Bless The Fall – With Eyes Wide Shut
(на повтор)
Я сидел возле него. Весь в его крови. Мокрые от пота волосы падали на глаза. Перед ними всё плыло, хотя слезы уже высохли. Я сидел рядом с ним и смотрел на него. Его лихорадило, он был весь словно в огне. Очень редко он на миг полуоткрывал глаза, но после снова проваливался в сон. Изредка, даже не приходя в себя, он что-то бормотал себе под нос, словно был в бреду. Его тело дёргалось, чистая одежда уже насквозь промокла. Холодные и мокрые полотенца, которые я клал на его лоб, слишком быстро снова становились горячими из-за его высокой температуры, которую я даже измерить не мог. В доме ровным счетом ничего не было, чтобы могло хоть как-то помочь ему. Последнюю таблетку антибиотиков я уже успел растолочь, смешать с водой и влить ему в рот. Жар потихоньку спадал, но этого было недостаточно. Необходимо гораздо больше лекарств, марлей, шприцов. Но у меня ничего не было. Когда он потерял сознание в лесу, я по настоящему испугался. Я бил его по щекам, кричал его имя, но он не приходил в себя. Его тело обмякло, а нога кровоточила. Вытащив его из капкана, я незамедлительно надел на его плечи свой рюкзак, после чего закинул его на свою спину и просто со всех ног ринулся к дому вниз по горе. Я ни о чем не думал в этот момент, я не мог. Я просто знал, что должен как можно скорее добраться до дома. Занеся его в дом и положив на пол, я молниеносно ринулся с топором снова в лес, чтобы срубить ветку необходимой длины и ширины. Найдя то, что искал, я так же быстро вернулся и с помощью ножа обстругал палку и облил водкой, которая стояла в холодильнике. Затем я принес кучу разных полотенец, чтобы попытаться остановить и вытереть кровь. Вся белая кофта испачкана в его крови. Я аккуратно снял с него джинсы и отнес в ванную, чтобы промыть рану и лучше рассмотреть ее. Была сломана кость. Я приказал себе не дрожать. Я приказал слезам остановиться. Я стиснул зубы и решительно сделал то, что должен был. Я сумел вправить кость. Я обработал рану водкой. Я вынес его из ванной комнаты и снова положил его на пол возле камина. Ринувшись на кухню, я достал марлю и бинты. Вернувшись к нему, я приставил обработанную мной палку к перелому и замотал ногу толстым слоем марли и бинтов. Потерев ладони друг о друга, я осознал, насколько же в доме было холодно. Поэтому я снова вышел во двор и нарубил дрова, чтобы зажечь огонь в камине. Вернувшись, я смог сделать это место немного уютнее. Я увидел, как Тэхён на мгновение пришел в себя, но так же быстро он снова потерял сознание. В шкафу я нашел чистое постельное белье и заправил его постель. Осторожно переодев его в чистую одежду, я отнес его в кровать недалеко от камина. Сломанную ногу я положил на высокую подушку, остальную часть тела я накрыл одеялом. Потрогав его лоб, я почувствовал, что поднялась температура. Я ринулся к аптечке, но она была пуста. Я нашел только одну таблетку антибиотика. Этого не достаточно. И вот после всего я сидел рядом с ним на стуле и из последних сил пытался сбить его температуру. Я не знаю, сколько времени я потратил на всю эту суматоху, но только сейчас я посмотрел в окно, увидев, как медленно и тихо падал снег. Я посмотрел на часы на телефоне. Скоро рассвет. Я сильно нахмурил брови, когда заметил, что телефон почти разрядился. Я подошел к своему рюкзаку и с ужасом обнаружил, что забыл взять из той машины в Америке зарядное устройство. Я снова посмотрел на экран телефона, но он тут же погас. Батарея разрядилась. Я сильно сжал телефон в руках, словно это могло мне хоть как-то помочь. Вернувшись к Тэхёну, я постарался дышать ровно и перестать наконец дрожать. Нервно сглотнув, я достал заряженный пистолет и положил его на тумбочку рядом с кроватью, на которой лежал Тэхён и страдал страшными муками. Прикусив специально губу, я тем самым предотвратил новые слезы. Я снова сел на стул, не отводя от него свой взгляд. Я чувствовал, как до сих пор дрожали мои ладони. Я чувствовал, как страх поглощал меня все сильнее и сильнее. Я понимал, что больше нельзя медлить. - Тэ... - тихо прошептал я, сильно нахмурив брови. - Это дико странно говорить с тобой, зная, что ты