***
Потом это доходило до губ, красных и раскаленных от поцелуя. Твоя квартира всегда была тем местом, в который ты приходишь и чувствуешь себя как дома. Там были люди, которые любили тебя, несмотря на то, как ты выглядел, или то, что люди говорили о тебе. Я улыбался со всей искренностью, хоть ты и до последнего не верил, что я так рад чрезмерной заботе твоей вечно суетящейся матери, чьи пряди волос были постоянно выбиты из пучка. — Он отличный парень, дорогой, — говорила она тебе на ухо, думая, что я не слышу. Было тяжело скрывать улыбку, и у меня не всегда получалось. — Мам, — шикал ты, весь краснея от внезапных слов матери. Иногда она знала больше, чем была должна. В тот вечер мы ужинаем вареной картошкой, которая была не до конца готова, но мы не жалуемся, потому что это была твоя мама, и все мы знали, что она готовила не лучшим образом. Думаю, что миссис Уэй знала, что в твоей комнате лежали запасы еды, которые мы в тайне поедали после её неудачных попыток приготовить очередной шедевр из потрепанной книги рецептов. Она одаривала нас заботой и теплом, в то время как мы держали рот на замке. Все было не так плохо, как казалось. Ты смеешься над дурацкими шутками ведущего, чью программу крутят по телеку ровно с девяти до десяти вечера, а я не могу понять, когда стал считать твою улыбку такой красивой. Я бы никогда не сказал, что Джерард был красавчиком, на которого вешались сотни девчонок из нашей школы, но сегодня, когда свет от большого телевизора в гостиной падает на твое лицо, я не могу отвести от тебя глаз. Я не смущаюсь, когда ты поднимаешь на меня свой взгляд, лишь слегка ухмыляясь, словно говоря «я попался». Чуть позже, когда твои родные улягутся спать, я возьму твое лицо своими мозолистыми пальцами и поцелую в тонкие губы, не боясь твоей реакции. Ты никогда не будешь зол на этот поступок, и я надеюсь, что в тайне, когда я отвлекался на что-то интересное, ты так же кидал на меня взгляды и видел что-то особенное.***
Дальше это перешло к покалыванию на кончиках пальцев и мягкому дыханию в покрытую мурашками шею. Ты знаешь, что я никогда не врал, когда дело касалось тебя. Мы все еще не встречались, но и дружбой это было бы неуместно назвать. Словно по канату, мы двигались к какой-то неизвестной нам цели и держались за руки, готовые упасть, но вместе. Ты знаешь, я не был романтиком, но иногда, когда моя комната пропитывалась особой атмосферой, я брал в руки гитару, подаренную отцом, и сочинял безвкусные песни, которые могли бы понравиться только тебе. Я не давал тебе их слушать, всегда ожидая какого-то момента. Но он все не приходил. Мой дом как всегда пуст, и лишь телевизор, всегда игравший на одном канале, давал знать, что здесь кто-то есть. Кухня, совмещенная с гостиной, всегда была моим местом обитания, ведь мой взгляд всегда мог найти здесь доску с прикрепленными записками от родителей, которые писали о том, что будут скучать и что вернуться из очередной командировки как можно скорее. (Он считал, что эти уже выцветавшие листочки как-то помогали ему держаться на плаву. Не в его правилах врать, особенно самому себе. Он безумно скучал по родителям, каждый раз приходя домой и проводя указательным пальцем по листочку, где было красивым почерком написано «с любовью, мама и папа».) Когда ты приходил, мой дом становился более уютным, чем это было на самом деле. Возможно, на твоей одежде оставались частички уюта твоего дома, или ты сам был тем, кто несет свет. Я не хотел раздувать из этого наблюдения какие-то безумные вещи или слова вроде «влюбленность» или «любовь», но иногда, в случайные моменты, мне приходила в голову мысль, что ты давно стал для меня чем-то большим, чем просто лучший друг или близкий человек. Но тогда это не имело значения. Я лежал на слегка скрипящем диване, ты лежал рядом со мной, опыляя горячим дыханием мою шею, и это ощущение было самым лучшим, что я испытывал за последние время.***
