Ленты на его глазах

      Мне – шесть. Ему – тринадцать. Я приехал с родителями к бабушке, в деревню. Он уже второй год не был за пределами деревеньки. Я здоровый мальчуган, в меру активный, в меру непослушный. Он слеп и никогда не сможет видеть.       Он живет со старшим братом на самом краю небольшой деревушки. Их дом старый, с деревянными рамами и скрипучими половицами. Там всегда пахнет сушеными травами, медовыми яблоками и свежей выпечкой.       Я любил у них гостить. Относил им домашний сыр или молоко, что просила передать им моя бабушка, и оставался в их доме до самого вечера.       Его брат рассказывал нам сказки. Сидя на крыльце и наблюдая за нами, он рассказывал о далеких странах, волшебных существах и сказочных замках. Я всегда слушал его, раскрыв в восхищении рот, с горящими глазами и жаждой послушать еще больше.       Когда на деревню опускалась темнота, меня сковывал страх. В ту пору я боялся теплой летней темноты, уютной и по-своему прекрасной. Но в их саду все было иначе. Я забывал про боязни, наслаждался красивыми историями, вслушиваясь в чарующий голос парня, и любовался светлячками, танцующими вокруг братьев. Ко мне эти маленькие комочки света не подлетали никогда. Это немножко огорчало. Совсем чуть-чуть.       Он не мог…не должен был видеть светлячков. Но улыбался и поворачивал из стороны в сторону голову. А когда протягивал вперед руку – светлячок обязательно садился на кончики его пальцев.       Мне казалось, что я слышу чей-то тихий смех.       Мне – десять. Ему – семнадцать. Я провожу в деревне каждое лето, весь оставшийся год мечтая о встрече с ним. Теперь у него длинные, до лопаток, волосы, перевязанные изумрудной лентой. Глаза он тоже скрывает за повязкой. Иногда это бинты, пахнущие чем-то лекарственным, иногда ленты всех цветов.       Его брат женился. Его избранница – с копной волнистых каштановых волос с медным отливом, россыпью веснушек на бледной коже и яркими голубыми глазами, родом не из этой деревни. Кто она, откуда – мне не было интересно. Куда больше меня привлекали мешочки, прикрепленные к ее поясу, бусинки в волосах и тихо звенящие браслеты на щиколотках. А еще кот. Огромный, размером с не самую маленькую собаку-дворняжку, угольно-черный, с белым «воротником» и голубыми, как у хозяйки, глазами, мерцающими в темноте изумрудными огнями.       Я любил этого кота. Вечерами он провожал меня домой и страх перед темнотой, который все еще не покинул меня, отступал. Любому страху не место рядом с ним и членами его семьи.       Сказки мне тоже теперь рассказывал он. Точнее, он их пел. В отличие от брата, он не умел рассказывать. Его проза выходила сухой и вялой. Поэтому он пел. Его голос пленил меня. Я садился у его ног, закрывал глаза и, положив голову на его колени, уносился в неведомые дали, влекомый переливами его голоса. Песни никогда не повторялись – каждый вечер я слушал разные истории.       Он частенько водил меня в лес. Не знаю, как он там ориентировался. Да и по деревне он ходил спокойно, иногда провожая меня домой или в магазин. В лесу мы ни разу не заблудились. Даже более того – однажды он привел меня к лесному озеру. Там, на качелях из ивовых прутьев, покачивалась красивая девушка. Кончики длинных русых волос свободно плавали в воде, разгоняя круги. Девушка была одета во что-то белое и полупрозрачное, а подол напоминал русалочий хвост. На коленях у нее был венок из кувшинок и тины.       Она поздоровалась с моим сопровождающим так, будто они были старыми друзьями. Хотя, может, так и было. Он кивнул в ответ, безошибочно глядя в ее сторону, и что-то спросил. Я не помню что. Я был слишком очарован красотой лесной нимфы. Кажется, я сказал это вслух, потому что она звонко засмеялась, откинув голову назад и взмахнув «русалочьим» подолом. От резкого движения венок упал в воду и, уносимый поднятыми ее волосами кругами, медленно поплыл к берегу. Я бросился поднимать украшение, провожаемый удивленным взглядом девушки. Когда же спросил, куда положить поднятый венок, она улыбнулась и разрешила оставить его себе.       Потом мы ушли, оставив лесную красавицу у озера. Позже я пытался сам найти дорогу к тому озеру, но чуть не заблудился. Вывела меня тогда из гущи леса его невестка. Я помню, как от нее пахло травами, а в руках она держала букет из кувшинок…       Мне – шестнадцать. Ему – двадцать три. Но выглядит он на семнадцать. У него волосы до поясницы, тонкая фигура, бледная кожа и лазурная лента на глазах. Я по уши влюблен.       Он не похож на своих сверстников, с которыми я знаком в городе. Он…будто бы пришел из волшебной сказки. Напоминает мне ласковый весенний ветер. Он легкий, яркий, и солнечно-теплый. Мне приятно рядом с ним. Я забываю кто я и кто меня ждет в бетонных джунглях мегаполиса. Важным остается лишь то, что я с ним. Ночью в лесу, на поляне у цветущего папоротника или же ранним утром у озера с венком из кувшинок в руках – не важно. Для меня существует лишь он, его голос, его внешность, его лазурная лента и волосы, которые почему-то никогда-никогда не путаются в ветвях деревьев.       От него пахнет медом и травами.       От меня – городским дымом и апельсиновым шампунем.       