что можно было бы предсказать. Он просто знает, что это Гарри, и он тут, пришёл в бар, чтобы отдать гребаную шапку, на которую любой другой человек бы просто забил. Но Гарри не любой. Луи понял это сразу. И теперь ему не нужно размышлять, чтобы выпалить: — Не хочешь остаться? Ну, ты знаешь, выпить, может... Он замолкает от неловкости, потому что ему резко кажется неправильным все, о чем он думал. — Не знаю, стоит ли эта "однообразная тусовка" моего внимания, — он передразнивает Луи, и тот слишком смущен своей смелостью, так что не понимает шутки. — Оу, ладно. Тогда, — он разводит руками в замешательстве. —Луи. — Гарри хватает его за правую, таким образом, Томлинсон поднимает свой взгляд на него. — Я остаюсь. *** Вроде бы, ничего особенного. Тот же паб, те же напитки, те же мелодии вокруг, но все обретает то, чего так недоставало теперь. — Я недостаточно пьян, — жалуется Луи, когда Гарри снимает пальто и просит сесть в углу рядом с кондиционером, чтобы он мог согреться скорее. — Давай это исправим. Луи правда нужно исправить кое-что. Перестать смотреть на Гарри, словно незастегнутые пуговицы на его рубашке – все, что важно в этом мире. Но он не может оторвать взгляд от татуировки на его груди. Это две птицы, смотрящие друг на друга, символизирующие чёрт знает что, но такие притягательные. Спустя десять минут Гарри знает всех в баре, дружелюбно болтает даже с Лиамом, который обычно брал на себя роль старшего брата Луи и разговаривал с парнями, которые тому нравились, тоном строгого отца. — Что там происходит? — Гарри выглядывает из-за спины Луи, стараясь разглядеть, куда все вдруг направились. — Найл поспорил, что сможет выпить пять шотов за пять секунд, — даже не поворачиваясь, говорит Луи. — Как всегда. Гарри легонько усмехается. — Брось. Зато знаешь, чего ожидать, — он слабо пинает его в плечо. — Давай лучше выпьем ещё, пока не начались игры типа бутылочки и правды или действия, притворимся занятыми. Луи думал, он будет молчать как идиот всю ночь, смотря на волосы Гарри, на его руки с его пальцами с его кольцами на них, на его губы, что так игриво изгибались, когда кудрявый ловил соломинку ртом. Или же, он думал, что будет болтать без умолка, потому что мозг обычно терял управление над языком, стоило Луи выпить хотя бы немного. Но все не так. Гарри — отличный тип собеседника. Когда ты говоришь с ним, тебе кажется, что все внимание на тебе, что он сам и есть внимание. И чаще всего он может ответить довольно разумными словами. Он узнает, что он учится на факультете права в том же университете, который заканчивает Лиам, что подрабатывает в магазине канцтоваров, но так как спроса на ручки в рождественскую пору нет, решил устроиться Сантой с 10 до 9. Много вещей, на самом деле. Его семья. Мечты. Восемь живых цветков в его доме. Много. — Оу, — Луи правда сложно сдержать этот выдох, когда Гарри закатывает рукава его рубашки, обнажая голую кожу предплечий. Гарри вопросительного мычит, и вместо ответа Луи берет его локоть в свои руки, поворачивая во все стороны, рассматривая каждую татуировку. — Так много,— он ведёт пальцем по коже на внутренней части локтя, смотря на то, как Гарри немного съеживается. — Да, мне... Нравится это. Кожа перестаёт быть просто кожей, словно обретает новый смысл. — Ну да. Недостаточно ведь того, что она защищает твоё мясо от ультрафиолета. Гарри цокает языком. — Ладно, у меня тоже есть несколько. Я думал, что много, на самом деле, пока не увидел твои. Он закатывает рукав свитера, показывая рисунки на его запястье и выше. — Тут нет какого-то смысла. Просто захотелось попробовать. Потом еще. Очередь Гарри рассматривать руку Луи. На ней действительно меньше тату, чем на его. Тут птица, человек на скейте, кавычки на запястье. — Мне нравится. — Спасибо, — Луи не думает убирать руку, а Гарри не спешит её отстранять, так что ничего страшного, если некоторое время они сидят, практически держась за руки. В тишине. — А мне нравится тут. Несмотря на то, что это однообразно, они любят тебя. Я думаю, что они думают, что тебе это нравится. Ведь ты никогда не говорил им обратного, вот они и повторяют одно и то же из года в год. — Собираешься быть