Чуть позже это отразилось на душе, которая болела и светилась с каждым днем все сильнее и сильнее. Кто-то как-то сказал, что любовь причиняет боль, и мне всегда казалось это ложным утверждением, но сейчас, когда я кидаю свои взгляды на твою чуть сгорбившуюся спину, мне хочется кричать от грусти и счастья, и я считаю себя чуть большим глупцом, чем обычно. Мы сидим на дополнительном уроке истории, который был не обязательным, но ты так любишь этот предмет, что мне было сложно сказать «нет». «Джерард всегда полон безумных и глупых идей», помнишь? Учитель скандирует речь голосом, от которого клонит в сон, но я стараюсь не уснуть, закрывшись большим учебником. Мне не хочется тебя расстраивать, мы все прекрасно знаем, как эта глупая история важна для тебя. Ты преисполнен великих целей, и я всегда верил в тебя. Дальше, когда двери школы закроются за нашими расправленными плечами, и мы шагнем в неизвестность, я всегда буду верить в твое предназначение в этой жизни. Мои пальцы нежно касаются твоего плеча, выводя никому неизвестную картину, и ты заметно вздрагиваешь, поворачивая голову и сталкиваясь с моими глазами. Столько всего можно прочитать в этом взгляде, из-за чего я почти начинаю задыхаться. Я бы никогда не подумал, что в этих глазах цвета осенний листвы и утреннего тумана над рекой может читаться столько всего. Я дарю тебе слабую улыбку и шепчу одними лишь губами «милый», прежде чем обратить незаинтересованный взгляд обратно на учителя. Эти мимолетные прозвища, которые периодически срывались с моих губ, стали чем-то обычным и не удивительным, но грудь до сих пор сжимается от чувства, что у меня есть человек, которому я могу такое сказать. Я снова и снова вспоминаю эту дурацкую фразу про любовь, которая причиняет хоть и приятную, но боль, и всегда нехотя соглашаюсь с ней.***
В конце это доходит до самого сердца, разрывая все на тысячу осколков. Ты должен ехать в Нью-Йорк, бросая здесь свою семью и историю, нажитую за восемнадцать лет. В твоей позе нет грусти или сожаления, словно нет ничего пугающего в мире, в который ты окунешься. По щекам твоей матери текут слезы, а я пытаюсь сдержать горькие рыдания, вымученно улыбаясь. Я был горд за тебя, но честен с собой, проклиная институт, в который ты поступил, и стипендию, которая не дает шансов на то, что ты останешься. Я знаю о чем ты мечтаешь и что так долго планировал, поэтому я буду полным лицемером, если закричу тебе в лицо, что есть еще я, человек, который появляется в невидимой строке «прошлое», и больше никогда не появится в строке «будущее». Мои объятья как никогда сильны, чтобы ты понял все, что я чувствую. Твои губы шепчут «все в порядке, я позабочусь об этом», но мы не привыкли лгать себе. В моих вспотевших руках тот глупый диск с бессмысленными песнями о тебе, и я думаю, что сейчас, наконец, то самое время. Это ничего не изменит, мы знаем, но ты улыбаешься, целуя меня в пересохшие губы, и я думаю, что все это было не случайным в моей жизни. Мир, в котором мы жили, был целым городом, а наша любовь безумным пожаром. Уничтожали здания и переполненные семьями квартиры. Но после, как всегда это бывает, все превратилось в медленно потухающие угли. Шагая по сгоревшим доскам и плавившимся оконным рамам, я закрываю глаза, чтобы почувствовать себя хоть чуть-чуть, но лучше. Мне всегда говорили, что все приходит в свое время. Будь то мечты, о которых я так любил грезить в бессонные ночи, или люди, которые должны были стать для меня чем-то важным и запоминающимся. Но почему-то никогда не упоминают, что же будет дальше, когда этот кто-то или что-то исчезнет из твоей жизни без следа.