Arctic rose

*** - Спасибо, профессор Стенч. Да, я буду на связи. Первое, что он услышал после вечности тишины. Лицо Сайтамы над собой, мерцающие острые льдинки-снежинки, падающие с непроницаемого неба. Он спокоен, как и всегда, в любой ситуации. В красной перчатке зажат передатчик, он нажимает на кнопку окончания разговора. Провод от передатчика вьётся вниз и уходит… Генос напрягает последнюю оставшуюся искусственную склеру, тоже не очень исправную. Да – провод исчезает в скоплении его раздробленных внутренностей и замёрзшего на морозе масла. Конечно, в таких местах сотовая связь ловить не будет. А спутниковый передатчик встроен в его тело. Глубоко в тело, а сейчас он валяется снаружи. Он должен был погибнуть? Он погиб? Генос проверяет последние минуты перед взрывом и отключением энергии. Его разорвало и выкинуло, втрамбовало в наст. Реактор прекратил работу. Растопленная огнём вода превратилась в лёд и сомкнулась над ним. Но сейчас он видит голубоватый свет разогревающегося, вновь запущенного ядра, а в двух шагах от него поставлен маленький ящичек с инструментами. Сайтама терпеливо сидит рядом с Геносом на корточках. На лысой голове нет шапки, у зелёного пуховика рыжий мех. «Вам идёт, – думает киборг, не в силах пошевелиться. – Здесь порядка минус пятидесяти с порывами ветра. Учитель, накиньте хотя бы капюшон!» - Вот, так-то лучше, - улыбается Сайтама. – Снег вокруг тебя начинает таять. Стенч сказал, плохая идея пробовать выковырять тебя отсюда. Я бы сломал тебя окончательно. Он посоветовал перезапустить ядро на месте. «Спасибо, учитель. Вы сделали это ради меня. И профессор - гений объяснений, потому что Вы не способны даже каналы у телевизора настроить, не то что починить что-нибудь электронное…» Струйки воды скатываются по жалким остаткам сенсоров на лопатках. Он чувствует их прикосновение, их жидкий холод. Весенний треск хрупких льдинок. Мужчина наклоняется, подсовывая руки под механическое тело. Голова и часть грудины с ядром - наиболее крепкая связка в организме киборга. Его аккуратно опускают на что-то меховое, нежное. Укутывают, как ребёнка. Генос покачивается в такт шагам, чувствуя, как разогревается металл сломанных ключиц. Перед жёлтой радужкой маячит гладко выбритый подбородок. - Ох, Генос, у тебя что-то с лицом! – восклицает человек. – Наверное, вода переклинила контакты. Или я, дурак, ткнул отвёрткой не туда. Держись, геройская ассоциация прислала за нами самый быстрый вертолёт, мигом будем на месте. «У меня не «что-то с лицом», сенсей. Я просто счастлив. И пусть меня снова разберут по винтику, я бы повторил это ещё раз. Потому что сейчас я - у тебя в объятьях. На твоих коленях. Ты на меня смотришь не как на пустое место, случайного знакомого, набившегося в соседи по комнате». Ведь что он для Сайтамы? Обуза. Странный чувак, которого он не может понять. Он согласен терпеть его присутствие, потому что его в принципе не слишком волнует то, что происходит вокруг. Он относится к нему не плохо и не хорошо. Он много раз спасал Геносу жизнь, но все ответные потоки благодарности вызывают у него раздражение и недоумение. Для него слишком просто спасти кого-то, как котёнка с дерева снять, как выловить тонущую мышку из ведра по доброте душевной. Для него это ничего не значит. В этом нет ничего больше, чего так хотел бы видеть Генос – что учитель предпочитает его, волнуется за него. Но рамки сайтамовых волнений никогда не выходили за рамки человеческих волнений при спасении бессловесного животного или насекомого. «Добрая воля, не более того. Запомни, Генос. Не строй иллюзий», - говорит он сам себе. Оглушающий гул вертолёта. Последние сенсоры отрубились, и он не чувствует коленей, на которых лежит. Энергии недостаточно, его тянет в спящий режим. Не надо иллюзий. Он заставляет себя вспоминать… *** Спокойный солнечный день в их заброшенном районе. В руках Сайтамы – леечка, а сам он в пижаме сидит на балконе. Смотрит на своё единственное, пережившее все разгромы растение. Сколько раз кактус выворачивало из горшка – не пересчитать. Генос прилаживает оторванный поручень, выпрямляет погнутые участки трубы, сваривает разорванные части. Чёрт знает почему, но в это сонное утро после очередного бессмысленного нападения Сайтаму пробивает на мысли вслух, что случается крайне редко. Как по праздникам. Сколько ни пытался, Генос не смог установить закономерность возникновения таких ценных состояний. - Кактус, - мужчина методично поливает водичкой названное. - Он хоть и колючий, но всё равно лысый относительно других растений. Ему много не надо. Он не умрёт от недосмотра или недостатка заботы. Он выносливый и привык преодолевать суровые времена в одиночку, любая засуха ему нипочём. И больших перепадов температур он не боится, и холода ночных пустынь. Звук сварки и гнущегося металла мгновенно заменяется на безумно быстрое царапание ручкой в блокноте. - У роз тоже есть колючки, которые они компенсируют своими прекрасными цветами, - неторопливо продолжает учитель. - Их нежные лепестки кому угодно западают глубоко в сердце. Однако даже дикие экземпляры чувствительны и прихотливы. Если не будешь вовремя поливать их, обрызгивать аккуратно из ручного пульверизатора, они засохнут. Если не будешь укутывать их на зиму, они погибнут. Эти цветы чахнут без внимания и заботы. Без любви садовода розы не смогут выжить и давать такие красивые бутоны. Сенсей сегодня необычайно разговорчив, да ещё на отвлечённую тему. Наверное, к дождю. - Некоторые виды роз прорастают сквозь камень и при этом цветут, - замечает Генос. Уничтожает пролетающего москита точной и узкой струёй пламени. От него не остаётся и пепла. Сайтама провожает взглядом белый дымок, устремляющийся в небо: - А кактусы цветут раз в четыре года. - Обещаю, учитель, я не буду изнеженной розочкой! – пылко и искренне произносит киборг. - О чём это ты? – непонимающе оглядывается на него тот. - Я рассказывал тебе про цветы, по телевизору видел передачу. Может, ты перегрелся? Такое бывает летом с механизмами, я слышал. Пекло за окном, а ты жаришь вовсю. Подходит и как ни в чём не бывало кладёт руку ему на лоб. Генос замирает, безуспешно пытается держать себя в руках. Он взведён почти каждый день, как курок готового выстрелить пистолета, находясь рядом с учителем, а сегодня особенно. Эта чёртова жара вызывает сбои, или так сегодня звёзды сошлись? Обычно он выдерживает случайные прикосновения учителя с большей стойкостью и выдержкой. Но сейчас сенсоры взрываются удовольствием от желанного прикосновения, и ему приходится временно отрубить голосовые мембраны, чтобы не застонать. Из спинных охлаждающих отверстий вырывается пар. И Сайтама отлично видит, как он закусывает губу. - Вот, я же говорил. Зайди в дом, я принесу чего-нибудь холодного. - Не надо, сенсей! Со мной всё в порядке. - Это ты профессору будешь рассказывать. - Я не такой хрупкий, как вы полагаете! Генос разрывается между чувством некой благодарности за то, что учитель замечает отклонения от нормы его здоровья, и между