Новогодняя сказка

*** Это была взаимная неприязнь с первого взгляда. Едва только Сайдзо вошел в класс 3-А и посмотрел в изумрудно-зеленые глаза нахального мальчишки, вызывающе щурившегося. Сразу после института его определили в эту школу как учителя физкультуры и классного руководителя класса 3-А. Киригакуре молча проклинал тот день, когда решил стать учителем, и шел позади завуча, который вел его в классную комнату. На встречу с личным наказанием. Наказание Сайдзо звали Юри Каманоске; у него были ярко-алые волосы до лопаток, собранные в низкий хвост и переброшенные через плечо, изумрудные глаза и женственная мордашка. Хрупкая фигура, но довольно спортивная. На уроках Сайдзо он показал, что может играючи сдать все нормативы с первого раза. Дополнительно Сайдзо выяснил, что Юри был победителем соревнований по боевым искусствам - дзюдо и карате. Но в старшей школе как-то забросил все; стал хулиганом, которого не переносили на дух все учителя. Не исключая и Сайдзо. Каманоске хамил, дерзил, выводил из себя, почти открыто посылая в дальние дали. И Киригакуре почти жалел, что не имеет права отметелить наглого пацана. Плюс, как будто судьба недостаточно над ним поиздевалась, аловолосое мучение жило в одном с ним дворе. Только в другом подъезде. К счастью, Сайдзо шел на работу раньше, чем Каманоске, который обожал прогуливать первые уроки. И кой черт дернул его поселиться именно в этом доме?! Ближе к школе, ближе к школе... Черт бы всех побрал! Ближе к зиме Сайдзо притерпелся к подколам Каманоске, научился себя контролировать. Даже решил поискать в парне хорошие стороны. Ведь должно же быть в нем хоть что-то хорошее, верно? Оказалось, да, есть кое-что. Старшая школа Тенсей была не очень хорошей. В ней учились дети из неблагополучных семей, сироты, дебилы и просто отморозки, по которым колония плачет. Однако все вели себя прилично: никаких драк, алкоголя или наркоты. Все из-за Каманоске, который не стеснялся лупить до кровавых пузырей из носа всех нарушителей порядка. Да, его попросту боялись, потому вели себя смирно. В этом Сайдзо видел некоторое благородство, видимо, врожденное. А может, он стал дисциплинированным в додзе, кто знает? Путь меча он тоже учил. Только бы еще язык за зубами держал... Еще поражала крепкая дружба Каманоске с самым прилежным учеником класса - Сарутоби Саске. Только с ним Юри позволял себе искренне смеяться и шутить - по-доброму. По всем предметам Юри учился средне, но, в принципе, сносно. И только по математике у него были оценки ниже среднего. Сайдзо старался выполнять свою работу как следует, и потому подошел к учителю математики с вопросами. Тот, услышав, о ком пойдет речь, ожидаемо скривился, и с негодованием в голосе предложил просто понаблюдать за уроком. Это был второй урок, и Юри по традиции дремал на парте, закрывшись учебником. Скромно сидевший в конце класса Сайдзо видел его острые лопатки. - Юри-кун, выйди, пожалуйста, к доске и реши этот пример, - ядовито попросил Хидака-сенсей. Ноль внимания. И сонное сопение в тетрадку. Сенсей не стал тратить время на уговоры. Он просто подошел и от души врезал по затылку нерадивого ученика учебником. Каманоске вяло огрызнулся, встал и пошел к доске. Сайдзо уже по опыту знал, что в таком состоянии Юри будет делать пакости. И правда. То, что начал выписывать на доске Юри, вызвало искренний шок. Сайдзо плохо помнил школьную математику, но это был явно не школьный уровень. - Пример решен, - рыкнул Юри, ставя жирную точку. - Юри-кун, ты что опять написал?! - Я решил пример, - невозмутимо ответил парень, отряхивая руки от мела. - Надо решать примеры, как положено, а не как Бог на душу положит. Это хорошо, что ты знаешь университетский курс высшей математики, но