рабство

POV Taehyung  Static Cycle — This World of Mine Было состояние алкогольного опьянения, или же будто я долгое время находился под действием сильного наркотического вещества. Голова раскалывалась на части, и всё тело ломило от боли. Меня жутко тошнило, и желчь подступала к горлу. Желудок был пуст, и я был голоден, но меня всё равно воротило. Веки казались мне очень тяжёлыми, и я не мог открыть глаза. Я находился в непонятном состоянии и с трудом возвращался в реальность. Я чуть приоткрыл рот и облизал сухие губы. Чёрт, меня мучила жажда. Сколько же я не пил? Моя правая рука дёрнулась, и это отдалось гулкой болью во всём теле. Было ощущение, что я летел в самолёте двенадцать часов и вот наконец приземлился, но чувство тошноты всё равно не прошло. Мою руку снова дёрнули, и я тихо простонал, нахмурив брови. Что со мной происходит? Кое-как пересилив себя, я всё же постарался открыть глаза. Первым, что я увидел, был, конечно, потолок. Слишком белый и высокий. Я совершенно не понимал, что со мной случилось, и как я тут вообще оказался. Атмосфера была мне не знакомой. Стало страшно…  Я захотел убрать волосы с лица правой рукой, но чуть подняв ее, моё сердце облилось кровью. Вопреки боли в теле, я повернул голову направо, и увидел рядом со мной парня, который невозмутимо читал какую-то книгу. Наши руки были прикованы друг к другу наручниками. Заметив моё пробуждение, парень повернулся ко мне и улыбнулся. — О, ты очнулся. Какая прелесть. Голова не сильно болит? Ты только не думай, что я псих-фанат, ладно? — я посмотрел сначала шокировано на наручники, после переведя недоверчивый взгляд на парня.  Моё внимание отвлекали его тёмные кудри и густые брови. Чёрт, его лицо кажется мне очень знакомым. Где я мог уже его видеть? Он так непринуждённо смотрел на меня, будто ничего не случилось. Я схватился левой рукой за голову, в виски которой резко ударила боль. — А ты молчун, — усмехнулся парень и я ещё больше нахмурил брови. — Что за херня происходит? — непривычно хриплым голосом спросил я, осматриваясь по сторонам. Комната была довольно маленькой. Кроме кровати, на которой мы лежали, стояли ещё шкаф, стол и два стула. Из комнаты вели две двери. — А на что это похоже? Хотя я тут уже два месяца, и ничего не изменилось. Но скоро нас продадут чмошным извращенцам, и прощай сладкая жизнь и спокойный просмотр фильмов перед телевизором. Ибо попа будет болеть так, что даже рекламы не выдержишь.  — Что? Парень сделал глубокий вздох и поднял наши руки, повертев ими перед моим носом. — А что первым пришло тебе в голову, когда ты увидел эту хрень? Зачем она? Правильно, чтобы мы не сбежали. Хотя даже без наручников мы бы никогда не смогли этого сделать. Ведь дом кишит охраной, как впрочем и двор. Нас похитили. В других комнатах сидят ещё пять таких же звёздочек, как и мы, и ждут свой судный день. А наступит он недели через три, когда будет онлайн-аукцион. Вообще, слава Богу, нас никто не бьёт, и все терпят наши маленькие капризы. Иначе всё было бы слишком плачевно. Голова до сих пор не могла принять всё то, что сейчас сказал этот кудрявый парень. Этого просто не могло быть… Какого чёрта? — Если это рабство, то я себе его немного по-другому представлял… — тихо ответил я, и парень усмехнулся. — Да, скажи спасибо, что нас не держат в каком-то подвале с крысами и не бьют. Это после них уже сделают другие. Как бы унизительно это не звучало, но мы красивый товар. На нас дилеры… или как их там… нет, дилеры это те, кто наркоту толкает… Пусть будут просто похитители. Вот, они срубят кучу бабок на нас, поэтому мы должны быть безупречными, не так ли? Короче говоря, нам с тобой гитлер капут, парень. Это суровая реальность. А вообще, мне надо отлить. Вставай. — Что? — возмутился я, но он всё равно потянул меня с кровати за собой. Одна из тех дверей вела в туалет и мы в него вошли. — Твою мать… Это обязательно делать при мне? — Нет, я могу конечно и не при тебе… Только вот интересно, каким раком? Нет, про рака это я двусмысленно сказал… Короче, забудь! Ты же корейский певец, да? Как тебя там? — Тэхён. А ты случайно не играл в Отбросах? — Да-да, это я. Роберт. Я бы пожал тебе руку, но сам понимаешь… — он чуть прокашлялся, а я отвернулся, желая чтобы это как можно быстрее кончилось… — Кто похитители? — Арабы, конечно… Чёрт бы их побрал… Вот где у тебя был тур? — В Таиланде. — О, отличнейшее местечко для похищения красивых мальчиков. Гениально. Их главарь, Чем, страшный мужик. От одного взгляда тебя коробит. Однако он может дать дельный совет, как себя вести с будущим хозяином и так далее. Ведь ему совсем не хочется, чтобы на его товар жаловались, ведь так?  