уязвляющим гордость чувством, что тот считает его чем-то вроде неоправданно деловитой фарфоровой куклы, которая ломается от любого чиха. Второе было гораздо мощнее первого, и вскоре погребло его под собой, и на керамических зубах остался горький привкус обиды. Этой ночью был дождь из метеоритов. Никому из героев города Z поспать не удалось. *** - Слушай, тебе точно не нужна помощь? Как-то неловко, что ты взвалил на себя все заботы по дому. Из крана льётся вода, на киборге – резиновые перчатки. Он умудряется мыть, так рассчитывая движения, что тарелки и кастрюли практически не соударяются между собой, не издают ни звука. Только течёт вода. - Мне несложно, учитель. И разве это не обязанность ученика в любом додзё? А потом он примется сушить посуду горячим воздухом из дюз. Именно из тех дюз, которыми без труда сравнивает с землёй многоэтажные здания. И его, как обычно, ничего не смущает. - Ну, если ты так говоришь…- соглашается человек. - А почему ты всегда надеваешь этот странный розовый фартук? - Чтобы брызги не попали, - удивляется вопросу киборг. – Я из нержавеющего сплава, но я не хочу, чтобы на полировке везде остались следы от высохших капель. - Генос, почему именно розовый? Это странно. - Не страннее, чем ваш худи с надписью «сиськи» и соответствующим рисунком на соответствующем месте, - парирует тот. Сайтама держится невозмутимо, будто это не его свитер вообще. – Вообще, розовый - мой любимый цвет, но я знаю, что не стоит особо носить его на людях. А какой ваш? - Серо-стальной, наверное. Штормовое море. Вот как вот тут у тебя, - и тыкает пальцем между сочленениями защитных пластин на плече. Точнее, он хотел попасть как раз в пластину, но влажный после протирки посуды палец соскальзывает. И попадает в полоску искусственной кожи, пролегающей в зазорах и почти под всеми механизмами, под бронёй. Она пронизана сенсорами и датчиками, которые обычно адекватны и всего лишь, являясь продвинутым и необходимым органом осязания, помогают киборгу ориентироваться в пространстве и верно рассчитывать движения. Но не тогда, когда дело касается учителя. И ему знать об этой особенности кожи необязательно. Геноса прошивает резкая, как молния, волна внезапного удовольствия. И пальцы, на мгновение парализованные ей, упускают тарелку. Она рушится в раковину и театрально раскалывается на две половины. - Там чёрный цвет, учитель… - хрипит Генос, с трудом справляясь с голосом и возбуждением, запущенным этим неосторожным прикосновением, треплющим сейчас его нервную систему, как бульдог – беспомощную тряпку. Его электронная начинка всё же напрямую подключена к человеческому мозгу. И ни на кого и ни на что, кроме сенсея, она так не реагирует. Он перенастраивал её уже хуеву кучу раз, когда пораженческие настроения брали верх, но результат оставался тем же. Если бы у него был член, он вставал бы как штык каждый раз после таких случайных столкновений. В этой пытке было какое-то извращённое наслаждение. Он никогда не мог предсказать, когда она начнётся и насколько сильной будет. И вскоре киборг прекратил попытки исправить эту ошибку системы. - Видимо, ткнул слишком сильно, - заключает Сайтама, со спокойным любопытством рассматривая осколки в раковине и не замечая взволнованного лица ученика. – Прости, не рассчитал. Как думаешь, скидка на такие тарелки в магазине всё ещё действует? *** Их первая зима. Его металл обычно чуть холоднее температуры окружающей среды. Искусственной плоти нет необходимости поддерживать температурный режим, а вот для электроники всегда лучше похолоднее. Задействование дюз или усиленная работа механизмов, искусственных мышц и гидравлических цилиндров разогревает внешние пластины естественным способом. Парочку раз Геносу приходилось отогревать пламенем замёрзшие участки водопроводных труб, проходящие на улице. Потом они утепляли их своими силами и материалами, потому что ни один рабочий не отважился бы прийти сюда, чтобы произвести какой бы то ни было ремонт. И, конечно же, в доме учителя не было кондиционера, который можно было бы включить на обогрев. Если на полу оставить воду в чашке, то к утру она покрывалась белой плёнкой льда. Сайтама чувствует себя превосходно, только перестал ноги-руки из-под одеяла выпрастывать. А вот Генос не может на это спокойно смотреть, и в один прекрасный день не выдерживает. - Учитель, ответьте честно. Живя в таком холоде – а мои датчики показывают, что такая температура крайне неприятна человеческому телу – вы продолжаете закалять свой характер или у вас не хватает денег на обогреватель? Оторвавшись от манги и не успев перелистнуть страницу, герой зависает, глядя на сосредоточенно ожидающего его ответа ученика. - Меня всё устраивает, - бросает он после непродолжительного раздумья. - Значит, вы не будете против, если я повышу температуру в квартире до приемлемой и буду её поддерживать? - Не говори глупостей, Генос, - Сайтама утыкается в книгу. - Если бы я был человеком, я бы предложил обогреть вас своим естественным теплом, живущем в моей крови и плоти. А раз я киборг, я предлагаю то, что в моих возможностях. - Похоже, это тебя здорово задело, - резюмирует собеседник. Генос сверлит его настолько серьёзным взглядом, словно для него это вопрос жизни и смерти. Сайтама равнодушно глядит на него и не понимает, почему тот беспокоится по таким пустякам, отчего ему это так важно. Но взгляд киборга чрезвычайно красноречив, и на этот раз отмахнуться не получается. - Тогда нам нужно придумать такое решение, которое устроило бы обоих, - произносит парень. Геносу вдруг становится стыдно – а что, если он просит учителя прервать особую методику закалки? Однако насколько он мог судить, учитель и так уже индифферентен к температуре. А его просьба глубоко эгоистична – электронное сердце разрывается, когда он видит, как сенсей живёт в этой студёной конуре без единого признака температурного уюта. Изморозь. Так не должно быть. Сайтама оглядывает крохотную комнату. Кактус с улицы перебазировался на полку повыше от пола – из балконных щелей зверски тянет зимой. - Придумал. Если ты устроишься тут, то на меня не будет дуть сквозняк. - Неплохое решение. Ведь вы спите к окну головой, а голова торчит из-под одеяла и ничто не защищает её от сурового январского ветра… Сайтама мрачно чешет лысину. - Генос, лучше не уточняй. Да или нет? - Да, сенсей. - И не пялься на меня, когда я сплю, пожалуйста. Я не экспонат и не статуя Будды. - А можно я буду немножко подогревать? Совсем немножко. - О боги… - закатывает он глаза. – Хорошо. Раз ты этого так упорно хочешь. Когда они укладываются спать, Генос кладёт свой футон вдоль балкона, перпендикулярно футону Сайтамы. Он снимает одежду, которая мешала бы выходу тепла. Он почти дрожит от необъяснимого предвкушения, пусть мужчина рядом и не считает его технократическую наготу наготой. Ему часто доводилось проводить короткие часы спящего режима, ничего не снимая, а сидя у стены, просто зафиксировав искусственные мышцы и опустив веки. Иногда ему казалось, что полностью имитировать