Спасатели

— Срочный запрос из страны Рек, — Кохару просматривала свитки. — Просят помощи. Это не от феодала пока. Кого отправим? Хирудзен покрутил в пальцах трубку: — Я понимаю, что у них там очаг, но беда прошла по всем. Запросов слишком много. Давайте рассматривать генинский состав. Хомура довольно хмыкнул. — Все же, — продолжала Кохару, — это на границе с Травой и Песком. Кстати, они свои отряды уже выслали и, к слову, не генинские. — Вряд ли чунины и джонины в зоне землетрясения сделают больше, чем обычные горожане. — Джонины двигаются в три раза быстрее и, если кто-то жив, могут использовать чакру для раскопок, — ехидно напомнила Кохару. — Отряд Песка ведет Баки — самый перспективный молодой джонин, говорят, личный друг сына Казекаге. — Значит, Суна послала одного из сильнейших, — неопределенно протянул Хомура, — молодых я имею в виду. — Хорошо, — Хирудзен нахмурился. — Формируем отряды. Генины стояли у ворот и ждали распределения, нервно оглядываясь на деревню. Землетрясение не пощадило и Коноху, и практически все хотели бы остаться дома, помогая здесь. Уходить куда-то казалось несусветной глупостью, но приказ есть приказ. — Камизуки, Хагане — с нами! — еще двое умчались с очередной группой. — Умино! Ты с нами, — вот и его вызвали. Ирука побежал с отрядом из четырех шиноби. Это была его первая серьезная миссия: не собирать банки из речки и не полоть грядки. Его вообще забрали из команды и приставили к другой. Парень, который бежал рядом с ним, был примерно его ровесником, но уже в форменном жилете, двое постарше тоже чунины или джонины. А командир, несмотря на то, что казался моложе кое-кого из сокомандников, точно джонин, иначе, почему он командир? Ирука внутренне собирался, концентрировался — он ни за что не подведет. Прибыли на место через два дня. Там было... скверно. Горели костры, почти все время вокруг плакали, и запах — сладкий запах горелого мяса. Какого именно, Ирука знал, даже пообещал себе по возвращении в Коноху стать вегетарианцем. С утра выходили на развалины: разбрасывали камни, поднимали мертвые тела. Плохо становилось, когда находили живых — тех, про которых Ирука понимал, что они скоро умрут. Некоторые из них изувеченные настолько, что их невозможно было поднять руками. Ирука родился и вырос в деревне шиноби, но до сегодняшнего дня даже предположить не мог, что широкие деревянные лопаты для уборки снега можно использовать таким образом. Эти люди, они так радовались спасению, что забывали про боль и глаза их сияли надеждой. Осознавать, что они обречены, было ужасно. По ночам в палатке Ирука выл — не вслух, конечно, еще не хватало при других — мысленно. Просто лежал и тихо бился головой о землю. Заметили это или нет, он не знал, скорее всего, заметили: старший группы распорядился Ируке оставаться в лагере и готовить еду для сокомандников и гражданских, составлять списки. Сильно легче не стало. Очень тяжело было вывешивать списки мертвых, и совсем плохо — вывешивать списки живых, откопанных, тех, про которых Ирука точно знал, что проживут они не больше суток. А совсем паршиво стало, когда с гор прибежал человек и рассказал, что его деревня тоже разрушена и им нужна помощь. Ирука кинулся в местный «спасательный центр» объяснять, что вот в ту деревню в горах нужно послать людей. Получил «добро», но... Гражданские спасатели, которых он ухватывал за рукав, говорили: «Мальчик, ты с ума сошел? Там дороги нет — тележка не пройдет. Обвалы». И тогда Ирука побежал к своей команде, старательно сдерживая слезы. Он нашел Генму и Райдо, рассказал, что в горах деревня такая же пострадавшая, как и этот город. Местные