Я кивнул, понимая, что моё положение просто хуже некуда. Ещё вчера я стоял на сцене, сегодня же я раб, и меня скоро продадут… Боже, в каком веке мы живём? Это такой абсурд… Тем более не понятно, почему именно мы? Ведь нас будут искать, мы известные личности. Это же так глупо на самом деле… Я услышал, как Роберт застегнул ширинку и повёл нас к раковине. — В комнате нет никаких острых и режущих предметов. Боятся, что мы либо на себя руки наложим, либо изуродуем. А это в их планы совсем не входит. — Ты сказал, что будет онлайн-аукцион? — Да. Чем сказал мне, что нас будут приводить в порядок, и скоро устроят фотосессию. Я не знаю их заморочек, но почему-то выставленных на продажу парней должно быть ровно семь, а ты седьмой. Проводить аукцион в живую очень опасно, а отследить онлайн трудно. Наши фотографии будут выставлены на определённый сайт, где на нас будут делать ставки. Кто предложит самую крупную сумму, тому нас и продадут, чтобы совать в наш зад свой член. — Но я не гей, — возмутился я, когда Роберт вытирал руки. Он посмотрел на меня и рассмеялся. — Тэхён, никто из нас не гей. Все мы тащимся по бабским сиськам и заводимся от их круглых форм. Но этим людям, там за дверью, на это плевать. Они с лёгкостью продадут наши тела каким-то больным извращенцам, которые в своей жизни уже всё испробовали, и им просто скучно, и из карманов которых валится бабло. Ты спросишь, почему именно мы? Знаменитости? Да потому что за нас дадут ещё втрое больше денег, особенно если это какой-нибудь псих-фанат. Наши мордашки прелестны и знамениты. А они просто возьмут, и купят нас. Мы не просто какие-то левые парни с улицы, непонятно откуда. Мы — дети славы, дети соблазнов и дети роскоши. Наши тела безусловно уже познали секс, да. Но мы не шваль уличная. Мы прибыльный товар. Роберт смотрел на меня серьёзным взглядом, а я на него. Его слова причиняли боль, вонзаясь в сердце и проникая под кожу, отравляя кровь. Всё, что он сказал, было жестокой правдой. Стало жутко обидно и захотелось просто заплакать и забиться в угол. Но нет. Это ведь удел слабых, а я не такой. — Каковы шансы, что хозяином может стать женщина? — Ну, где-то десять процентов, не больше. Они не такие извращенки, как мужчины. Тем более, что закадрить мужика не проблема для любой женщины. А верёвки вить они тоже все умеют. Им не нужно покупать себе рабов, достаточно просто выйти замуж. Я слегка рассмеялся, чувствуя некое облегчение. Роберт довольно улыбнулся и подтолкнул меня к двери. Значит, у меня есть три недели. За это время меня никто не тронет. Надеюсь… А Роберт хороший парень. Весёлый и надёжный, я рад, что прикован именно к нему. — А где другие парни? — В других комнатах. Так же прикованы друг к другу, как и мы. Мы видимся на утренней прогулке. Я тебе потом о них всё расскажу. — Как ты это пережил? Всё это? — Знаешь, я был первым, кого из нас похитили. И Чем меня многому успел научить. Я мог бы проявить слабость и забиться в угол, но это мне не поможет, а только сломает. Внутри чёрная дыра и она никуда не денется, но нужно научиться про неё забывать. Иначе можно просто сойти с ума. Ничего, я тебе помогу. А то не особо хочется быть прикованным к психу. Я закатил глаза и посмотрел на вторую дверь, входную. В душе поселился страх, и всё тело задрожало. Физическую боль настолько заглушил этот внутренний страх, что я перестал ощущать ломку в конечностях. Меня до сих пор немного подташнивало, но уже не так сильно, как до этого. Сердце не переставало обливаться кровью, если я думал о будущем. Но я надеялся лишь на то, что меня будут искать и найдут. Глупо, но надежда умирает последней. Я никому не дам унизить меня и сделать своим рабом. Никогда.