Frida Johansson & Henrik Oja – Rusted Apart (на повтор)
Полгода спустя, конец октября POV Eugene Я сидел на крыше одного из самых высоких домов Нью-Йорка и смотрел вниз на ночной город, который горел сотнями тысяч огней, который никогда не спал. Я чувствовал, как лёгкий ветер теребил мои волосы, я мог вдыхать эту Нью-Йоркскую осеннюю свежесть. Пахло дождем и опавшими листьями, мокрой хвоей и бензином. Я любил огненные пожары на деревьях поздней осенью, я любил этот неизбежный переход от цветущей жизни к увяданию. Еще сегодня все парки окрашены в желтые, оранжевые и красные тона, а завтра все деревья уже стоят голыми и одинокими. И так каждый год. Потому что всё рано или поздно увядает, заканчивается, умирает. Этого не избежать, это непременный цикл жизни. Для того, чтобы весной природа смогла воскреснуть и засиять новыми яркими красками, сначала она должна умереть поздней осенью и пережить ледяной склеп зимы. Мне казалось, что каждой осенью вместе с природой умирал и я. Но вот только весна не воскрешала меня. Я жил бесцельно много лет. Когда я подписал свой смертельный приговор, поставив подпись на договоре с ФБР, я уже был мертв. Я подумал, что раз у меня нет никаких целей, нет никаких чувств, я мог бы сделать что-то полезное. Ради своих друзей, ради человечества. Я считал, что делал этот грязный мир немного чище. Каждый раз, берясь за какое-то задание, я не задумывался о том, погибну я там или нет. Я просто выполнял. Потому что я считал это своим долгом, потому что это была моя работа. Я считал, что такая жизнь - это максимум того, чего я заслуживал. Потому что всё, что я делал до этого, нельзя было назвать честной жизнью. После побега из детдома я стал вором, я стал преступником. Не такой жизни хотел для меня мой отец. Не ради такой жизни он рисковал собой на протяжении всего моего детства. Я чувствовал себя так, словно предавал его. Живя на улице, организовывая кражи, я думал, что ничего не чувствовал. Я был пуст внутри. Но на самом же деле я чувствовал вину. Вину перед теми, кого обворовывал, вину перед отцом и перед самим собой. И даже то, что в тайне от других ребят я ходил в церковь и исповедовался много раз, не исцеляло меня. Отец Люциан был хорошим слушателем, собеседником и другом. Он знал о моих грехах, но почему-то не осуждал и старался помочь. Он мог выдать меня полиции, он знал, что меня искали. Но он оберегал меня. Возможно в нем я видел отголоски своего родного отца. Но я никогда и никому об этом не рассказывал. А что я должен был рассказать? Что меня гложет чувство вины? Что моя совесть не позволяла мне спать по ночам? Я не мог этого никому доверить. Я сам себе не доверял. И вот наконец подвернулся случай, который казалось бы должен был успокоить мою совесть. В библии сказано, что грешника может спасти только покаяние и принесенная им жертва. И тогда я решил, что должен прекратить свои муки. И тогда я пожертвовал собой ради спасения своих друзей. Я думал, что поступал верно. Но я обманул сам себя. Я сделал это не ради них, а ради себя. Ради собственного спасения, ради удовлетворения своего эго. Но тогда я чувствовал себя героем. Я подписал тот договор и стал рабом. Я всё ждал, что мне станет легче на душе. Я всё ждал то чудо, которое вот-вот должно было со мной произойти. Но чуда не произошло. Я лишь продолжил своё пустое существование, в котором как и прежде не было смысла, не было цели. Я осознал, что снова всё сделал не так. Неправильно. И от этого стало еще паршивее. Когда я попал в дом Чонов, я через силу выполнял своё задание. Я был пропащим человеком, каким же образом я должен был воспитывать 12-летнего подростка? Я еще никогда в жизни не чувствовал такую ответственность, это было непосильным бременем. Я не был в состоянии любить. Я этого не умел. Мне было