отказываются, говорят, что туда невозможно добраться. Но оттуда сюда пришли. Гражданский! Значит, помощь можно отправить! Его выслушали, похлопали по плечу и ушли, сказав: «Работай». Ирука давился рыданиями полночи, представляя себе, что творится в том месте. А утром у складов увидел сокомандника, своего сверстника. Тот разговаривал с гражданскими рейнджерами и, кажется, очень напряженно. Не успел Ирука добежать и в мыслях прокрутить все, что должен сказать, из рук того паренька рванули деревянные захваты, сдавливающие шеи и пригвождающие к стене. — Тензо! Прекрати! — откуда появился командир, было непонятно, но юный шиноби послушно убрал «методы воздействия». — Я в курсе ситуации, — говорил напуганным рейнджерам командир, — вам нужно всего лишь доставить провиант и медикаменты до первого серьезного обвала. С вами пойдут двое моих ребят, они помогут доставить. Если нужно, отнесут туда медиков. Генма, Райдо, — позвал он, чуть повернув голову. Рядом материализовались еще два сокомандника Ируки. — Задание слышали? Выполняйте. Ирука бы расплакался, но это было уже слишком. Он-то думал, что на него не обращают внимания, что его мнение никто не берет в расчет, что им всем в принципе плевать на всю эту миссию, на всех этих людей. Оказывается — нет. — Как зовут командира? — спросил Ирука у Тензо. Странно, но почти за десять дней Ирука так и не озаботился этим вопросом. — Хатаке Какаши, — охотно ответил тот. — А тебя Тензо? Тот кивнул. — Ты чунин? Давно сдал? — Чунин. Пять лет назад, — отозвался собеседник. — Ого! А сколько тебе лет? — Одиннадцать. — Круто, — выдохнул Ирука. — А... как? — Да вот как-то так получилось, — Тензо неуверенно дернул плечом, кажется, хотел еще что-то сказать, но его окликнул командир, сурово напомнив, что раскопки не ждут. — Давай, до вечера, — помахал сверстнику Ирука и вернулся к своей работе. Он послушно выполнял возложенные на него обязанности: сидел в лагере, варил еду, бегал в «центр» с отчетами и списками. Поговорить с сокомандником еще раз не получилось, слишком уставали оба. Зато следующие пару дней Ирука чувствовал себя настоящим. Он сумел. Он добился реальной помощи. Он, одиннадцатилетний выпускник Академии, Умино Ирука, генин заставил слушать себя, как настоящего шиноби. Ну, а раз он настоящий боец, нужно перестать рефлексировать по поводу исполняемых обязанностей. И у него это получилось. Еще один день. Ирука нес продукты в лагерь, рядом бежал Паккун — самый маленький из призывных псов командира, уже привычно для мальчика ворча и жалуясь. Смешно вспомнить, но в первые дни он действительно реагировал на ворчания мопса. Порой Ируке казалось, что командир специально отправляет к нему Паккуна: нытье этого брюзги отвлекало от того, что творилось вокруг. — Паккун! Сейчас я на тебя навешу два кочана этой капусты, как тюки на осла. — Даже не вздумай! — огрызнулся пес. — Мои нежные подушечки... Стой! Что там? Там... Ирука услышал вой и, быстро опустив мешок с продуктами на землю, выхватил кунай, спросил: — Волк? — Нет, — выражение глаз Паккуна резко изменилось. — Это человек. Идем скорей. Хищников до этого момента Ирука в городе не видел. Крыс было много, но так всегда после... Додумать он не смог. Паккун резво взбирался по остову разрушенного здания, а Ирука побежал следом. В почти целой комнате на третьем этаже мальчик увидел ползающего на коленях мужчину. Тот лихорадочно раскидывал обломки штукатурки, упавшие вещи, а потом вскочил и подбежал к уцелевшему туалетному столику. — Где? Где? Где? — выкрикивал мужчина и зарыдал, издавая тот самый вой. — Господин? — неуверенно окликнул его Ирука. Мужчина повернул к нему