не слышишь меня... Но... Ты сильный, слышишь? И ты справишься. Я... Я должен оставить тебя одного ненадолго. Я клянусь, что я очень скоро вернусь. Но... Мне необходимо добраться до города, я обязан найти аптеку и купить нужное лекарство... Иначе ты умрёшь... Я... Я опустил голову на секунды три, но затем снова поднял ее, сделав очень глубокий вдох. - Я оставил тебе оружие. На всякий случай. Но я выключу весь свет, задерну все шторы. Никто и не подумает, что внутри кто-то есть... Я очень скоро вернусь... Температура постепенно падает, но нужно больше лекарств... Я очень надеюсь, что кость срастется правильно... Я не медик, но кое-чему меня научили... Тэхён... - я снова вздохнул, опустив взгляд на его правую руку, которая безудержно дрожала и дёргалась. Я неуверенно протянул свою ладонь, которая повисла в воздухе, не зная, что ей делать. Мои руки тоже все еще дрожали. Но я переборол себя и взял его ладонь в свою, я хотел его успокоить... Я скрестил наши пальцы, и положил вторую свою ладонь поверх наших рук. Закрыв глаза, я преподнёс их к своим губам и плавно дотронулся ими до его пальцев, которые через несколько секунд перестали дергаться. Я снова открыл глаза, не выдерживая этого чувства, которое терзало меня, когда я смотрел на него в таком состоянии. - Я обещал тебе, что спасу тебя. И я сделаю это, во что бы то ни стало. Может это и хорошо, что ты не слышишь меня сейчас... Иначе... Я осекся, ощутив, как горячая жидкость из глаз обожгла мои щеки, и я поджал свои губы, позволив себе заплакать. Я опустил голову и прислонил его ладонь, которую я до сих пор держал в своих, к своему лбу. Я старался как можно тише плакать, но голос предавал меня. Хорошо, что он не видит меня таким слабым и никчемным... Шмыгнув носом, я снова поднял свою голову, сумев немного успокоиться. - Иначе я не смог бы сказать, что... Если... Тэхён, если... - я вновь закусил губу, борясь с самим собой где-то в глубине своей души. Слова застряли в горле, и я понимал, что сломаюсь, если не произнесу их. - Если ты умрешь... Я... Если ты умрешь, умру я... Слышишь? Нет, конечно ты не слышишь... Но, пожалуйста, борись... Ты сильнее этого. Ты победишь и это. Ты столько раз доказывал, что ты сильный и что ты со всем можешь справиться... Не сдавайся сейчас... Борись за свою жизнь... Я пытаюсь сделать всё возможное, чтобы ты вернулся ко мне... Чтобы ты не умер... Не... Не смей делать этого... Я приказываю тебе, понял? Я... С большим трудом остановив новый поток слез, я усмехнулся, потому что вспомнил, как постоянно плакал Тэхён и его бесило, что я видел его слезы. Сейчас мне было бы тоже стыдно за свои. - Ты всё, что у меня осталось... - тихо прошептал я, чувствуя, как по сердцу резали слишком острым ножом, заставляя его кровоточить и иссушаться. - Ты вернул меня к жизни. Ты заставил меня снова чувствовать. Поэтому не смей умирать. Поджав губы, я встал на ноги и вытер слезы со своих щек. Подойдя к рюкзаку, я достал оттуда теплый черный свитер. Сняв с себя окровавленную белую кофту, я быстро переоделся и накинул сверху теплую куртку болотного цвета. Взяв с собой оружие, я накинул на плечи рюкзак с небольшой суммой денег и в последний раз перед уходом посмотрел на Тэхёна. Когда я держал его руку, я чувствовал, что температура упала еще ниже. Поэтому у меня есть время, пока она не поднимется снова. - Юджин... - тихо прошептал он в бреду, и моё сердце облилось кровью. Собравшись с мыслями, я закрыл все шторы и везде выключил свет. Заперев дом на ключ, я включил маленький фонарик, чтобы осветить себе путь. За ночь снег уже прилично успел засыпать собой всю землю. Огромные хлопья падали на мои волосы, и я натянул капюшон. Еще вечером трава была мокрой от сырости, сейчас же в воздухе стоял лёгкий мороз. Сделав глубокий вдох, я зашел в лес и направился вверх по тропе к дороге. Я осторожно наступал на землю, освещая себе путь, чтобы не найти еще один капкан. В гору подниматься было сложно, так как силы во мне почти не осталось, но это были пустяки. Когда я наконец добрался до дороги, я побежал вдоль нее к тому месту, где мы оставили машину. Найдя ее спустя несколько минут, я отчистил ее от