так дико, когда этот ребёнок тянулся ко мне и пытался стать мне ближе. Я был холодным внутри, всё давно замерзло, оледенело. Но Чонгук был очень неугомонным ребёнком. Через какое-то время я осознал, что стал привязываться к нему. Спустя пару лет мы стали настоящими друзьями. Постепенно лёд внутри меня таял, но даже Чонгук не мог растопить его во мне до конца. Слишком долго в сердце были лишь метель и вьюга. Но когда с Чонгуком случилась беда, я не справился. Я испугался, что он стал таким из-за меня, из-за моего влияния. Я снова почувствовал вину. Я закрылся, я стал еще холоднее, чем был. Мы перестали общаться, перестали друг друга понимать. Я понял, что мне не вылечить его душу. Поэтому я старался заботиться хотя бы о его здоровье. Но этого было мало. Я был слишком слаб для исцеления души, ведь у меня самого душа была в долгой зимней спячке. Мне казалось, что за шесть лет своего проживания в этом доме я не сделал ничего. Ни для ФБР, ни для Чонгука. Я был так зол на самого себя, что позволил Чонгуку дойти до такой жизни. До покупки раба. Когда я забирал Тэхёна после аукциона, я сидел в машине и чувствовал за это вину. Я был не прав, что вёл себя так беспардонно по отношению к нему, что не помогал ему. Я видел, как он нуждался в защите, в поддержке, в понимании. А я не смог ничего для него сделать... Я жалел самого себя... Всё это время я впустую потратил на самобичевание. И когда я это осознал, как же противно мне стало от самого себя... Я видел слезы этого парня и не понимал, почему мне было так больно их видеть. Но увидев его истерику, его настоящее отчаяние, подумав о том, что ему пришлось пережить в этом доме, в этой стране, в особняке Чема... Я ужаснулся. Я поразился его выдержке. Я восхитился силе его духа. Я так сильно позавидовал ему... Ведь он боролся. Он жил. А я так легко опустил руки... Я бездарно тратил лучшие годы своей жизни. Я не приносил никакой пользы, ни себе, ни кому-то еще. Я лишь утопал в собственных страданиях и муках, совсем не разглядев того, что вокруг меня были люди, кому было еще хуже. Я знаю, что у каждого своё горе и нельзя его сравнивать с чьим-то другим, это неправильно. Но ведь другие сражались, другие находили в себе силы... А я просто взял и похоронил себя заживо... И когда я попытался успокоить Тэхёна, когда поделился своим лесом, своим океаном, я увидел, что ему становилось легче с каждым днем. Он нашел во мне союзника, друга. Он поверил мне. А я решил поверить ему. Я не знаю, как так вышло, не могу понять, почему именно он... Но... Тэхён стал моей весной. Он воскресил меня, он показал мне ту красоту, о которой я давно забыл. В нём было столько всего... Столько теплоты, доброты и любви... И я просто утонул во всём этом. Я забыл обо всём, я перестал винить себя в каждой мелочи... Я впервые убрал все преграды, ведущие к моей уснувшей мертвым сном душе. Я позволил себе рассказать ему о том, что так долго терзало меня... Я позволил себе его полюбить. И впервые в жизни я рисковал своей жизнью не без цели, а ради его спасения... Я впервые в жизни не жалел себя, не жалел своих сил... Я впервые пожертвовал своей жизнью, своим счастьем ради того, чтобы он был в безопасности. Даже если мне пришлось ради этого от него отказаться... Но я больше не хотел спасать себя. Я хотел спасти его. И только мысли о нем грели меня и придавали силы. Полгода я провел на войне. Но я боялся умереть, потому что тогда я бы причинил ему боль. Я изо всех сил старался выполнить его просьбу, я старался выжить. Не ради себя, а ради него... Я видел ужасы, с которыми обычный человек не справился бы. Не пережил бы. А я всё еще здесь. Я всё еще жив. И буду жить, пока во мне течет кровь, которая пропитана любовью к Тэхёну. - Красивый вид, - перебил ход моих мыслей спокойный голос, и