искаженное лицо: — Вы! — выкрикнул он с надеждой. — Вы же шиноби, правда? И с собакой. Паккун осторожно отступил за ногу Ируки. — Я шиноби, — подтвердил он, испытывая такое же желание спрятаться за свою ногу. — Помогите, умоляю, — мужчина снова упал на колени и пополз к Ируке, молитвенно сложив ладони. — Это мой дом, здесь были мои жена и дети. Наверное, они побежали к этой стене. Ирука отступал — мужчина пугал его. — Стой, — рявкнул сзади Паккун. Обернувшись назад, Ирука понял, что балансирует над пропастью обвала. — Хашира! — мужчина уткнулся лицом в пол. — Хагешири! Содацу! Ну зачем вы побежали туда? Шиноби-сан, — обратился он к Ируке (его первый раз в жизни так назвали), — понимаете, они показали мне в морге ручку и ножку и спросили Содацу это или нет. Что я должен был им ответить? Ручка похожа, но... — мужчина уткнулся головой в пол, затрясся, и Ирука снова услышал этот нечеловеческий вой. — Да! Да! Зачем я вам это рассказываю? Мужчина вскочил на ноги и заулыбался — это было еще страшнее, чем предыдущий вой: такой улыбки Ирука не видел никогда. Он почувствовал, как и у него мышцы лица сводит в такую же ужасную улыбку, хотел было прикрыть руками рот, только вот собеседник совершенно не обращал внимания на то, как выглядит «шиноби». — Смотрите, — мужчина ткнул пальцем в уцелевший туалетный столик. — Ночью она положила туда медальон с цепочкой. Она всегда туда его кладет. Такая смешная — сядет, волосы расчесывает, потом цепочку снимает и смотрит на фотографии и говорит: «Какие же мы счастливые». Ирука не знал, что сказать, он как будто увидел себя. В этом здоровом, взрослом мужчине он увидел себя — рыдающим над трупами. И захотелось вдруг сделать все, чтобы вернуть этому гражданскому то, что он ищет. А тот продолжал: — Шиноби-сан, ваш пес ведь тоже ниндзя? У него повязка. Медальон. Он, наверное, просто упал, но я не могу найти. Прошу, помогите мне. Я хочу хотя бы еще один раз их увидеть — пусть на фотографиях. — Уходи, — тихо сказали снизу. — Но я должен, мы должны, — вскинулся Ирука. — Уходи — у тебя есть дела, — пожалуй, впервые Ирука понял, почему Паккун вожак в своре — спорить с ним не представлялось возможным. — Я поговорю с этим человеком, а тебе пора варить обед. — Да, Паккун-сан, — неожиданно даже для себя ответил Ирука. А призывной мопс подошел к мужчине. Вечером Ирука расспрашивал Паккуна, нашли ли они медальон. — Нет, — буркнул Паккун. — Его забрали. Он был из золота. — И что? — кинулся следом Ирука. — Есть такие люди, — мопс казался очень злобным. Дальше Ирука расспрашивать не стал — и так было понятно, что просто кто-то украл. Выкинет фотографию, продаст украшение, ведь здесь и сейчас это так просто: приди раньше спасателей и забирай что хочешь. И, конечно, им (этим) все равно, что в медальоне фотография семьи, которой больше нет. Все равно, что вот та вещь — подарок матери, которой тоже больше нет. А вот это — воспоминание о чем-то еще. — Твари! Шакалы! — Ирука ушел в палатку, не обращая внимания на злого мопса. Той же ночью в палатку пробрался Паккун и что-то зашептал командиру. Командир толкнул локтем лежащего рядом Райдо, коротко что-то сообщил ему, тот толкнул Генму, поднял голову и лежащий рядом с Генмой Тензо. — Остаешься в палатке, — приказал командир Хатаке Какаши. Остальные выскользнули наружу. Явно что-то происходит. Ирука должен это знать! И он пополз на выход. — Ты куда? — окликнул его Тензо. — Я тебе что, должен отчитываться по какому графику ссу? — огрызнулся Ирука. В самом деле, приказа находиться в палатке лично он не получал: это Тензо должен тут торчать, а Ирука — птица свободная. Выскочив из