веток и сел внутрь. Когда я смог завести мотор, я выехал на дорогу и как можно скорее помчался в город. Когда печка начала согревать мои холодные конечности, я постарался дышать ровно и спокойно, но я не мог. Жизнь Тэхёна была на волоске. И я не мог не реагировать на это. Он первый человек за всю мою жизнь, кому я так доверился. Я старался держать его на расстоянии, но это было трудно. Сначала я хотел помочь ему, потому что видел, что он искренний и добрый человек, которому очень нелегко пришлось. Потом я понял, что он умный и может быть полезен в расследовании. Потом я стал волноваться за его жизнь. Потом пообещал себе, что спасу его, не важно, что с ним случится. А потом на пляже возле океана я сказал, что мы не друзья. Я повысил на него голос, и его это сильно задело. Он накричал на меня и ушел. Я же смотрел ему вслед, на душе скреблись кошки. Я понимал, что поступил неверно. И вот я смотрел на него, как сердито и озлобленно он шел вдоль берега, как ветер растрепывал его волосы... Я смотрел на него, и сердце впервые в жизни так заскулило, а ноги захотели побежать за ним. Но я стоял там, как вкопанный, и не мог пошевелить и мускул. Я просто смотрел на то, как он уходил от меня всё дальше и дальше, и с каждым его шагом я осознавал все четче и четче, что он был мне нужен. Рядом. Я держал Тэхёна на расстоянии, а сам хотел его сократить. Я не хотел, чтобы его шаги отдаляли его от меня еще сильнее, чем я сам отдалял его своим холодным и сдержанным поведением. Я вел себя непринужденно, я не проявлял эмоций, в то время как внутри меня творился такой хаос, что это никакими словами описать невозможно. И вот некоторое время спустя я просто побрел за ним вслед. Я нашел его и сел рядом. И впервые в жизни мне захотелось побыть ненадолго слабым. Захотелось рассказать то, что никогда не произносил вслух. Даже слезы, которые я пролил перед ним, не являлись чем-то постыдным. Словно это было естественно. Словно так и надо. Словно я ждал именно его, чтобы всё это рассказать и выплакать. И именно тогда, когда я все еще смотрел ему вслед, перед тем как пойти за ним, я осознал, что пропал. Я осознал, что влюблён в него по уши. И страх за его жизнь стал еще сильнее мучить меня. Я не думал о том, что будет со мной. Если пуля полетит в него, я прикрою его, я поймаю ее сам. Вот, что билось в моих висках всё это время. Я даже не думал о чем-то вроде романтики или прикосновений. Или о взаимности. Хотя ее я видел в его глазах. Или в том, как он пытался их каждый раз отводить. Или когда вздрагивал. Я видел всё это, но молчал. Потому что это было не важным. Это мелочи по сравнению с тем, что он мог погибнуть. И я бы никогда не простил себя, если бы не смог ничего сделать. Я не хотел, чтобы ему было неловко. Я никогда ни на что не намекал. И я не тянул его за язык, он сам затронул эту тему в кофейне. И заговорил он о ней тогда, когда осознал, что я был ему не безразличен. Он, возможно думает, что я не замечаю всего этого. Но я смотрю на него и вижу каждую эмоцию, словно уже успел изучить его наизусть. И это не было чем-то плохим. Он все еще был в состоянии удивить меня, что он переодически и делал. Дело было не в том, что я мог прочесть его, как открытую книгу. Дело было в том, что я чувствовал его. Я видел его. И эта духовная связь была интимнее любых прикосновений. Поэтому когда он все же заговорил об этом, я просто больше не стал молчать или закрываться от него. Я сказал, что думал и чувствовал. Даже если это и смутило его. Но я должен был это сказать. Но потом случился капкан. И я испугался за его жизнь так, как не пугался еще никогда в своей жизни. И когда я сделал всё, что было в моих силах, и просто сел на стул рядом с ним, ко мне пришло пугающее осознание того, что я на самом деле мог его потерять. Что это больше не предположения и страх в моей голове. Это вот, происходит сейчас. И не ушло до сих пор. Я видел вдалеке город, надеясь на то, что смогу достать лекарства. Руки до сих пор дрожали. До сих пор. Глаза слезились, но я держался. Если до этой ночи я думал, что просто влюблён в него, то сейчас я слишком четко понимал, что я уже давно его слишком отчаянно любил.