я сделал глубокий вдох. Чунмён сел рядом со мной, смотря на ночной город. - Как ты живешь с этим? - спросил я отчужденным голосом, и Чунмён повернул голову в мою сторону и посмотрел меня. - С чем именно? - ответил он вопросом на вопрос, и я слегка усмехнулся. - Ты тоже был на войне. Ты видел это. Как ты живёшь? После того, как видел растерзанные трупы женщин и детей. После того, как слышал отчаянные и безумные крики умирающих. После того, как видел реки крови и слышал бесконечные выстрелы. Когда на твоих глазах умирали ни в чем неповинные люди. Как ты спишь по ночам, Чунмён? Потому что я не могу уснуть... Как только я закрываю глаза, я вижу всё это перед собой, я слышу... Меня начинает трясти, я словно в бреду пытаюсь произнести молитву... Знаешь, иногда люди винят Бога во всем этом. Они говорят, если Бог существует, почему же он тогда допустил весь этот ужас? Но он не допускал. Это сделали люди. Люди - вот, кто настоящий монстр. А те, кто прикрывается именем Бога, Аллаха, не важно, как его называют... это самые настоящие демоны. Бог устал нас любить. Нас не за что любить. Мы уничтожаем всё, что любим. Мы жестоки и не достойны спасения. Люди твари, для которых даже ад не достаточное наказание за всё, что человечество совершило, - я замолк, не обращая внимания на то, что по моим щекам беззвучно скатилось несколько слезинок. Чунмён вздохнул и снова посмотрел на город. - Кто сказал тебе, что я сплю? Или что я могу с этим жить? - он усмехнулся. - Я сделал очень много плохих поступков, Ю. Которыми я не горжусь, за которые мне никогда не расплатиться. Сейчас я стараюсь жить правильно. Я борюсь со злом, пытаюсь хоть немного сделать этот мир чище. Но я знаю, что это не искупление. За всё, что я сделал, меня ждет самое суровое наказание. - Жади как-то сказала мне, что мы очень похожи, - ответил я, и мы посмотрели друг на друга. Чунмён слегка улыбнулся. - Что-то в этом есть, - согласился он. - Но ты гораздо лучше меня. Я немного помолчал, но все же решил cпросить его. - Ты когда-нибудь любил? - после моего вопроса Чунмён очень пристально посмотрел в мои глаза, слегка прищурив свои. - Да, - честно ответил он, и я тоже прищурил глаза. - И что ты сделал? - спросил я немного тише, словно пытался слиться в одно целое с ветром... Чунмён ответил не сразу, в его глазах я прочел печаль и боль. - Погубил его, - ответил он так же тихо, чтобы быть с ветром на ровне. - Он просил тебя остаться? - я словно не слышал собственный голос, моё сердце гулким стуком отзывалось на ту боль, которую я чувствовал и которую читал в глазах напротив. - Он умолял об этом, - ответил Чунмён, и глаза его наполнились слезами, но он не заплакал. Он был слишком сильным для этого. - Но ты ушел, - констатировал я, и он кивнул. - Чтобы спасти его, - промолвил Чунмён, и я опустил свой взгляд. Я не мог подобрать нужных слов. Я не знал, что на это сказать. Это слишком сильно ранило. - Тебе стало от этого хоть чуточку легче? - спросил я наконец, снова подняв на него свой взгляд. - Честно? Нет, не стало. Без него дни тянутся один за другим, бессмысленно и бесцельно. Единственное, что я могу сделать, это наблюдать издалека и стараться незаметно помочь. - Это единственное, что нам остаётся, - согласился я. - Такие, как мы, не созданы для любви, Ю. Мы слишком много видели, слишком много пережили. Мы просто не умеем жить нормально. А они... Они хоть и пережили много трудностей, но они выносливее нас. Они в состоянии жить дальше. Мы же пытаемся выживать. И это две разных вещи. Рядом быть мы не можем, отпустить тоже не можем. Остаётся только существовать в тени иx жизней. Наблюдать за тем, как у них получается то, о чем они мечтали. У нас же другая задача. Мы должны уничтожать зло. Искоренив зло в нас самих, теперь мы обречены до конца своих