все человеческие обычаи нет смысла, ведь в них нет никакой надобности. Он больше не человек. Завтракать или обедать за компанию с учителем - относилось к особым исключениям. Темнота. Глаза Геноса видят в любом мраке. Рядом привычно сопит крепко заснувший сенсей. Режимы тепловыделения просчитаны и поставлены в фоновое действие, обрабатывающие внешнюю информацию структуры находятся в состоянии круглосуточной готовности. Можно спокойно отключаться. Таймер не успевает отсчитать и часу, как что-то шарахает по металлу груди. Киборга выкидывает из режима ожидания в боевой, он собирается вскочить тут же и шмалять во всё подобравшееся так близко, но, приподняв голову, видит, что это всего лишь учитель запрокинул обе руки вверх и попал ими на него. Генос снижает температуру на поверхности и замирает неподвижно. Жаль, что руки расположились прямо на толстых щитках груди, через них сенсоры кожи могут уловить лишь самую малость. Жаль, совесть не позволяет ему передвинуть обожаемые ручки чуть выше или чуть ниже, чтобы радоваться ими в полной мере. Всю ночь. Сайтама что-то неразборчиво бормочет, переворачивается на бок, убирая одну из конечностей под одеяло. И, не успевает Генос пережить горечь разочарования, как второй ладонью его властно подгребает вместе с футоном, разворачивая на 90 градусов. Он оперативно подтягивает ноги, чтобы не задеть в движении стол и не разрушить грохотом внезапную сказку, на его глазах становящуюся реальностью. Сенсей подтягивает его за талию и плотно прижимает к себе, будто большую любимую куклу. Щекой он соприкасается с тёплым металлом плеча и, в довершение всего, закидывает на обалдевшего киборга сверху ногу. Продолжая сладко посапывать. Всё же, как ни укрощай, инстинкты человеческого тела не обманешь – ему свойственно тянуться к теплу, пусть и в бессознательном состоянии. Ещё бы - гигантская металлическая грелка во всё тело в простуженной, зябкой комнате. Заведённая грелка, сгорающая от безумных ощущений долгожданной близости. Генос беспомощно пялится в потолок. Потолок, весь в заделанных и замазанных дырах, ничем ему помочь не способен. А потом юноша соображает, что если Сайтама закинул на него ногу, то пахом неизбежно прижимается к его бедру. И ему становится ещё хуже. Он обвивает его, как страстная лоза – ничего не подозревающий, невинный колышек. А когда он думает, что хуже – или всё же лучше? - уже быть не может, то замечает, что локальное давление на ту-самую-точку его бедра вдруг усиливается. Явно особенная ночь, исключительная. По всем приметам и показателям сенсоров, сегодня учителя посещает особо приятное сновидение эротического содержания, и его налившийся, здоровый стояк упирается ровнёхонько в нужное место на геносовой ноге. Место, покрытое прекрасной, чёрной, страждущей прикосновений кожей. Киборг отключает искусственные связки, чтобы тут же не застонать. В довершение всего, он чувствует дыхание на своей шее. Более глубокое, чем обыкновенно. «Я просто озабоченный гиперсексуальный тостер, - ругается он сам на себя. – Если бы у меня был орган, который мог бы непосредственно кончать, я бы уже кончил. Утешает, что, чтобы заставить забиться в оргазме непосредственно мой мозг, требуется куда больше усилий и условий. Потому что это стопроцентно положит систему на некоторое время». Всё естество Геноса сосредотачивается в маленьком кусочке сенсоров на бедре. Он весь обращается в этот крохотный участок, в который упирается пульсирующий время от времени член. Ему страстно хочется облизать его, протолкнуть в горло, или обвить пальцами, сдвигая насыщенную вспухшими венами кожу вверх и вниз. Ему хоть каплю взаимности, и он попросил бы профессора встроить в него чувствительное мускульное отверстие, которым с радостью насадился бы на член учителя. Но этому не суждено осуществиться. И киборг не может заставить себя двинуться, щекоча разыгравшиеся нервы неподвижностью. Сайтама слегка поводит плечом, и подвижки на миллиметр хватает, чтобы заставить Геноса задохнуться. Все его мысли тут же собираются вокруг одной: как заставить сенсея шевелиться так, как нужно ему, не прерывая сон, до победного конца? Как? Киборг стискивает зубы. В таком случае двигаться придётся самому. Он анализирует расположение сервоприводов механизма ноги и их плоскости скольжения, и вскоре верный вариант обнаруживается. Генос не удерживается и улыбается сам себе. Запускает нужную часть механизмов самым аккуратным способом, пробует... И начинает неторопливо тереться о чужой член, захваченный в плен пижамных штанов и уже оставивший на них первое пятно выступившей смазки. Он боится до дрожи, до замирания сердца, что Сайтама вот-вот проснётся и обнаружит, что происходит. Расколотит его на мелкие кусочки, не раздумывая, и больше не захочет видеться. Только чудо помогает ему не сверзиться в пучину безумия, состоящего из необоримого желания сделать себе и учителю приятное, и страха быть пойманным. Генос методично обрабатывает налитую объёмную головку раз за разом, представляя, как здорово бы входила она в него, а мускулистое тело прижимало бы сверху, кусало за загривок. Спящий издаёт едва слышный стон, но не просыпается. Видимо, он возбуждён до предела, как и киборг. Сценарий цепкого сна всё ещё способен удерживать его по ту сторону реальности. Хоть бы он не пробудился и эта сказка не исчезла! Волны наслаждения проникают в мозг Геноса. Он готов петь от счастья. Он чувствует себя маленьким человечком, с упоением обнимающим где-то там под одеялом внушительное достоинство сенсея, и всем собой надрачивающим его – оплетя чувствительными ручками и ножками. Он не знает, как долго это продолжается. Он потерял счёт времени. Всё должно было завершиться рано или поздно. Сайтама стонет как-то особенно громко, вжимается в него сильнее, дёргает тазом и обильно изливается. Сперма через ткань штанов проникает на кожу киборга, пачкает её, размазывается повдоль движущейся части. Генос выдыхает от ни с чем не сравнимых ощущений, неосознанно, чисто человеческим жестом облизываясь. Понять, какова она на вкус, он не может. Удовлетворённое дыхание человека рядом постепенно выравнивается. Постепенно успокаивается и Генос. Засыпает снова. Тихий ночной гул работающей внутри него механики, как далёкая песня подземной реки, и мягкое тепло реактора убаюкивает обоих и никто не меняет позы. Утро начинается с паники. Сайтама вскакивает, как ужаленный, заметив, что спит в обнимку со своим железным соседом, причём сам сосед делает это явно вынужденно и прикидывается брёвнышком. - Ох, чёрт побери, Генос, прости! Я тебя схватил, и ты не мог выбраться. - Не волнуйтесь, учитель. Я был в спящем режиме, ничего особенного не произошло. - Ну… тогда ладно, - мигом возвращается тот в своё обычное состояние вселенской уравновешенности. «Легко же его успокоить», - внутренне усмехается киборг. Когда уже в туалете Сайтама обнаруживает на пижаме красноречивые следы высохшей спермы и припоминает, что ему снилось что-то приятное, виду он решает не подавать. А Генос всё с той же внутренней довольной усмешкой незаметно оттирает белые пятнышки с бедра. *** - Сенсей, - внезапно спрашивает Генос, переведя взгляд от ноутбука на человека. – А у вас раньше была девушка? Если это слишком личное, то… Сайтама отрывается от не слишком интересного фильма, идущего по телевизору. За окном расползлась глухая безмолвная ночь, которую не трогают давно не работающие фонари. Тьму разгоняет только слабый свет экранов. - Конечно, до всего этого у меня была жизнь обычного человека и в ней были обычные девушки. Как у всех. - Вам бы хотелось иметь девушку сейчас? - Это было бы слишком эгоистично с моей стороны. Сам ведь помнишь, как часто заявляются к нам домой различные любители обрушить стены или потолок. Нам-то всё равно, мы герои, а вот люди обыкновенно погибают, когда на них рушатся кирпичи или их разрывает на части очередное чудовище. «Меня тоже разрывает на части. Я тоже… не подошёл бы. Разваливающийся конструктор». - Это благородная причина. Но всё же?