в школе будь добр выполнять задания по-школьному! - почти провизжал сенсей. Юри фыркнул, дернул плечом и вышел из кабинета, демонстративно хлопнув дверью. Стоит ли говорить, что этим он привел сенсея в бешенство. Честно сказать, Сайдзо прекрасно понимал Каманоске. Он бы на его месте еще и в морду дал. Как можно занижать оценки только за то, что ученик знает больше учебной программы?! Потому, что ученик знает больше учителя? Разве это плохо? Сайдзо был, мягко говоря, зол. Он не собирался так это оставлять. *** - Киригакуре-сенсей! Юри пришел к нему в учительскую, когда Сайдзо уже заканчивал работу с журналами, и никого из его коллег не было. Судя по его поджатым губам и нахмуренным бровям, парень был раздражен и чем-то очень недоволен. - Что такое, Юри? - Вы ведь разговаривали с Хидака-сенсеем, верно? Зачем? - Это ведь несправедливо. Ну, что тебе занижают оценки потому, что ты слишком много знаешь. Каманоске как-то странно поднял брови домиком, склонив голову набок. - Сенсей... Но почему... почему вступились... за меня? - слова давались ему с трудом. Словно он совсем не привык к такому. - Просто не люблю такого обращения, - пришел черед Сайдзо хмуриться. Этот парень слишком самостоятельный. - Не переживай, больше оценки тебе не будут занижать. Кстати, откуда ты так хорошо знаешь математику? - Мама была преподавателем высшей математики в университете. Сенсей, - Каманоске вдруг улыбнулся. Немного робко и слабо, но очень тепло. - Спасибо вам. - Не за что. Теперь, я надеюсь, ты перестанешь надо мной подшучивать, - улыбнулся в ответ Сайдзо. - О, нет, сенсей, - теплая улыбка стала шире и коварнее. - Я просто буду шутить немного иначе. - А это вообще обязательно? - раздраженно и возмущенно. Тихий смешок. - Вы же не злитесь... очень сильно. Это ведь весело, правда? Сенсей, вам весело?.. *** Да, шутки теперь перешли на другой уровень. Но этот уровень... Черт, где эта бестия набралась такой пошлости?! И соблазнительности... Теперь Каманоске будто задался целью соблазнить своего сенсея. Ну, или довести до сперматоксикоза. Или до ручки. Пошлые замечания, преувеличенно томные вздохи, провокационные прикосновения... Уже через неделю Сайдзо готов был лезть на стенку от злости. Учитель литературы Унно Рокуро сочувственно похлопывал по плечу и отпаивал чаем, а учитель истории (а заодно экономики и права) Санада Юкимура добродушно хмыкал и ехидно предлагал уже дать отпор мальчишке его же методами. Или пользоваться ситуацией - когда еще такой случай представится? Молодой и горячий любовник... За что огребал от Рокуро по полной программе. Сайдзо скрежетал зубами и терпел, буквально кожей ощущая лукавый и азартный взгляд изумрудных глаз. Близился Новый год. Зима выдалась довольно теплой, но снежной. Люди вовсю готовились к празднику, предпраздничная суета захватила город. Сайдзо жил один. Друзья все разъехались, потому он готовился напиваться в пустой квартире, в полном одиночестве. Купил небольшой тортик, чисто для приличия, и много выпивки. Вечером тридцать первого он неторопливо возвращался из магазина, неся пакет с заветным пойлом. На лавочке во дворе он увидел стройного паренька с вызывающе алыми волосами. Юри Каманоске сидел, сгорбившись и обняв колени руками. В легкой курточке и старых кроссовках. Как он еще не закоченел - загадка. - Эй, Юри! Чего ты тут сидишь? - обеспокоенно спросил Сайдзо, подойдя к нему. - Дерутся, - коротко обронил парень, даже не взглянув на него. Он смотрел на окна своего дома. Сайдзо проследил за его взглядом. В желтых окнах на четвертом этаже метались тени. Если прислушаться, можно было услышать звон бьющейся посуды. - Твои родители ругаются? - неловко спросил Сайдзо. - Отчим выпил... опять, - сухо ответил