адвокатом, да? — Помогать людям разобраться с празднованием их дней рождения, да. Моя специальность. Луи смеётся, и смотрит в глаза Гарри, тёмные и глубокие, как то озеро в летнем лагере, в котором он купался, когда ему было 13. Он хотел бы искупаться еще раз. — Может, правда надо сказать им. Я как-то не рассматривал такой вариант. — Почему-то я не удивлён. — Да ладно. Тебя нелегко удивить, да? Он пожимает плечами. —Тебе удалось. —Воу, — рядом с Гарри ему только и хочется, что вздыхать от удивления. — Парни за двадцать редко оказываются на коленях Санты, а? — На коленях Санты – редко. А вот на коленях Гарри Стайлса… — Кто он такой, этот Гарри Стайлс? — Луи игриво изгибает бровь, и Гарри принимает вызов. — О нем ходят легенды… Луи смеется, запрокидывая голову, и не может точно сказать – шутка была смешной, или последний стакан был лишним. Гарри смеется тоже, просто потому, что он заставил Луи смеяться, и Луи не думает, что он может быть более счастливым, чем в этот момент. — Так, парни сидят чаще, чем девушки? — Луи спрашивает, отсмеявшись. — Ммм… — Гарри задумывается и возводит глаза к потолку, словно подсчитывая. – Я думаю, приблизительно поровну. Луи кивает, откидываясь на сидение его стула. Гарри же, напротив, налегает на стол: — А что насчет тебя? — М? – Луи отвлекся на Зейна, который подавал ему какие-то знаки, сидя за барной стойкой. — Мальчики или девочки? — Чаще все-таки мальчики, — он, наконец, понимает, что Зейн пытался сказать, когда тот показывает поднятый вверх большой палец, указывая на Гарри. Гарри следит за взглядом Луи и подлавливает Зейна, показывая большой палец тому в ответ. Луи смеется снова, а Зейн на том конце паба краснеет. — Кажется, он меня одобряет, — Гарри вновь поворачивается к Луи, и тот приподнимает брови. — Одобряет для чего? — Смотря, что ты собираешься мне позволить, — он улыбается, нет, он растягивает губы в соблазнительной ухмылке точно так же, как когда он интересовался, был ли Луи хорошим мальчиком в этом году, и это уже слишком. У Луи пересыхает в горле. — Для начала я бы позволил тебе поцеловать меня, — он смотрит прямо в его глаза, буквально видя, как в них что-то вспыхивает, прежде чем Гарри оказывается слишком близко, перегибаясь через стол, чтобы соединить их губы в поцелуе. У Луи спирает дыхание. Мягкие и теплые, губы Гарри на вкус как Рождество — отдают корицей, но больше, вообще-то, водкой. Поцелуй выходит таким легким и непосредственным, словно так и было предназначено свыше. — Что еще? — Гарри спрашивает, едва отстранившись. Их дыхания сбиваются, и Луи чувствует запах алкоголя и мятной жвачки — так себе аромат, но он не обращает внимания. Он может думать только о вопросе Гарри. — Уведи меня отсюда. Луи не нужно повторять дважды, чтобы Гарри нашел его руку под столом, поднимаясь со своего места. Уже через несколько минут они выходят на свежий морозный воздух, будто напоминающий, что на улице на самом деле зима. — Похолодало, — Луи поднимает голову к небу, смотря так внимательно, словно там написан ответ на самый важный во всей вселенной вопрос. — Нам сюда, — Гарри разворачивает Томлинсона в сторону, противоположную той, в которую тот собирался идти. — Точно. К тебе, — Гарри утвердительно кивает. — В Лапландию. Ты познакомишь меня с Рудольфом? Он мой любимчик. — Да. Сразу после того, как проверю, как там мои эльфы. Их смех заполняет пустынную улицу, освещенную рождественскими огнями и выглядящую довольно празднично, несмотря на то, что не было ни намека на снег, а прогноз погоды обещал проливной дождь на завтра. Гарри живет действительно близко. Или обоим настолько невтерпеж, что они проходят расстояние от «У Санни» до дома Гарри за десять минут. Луи придумывает все новые шутки о жилище Санта Клауса, а у Гарри начинают от смеха болеть мышцы живота. Когда они поднимаются на четвертый этаж, и Гарри открывает перед Луи дверь своей квартиры, тот все еще посмеивается от недавно рассказанной шутки. Гарри выбивает из него дух, резко прижимая своим весом к закрывшейся за ними входной двери. Луи выдыхает от неожиданности. Возбуждение, нахлынувшее с новой силой, затмевает разум. — Что еще? — Гарри немного выше, так