– настаивает Генос. – Если бы её жизни не угрожала опасность? - Не-а, - учитель вытягивает из забытой пачки шоколадную соломинку. – Мне это не надо. Ни романтики, ни отношений. Слишком хлопотно. Если бы у киборга было сердце, он почувствовал бы, как оно рушится в бездну. Он ощущает, как, повинуясь противоречивым сигналам огорчённого мозга, ядро пропускает несколько тактов, и система начинает выдавать ошибки. Ему приходится зорко следить, чтобы не дёрнулись в автоматическом сокращении искусственные мышцы, и чтобы нигде не начало светиться. «И секса тоже, учитель? Его вам тоже не надо? Естественно, кого я обманываю… Ни разу я не замечал никаких намёков на то, чтобы он «сбрасывал напряжение» в ванной, как это делают все другие парни. Он не смотрит порно, у него дома и ни клочка хентайной манги нет! Даже в кладовке. Это его способ закалки тела, и нечего тут удивляться. Он выбрал этот путь и не мне сбивать с него. Я не девушка, я не парень. Я даже не человек. Как меня вообще может кто-то захотеть? Для сенсея мои потуги будут всё равно как если бы громоздкий компьютер признался в любви, всё равно как если бы газовая плитка предложила поцеловаться…» - А ты? – из вежливости интересуется Сайтама. Именно из вежливости, уже возвращаясь глазами к телевизору, чтобы не упустить сюжет. – Что насчёт тебя? - Мне было всего пятнадцать лет, когда я отказался от человеческого тела, а после мне было не до романтических отношений. - Значит, ты ни разу не…? – Сайтама равнодушно выхватывает и закусывает следующую соломинку. - Нет, я ни разу не целовался. Но разве это имеет какое-то значение? - Верно. Ты можешь сделать это, как только захочешь, - он лениво вытягивает из-под пачки очередное признание в любви от фанатки, упавшее на пол и потому сохранившееся. Глядит на мерцающие сердечки, выведенные гелем с блёстками, окружающие ласковые слова. – В любой момент. Нет шансов. Никаких шансов. Терпи, Генос. Тебе всего лишь нужно это пережить. Эта боль пройдёт – рано или поздно, как и всё на этом печальном свете. *** Из воспоминаний его выдёргивает разряд тока, внезапный скачок напряжения на линии. Он раньше испытывал это: Стенч отключил его на время от ядра, чтобы проверить и исправить неполадки последнего. Лицо профессора возникает на периферии мигающего, полосатого изображения, большинство участков которого черны. - Ты в сознании, Хаики? - Не зовите меня этим именем, - с трудом выговаривает киборг, продираясь сквозь помехи не до конца вправленных связок. - Его больше нет, он умер. - А кому же тогда оставили эту розу? Какая роза? Ему всё это кажется, он бредит. У него нет сил. Мутная картинка гаснет, он так устал. Он должен поспать, прямо сейчас, так долго, как только сможет. Он хотел бы заснуть навечно, чтобы не возвращаться сюда больше. Чтобы его снова не ломали, как хворост в пальцах, не выкручивали суставы, не сдирали кожу с лица, не вбивали в землю, не тащили на этот разделочный стол… Он же имеет право устать? Его никто и ничего не ждёт там, в реальном мире. Только призрачная идея, химера, уничтожившая всё, что он любил, за которой он с таким исступлением гоняется. И теперь он понимает, что не сможет справиться с ней, если отыщет. Как бы ни старался. Надо поспать, пока терпеливый профессор собирает заново его металлическое, бездушное тело, которое никто не хочет и не захочет никогда. Отключиться и видеть безжалостные сны, в которых нет места надежде. *** Бойлер обещали привезти аж через неделю. Стоит ли удивляться, что так идут дела в городах, которые с завидной периодичностью крушат монстры всех мастей. Тут удивительно, что бойлеры ещё где-то клепают, и люди не сверзились своей цивилизацией в средневековье без электричества. Раньше зимы были теплее, но в последнее десятилетие климат сильно изменился. Исследователи говорят, это как-то связано с чудовищами и их непрекращающимися нападками. Геносу, в общем-то, по барабану: при отключённых датчиках всё равно, какой температуры водой мыться, главное, чтоб та была ещё в жидкой фазе. Его химические очистители и так прекрасно справляются. - Вот тут я тебя не буду отговаривать, - бурчит сенсей, отыскивая на полке чистое полотенце. – Хочешь побыть кипятильником – побудь. Мысль о ледяной ванне почему-то не вызывает во мне энтузиазма. Киборг одёргивает себя, чтобы в буквальном смысле не засветиться от счастья. Он уже давно придумал, каким образом прогнать воду через включённую дюзу на ладони, чтобы та нагрелась. - Генос, твоя одежда промокнет от брызг и пара. Может, тебе оставить её снаружи? - Так и сделаю, учитель. Его тело выглядит как стальной доспех с трубками и техническими деталями, приросший к чёрной основе. Ни стыда, ни эротики. Как у мебели. Генос старается не думать о том, как он выглядит в чужих глазах. Если бы сенсей воспринимал его без одежды нагим, как любого иного человека, то не предложил бы раздеться. А в случае с ним… в этом, увы, нет ничего неприличного и ничего сексуального. Целая горячая ванна. Душем не воспользоваться, но из неё можно черпать, чтобы смыть грязь, а потом Генос снова нагреет её, чтобы сенсей полежал в ней, как он любит. Круглый красный огонёк светится сквозь слой воды. Температура в маленьком помещении повышается. Сайтама не ждёт снаружи, а зачем-то примостился рядом и зачарованно наблюдает за течениями в ванной. Опускает туда резиновую уточку и глядит, как она кружится на волнах. - Готово, сенсей. Если надо будет разогреть ещё, позовите меня. Сайтама поднимается, стягивает футболку через голову. Генос усилием воли заставляет себя не опускать взгляд на подтянутый пресс и отвернуться, чтобы выйти. - А кто меня поливать будет? – вопрошают его в спину. – У тебя же нет сейчас неотложных дел? Киборг разворачивается. Кафель скрипит под металлическими пятками. Он знает, что увидит, ведь отлично услышал звук, с которым снимаются штаны и трусы с ними за компанию, и точным ударом отлетают в корзину. Сайтама стоит перед ним абсолютно голый. «Боги, Генос, не опускай глаз. Ты и так видишь всё боковой частью