дней искоренять зло в других, - он замолк, а я мысленно с ним согласился. Я наблюдал за Тэхёном, я знал практически каждый его шаг. И ради него стоило жить, стоило пытаться выжить. - Эта боль никогда не прекратится, эта рана никогда не затянется, - промолвил я, и Чунмён посмотрел на меня, тяжело вздохнув. - Точно так же, как и шрам на твоей щеке, - ответил он, и я вспомнил, как тот наемный убийца рассек мне щеку в поединке не на жизнь, а на смерть. Как же долго мне зашивали эту рану, без анестезии, с паскудным медицинским арсеналом. Теперь же мне приходится жить не только с раной на сердце, но и со шрамом на всю левую щеку. - Он всегда будет напоминать тебе о том бою, о той войне. И это не пройдет. - Не всем так везет в любви, как Дио с Жади. Они не только вместе, не смотря на все трудности и различия, они еще и умудрились пожениться посреди всего этого хаоса и ужаса, - промолвил я, и Чунмён немного улыбнулся. - Ты прав. Так везет далеко не всем... - согласился он со мной, и я на миг закрыл глаза. - Что вы собираетесь делать дальше? - Вплотную займемся "Красным Солнцем", а дальше посмотрим, - ответил он, и я вновь открыл глаза. - Надеюсь, мы еще встретимся, - с теплой улыбкой промолвил я, и мы посмотрели друг на друга. - Обязательно, - после этих слов он оставил меня одного на крыше одного из самых высоких домов Нью-Йорка. Я посмотрел вниз на ночной город, который горел сотнями тысяч огней, который никогда не спал. Я не знал еще очень многих вещей, но одно я знал точно. У моей жизни теперь есть смысл. У меня есть цель. И я готов посвятить остаток своей жизни одному человеку, я готов приносить жертвы снова и снова ради того, чтобы он жил в безопасности и мог заниматься тем, чем хотел. Я наконец понял, что такое любовь, что такое "принести жертву". И вся моя жизнь до самого последнего вздоха будет посвящена Тэхёну, даже если его никогда не будет рядом. Он всегда со мной, в моём сердце, в моей душе. И я уверен, что когда моё время придет, когда я все-таки сделаю свой последний вздох, я буду наблюдать за ним и на небесах.* * *
Конец ноября POV Taehyung - Вы с ума сошли? Как вы вообще довезли такую огромную картину? Куда я должен ее повесить по-вашему? - я вопросительно смотрел на Чонгука с Диего, которые снимали свои куртки в прихожей моей квартиры. - Найдёшь место, - пожав плечами, произнес Чонгук, и Диего рассмеялся. Я же посмотрел на картину, которую написал для меня Чонгук, и немного поджал губы. На нем был изображен пляж Ньюпорта с прекрасным видом на океан... - В твоей новой квартире очень много места. А ты еще совсем ничего не обустроил, - промолвил Диего, и я вздохнул. Да, он был прав. Я еще ничего не успел сделать. Когда я пол года назад вернулся в Корею, я поехал к родителям, которые были безумно счастливы меня видеть. Они оба плакали, брат с сестрой не отходили от меня ни на секунду. После долгих объятий и разговоров, я наконец сказал родителям, что хочу оставить всё так, как есть. Не хочу "воскресать". Я оставил себе паспорт с именем Тео Фостер и объявил, что еще пока не знаю, чем хотел заниматься. Но на сцену я возвращаться не хотел. И родители приняли это. Я пожил у них пару месяцев, работая на ферме родителей, приглядывая за братом и сестрой и помогая бабушке. Я совершенно не знал, как жить дальше. Я вообще жить не хотел. Но я должен был. Ради семьи, ради Юджина, ради самого себя. И после долгих раздумий я пришел к выводу, что там в Калифорнии я нашел уже своё предназначение. Поэтому, воспользовавшись всеми своими деньгами, я переехал в Новую Зеландию. Я решил учиться на психолога. Отец Чонгука помог мне с бумагами и я смог поступить в Оклендский университет. Сейчас, полгода спустя, я наконец съехал из общежития и купил на те деньги, что успел сберечь, себе небольшую