Путешествие длиною в вечность

Я стою посреди всеобщего хаоса и не знаю, что мне делать. В голове все еще звучат только пронзительные крики Рейчел, когда она спускалась на одной из последних шлюпок. «Курт! Курт!» — слезы лились с ее глаз, пока она отчаянно цеплялась за борт корабля, пытаясь выбраться и остаться со мной. Я тогда смог прошептать лишь «Прощай, Рейчел» понимая, что надежды на спасение уже нет. Но мне никто не запрещал продолжать бороться, и я борюсь, даже понимая тщетность своих действий. В венах застывает диких страх, мне сложно отвести взгляд от того, как океанская вода дюйм за дюймом все быстрей поглощает нос огромного корабля. Непотопляемый Титаник идет ко дну. Есть в этом немалая доля иронии. Толпа людей, на которых не хватило шлюпок, плотным потоком перемещается к кормовой части корабля. Это паническое течение подхватывает и меня. Пробираться к корме становится все сложней, корабль накренился так, что задняя часть поднимается вверх. Я бегу, цепляюсь за перила, только чтоб меня не выкинуло за борт раньше времени; я борюсь с ополоумевшими людьми, которые перед всепоглощающим желанием выжить не видят больше ничего и никого. Время становится понятием нестабильным. В один момент я вижу все как в замедленной съемке, а через секунду все набирает невиданную скорость, и я не успеваю, не могу подстроиться под этот бешеный ритм. Я цепляюсь за задние перила корабля и ошалело оглядываюсь вокруг. Адреналин заглушил весь тот кошмар, что был вокруг, пока я пробирался сюда, а теперь все ощущения накатывают на меня с удвоенной силой. Теперь я слышу, как отчаянно кричат люди, падая вниз. Рядом со мной, так же вцепившись в поручень, стоит светловолосая девушка. Она круглыми глазами смотрит вокруг, и я слышу слова молитвы, которые срываются с ее посиневших от холода губ. Я вижу мужчину, который одной рукой держится за перекладину, а второй прижимает к себе сверток одеял. Это наверняка ребенок. Он что-то шепчет малышу и, кажется, даже находит в себе силы на улыбку. Внезапно мое тело содрогается от громкого треска. Одна из четырех труб падает. Я зажмуриваю глаза и пытаюсь не думать, скольких людей она убила за раз. Ладони еще сильней впиваются в поручень. Мне страшно. Не столько от того, что вскоре я уйду на дно Атлантического океана, нет, это как раз таки пугало меня в последнюю очередь. Больше всего меня страшат люди, окружающие меня. То, как они борются с неминуемым, цепляясь за последние ниточки, связывающие их с жизнью, и их леденящие душу крики, когда эти ниточки обрываются… Невыносимо смотреть на их смерть. В каждом человеке я вижу себя, вижу свою будущую погибель. И именно это страшней всего. Корма все больше и больше поднимается над океаном, а я в свою очередь становлюсь все ближе к ярким звездам, что со свойственной им холодностью смотрят на крушение Титаника, на крушение судеб тысячи людей. Смотря на такие далекие звезды, я и сам отдаляюсь от этого места, от ужаса, царящего на борту. И не замечаю, как мои ладони ослабевают от долгого напряжения, и холодный металл потихоньку ускользает из моих рук. Я мысленно прощаюсь с отцом, с Рейчел. Только они были для меня действительно дороги. Единственное, о чем я жалею — это то, что я больше их не увижу. Они — единственная радость в моей жизни. Ни пронзающий холод, ни онемевшие руки не причиняют мне столько боли, как мысли о родных. Незаметно слезы потекли по моим щекам. Я чувствую, что вот-вот упаду и я готов к этому. Но в последнюю секунду случается то, чего я никак не мог предвидеть. — Держу, — чей-то мягкий голос раздается рядом, чья-то крепкая рука с силой сжимает мою. Всю