склеры… Прими самый равнодушный, сосредоточенный и холодный вид, который только есть в твоём репертуаре, только так ты не выдашь себя и сохранишь зыбкое право находиться рядом с ним под одной крышей. Настало время превратиться в бесстрастного робота, спрятаться за этой личиной, чтобы не наломать дров. Не облизываться. Не залипать. Не стараться украдкой притронуться – он поймёт, что это неслучайные прикосновения, потому что у тебя не бывает случайностей. Ты прямой, как палка, Генос. Вот и держись, из последних сил». - Как ты уставишься таким взглядом, у меня мороз по коже, - признаётся Сайтама, держа в одной руке мыло, а в другой вихотку. - Каким взглядом? - Таким, когда я не могу понять, о чем ты думаешь и что же сенсационное выдашь в следующий момент. Пугающе. - Боюсь, это моя естественная мимика. - О. Учитель и сам может опрокинуть на себя тазик. Конечно, Генос не против сделать это за него, сидя рядом на второй пластиковой скамеечке, в такой близости от прекрасного мускулистого тела, раскрасневшегося от пара и трения, покрытого струйками воды и облачками мыльной пены. Но всё равно в упор не понимает, для чего он здесь. Наверное, это одна из тех причуд учителя, которую он никогда не поймёт. - Потри мне спинку. Нет ничего лучше, чем когда тебе кто-то трёт спинку. Генос, а у тебя иногда что-нибудь чешется? - Нет, у меня нет сигнала такого типа на рецепторах. - Эх, ну в любом случае, ты помнишь. - Не совсем. Да, чего нет – того нет. Киборг умалчивает о том, сколько новых ощущений на рецепторах у него появилось и до какой степени они отличаются от подобных у человека. Он принимает мыльную вихотку и недрогнувшей рукой начинает тереть, стараясь не думать ни о чём на свете. Но не может себе запретить ощущать физические свойства того, по чему они движутся, даже сквозь материал мочалки. Мышцы, лопатки, выступающий позвоночник, место, где начинается выемка между ягодицами… Стискивает зубы покрепче, чтобы удержаться от дикого желания провести по скользкой спине как бы невзначай отставленным пальцем. - Ох, хорошо! – довольно выдыхает Сайтама. Генос едва не вздрагивает от звука его голоса. Вихотка замирает, в голове просверкивает безумное: «Может, лысину ему протереть? Так неприкаянно сверкает». А потом мочалку у него отбирают, он черпает и поливает, смывая мыло. Он представляет себе, как отшвыривает деревянный таз, припирает страстно вздохнувшего Сайтаму к кафельной стенке, а тот как будто уже и сам возбуждён. Просовывает пальцы ему между ягодицами, дразнит, а потом, стонущего от предвкушения, насаживает на то, чего у него в данный момент нет в комплекте. За ненадобностью. А ведь какой бы это был клёвый секс: киборги не испытывают физической усталости, и вряд ли её испытывает Сайтама. Они могли бы трахаться столько, сколько захотят, пока им не потребовался бы перерыв на обед или сон. Или не пришло бы время пиздить чудовищ. А затем бы они начали заново. Учитель встаёт и залезает в ванную, на мгновение представ перед Геносом в таком ракурсе, о каком тот, сидя снизу, не мог и мечтать. И всё-таки, какая у него классная задница… И всё остальное. Он удивился, если бы это было не так. Как ещё может выглядеть тот, против кого никому не удавалось выстоять? - Погодите, сенсей, - опомнился Генос. – Надо долить воды и подогреть. Её уровень доходит до плеч, если не высовываться. - Всё в порядке, - Сайтама как раз не высовывается и подтягивает ноги к груди. На поднятой ряби сиротливо и грустновато колыхается уточка, и навсегда запечатлённое на клювике выражение её не спасает. – Я недолго. Это знак того, что можно уходить и оставить его одного. Глупая мечта о том, чтобы закутать его в мягкое полотенце, когда он вылезет, вытереть всего и везде, поднять и отнести на футон - рассыпается в прах. Выйдя, он высушивает себя одним мощным продувом тёплого воздуха, и благодарит себя за то, что его психический панцирь выдержал этот напор эмоций и не сломался. Хорошо Сайтаме, он всегда спокоен и обычен до невозможности, его не в чем заподозрить – хотя бы потому, что учителю совершенно нечего скрывать. *** Генос открывает глаза, будучи всё ещё подвешенным на наклонном стенде. Внутренние часы сбились, он не знает, сколько прошло времени с того момента, как работа над ним началась. Часы, дни? Его глаза починены и функционируют как надо, но без показателей и наведения. Он наклоняет голову, видит собранную и зафиксированную основу тела внизу, основной каркас и механизмы суставов, некоторые приводы мышц. Он замечает что-то странное слева. Что-то, совершенно неуместное в этой лаборатории, пропахшей машинным маслом, спайкой, озоном и электричеством. На узком и высоком медицинском столике, словно на тумбочке, стоит роза. Живая. Розовая. За неимением иных сосудов, она небрежно воткнута в высокую и пузатую колбу. «Слабое создание, срезанное на корню. Что ты тут делаешь? Обидная аллегория, злая насмешка надо мной? Зачем и кто её сюда принёс? Розовая, быстро отцветающая и умирающая, хрупкая и бесполезная. Как и я». Функции «заплакать» в нём не предусмотрено, а так хочется, до физической боли во всех нейронах и фантомных конечностях, которыми он не может пошевелить. Ведь если бы он умел плакать, то прибегал бы к этому средству выражения слишком часто. Любой скажет, что киборги не плачут. Не должны. И не занимаются любовью с людьми. Он встретил рассвет в своих мыслях, дожидаясь, когда проснётся профессор. И когда первые позолоченные лучи упали в кабинет, он увидел сквозь тонкое стекло колбы то, чего не заметил ранее: как из колючего, зверски обстриженного больше недели назад стебля, во множестве ползут бледные, толстенькие и упорные корешки. В этот момент он понял, чей это цветок, почему именно этот цвет... И ему захотелось плакать ещё сильнее. Несмотря ни на что, выжил он – и выжил этот чёртов упрямый цветок. *** Возвращение домой. Домой? Так называется то место, где уютно и хорошо. Он не называл так лабораторию, прочие места, в которых ему доводилось бывать за время путешествий. Потому что он в них был один, и не оставалось никаких воспоминаний. Дом – это воспоминания. Даже когда особо удачливые монстры до конца разнесут бедную тесную квартиру, дом останется. Огни отступающей зимы в вечерних сумерках. Кроме некоторых покупок к ужину, Генос несёт пустившую корни розу, пересаженную в грунт и горшок. Если бы её не было, он не боялся бы так сильно. А он боится, сам не зная чего. Ожидает с дремлющим страхом в сердце, смахивающим на какой-то неправильный, искажённый неопределённостью восторг. Ему надо успокоиться: вне всяких сомнений, сенсей будет очень рад его возвращению. Он идёт. Сенсоры докладывают, что учитель дома, а не на внеплановом задании или в магазине. И всё же… он будет молчать. Не проронит ни слова. Ведь если он скажет всё, что чувствует и думает, ему одна дорога – развернуться и уйти навсегда. Хотя Сайтама, наверное, не воспримет это близко к сердцу, не отреагирует на его заявление, махнёт рукой, и стена отчуждения не будет воздвигнута между