Юри, ежась. - Он обычно держится, но иногда напивается до зеленых человечков и начинает бушевать. Посуду бьет... Маму... тоже. - И тебя? - Сайдзо осторожно коснулся маленькой ранки в уголке губ Каманоске; он дернулся, отворачиваясь. - Ты же умеешь драться, почему не дашь отпор? - Когда я однажды сломал ему руку за то, что он ударил мать, она выгнала меня из дома, - тихо сказал Юри. - Она его, козла, любит. Горечь в тихом голосе, опущенный взгляд, сгорбленные плечи. Подавленный, замкнувшийся в своем собственном, личном несчастье. Сайдзо неловко потоптался рядом, не зная, что ему делать. В утешении парень не нуждался; так что же ему нужно? Не придумав ничего, Киригакуре просто ушел в свою квартиру. Отодвинув занавески на кухне, он посмотрел на скорчившуюся на лавочке хрупкую фигуру. Одинокий, недолюбленный ребенок. Цыкнув сквозь зубы, Сайдзо вылетел из квартиры. - Так, вставай! - он дернул Каманоске за локоть, поднимая с лавочки. - Что... что вы делаете? - удивленный взгляд. - Ты тут насмерть замерзнешь. Пошли ко мне, хоть согреешься. Растерянный взгляд. Прикушенная губа. Тонкие холодные пальцы в ладони Сайдзо, робко сжимающие его собственные пальцы. Елку Сайдзо машинально нарядил утром. Так же машинально приготовил нехитрую закусь. Пригодилось, что сказать... Сонно щурящийся на елку Каманоске кутался в теплый плед. Непривычно мягко улыбнулся Киригакуре. Протянул руку, обнял за шею. Выдохнул в губы: - Спасибо, что согрел... *** Утро встретило Сайдзо легкой головной болью и приятной усталостью во всем теле. Лениво пошевелившись, он удивленно замер: к боку прижималось что-то теплое и угловатое. Открыв глаза, Сайдзо ужаснулся. Закинув на него руку и ногу, к нему прижимался обнаженный Юри Каманоске. К слову, горе-учитель тоже был без одежды. М-да, ситуация прямо как из какого-то третьесортного порно-фильма про совращение ученицы. Хотя тут парень, а не грудастая школьница, но все же... В голове всплывали воспоминания о прошлой ночи, заставляя густо покраснеть. - Ммм... - Юри потянулся, нахмурился, прижимаясь теснее. Улыбнулся, открыл сонные, подернутые какой-то удивительной мирной поволокой зеленые глаза. - Доброе утро, - поздоровался он почти шепотом. Сайдзо покраснел сильнее, вспомнив, почему у Каманоске пропал голос. - Доброе... Да уж. - Что-то не так? - недоуменно спросил Каманоске, приподнимаясь на локте. Одеяло сползло до талии, открывая бледную кожу, покрытую багровыми засосами. - Все не так, - бессильно выдохнул Киригакуре, падая на спину и закрывая глаза. - Что, совесть проснулась? - ухмыльнулся Каманоске, скользнул тонкой ладонью по груди вниз, к животу, и еще ниже. Нахальная ладонь была перехвачена за поразительно хрупкое запястье. - Вот что ты творишь? - серьезно спросил Сайдзо. Юри надул было губки, но, поняв, что его ужимки не воспринимают всерьез, помрачнел. - А сам как думаешь? - выдернув ладонь, Каманоске лег на Сайдзо, опираясь на локти и колени. Положил голову ему на грудь. - Твои шутки зашли слишком далеко. - Я не шучу. - Тогда почему... Договорить помешали пальцы, которые легли на губы. Внимательный взгляд из-под растрепанной челки. - Сайдзо, помолчи и послушай. Спасибо тебе за то, что вчера приютил. Спасибо, что согрел. Что не прогнал, когда я поцеловал тебя. Кстати, ты был почти трезв, когда повалил меня на эту кровать, так что нефиг тут строить совращенную невинность. Кто тут невинен, так это я. По крайней мере, был таким еще вчера. Каким-то шестым чувством Сайдзо понял, что парень в шаге от истерики. Осторожно положил ладони на поясницу; погладил гибко выгнутую спину. Каманоске вздохнул. - Послушай, что не так? Ты один, я, - губы горько скривились, - тоже, в общем-то. Давай попробуем? Если тебя беспокоит, что я