что ему приходится наклониться, чтобы шептать ему прямо в ухо, касаясь губами нежной кожи на щеке. Томлинсон хватается руками за широкие плечи напротив, словно они – все, к чему он когда-либо стремился в этой жизни. — М? – Луи в замешательстве из-за тяжелого дыхания Гарри или из-за его паха, которым тот норовит тереться о его, он не определился. — Что ты позволишь мне сделать? – Гарри терпеливо напоминает, и Луи тут же прерывисто вздыхает, пытаясь собраться, потому что он не должен просто растечься лужицей тут, в прихожей. Ему нужно взять ситуацию в свои руки. — Трахни меня, — громко шепчет, цепляясь руками за плечи Гарри сильнее, притягивая его к себе для их второго поцелуя. Выходит грязнее, чем в прошлый раз. Парни соперничают за главенство теперь, и Луи одерживает победу, сминая губы Гарри своими. Они, наконец, начинают передвижение к спальне, что дается им не так уж легко из-за непреодолимого желания никогда не прекращать стонать друг другу в губы. В конце концов, оба падают на мягкую кровать Гарри, возобновляя прерванный поцелуй. Луи оказывается сверху, и это так приятно — видеть Гарри под собой, освещенного тусклым светом уличных фонарей. Гарри устраивает руки на его попе, сжимая ягодицы в своих огромных ладонях, и Луи стонет в его губы, онемевшие и покрасневшие из-за покусываний и посасываний. Нижняя выглядит особенно привлекательно, и Луи касается ее в последний раз, прежде чем отстраниться, чтобы начать расстегивать пуговицы на рубашке Гарри. Она застегнута всего на пять, так что это не занимает много времени. Примерно на третьей Луи удивленно выдыхает, замечая очертания еще одной татуировки, пониже птиц, которых он раньше уже видел. Это мотылек. Он смеется, словно не у него на руке набит олень, и все эти глупые рисунки, которые имеют много смысла, только когда ты этого захочешь. — Что? – Гарри готов бороться до последнего вздоха за своего мотылька или бабочку, или что это там, Луи видит это в его взгляде. Так что он только проводит по татуировке кончиками пальцев, невинно моргая пару раз. — Ничего. Луи целует низ живота Гарри, тут же отгоняя мысль о том, каким милым тот был. Нельзя называть живот парня, с которым собираешься переспать, милым. Это неприлично. Но Луи ли судить о том, что прилично, а что нет? Он стаскивает джинсы Гарри примерно до середины бедер, когда нетерпеливый парень сам спускает их вниз, снимая совсем. Через ткань боксеров Томлинсон видит очертания члена Гарри, и все его мысли сужаются до одной-единственной – как он принимает его в себя целиком, самозабвенно постанывая. Гарри тянет Луи на себя, и тот приземляется с удивленным вздохом, выныривая из своих мыслей. Стайлс подцепляет края свитера Луи, серого и мешковатого, тянет вверх, освобождая загорелый торс от ненужной ткани. С джинсами Луи справляется сам, пока Стайлс отвлекается, чтобы достать смазку и презервативы. Луи полусидит, опираясь на подушки позади него. Гарри возвращается к нему с поцелуем, стаскивая вниз по кровати, чтобы тот лег на спину. Он проходится поцелуями по шее Луи, и оба ловят себя на мысли, что это слишком нежно, чтобы кончиться тем, чем это кончится, но забивают на это. — Тот, кто хорошо вел себя весь год, заслуживает поощрение, — Гарри медленно спускает боксеры вниз по аккуратным бедрам Луи, выдыхая от напряжения, когда видит стояк Томлинсона. Стайлс оглаживает большими ладонями мягкие бедра Луи, раздвигая их в стороны так широко, как это возможно. Открутить крышку от тюбика смазки никогда не представлялось Гарри таким долгим занятием, но когда прохладная субстанция оказывается на его пальцах, он теряет счет времени. Он пытается немного согреть ее, но видит, как рука Луи тянется к его члену, и тут же одергивает его: — Хорошие мальчики не трогают себя без разрешения. Луи сжимает простыни в кулак, откидывая голову назад. Если Гарри это заводит (как и Луи), ради бога, только бы засунул в него уже хоть что-то. — Хорошо. Трахни меня уже, — он ерзает по неожиданно слишком жесткой ткани простыни. – Пожалуйста, — добавляет, закусывая нижнюю губу. Гарри не может отказать, когда его вежливо просят, так что он подводит свой палец ко входу, оглаживая