ними. А если всё останется, как прежде, есть ли вообще смысл ему сообщать что-либо? К двери в богами забытом районе Генос подходит уже окончательно успокоившимся. *** У него есть ключ, но он стучит в дверь. Секунды тишины. Отчленённая крабья клешня высовывается из коробки в коридоре, точно любопытная красная крыса. Из квартиры пахнуло теплом и жареными крабами, а на Сайтаме были только домашние шорты. Без верха. Киборг хотел в ту же секунду броситься к нему на шею, заключить в объятия, потискать его всего, прижаться… И, как водится, безжалостно подавил этот порыв. - С выздоровлением, Генос, - и уходит вглубь, не выслушивая ответное «спасибо». Генос раскрывает защитные слои бумаги, и водружает горшочек с цветком на низенький столик. - Это ваша роза, - поясняет он. - Она? – озадачено разглядывает растение Сайтама. Даже принюхивается. - Разве она не должна была засохнуть за это время? - Она пустила корни. До последнего Генос сомневался в том, что её действительно принёс учитель. Но, с другой стороны, разве друзья не дарят иногда цветы своим заболевшим товарищам? У людей есть такой ритуал. Словно в свою очередь, Сайтама ставит рядом квадратную бутылку с чёрной наклейкой. Виски. Не так часто его можно увидеть с чем-нибудь спиртосодержащим - только с лосьоном после бритья, наверное, употребляемым по назначению. Генос садится рядом и принимает чашечку для саке, совсем не предназначенную для распития этого напитка, но когда такие тонкости беспокоили Сайтаму? Киборгу не страшны градусы, он может хоть крысиный яд выпить и ему ничего за это не будет. - У вас какой-то праздник, учитель? - Я решил, что стоит отметить твоё выздоровление, - он быстро выпивает свою порцию. - Почему бы и нет? Мы никогда так не делали. - Если вы будете выпивать каждый раз, когда меня успешно залатывают, боюсь, вы быстро сопьётесь. - Это ты сейчас пошутил? - Ага. - О. Они едят и пьют, а сенсей пересказывает ему последние известия с полей. Его они не особо волнуют, зато, он знает, волнуют Геноса. Как он поймает своего врага, если не будет в курсе всех событий? Пил учитель подозрительно много, даже несведущий заметит перебор. Киборг сомневается, что тот стал бы вести себя столько необычно без причины, и внутренне напрягается. Что-то случилось, и вряд ли хорошее. То, что при этом он имеет возможность лицезреть улыбающуюся физиономию Сайтамы с выступившим румянцем, заглядываться на его голый торс, помогает мало. Он никогда не видел его таким, и эта перемена беспокоит его. Алкоголь развязывает языки. Что, если это единственный шанс Геноса попытаться?.. Но он ощущает, как что-то висит в воздухе, требует быть проявленным. Всё не так. Что-то грядёт, заставляя его металлические внутренности холодеть от мрачного предчувствия. - Я должен тебе кое-что сказать, - учитель наклоняется к нему. Он пьян более чем полностью. - Серьёзно, так больше не может продолжаться. Ты ведь понимаешь, о чём я? Такое невозможно скрыть. Вот и всё. Генос с нарастающим ужасом понимает, что доигрался. Он знал, что этот момент рано или поздно настанет. Слишком часто он терял всякую осторожность, задерживался взглядом там, где не должен был, вздрагивал и замирал, смотрел в ответ, как испуганный оленёнок… А когда такое вскрывается, то лучше не отпираться, а принять всё как есть, повиниться и надеяться на прощение. Или не надеяться. Он пришёл сюда учеником, чтобы получить лучшую силу, а в итоге превратился в рыцаря печального образа, мечтающего о невозможном. Киборг медленно кивает. У него нет слов оправданий. Он чувствовал и делал то, чего не должен был ни в коем случае. Их хрупкая дружба на глазах рассыпается в прах, и вскоре исчезнет совсем, растворится, как капля крови, упавшая на гладь пруда. Сайтама продолжает, смотря в сторону: - Я не прошу прощения, потому что не имею на это морального права. Генос вздрагивает и думает, что ослышался. - Но я бы попросил его за то, что я всё время стараюсь дотронуться до тебя особым образом. Специально и часто. Пройти мимо, невзначай потрепав по волосам. Опереться, когда мы сидим рядом, смотря кино. А тебя это вводит в ступор, тебе не нравится, однако, ты не смеешь возражать. Потому что думаешь, что если возмутишься, то я рассержусь и выгоню тебя. И теперь мне чертовски стыдно за эти манипуляции. Я просил бы прощения за то, как схватил тебя однажды ночью и… в полусне, конечно, но тем не менее… как я подрочил об тебя до победного. Ты сделал вид, что ничего не произошло, что всё было случайно, и не шелохнулся ни разу. Твоя выдержка фантастична. А я отвратителен сам себе. Киборг всё же поднимает на него ошеломлённый взгляд. Жёлтые, как солнце, диафрагмы, зафиксированные в черноте искусственных глаз. Он не верит тому, что слышит. Он даже проверяет систему на то, не дала ли она сбой спящего режима и просит проверить все характеристики. - Генос, молчи, если ты меня сейчас перебьёшь, я вряд ли договорю, а я не хочу, чтобы остались какие-то тайны! Ты ведь не можешь распознать такие явные вещи, ты в этом отношении наивен, как дитя, а я умышленно пользовался этим. Тот послушно и сокрушённо удерживает возражения при себе. Он хочет опровергнуть и не способен вставить ни звука. Ему больно. Наверное, это отражается в выражении его глаз, но Сайтама интерпретирует его неверно. - Помнишь, как я демонстративно разделся перед тобою в ванной и заставил находиться рядом, тереть спинку и подавать воду, хотя тебе явно это не нравилось? И сам при этом был без одежды. Ты тогда так рассердился, что я подумал - искры полетят. Однако ты сдержался и ничего не сказал, подчинился. А твой взгляд был холоднее арктических вершин. За это тоже стыдно, и я не жду индульгенции. Я с самого начала предупреждал, что недостоин быть твоим учителем. Теперь, наверное, ты понимаешь сам. Прости. Мне жаль. Я знаю, что ты уйдёшь, но я не могу больше тебя обманывать. Он заканчивает, убито посматривая на Геноса. Киборг растерянно глядит в ответ. Он совершенно не представляет, что ему сказать и как объяснить, что Сайтама самым роковым образом ошибается насчёт него, где найти эти нужные фразы, что сейчас резво разбежались от внезапного информационного шока, как тараканы от хозяйки с тапком наперевес. Гадает, как ему не взорваться от обрушившегося счастья и как не распасться от осознания того, что его сенсею так плохо сейчас и он также мучился всё это время, не в силах ничего изменить. Наверное, новые встроенные модификации принесли с собой нечто большее, чем прочие обычные дополнения. Они подумали за него и сделали ход. Генос медленно подаётся вперёд, к Сайтаме, опирается стальными ладонями о его бедра, подтягивается к уху и шепчет, почти касаясь губами: - Я тебя хочу. Вкрадчиво, жарко. На «ты», которое он никогда не употреблял ранее. Коротко лижет край ушной раковины. Слышит бешено стучащее человеческое сердце, видит пульсирующую в такт вену на шее. Для него это не менее неожиданно, чем для Геноса, и он не сразу решается притянуть его к себе, обнять, заставить оседлать его колени, расположив