палатки и поежившись, Ирука начал оглядываться по сторонам. В метрах ста пятидесяти от себя увидел вспышку огня. Если сокомандники не там, то Ирука полный идиот и съест свой химический карандаш. Он помчался туда. Не добежав, но получив хороший обзор, Ирука затаился в кустах. Старшие были там и не только они — Ирука узнал протекторы Песка и Травы, были еще парочка каких-то ему не известных. Его сокомандники удерживали восемь гражданских. — Показываю еще раз, — медленно проговорил командир Хатаке Какаши. — Вот на той мусорной куче. Катон: Гокакью но Дзюцу, — выкрикнул он, выдыхая пламя. Во вспыхнувшей мусорной куче поджаривались крысы, но некоторые успели убежать. — Ну, а теперь вы, — командир повернулся к пленникам. — Убежите от Катона — будете как те крысы, свободны. — Мы ничего не делали, — истерично заорал один из пойманных. — Я ничего не делал! — Правда? — откликнулись из темноты. — Перстни и браслеты с мертвых снимал не ты? — Я не делал ничего такого, — пойманный рухнул на землю и засучил руками и ногами. — Это ошибка! Ошибка! Ошибка! Рядом с ним присел сокомандник Ируки — Генма: — Ошибка, говоришь? А может, пошарим в карманах? — Это не моя одежда... — А ты это не ты, — закончил вместо него шиноби из Песка. — Вставай. Вам дают шанс. Весь в соплях и слезах тот встал. — Я показал два раза, — скучным голосом снова начал командир Ируки, — теперь я это направлю в вас. Уйдете — я вас не трону. Огонь полыхнул, гражданские кинулись в рассыпную — четверых сожгло. От вида корчившихся в огне людей, Ируку начало подташнивать. Но четверым удалось уйти... — Ты что здесь делаешь? — сзади пылал негодованием Тензо. — Не пойду, — буркнул Ирука. Тензо прижался и так же завороженно смотрел на происходящее. А убежавшие от огня и в самом деле думали, что получили шанс избежать наказания, но эти мысли пресекли Генма, Райдо и еще пара каких-то шиноби из других деревень: перехватив, их спокойно и быстро резали. — Нельзя таким быть, — сообщил Райдо, аккуратно укладывая труп на землю. — Бежим, — прошипел на ухо Ируке Тензо. — Иначе будет такое, что я тебе даже рассказать не могу. Утром Ирука слышал разговоры среди гражданских о восьми подвешенных на воротах трупах, с надписью «мародеры». Трупы, конечно, быстро закопали. Пару дней спустя к Ируке прибежал пес, призывной нин-дог их командира — Хатаке Какаши. Паккун разговаривал, а вот пришедший к нему говорить, видимо, не умел, но свои намеренья обозначил очень явно. Он звал. И Ирука, отбросив поварешку, помчался за псом. В обычной ситуации Ирука попросил бы помощи, но в свете того, что он видел, его, кажется, чуть занесло. Коноха вершила здесь правосудие, надзирала и наказывала, помогала и спасала. И Ирука не должен подвести Коноху. Чем он хуже остальных? Он ведь тоже шиноби! Собака привела к глубокой расщелине — туда точно осел дом. Пес лаял, указывая на что-то внизу. Если бы там не было живых, то собака не вела бы себя так. Находя мертвецов, псы просто обозначали место синими флажками. И Ирука полез, цепляясь руками и ногами. Про чакру он почему-то забыл. Когда вспомнил, было уже поздно, тем более что там «висел» большой камень — балансировал на почти треснувшей балке. Если бы Ирука чакру использовал — обязательно оперся бы о него, и боги только знают, к чему бы это привело. — Эй! — кричал он вниз. — Эй? Тут есть кто-нибудь? И ему откликнулись на дурацком местном диалекте. Понять, о чем кричат, там было невозможно, но голоса были совсем детскими, даже для одиннадцатилетнего Ируки. — Вы держитесь, — орал сверху Ирука, аккуратно переставляя руки и ноги, — мы сейчас вас спасем! Ему кричали в ответ — о чем