Он куда более ловкий, чем я. Никогда не спотыкается, когда мы гуляем по лесу. А я постоянно за все цепляюсь одеждой, руками, натыкаюсь на камушки и коряги. Иногда ему приходится меня ловить, чтобы я не упал.       Мне кажется, что он вовсе не слепой. И что он видит гораздо, гораздо больше меня.       Его брат и невестка теперь живут отдельно, хотя детей все еще нет. Их дом совсем рядом – десяток метров от знакомого с детства крыльца. Потому я часто вижу их. Выглядят моложе, чем есть на самом деле. Смеющиеся, счастливые и…сказочно красивые… У нее появился новый питомец – летучий мышь. Он такой милый и мягкий! Я немного боюсь поломать ему крылья, потому не слишком часто глажу и тискаю его. Кот, как и странно, не ревнует и не пытается мышку съесть. Пожалуй, они даже дружат.       Я не хочу рассказывать о своих чувствах. Они… слишком неправильны в этом сказочном уголке.       Мне – двадцать один. Ему – двадцать восемь. Я приехал в деревню впервые за три последних года. Я студент, летом теперь приходится работать. Позволить себе приехать к нему на каникулы – не могу. У него нет ни телефона, ни компьютера. Так что услышать его голос хотя бы через искажение телефонной сети или скайп – не мог.       Я скучал.       Я приехал с друзьями на выходные, отметить… что-то. Не помню. Моя бабушка уже шесть лет как мертва и дача в полном нашем распоряжении.       Он пришел около полуночи, когда большая часть нашей компании была уже не совсем трезва и требовала зрелищ и развлечений. Я находился внутри дома, потому не сразу успел отреагировать на шум во дворе.       Когда я выбежал, мой друг наматывал его волосы на кулак, мерзко ухмыляясь. А его любовница, противно хихикая, тянула руки к золотой ленте на его глазах.       Он стоял на коленях и… смиренно молчал. Он не боялся, хоть и знал, чем это может закончиться. Он вовсе не был наивным мальчиком, верящим в то, что зла не существует. Он… просто… не испытывал страха.       Я оцепенел, глядя на эту картину расширившимися от ужаса глазами.       Он чуть повернул в мою сторону голову и улыбнулся. Тепло, как улыбаются члену своей семьи.       Мои друзья…с того момента – бывшие друзья… сорвали с его глаз ленту и расхохотались.       Мерзко, противно. Им не место рядом с ним.       Я с воплем бросился на них, отпихивая своих бывших друзей от него. Он неуклюже упал на землю и схватился руками за голову. С яростью я осознал, что мой уже-не-друг вырвал клок его прекрасных длинных волос. Случайно ли, специально ли – не знаю.       Кажется, я обезумел от ярости. Когда нас растащили, вечеринка быстро свернулась. Бывший друг ругнулся, плюнул мне под ноги сгустком крови, и сказал, что знать меня больше не желает.       Ну и катись к черту. Не попадайся мне больше на глаза! Ни здесь, ни в городе!       …Кажется, это был день его рождения.       Он сидел под яблоней и внимательно слушал все, что происходит вокруг. Я опустился на колени рядом с ним. Пообещал новую ленту взамен той, золотой. Нет, с ней все было в порядке – та девчонка почти сразу отбросила украшение в сторону… Но оно было осквернено ее грязными руками. Я не мог допустить, чтобы подобная вещь коснулась его кожи.       Конечно, вслух я этого не сказал.       Ему и не нужны были слова. Он улыбался, повернув ко мне голову. А потом… он поцеловал меня. Легко, по-детски коснувшись губами моих губ и тут же отстранившись, смущенно улыбаясь.       Я знал – это не было случайностью. Он осознавал, что делает. И не мог промахнуться.       Я залился краской и спрятал пылающее лицо… в его груди. Он приобнял меня за плечи и тихо запел старую колыбельную.       Кажется, я вернулся в детство. А все прожитые года мне лишь приснились. Сейчас я открою глаза – и передо мной будут плясать светлячки, так похожие на фей. А рыжая красавица-невестка принесет нам по чашке травяного отвара и блюдечко с медовым печеньем…       Но я открываю глаза – и передо мной вырез белоснежной рубашки и светлая кожа. На моих плечах – его теплые руки. А на губах след недавнего поцелуя.       От него пахнет медом, травами и хвоей.       Мне жалко прерывать песню, но сил остановиться уже не хватает…       Я целую его. Мягко, не принуждая ни к чему, боясь нарушить волшебство момента.       Перед глазами пляшут фейерверки.       Кажется, я слышу чей-то звонкий смех.       Мне – двадцать девять. Ему – должно быть тридцать шесть. Я приехал в родную деревню, чтобы провести вместе с ним отпуск. Хотел предложить слетать куда-нибудь. Куда он захочет – у меня есть деньги.       Он не захотел жить со мной в городе, а я не мог остаться в деревне с ним. Так и жили – я приезжал к нему сначала на каникулах, потом в отпуск и на праздники. С появлением собственной машины возвращаться к нему стало легче, хотя он и ворчал, что от меня теперь еще больше пахнет большим городом.       На этот раз меня встретили заросшая сорняком дорожка, покосившийся дом с пустыми ставнями, скрипящий пол и тихо мяукающий старый черный кот с белым «воротником».       Подувший легкий ветер принес к моим ногам белоснежную с золотым узором ленту.       Я опрометью кинулся к ближайшим соседям – пожилой паре, у которых года три назад пошли в школу правнуки. Что случилось? Когда? - О чем ты, милок, толкуешь? Уже с полсотни лет никто в той избе и не живет уже…