ноги по бокам. Лицо киборга оказывается чуть выше. - Тебе не тяжело? – смущённо бормочет киборг, в ту же секунду осознавая глупость своего вопроса и то, что снова сорвался на «ты». Да, его стальное тело весит очень много, но что учителю до этого? Пушинка. Сайтама и не отвечает. Он дотрагивается тыльной стороной ладони до его щеки: - Это у тебя из чего? - Псевдоорганика. - Ты чувствуешь? - Больше, чем положено и отведено человеку. Это слишком сильно, поэтому я всё время замираю, чтобы справиться с этим. - Вот оно что… Тогда боль ты тоже чувствуешь? - Да. Если захочу. Срабатывает автоматическое отключение при переходе в боевой режим. - Я боюсь тебе что-нибудь сломать, - признаётся Сайтама. - Не бойтесь. Он проводит подушечкой пальца по губам киборга, тот зачарован, точно пьяная кобра, вызываемая факиром. Учитель любуется им? Что за загадочная улыбка блуждает по его лицу? «Делайте со мной всё, что захотите, сенсей», - старается всем своим видом показать Генос. Он прикрывает веки, развратно ловит языком палец, погружает его в рот, с упоением обсасывает и ласкает. Краем глаза замечает, что брюки Сайтамы топорщатся от уверенного стояка. Уже? Генос придерживает готовое засветиться тело. Сенсей проделывает цепочку логических размышлений, по которым узнавать, из чего сделано всё, что дальше, с помощью рук – слишком грубо, и в данной ситуации подойдёт лучше всего собственный рот. Поэтому вынимает палец и присасывается к губам. Генос не умеет целоваться и подаётся неловко, не стараясь перехватить инициативу, следует движениям его языка, подчиняясь роли ведомого. Чувствуя, что это заводит Сайтаму ещё сильнее. Он первый. Это заметно и без объяснений: он у него - первый. И вот теперь Генос не может ничего поделать – он вспыхивает всеми цветами огня. Сенсоры настроены неправильно, ощущения сводят его электронику с ума. Учитель внезапно прерывает поцелуй, непринуждённым движением пересаживая его с коленей на пол. - Раздевайся, - командует он, отстраняясь и облокачиваясь на стол. Генос слушается, не спеша стягивая с себя одежду. Пробует сделать это максимально соблазнительным образом. Выходит ли это у него, как у застенчивого девственника, или всё же получше – неизвестно. Парень всё равно буквально пожирает его глазами. - Разве раньше у тебя там всё выглядело так? – осведомляется он, рассматривая весьма изменившуюся конструкцию паха. Чёрный блестящий член. Этот едва заметный рельеф на поверхности – датчики и точки секреций смазки. - Это последняя модификация… я установил её недавно, чтобы…ох… Договорить у него не получается: сенсей обхватывает черную штуку у основания, наклоняется и без стеснения направляет себе в рот. Головка оказывается во влажном жаре чужого рта, Генос ощущает, как комната плывёт у него перед глазами. Он едва удержал себя, чтобы не закричать от резкой вспышки удовольствия, которого никогда не испытывал ранее. С сенсорами явно творится что-то неладное. Они взбесились. Сенсей не в пример лучше держит себя в руках. - Ты можешь кончать? – уточняет он. - Да. - Позволь предположить, ты никогда не?... Киборг энергично мотает головой. - Очаровательно, - плотоядно улыбается Сайтама и вновь плотно обхватывает губами чёрную головку, на этот раз проталкивая её гораздо глубже, изучая её необычную текстуру. Облизнуть, заглотнуть, откатиться на самый край, словно это самое вкусное лакомство на земле. Он дорвался до того, чего хотел так долго и упорно. Генос падает на спину, его ноги раскинуты в стороны, он дрожит, сопит, подвывает, скребёт пальцами по полу. - Не останавливайся… - умоляет он. Сайтама ускоряется. Генос всхлипывает, из дюз выстреливает раскалённым паром, и он кончает, дёргаясь так, что едва не оставляет пробоины в досках пола, но учитель держит его крепко. Сияющая склера слепнет на несколько секунд. Система необратимо виснет. Минуту спустя система перезагружается, воскресая. - Так быстро? – вытирает рот от слюны человек. - Нет спермы? - Есть только смазка, - постепенно приходит в себя киборг, приподнимаясь на локтях. - Зато везде. Он поворачивается задом, становится на четвереньки, хватает ладонь Сайтамы и направляет её в нужное отверстие, сочащееся прозрачной вязкой влагой. Пальцы свободно проскальзывают в него, Генос снова начинает ярко светиться оранжевым, закусывая запястье, чтобы заглушить громкий стон. Штаны и трусы Сайтамы в то же мгновение летят в дальний угол. При необходимости учитель мог двигаться очень быстро. - Кричи громче, не сдерживайся, - говорит он. – Пусть чудовища трепещут. Он обводит отверстие по периметру, размазывая смазку, и приставляет к нему член. Генос изворачивает шею, чтобы видеть Сайтаму. Тот ловит его расфокусированный щенячий взгляд. - Ты восхитителен, - шепчет человек, целуя его между лопаток в полоску чёрной кожи. Киборг запрокидывает голову, содрогаясь всем телом, и страстно подаётся назад. Головка сайтамового члена проскальзывает внутрь так быстро, что парень шипит. И уже сам одним толчком входит полностью, шлёпнувшись яйцами о горячий металл. Металлические пальцы оставляют глубокие борозды, окончательно портя пол. - Ох, если бы эти железные пластины не мешались, я бы искусал тебя всего, - произносит сенсей. - Даже с ними всё очень… интенсивно, - сипит снизу киборг. – Если бы их не было, я бы сразу сдох от ощущений, наверное. - А я-то, дебил, думал, ты ничего не чувствуешь, так как состоишь из металлических деталей. Ответом ему становится низкий стон киборга от того, что Сайтама медленно выходит из него и тут же входит снова. - Не осторожничайте… И сенсей следует его совету, стискивает руки на стальной талии и резко двигает на себя, и выходит также резко, отталкивая его. Снова и снова, останавливаться и замедляться он не намерен. Колени и ладони Геноса, на которые он опирается, скользят, его мотает туда-сюда, точно надувную шлюпку в стобалльный шторм. В конце концов он теряет равновесие и падает на грудь, просто задрав зад повыше и ничего не соображая от возбуждения. Каждый толчок приносит ему столько удовольствия, что он боится спалить в комнате всё подчистую, включая стекло и бетон. Его дёргает наверх, разворачивает, он оказывается сидящим на коленях Сайтамы лицом к нему, руки сами собой ложатся на плечи любовника. Они, не сговариваясь, дарят друг другу долгий поцелуй, и киборг ощущает, какое глубокое и частое дыхание у Сайтамы. Теперь геносова очередь двигаться. О, он не сомневается – его сервоприводы в ногах могут работать сколь угодно долго. Он приподнимается, оставляя в себе лишь кончик члена, самый край головки, замирает в этом неустойчивом равновесии и опускается вниз, двигая тазом, меняя угол так, что сенсей стискивает зубы и говорит «о, дьявол» и «где ты такому научился». Сам Генос, увы, сказать ничего не может, он охает и постанывает, кусает учителя за шею, плечи, уши. Тот лишь шипит в ответ и нечленораздельно ворчит. Схватывает киборга, сам приподнимает и опускает его, задавая нужный темп. Никогда в жизни Генос не чувствовал себя более лёгким. Что-то хрустнуло