квартиру на окраине Окленда. Я жил, учился, старался быть собой. Но с каждым днем было всё труднее и больнее быть собой, ведь огромную часть себя я оставил в Нью-Йорке. Чонгук и Диего много путешествовали, они были очень счастливы. Сейчас они готовились к свадьбе. Я смотрел на них и мне хотелось улыбаться. Я гордился тем, что приложил руку к их счастью. Сейчас они приехали ко мне, чтобы посмотреть на мою новую квартиру и чтобы лично пригласить меня на свою свадьбу. А картину я знал, куда повешу. В своей спальне, чтобы каждый раз перед сном смотреть на этот глубокий океан и думать о человеке, который спас мою жизнь и стал ее смыслом. Господин Чон вернул Оливию и их сына Александра из Мексики. Весь оружейный бизнес сейчас в их руках. Оливия узнала всю правду о Чимине, но не смогла остаться равнодушной к его судьбе. Она добилась того, чтобы его не осудили. Она внесла огромный залог, наняла лучших адвокатов. Когда его выпустили, она забрала его. Оливия дала ему еще один шанс. Она знала, каким гениальным умом он обладал. Поэтому она наняла его. Сначала он не верил в это, не верил в ее доброту и великодушие. Но она оказалась выше всех нас. Совсем недавно она вышла замуж за господина Чона. Чонгук рассказал, что свадьба была скромной, там присутствовали только самые близкиe люди. И я был искренне рад, что эта девушка наконец нашла своё счастье. Я так же подумал и о Чимине. Надеюсь, всё произошедшее стало для него уроком и теперь он изменит свою жизнь в лучшую сторону. Я искренне на это надеялся. - Я из Лондона привез тебе просто невероятный черный чай. У тебя есть, где его заварить? - спросил Чонгук, и я кивнул. Когда мы сели за небольшой стол на кухне и начали пить чай, Чонгук с Диего рассказали мне о многих странах, в которых они уже успели побывать. Но Новая Зеландия - это пока их последняя остановка. Скоро им надо будет вернуться в Америку, так как у Диего уже началась учеба в Принстоне, а у Чонгука в академии искусств. - Пожениться мы хотим весной. Мы уже всё запланировали, тебе не отвертеться. Тебе придется приехать на церемонию, - с улыбкой промолвил Диего, и я тоже улыбнулся. - Я и не собирался уклоняться, я обязательно приеду, - ответил я, и моё сердце немного кольнуло. - А... Юджин приедет...? - Нет, он не сможет, - ответил Чонгук, и моё сердце снова рухнуло. - Но он просил передать тебе огромный привет. Я резко поднял на него свои глаза, не веря в то, что он сейчас сказал. - Что...? - Да. Он, правда, очень редко звонит. А я и вовсе не могу его найти, потому что не знаю его номера. Он всегда звонит анонимно. Но в наш последний разговор он просил передать тебе, что он в порядке. Что он жив и здоров. Правда, теперь у него есть шрам на левой щеке. Но он не переживает, он считает, что этот шрам делает его еще красивее и мужественнее, - Чонгук рассмеялся, и я немного улыбнулся. Он сдержал слово. Он старался выжить. Чонгук сказал что-то еще, но я не слышал его. Все мои мысли сейчас были только о Юджине, о моём любимом и прекрасном Юджине. Я знаю, что мы никогда не будем вместе в этой жизни. Я знаю, что мне придется провести свои дни в одиночестве. Я больше никогда не смогу так полюбить. Но я искренне верил в то, что это не может закончиться просто так... Я чувствовал, что это не конец нашей истории. И если нам не суждено быть вместе сейчас, придет время, когда мы покинем людской мир на Земле. Я верил, что наши души не просто так встретились, не просто так полюбили друг друга. Я знал, что мы предназначены друг для друга. Надо просто подождать... Настанет время, когда мы воссоединимся вновь. И тогда уже больше ничего не сможет нас разлучить. Эти мысли придавали мне силы, они помогали мне жить. И я точно знал, что это не конец. Я буду ждать, когда мы наконец сможем быть вместе. Навсегда.