жизнь ко мне прикасались только с желанием увидеть мое падение. Этот незнакомец, который так легко сломал это устоявшееся правило, улыбается мне так тепло, как никто до этого. Эта теплая улыбка в океане холода чудом дает мне силы. Освещение корабля часто мигает и, наконец, резко затухает. В непроглядной темноте на меня накатывает паника, ведь я вишу над пропастью, и единственное, что меня удерживает это рука странного мужчины, который в любую секунду может меня отпустить. Но нет. Более того, он поднимает меня выше, зажимает между собой и поручнями, не отпуская моей ладони. Кажется, я могу физически ощутить, как меня окружает тепло и защита. — Для справки, меня зовут Блейн, — откликнулся он. Новое знакомство? В такой момент? — Курт. Меня зовут Курт, — мой голос звучит чересчур высоко. Только сейчас я замечаю, как высоко над водой поднялась корма. Выглянув за борт, я вижу огромные винты, устрашающе поднявшиеся над поверхностью океана. Громкий треск отвлекает меня от темной воды за бортом, и я оглядываюсь. Сложно что-то увидеть во тьме, но я всем телом ощущаю, как корабль трещит и вибрирует. Мужчина, спасший меня, прижимается еще крепче, удерживая. Последнюю опору под нами трясет. Проходит не больше минуты, и я чувствую, как вместе с кормой мы падаем обратно к воде, с оглушительным всплеском ударяясь об поверхность. Я зажмуриваю глаза, не хочу ничего видеть, мое тело окоченело от страха. На несколько секунд судно затихает, лишь люди продолжают все так же истошно вопить, но я чувствую какое-то облегчение. Но, конечно же, это еще не конец. Корма, оторвавшись от передней части лайнера, вновь поднимается в воздух. — Давай, нам нужно перелезть через перила, — слышу я ласковый голос у своего уха. Блейн пытается сдвинуть меня, перетащить выше, но без моей помощи он никак не может свершить задуманное. — Давай же, Курт! — Я не могу! — восклицаю я, не готовый отпустить железный поручень ни на секунду. — Оставь меня! Блейн слушается и сам перелезает за борт, крепко держась за белый металл. Но не успеваю я осознать свое одиночество и потерю спасительного тепла рядом, как он со всей силы сжимает мое предплечье, затаскивая за собой. — Что ты делаешь? — этот парень верно безумец, так мы упадем вместе. Блейн молчит, только тяжело сопит, аккуратно перекидывая мои ноги за перила. Я бы хотел поблагодарить его, но теперь находясь лицом к бушующему океану, я понимаю, как же чертовски быстро он поглощает корабль. Вода пенится, я чувствую мокрые капли на своем лице. — Блейн! Блейн! — судорожно кричу я, крепче цепляясь пальцами за его рубашку. Пытаясь сказать что-то вразумительное, я давлюсь словами, хватая ртом воздух, как рыба на суше. — Послушай, Курт, послушай! — кричит мне на ухо Блейн. — Когда я скажу, ты должен будешь задержать дыхание! Когда мы нырнем, отпускай перила и плыви, что есть мочи, не позволяй воронке затянуть тебя! По моей команде! Я послушно киваю, морально готовясь к погружению, если к этому вообще можно быть готовым. Я оборачиваюсь, чтобы — возможно в последний раз — взглянуть на Блейна. Его глаза светятся решимостью и твердостью. Он смотрит на меня в ответ и слабо улыбается. Блейн — тот самый свет в темноте, что дает мне надежду. — Давай, Курт! Я глотаю как можно больше воздуха, сильно зажмуривая глаза. Ледяная вода пронзает тело тысячами мелких иголочек, парализуя конечности. Я все еще боюсь открыть глаза, барахтаясь в сплошной холодной тьме. Единственное, что позволяет мне удерживать связь с внешним миром это сильная рука, что сжимает мою ладонь. За все время нашего недолгого знакомства этот жест меня ни капли не