расслабленное колечко мышц. Он беспрепятственно вводит в Луи средний палец, заменяя зубы на его губах своими. Томлинсон стонет, и перемещает правую руку с простыни на спину Гарри, цепляясь пальцами за его плечо. Стайлс немного двигается, и, не ощущая сопротивления, решает добавить второй. Томлинсон выгибается навстречу движениям Гарри, стонет, приглушаемый поцелуями парня. Задев простату, он наслаждается сладкими, как музыка, стонами Луи. Когда Гарри вводит третий палец, Луи говорит быстрым шепотом, короткими ногтями царапая спину Стайлса: — Пожалуйста, Гарри, я готов. Гарри мычит в ответ, напоследок сгибая пальцы внутри Луи, заставляя того простонать громче обычного. Пальцы выскальзывают из Луи, дыхание которого сбилось, зрение расфокусировалось, щеки раскраснелись. — Ляг на живот, — Гарри говорит, стягивая с себя боксеры. Луи послушно переворачивается, слыша звук рвущейся упаковки от презерватива позади себя. Гарри обильно смазывает себя, чтобы все было как можно более безболезненным для них обоих. Он становится позади Луи, опираясь на его задницу правой рукой. Левой он подставляет свой член к дырочке Луи, медленно направляя его внутрь парня. Гарри делает все действительно медленно, так что Луи решает помочь ему, самостоятельно толкаясь так, что их бедра сталкиваются с ужасно пошлым шлепком. Перед глазами все плывет, и оба надрывно стонут. Луи снова сминает простыни под собой, зная, что Гарри сейчас хмурит брови из-за него, ожидая, когда он начнет двигаться. — Нормально? – он слышит шепот над своим ухом, хриплый и тихий. — Да. Да, пожалуйста, продолжай. Получив разрешение от Луи, Гарри больше не собирается сдерживаться. Он опирается руками на поднятую кверху задницу, двигаясь без особого ритма, но достаточно точно, чтобы заставить Луи стонать громче громкого. Луи елозит по простыни щекой, упираясь руками в кровать, чтобы подаваться навстречу движениям Гарри. Даже лучше, чем Луи представлял себе с той самой минуты, когда сел к нему на колени. Толчки Гарри точные и уверенные, так что Луи стонет, не переставая, пока член Гарри проезжается по его простате. Гарри сминает в руках ягодицы Луи, наклоняясь ниже к его уху, чтобы сказать: — Можешь трогать себя, Лу. Тогда он познает настоящее удовольствие. Ему хочется, чтобы это никогда не кончалось — он подстраивает движения кисти своей руки под толчки Гарри, и они одновременно стонут, потому что это так хорошо. Томлинсон быстрее насаживается на член, сжимая собственный в руках, понимая, что конец так близок, когда Гарри неожиданно выходит из него. Он практически плачет в одну секунду, потому что это сравнимо с младенцем и леденцом, но Гарри переворачивает его на спину, кладя ноги себе на плечи. — Хочу видеть тебя. Луи слабо улыбается, потому что он-то уже не так много хочет. Он запускает руки в кудри Гарри, немного тянет за них, и тот низко стонет. Гарри продолжает толкаться, с каждым движением разрушая Луи, подводя к концу их обоих. Он кончает, выстанывая имя Луи. Томлинсон всхлипывает, и Гарри выходит из парня, снимая и выбрасывая презерватив. Их пальцы переплетаются на члене Луи, и Гарри шепчет ему на ухо непристойности, пока тот не кончает с прекрасным стоном на губах. Сперма на руках парней и на животе Луи, но это можно пережить. Гарри достает салфетку из тумбы, помогая Луи почистить живот, после чего ложится рядом с ним, пытаясь успокоить дыхание. Луи тоже дышит так, словно только что пробежал марафон, и Гарри усмехается, потому что, ну разве это не забавно? Он поворачивается на бок, чтобы увидеть, что случилось с Луи: он был разрушен. Волосы растрепались по подушке, ресницы лениво поднимались и опускались, рука поглаживала живот, пока он сонным взглядом смотрел в потолок. Гарри тянется за пледом, чтобы укрыть их, хотя им не помешал бы душ. Но все, чего ему хочется — обнять Луи как можно крепче. — Спасибо за мой день рождения, Гарри. Ты – мое рождественское чудо. Луи больше никогда не грустил в свои дни рождения. Все потому, что предложение остаться позавтракать переросло во что-то большее, и проведенное вместе рождественское утро оставило после себя много приятных воспоминаний и повод обзавестись новыми.