Чудовище.

Каждый день в этом месте напоминал предыдущий. Сначала Кайло Рен, одна мысль о котором уже сворачивала желудок Рей в петлю, приносил ей положенный завтрак. Чаще всего, девушка сразу от него избавлялась, но в те дни, когда от голода начинал затуманиваться рассудок, она позволяла себе принять унизительную подачку из рук врага. Потом, чаще всего, Рен заходил к ней уже без плаща, клал на пол свою побитую маску и, неряшливо раздевшись, имел. Имел со всей яростью, со всей силой, входя каждый раз так резко и глубоко, что Рей обязательно начинала рыдать. Его продолговатые пальцы всегда с силой впивались в ее кожу, нередко оставляя после себя уродливые алые синяки. - Развернись. Неизвестно, что Рей ненавидела больше - эти жесткие и безумные акты надругательства над собой или тот ледяной полушёпот, которым Рен отдавал приказы. Стоило ей хоть немного ослушаться - ее голову пронзала ужасная боль. Она пыталась хоть как-то блокировать свои мысли, но это только сильнее его заводило. Он копался в ее голове, остервенело выдергивая кадры недавней близости и Рей начинало тошнить. Кончал Рен всегда в сторону, на тряпки, натянутые поверх отведенной для пленницы койки, и Рей видела в этом единственный плюс. По крайней мере, детей это чудовище с ней не планировало. Хотя ожидать можно было всего. День продолжался, Рей отходила от утреннего визита, получала свой обед или ужин, и уже с некоторым смирением ждала продолжения. Кайло возвращался, чаще всего, под вечер и проделывал тоже самое. Иногда приходил дважды. Иногда трижды. Иногда вообще не приходил. Но дни всё равно мало чем отличались. Это была тюрьма. Тюрьма для бедной мусорщицы с Джакку, утопающей в собственной ненависти. Иногда Кайло оставался и подолгу лежал рядом с Рей, о чем-нибудь ее спрашивая. Но она почти никогда его не слушала. Вне надругательств его слова сливались в один омерзительный звук, который совершенно не вызывал желания в нем разбираться. Тело всегда измучено ныло, а голову наполняла одна-единственная мысль - нужно убить эту тварь. Нужно убить. Убить. Бывало, он просто приходил вот так поболтать, а иногда молча хватал ее за волосы, наклонял на лежанку и врывался внутрь, будто она чем-то перед ним провинилась. На этот вопрос Кайло никогда не отвечал, просто сильнее сжимал ее бедра и одаривал пленницу очередной серией жестких рывков. Когда чудовище уходило, Рей кричала в подушку и пыталась хотя бы мысленно вспомнить друзей. Финн, Хан Соло... Где они? Почему они оставили ее на растерзание этой проклятой твари? А когда вопросы к вселенной заканчивались, девушка думала о том, сможет ли она когда-нибудь полюбить. Сможет ли отдаться кому-то сама, не вспоминая черную тень у своей двери и усталые тяжелые вздохи у самого уха. Кто знает, что бы подумала Рей, увидев хоть раз своего мучителя после того, как он покидал ее камеру. Горячие слезы катились по его щекам, будто бы там, рядом с Рей, был совсем другой человек. Он знал, что мусорщица тоже обладает Силой и старательно прятал свой страх и дурные мысли. Поэтому выплескивал всё, когда оставался один. - Что же я делаю? - шептал он, в очередной раз хватаясь за меч и долбя им по стенке. - Почему я не могу сопротивляться этому, почему... Рей своим появлением взбудоражила в Кайло всё, что он так старательно пытался забыть. Похоть. Вожделение. Желание обладать. И в конце концов, неизбежные внутренние метания безнадежной любви, когда, что бы ты не сделал, твоя возлюбленная не останется рядом. По собственной воле. Она была тем, кому он меньше всего желал боли. Но сам причинял ее без конца. Потому что боялся. И потому что знал, что иначе - никак. Поэтому каждый день всё так же напоминал предыдущий.