смущает, как будто наши руки были созданы, чтобы держать друг друга. Блейн отчаянно тащит меня на поверхность. Я не понимаю его мотивов, что мешает ему просто бросить меня? Я открываю глаза и первое, что вижу перед собой это мутная надпись «Титаник. Ливерпуль», которую поглощает темнота океана. Я вздрагиваю и вспоминаю наставления брюнета: не переставать плыть и как можно быстрей выбраться на поверхность. Когда мы выбираемся на поверхность, то я мимолетом ловлю себя на мысли, что под водой было намного лучше. Холодный ночной воздух обжигает мокрую кожу, вокруг густая темнота, которую лишь слегка рассеивает свет мелких звездочек на небе. Вода кипит и пенится от множества людей, которые кричат и барахтаются, как слепые котята, пытаясь найти спасение. — Н-нам нужно найти, за что уцепиться, — голос Блейна дрожит и срывается. На нем даже нету спасательного жилета, впрочем, как и на мне. Это значительно усложняет нашу задачу, ведь мокрая одежда тяжелым балластом тянет вниз. Я не могу сказать точно сколько времени мы плавали, пока не нашли подходящий кусок дерева, за который можно было бы уцепиться. Крики людей стали значительно тише. Многие просто выбились из сил, а некоторые и вовсе уже нашли свою погибель в водах Атлантического океана. Если шлюпки не прибудут в ближайшее время, то такая участь ждет всех нас. — Поговори со мной, Блейн, — мой голос до жути хриплый, с первого раза у меня даже не получается произнести эту фразу так, чтобы меня услышал парень, лицо которого находится всего лишь в нескольких дюймах от моего. — Моя мать приобрела для меня билеты в Америку, в надежде, что я найду там лучшую жизнь, заведу свой бизнес, найду любимого человека, — Блейн говорит совсем тихо, он с трудом может открыть глаза. — Мне так жаль ее. Она хотела для меня лучшего. — Моя сестра отчаянно хотела увидеть Нью-Йорк. Это была ее мечта. Рейчел работала без выходных, только чтобы накопить на билеты для нас. Я помогал ей, как мог, ведь, знаешь, мы были совсем одни… — Она выживет, — шепнул Блейн. — Да, выживет, — я могу порадоваться за сестру и пожелать ей долгой и счастливой жизни. — Все эти люди, все мы, — шумно сглотнул Блейн, — мы все чего-то искали… Но в какой-то момент, ища большего, мы потеряли все, что уже имели. И где мы теперь? Посреди Атлантики, без единого шанса на спасение. — Не говори так. Это еще не конец, слышишь? — я встряхиваю мужчину за плечи, чтобы тот не засыпал. — Ты, как минимум, еще должен увидеть статую Свободы, найти того самого любимого человека, а потом свершить еще множество вещей! Ты не можешь так просто сдаться! — Блейн медленно открывает глаза и смотрит на меня, пока я пытаюсь его подбодрить. Он большим пальцем гладит тыльную сторону моей ладони и говорит: — Знаешь, Курт, я знаю тебя от силы час, но… В жизни наступает момент, когда ты вдруг понимаешь «О, вот ты где. Я искал тебя вечность». Я не могу со стопроцентной точностью кричать о любви, так толком и не узнав тебя… Но я чувствую, что ты не просто очередной серый человек в моей жизни. Я с трудом вспоминаю, как нужно дышать. За всю мою жизнь Блейн — человек, которого я вижу впервые — дарит мне столько эмоций, сколько не дарил никто. Я не могу сказать, что чувствую то же самое, но Блейн, несомненно, особенный и я бы хотел однажды осознать, что вот она, любовь всей моей жизни. Я лишь прижимаюсь своим лбом к его и крепче сжимаю руку. Кажется, мы буквально примерзли друг к другу. Блейн обессилено закрывает глаза, а я разглядываю иней на его ресницах, впитываю каждую черту его лица и я так хочу сейчас заплакать, выпустить наружу всю ту боль и отчаяние, но что-то мне