Пепел

Это просто чертово море за нашими спинами. И я просто падаю в него пеплом с твоих сигарет – мелкие брызги разлетаются в воздухе и оседают на рубашке. Мы никогда бы не стали кому-то близкими или любимыми, мы никогда бы не стали долговечнее и красивее хвостов комет, и не нам бы спускали свои длинные волосы принцессы из башен. Подсмотри мою имитацию жизни через замочную скважину. Я даже чуть-чуть приоткрою дверь, ты сможешь услышать мой голос и то, о чем я думаю, ты сможешь почувствовать, что по субботам и четвергам у меня ничерта не лимонный пирог и не вкусный запах уюта и чистоты. И ты сможешь понять, что каждый мой ебаный новый день – абсолютная копия предыдущего с поправкой на убавляющуюся денежную сумму, и я хочу упасть в море, но перед моими глазами уже разводятся Питерские мосты. Ты. Ты говоришь, что мосты – чертова глупость, и твои окурки летят на головы случайным прохожим. Интересно, как долго я бы горел в твоих руках? Ты говоришь, что было бы неплохо сгореть вместе. Ты говоришь, а потом нахрен сваливаешь, и я остаюсь с прожженной кожей, распятый похлеще Иисуса на гребаных Питерских мостах. Мои поздравления. С новой жизнью на новом месте. Твоей Москве и так отдано слишком много чести. Ты сваливаешь, и я тлею над недоступным морем, снова и снова разлетаясь по воздуху пеплом – это так дохуя ванильно, что я сам почти начал курить (и от меня уже или все еще воняет гарью). Комнату заливает белым светом, и это очень похоже на свет в больничных палатах, где людей заставляют жить, но я на квартире. И вряд ли что-то может заставить: просто посмотри на то, чем я стал. Жизнь тебя наебала (жизнь тебя заебала), Ларин. И ты всех проебал.