под пальцами Сайтамы, со скрежетом погнулись от напора пластины, откуда-то закапало раскалённое масло и вырвалась узкая струйка пара, но в пылу страсти никто не обратил на это внимания. Генос плывёт в океане сумасшедшего блаженства, электронику коротит и перегружает потоком данных так, что сообщения о поломках теряются в шуме и не достигают цели. А пусть бы и достигли, киборг не отказался бы от того, чтобы Сайтама разобрал его по кусочкам, если это доставляет такое наслаждение. Источаемый дюзами и ядром жар слегка плавит краску покрытия, но Сайтаме на такие мелочи наплевать. - Что нужно, чтобы ты кончил опять? – рычит он Геносу куда-то в подбородок. И, не дожидаясь ответа, хватает его член и делает пару мощных фрикций. Киборг застывает, приподнявшись, глаза его раскрываются широко, словно в удивлении, а потом сгибается снова, он прижимается к животу Сайтамы и его сотрясает в оргазме. Он так стискивает член внутри себя, так дёргается, что учитель не выдерживает тоже и изливается внутрь, глухо застонав и насквозь прокусив чёрную кожу на его шее. - Ты как? – через минуту подаёт голос Сайтама, когда они оба немного приходят в себя. Замечает брызги силиконового масла, разлетевшиеся вокруг и запачкавшие его пальцы. Вмятины в нескольких местах на металле в районе талии и таза. Искры, впрочем, не проскакивают, а Генос умиротворённый, слегка потерянный и счастливый, и объятий не размыкает. Даже не даёт выйти из него. Столик отъехал к противоположной стене, чудом удержав на себе неопрокинутую розу и полупустую бутылку виски. Пол под ними в подпалинах и бороздах, словно тут недавно было какое-то строго локальное сражение. - Прости, я тебя сильно повредил, - виновато утыкается в ключицу киборга Сайтама, прячась. - Не слишком. - Ты устал? - Нет. - Это хорошо. Потому что, боюсь, пока я не способен остановиться. Сегодня. - Не беспокойтесь, учитель, в этом отношении мы – идеальная пара. - На «ты». Киборг сосредоточенно кивает. - Тогда, в той чёртовой Арктике, - внезапно вспоминает Сайтама, зарываясь пальцами в волосы блондина. - Ты продержался без работающего ядра пять часов. Вся снежная равнина была распахана, непонятно, где искать. А я не прихватил с собою металлоискатель. Чуть не сошёл с ума от страха… - Я попрошу профессора Стенча установить во мне датчик, а ва… тебе отдать навигатор, чтобы ты всегда мог определить, где я нахожусь. Непривычные, слишком фамильярные обращения даются Геносу с огромным трудом. Сайтама не удерживается от улыбки - так мило он на них спотыкается. Находит его губы и целует. Они отличаются от человеческих, у них привкус чего-то неуловимо химического и чистого. Ему нравится. Он опрокидывает киборга на спину, не прерывая поцелуя, и вжимается пахом ему между ног. Есть огромный плюс нечеловеческого тела – член может быть спрятан внутрь, но никогда не опадает, как у аллигаторов. И, чисто теоретически, у киборгов нет ограничения на количество оргазмов и временной промежуток между ними. Сайтама садится на любовника сверху, отведя руку назад, берёт его член, который уже высох от температуры. - Добавишь смазки? Генос торопливо кивает, сгорая от смущения и откровенного вида учителя, сидящего на нём. Получив требуемое, Сайтама, не растягивая ничего, приставляет чёрный конец к своему анусу и медленно опускается, насаживаясь, вобрав в себя целиком его немалую длину. Киборг охает, скребя пятками по доскам. - Ах, чёрт… - добавляет сенсей сквозь учащённое дыхание. Размер оказался чуть больше, чем он предполагал. - Всё хорошо? – Генос разглядывает его расширенные от возбуждения зрачки, полуоткрытый рот. Тот молча берёт ладони киборга и проводит ими по своему прессу и груди. Дальше тот продолжает уже сам. Осторожно обводит соски, прищипывает их и награждается порывистым вздохом. Немного попривыкнув к ощущению внутри себя такой штуки, скользкой, горячей, живущей своей электронной жизнью, парень начинает движение, на глазах возбуждаясь снова. Генос, захлёбываясь в ощущениях и эмоциях, отрывисто думает, что вот-вот умрёт на месте от чувственного напряжения, прыгающего по сенсорной сетке, или какого-нибудь тривиального короткого замыкания. Даже в самых смелых мечтах он не разрешал себе полагать, что всё будет настолько хорошо, как сейчас. Что он будет извиваться под учителем, выгибаться и закусывать губы. Сенсей откидывается назад, выбирая самый приятный угол, опирается руками на бедра киборга, приподнимается и с силой опускается, грубо пропихивая в себя Геноса, морщась от удовольствия и постанывая в такт. Его собственный налитый кровью орган мотается из стороны в сторону, шлёпая по металлическому животу, оставляя на нём прозрачные паутинки предсемени. Киборг недолго смотрит на его зачаровывающие амплитуды, облизывает пальцы и обхватывает член, который, подчиняясь движению тела, тут же начинает сам втрахиваться в ласкающую его руку. Главное следить, чтобы он не выскользнул и, наоборот, не сжимать слишком крепко. - Генос… - задыхающийся, томный голос учителя на тон ниже, чем обычно, и прерывается его активными толчками. – Я… сейчас… кончу… Он оскаливает зубы и зажмуривается, сжимает бедра, на которые опирается, ломая защитные пластинки, словно бумагу. Белая струя выстреливает в воздух, обрызгивает рифлёный металл на груди киборга, затекая сквозь дырки. Туго, до боли сомкнувшиеся на чёрном члене мышцы сфинктера становятся последней каплей - оргазм захлёстывает Геноса. Перед глазами взрываются фейерверки, а скрипящую по швам систему кладёт всерьёз и надолго. Не боясь испачкаться в своей сперме или обжечься, тяжело дыша, Сайтама ложится, вернее – падает киборгу на грудь и целует в подставленные губы. - Надо смыть всё лишнее с нас. - Конечно, - с готовностью отзывается Генос. Но, поглядев в глаза учителя, наполненные ленивой расслабленностью после всего, он замечает дремлющий на их дне голод, который не так-то просто удовлетворить. Понимает, что в ванной, скорее всего, они будут не просто мыться, а заодно устроят ещё как минимум одну сексуальную битву. - Нет, Генос, не устроим, иначе от тебя останутся одни винтики на груде металла, - облизывает его горло неугомонный сенсей. – Тебя надо привести в порядок, - переключается на мочку уха. Киборг открывает и закрывает рот, как рыба. – И впредь не давать мне перед этим алкоголь, а то я начинаю дьявольски плохо себя контролировать. - Ясно, - снова плавится от прикосновений тот. Несмотря на это, пора брать инициативу на себя. – Держитесь за меня, учи… - получает укус и тут же исправляется: - Держись за меня. Он садится, а затем встаёт, поддерживая любовника под задницу. Все нужные для этого механизмы, что удивительно, работали. Человек обхватывает его ногами за талию, а руками за шею, при этом не забывая сладко и самозабвенно дразнить языком чужое ухо. - Я снова сломал бойлер, - вдруг признаётся Сайтама, прерываясь. - На этот раз мы точно будем мыться вместе. - Только не раздирай футон, преследуя подобные цели! – ужасается Генос. - Обещаю, спать мы будем действительно вместе.