мешает, и я просто продолжаю безучастно наблюдать за тем, как умирает мой… мой особенный человек. Очевидно, что никто уже не придет спасти нас. Вокруг не слышно ни звука, еще недавно живые люди замерзли насмерть. — Блейн, я рад, что встретил тебя, — шепчу я, позволяя своему телу полностью обмякнуть. Деревянная поверхность в моих руках начинает выскальзывать. — Я тоже рад, Курт, — последнее, что я услышал перед тем, как погрузится во тьму. Но эта тьма была совсем другой. Приятной. Теплой и мягкой, как невесомое одеяло… как родные объятья отца и тихое пение сестры… *** Купаясь в золотых лучах заходящего солнца, Титаник рассекает волны, двигаясь на встречу бесконечности. Воздух наполнен свежим ароматом океана. Он дурманит голову, заставляя отдаться легкому ветерку, что ерошит волосы, и почувствовать свободу. Я стою на корме позолоченного солнцем лайнера, слегка наклоняясь за борт, любуясь мерными потоками кристально чистой воды. Рядом стоит Блейн. Единственное слово, которое крутится у меня в голове при взгляде на этого мужчину — «сказочный». Он — принц, сошедший со страниц тех волшебных историй, которые каждый вечер читала мне мама в детстве. Он задумчив, но на его губах играет легкая улыбка. Мне бы хотелось знать, о чем он думает. Но вместо того, чтобы спросить, я вновь отвожу взгляд на океан. — Я знаю, — смеется Блейн, — ты хочешь узнать, о чем я думаю. — Не правда, — отвечаю я, надувая губы в напускной обиде. — С каких это пор ты читаешь мои мысли? — Я знаю тебя достаточно долго, чтобы видеть все по твоему лицу, — Андерсон легко чмокает меня в нос, на что я показательно кривляюсь. — Ты никогда не увидишь Нью-Йорк, — я обнимаю его, зарываясь носом в его плечо. Блейн восхитительно пахнет. Это запах дома. В ту ночь, я думал, что навеки потерял свой дом, но теперь я понимаю, что у меня его никогда и не было. — Мне не нужен Нью-Йорк, только ты. — Навеки? — Навеки. Так обнявшись, мы стояли несколько минут, наслаждаясь друг другом. — Так о чем ты думал? — все же спрашиваю я, нарушая тишину. Блейн давит смешок, выпускает меня из своих объятий и все же отвечает. — Здесь мы впервые встретились. — Ты взял меня за руку, — шепчу я, подавляя смешок. Его глаза переливаются золотом в свете солнца и это действительно завораживает. Я почти уверен, что он волшебник, который использовал самое сильное заклинание, зачаровав меня полностью и безвозвратно. — Я взял тебя за руку, — повторяет он и зажимает мою ладонь в своей. Я жду продолжения его речи, но он ничего не предпринимает, просто смотря мне в глаза. — А потом я тебя поцеловал! — внезапно восклицает Андерсон, так что я давлюсь воздухом. — Что? Не было такого! — но договорить он мне не дает. Я чувствую его сухие губы на своих и это как будто впервые. Он нежно проводит языком по моей нижней губе, запуская свою руку под мою рубашку, оставляя ее на пояснице. Стайка мурашек пробегает по позвоночнику, и я послушно приоткрываю рот, впуская его внутрь. Наши языки сплетаются вместе. Мы не боремся за первенство, а лишь отдаемся охватывающим нас чувствам, наслаждаясь друг другом. Эти болезненно нежные поцелуи каждый раз сводят меня с ума. Я запускаю пальцы в густые кудри и прикусываю его губу. Блейн выпускает низкий стон, отстраняясь. — Я конечно не против заняться сексом прямо здесь, но для этого нам стоит, как минимум, притащить какой-нибудь плед. — Ты больной, — смеюсь я, еще больше растрепывая непослушную копну черных волос. — Но почему-то я тебя все-таки люблю. — И я тебя люблю, — без тени веселья отвечает Андерсон и вновь притягивает меня для поцелуя. Вот так потеряв жизнь, мы обрели вечность.