он не понимал, но сообразил, что на распорке руки-ноги дальше спускаться он не может, так же как и подняться наверх. И камень, мимо которого он осторожно протиснулся на пути вниз, балансировал прямо над ним. На каждом вдохе и выдохе Ируке казалось, что он задевает этот здоровенный валун и вот сейчас он свергнется на него, сломает позвоночник, размелет тазовые кости и Ирука полетит вниз — туда, в темноту. Он набрал полную грудь воздуха и заорал: — Эй! Вы! Мелкие! — просто для того, чтобы немного приободриться. Снизу снова закричали, и это как будто ливануло ушат воды на разгоряченную голову. Вся надежда была на собаку. Пес некоторое время спускался вниз с ним, а потом остановился. Странно, но Ируке показалось, что собака пыталась остановить и его. Перед камнем пес гавкнул последний раз и рванул наверх. «Видимо, за кем-то еще, — решил для себя Ирука, — считает, что я слишком маленький». Ну, что ж, он действительно не добрался, но нужно было что-то делать, ведь здесь Коноха. Коноха! И он ни за что не подведет. Теперь он много знает. И знает, что нужно делать. Вот сейчас — хотя бы разговаривать с детьми, чтобы они знали, что их нашли, верили в спасение. Время от времени он что-то им ободряющее орал. Дети кричали снизу, а потом... — Мокутон! Плечи и грудь охватили ветки, и Ируку выдернули из расщелины. — Вот же идиот! — ругался наверху командир группы. — Ты в лагере должен был сидеть. — Там дети! — пропищал Ирука, глядя на два отростка, вытаскивающих из недр двух малышей лет шести и четырех. Как они продержались там две недели, было непонятно. Ирука решил, что где-то нашелся доступ к воде. Мальчики были страшно истощены. Вытащивший их Тензо молчал, а вот капитан — нет: — Вернемся в Коноху — накажу за нарушение дисциплины, — проинформировал он, роясь в сумке. — Семпай, — тихо обратился к начальнику Тензо. — Что? — индифферентно дернул тот плечом. — А что предлагаешь сделать? Похвалить его? — кивнул он в сторону Ируки. — Похвалю. Сказать, что всех не спасешь? Скажу. — Но этих-то? — запальчиво выкрикнул Ирука. — Этих мы спасли! — И чуть не потеряли тебя. — Черта с два! Со мной все в порядке! — Как думаешь, почему собака не спускалась вниз, а звала кого-то на помощь? — спокойно спрашивал Хатаке Какаши, вытаскивая из сумки шприц. — Камень? — предположил Ирука. — Даже не смешно. Там облако газа было... Что говорил дальше командир, Ирука не услышал, потому что его начало выворачивать. Питался и так не богато, а рвотные спазмы выжимали все. Он почти не чувствовал, как капитан воткнул в него иглу, как утаскивали в лагерь. В себя пришел... Непонятно когда, но там же, в лагере. И чуть оклемавшись, снова взялся за то же, чем закончил — готовку-списки-гражданских. Всем нужна была помощь, в том числе и его, Ируки. Есть много миссий и заданий, связанных с негативом, но есть и такие, от которых теплело на душе. Шиноби нужны не только для убийства, но и для спасения. Ирука точно станет хорошим шиноби и будет спасать. Пусть не всех, как сказал командир, но кого сможет. А сможет он много. А потом все в один день закончилось, они просто собрались и ушли. Какаши сдавал отчет о выполненной миссии главе деревни. — Благодарю за проделанную работу. — Спасибо, — кивнул Какаши, — но если вас интересует мое мнение, то не стоило отправлять с отрядами детей. Я имею в виду Тензо и Умино. Слишком там было... — он замялся. — Я ценю твое мнение, Какаши, — кивнул Хокаге, — но вот что хочу тебе сказать: откапывать из-под развалин чужих куда менее тяжело, чем своих. Хватит с мальчиков Девятихвостого. Полагаю, ты меня понял? — Да, Хокаге-сама. Понял. Вы, как всегда, правы.