Ворон

Провода горели в апреле, в теле У тебя опять провода горели, Не спасли, не сделали, не сумели, Провода, провода, провода горели... Ах, аспидно-серые твои очи, тонкопало-белые твои руки, жизнь твоя не будет моей короче, нет печали в ней и не быть разлуке! Изначальный хаос мне был - родитель, свет творений сделал меня сильнее. Белоснежным я восходил в обитель, где флаг Ноя мне над ковчегом реял; улетал я, но не принёс оливы - почернели перья, открылся голод. И поэты лживо-красноречивы называли смертью. Я был так молод, я так рвался в небо, а видел - бездну, жил как царь, на скалах на неприступных. И все люди знали: коль я исчезну, эти скалы, страны их рухнут, рухнут. Бенедикт я был на разбитой чаше, был я с пищей Павел, служитель Бога, раз в секунду слышал моленье ваше, да, имён у Ворона было много. Позже был я Хугином, юный Мунин был мне сыном, Одином охранимый. Мир был так немыслим, и так безлунен, Богом больше прежнего нелюбимый. ...а меня опять называли Богом, и я зря шептал им про память, разум... Горя было много и счастья много, а бывало горе и счастье сразу. Провода горели в апреле, в теле У тебя опять провода горели, Не спасли, не сделали, не сумели, Провода, провода, провода горели... Аполлон посоветовал мне забыться, а Афина лишь верить и не сдаваться. Как пророчица древности, как Калипсо, я к врагу полетел, и в его палаццо постучался, был я ну совсем не пленник - как слепящее Солнце, забыв про время, перепутал века я. И понедельник перепутал со вторником, пулю в темя чуть готовый всадить. И тогда мне пели эту песню: "О дщерь Иерусалима, я черна, но красива!". И шли недели. И Земля была всё ещё нелюбима. В общем, всякое было меня во имя. Я увидел сверхновые, магнетары, и пульсар мне мигал... И Господь, храни мя от уже выпадавшей мне страшной кары. Я вернулся на Землю. В неё я глянул, как в огромное зеркало, и увидел тонкорукое чудо, и хрустких гранул переливы в глазах, словно хаос чисел не имел никогда над ней вечной власти. Вот Земля, моя милая, в лапах смерти, ещё миг и её разорвёт на части, то, что ось её тихо и вечно вертит. /Где же Бог её, что с ним, куда ушёл он?/ Как же в смерти Земля невообразима! Я пришёл. Я есмь Бог. Я бессмертный Ворон. И теперь Земля Богом своим любима. Провода горели в апреле, в теле У тебя опять провода горели, Но спасли и сделали, и сумели! Отогрели мертвевшую, отогрели!...