школьник, то через несколько месяцев я закончу школу. Если тебя волнует, что я снова играюсь с тобой, то могу заверить: просто ради шутки я бы не отдался. Я в этом смысле щепетильный, даже не целовался раньше ни с кем. Я просто... - Каманоске запнулся, уткнулся лбом в ключицу Сайдзо. - Ксо, это не так легко, - пробормотал он. - Как мне это сказать?.. - Просто скажи, как есть, - тихо сказал Сайдзо, погладив по волосам. Какие мягкие. На него посмотрели подозрительно блестящие глаза. - Как мне сказать, что ты мне нужен? - спросил Каманоске, улыбаясь дрожащими губами. Киригакуре забрал эту дрожь поцелуем. Каманоске жался к нему так, словно иначе погибнет. А так оно и было... Теплый, с влажной от пота кожей, дрожащий и всхлипывающий. Так беззастенчиво и одновременно робко отдающийся. И да, больше, похоже, не одинокий. Сайдзо завел руки парня над головой, прижал за запястья, поцеловал доверчиво подставленную шею. - Я тебя теперь не отпущу. Не пожалеешь? - Еще чего, - выдох; открытый рот жарко вздыхает, глаза мутные. Ноги жадно обнимают за талию. Забрать себе. К черту все. Он больше не будет сидеть на лавочке, с тоской глядя на желтые светлячки окон, за которыми счастливые семьи; и только за его - крики и звон разбивающихся надежд. Он будет с ним. Пальцы путаются в красных волосах - будто кровь расплескалась на подушке. Стон, почти крик - его голос срывается, спина выгибается. Какой чувствительный, раскрытый - и только его, Сайдзо. Выплеснуться в него, сжимая зубы на коже. Затихающая дрожь, рваное дыхание над ухом. Сжать в объятиях, накрыть одеялом. Хмыкнуть, коснувшись макушки губами. - Каманоске, пообещай мне вот что: следующий Новый год мы встретим вместе, хорошо? - Конечно, - мурлычет Каманоске, потираясь щекой о грудь. Сильные руки так бережно обнимают. Одинокая слезинка быстро катится по щеке; он же больше не один... Сердце щемит, но губы упрямо улыбаются. Больше не один. Они обязательно будут лежать вот так же на следующий Новый год. Станут длиннее алые волосы, а норов - несдержаннее. Смех - громче, шутки - изобретательней. Объятия - неизменно крепкие, поцелуи - неизменно пьянящие. Да, все будет так. Пусть это ему приснится. Новорожденное утро, новорожденного года. Юное солнце любопытно заглядывает в окно. Свежее небо сияет. Алый шелк укрывает подушку. Переплетены руки и ноги. Улыбка. Изумруды разбавлены солнечным янтарем счастья и робким недоверием. Темные сапфиры - уверенность и нежность. Выдох на грани: - Люблю. Замереть от неожиданности. Поднять за подбородок смущенно покрасневшее лицо. Улыбнуться, шепнуть тоже самое. Недоверчиво расширенные зрачки: было слишком боли, чтобы просто так довериться. Но... Так приятно держать тебя в объятиях... Так приятно ласкать тебя. Так невыносимо слышать твои стоны и видеть твой экстаз. Ты - только мой, только для меня. Поэтому поверь. Просто поверь. Что я принял и ответил. Плевать на все: на мнение людей, на условности и предрассудки. Тебе же плевать на всех? Просто будь моим. Буду. До остатка, до последней капли крови. Я заболел тобой, когда ты впервые посмотрел мне в глаза. Я так упорно пытался добиться твоего внимания... Беззлобный смешок. Добился-таки. Впервые у них такой счастливый Новый год. И впрямь... Волшебный праздник. Волшебная ночь, в которую один нашел свое счастье на улице; забрал, эгоистично и жадно. А другой... просто отдался в теплые руки, впервые доверившись до конца. Волшебная ночь, в которую возможно любое чудо. Под бой курантов может произойти все, что угодно. Например, можно влюбиться в чьи-то отчаянные глаза, в громкие стоны, в неумелые, но искренние поцелуи. Например, сменить одиночество на биение сердца рядом. На улыбку. На счастливый взгляд. На тепло. На любовь.