Auction at the club.

      Пак Чанель не любил походы в клубы от слова «совсем». Он не понимал, что в них может так нравиться молодому и не очень поколению. Кругом запах табака, что впитывается даже в одежду; пьяные люди, блюющие в общественном туалете, которые, видимо, не рассчитали проценты крепких напитков в этой безумной смеси разных коктейлей; дрыгающиеся на танцполе парни и девушки, которых либо всех разом током ёбнуло, либо случился общий приступ эпилепсии, передающийся воздушно-капельным путем. Еще и какие-то неловкие подкаты к людям противоположного пола. Перспектива оказаться среди вышеперечисленных групп людей парню не прельщала. Он тяжело вдохнул ночную прохладу, стоя перед массивной яркой вывеской цвета «выколи-себе-глаза-или-хотя-бы-ослепни-для-начала». Она неприятно резала глаза, но стоило отдать должное дизайнеру сего безобразия — буквы цвета радиоактивной блевотины можно было увидеть за километр, Пак был уверен.       Первый час ночи, на улице нет практически никого: середина недели, и нормальные люди уже давно спят у себя в квартирах, уютно свернувшись в кроватях под тёплым одеялом. Жаль, что Чанёль не мог позволить себе того же. Живя в общежитии, нельзя точно предугадать того, чем будешь заниматься ночью: то ли спать, мирно посапывая, то ли выпивать на пару с соседом, то ли он выпнет тебя на ночь глядя с огромными щенячьими глазами, сказав что-то вроде: «ну, погуляй разочек, я в долгу не останусь».       — Да, Сехун, общество пышногрудой красотки конечно же приятнее моего присутствия в комнате, — фыркнул себе под нос брюнет и неловко дёрнул плечами, направляясь в сторону клуба.       Делать было попросту нечего. Либо сидеть в соседнем с общежитием парке, пытаясь не клевать носом под мерное щебетание птиц, либо пойти в место, где тебе точно не дадут заснуть. Клуб отлично подходил под вышеупомянутое: музыка долбит по ушным перепонкам, к горлу подступает неприятный ком от гремучей смеси запахов, а рядом обдолбанные малолетки. Разве можно уснуть в подобной обстановке?       Спустившись по лестнице вниз, Чанёль неловко осмотрелся. Что делать дальше он не знал: стоит ли подойти к стоящим на входе грудам мышц и спросить их о том, может ли он пройти? Пак тихо выругался сквозь плотно сжатые зубы, вертя головой. На стене красным по белому было написано: «Вход с 00:00 оплачивается», а чуть ниже была указана стоимость. С горестным вздохом парень оплатил вход, на что женщина, сидевшая за окошечком, протянула студенту тонкую полоску бумаги оранжевого цвета. Хмыкнув и засунув её в карман, он направился к массивной двери, но его достаточно грубо и резко остановили:       — Браслет на руку, и можешь проходить, — произнёс обладатель (по мнению самого Чанёля) мозга размером с грецкий орех. Он с неподдельным интересом осмотрел внешний вид гостя и чему-то ухмыльнулся. Хорошо одеваться в ночной клуб Ёль не спешил (да и времени наряжаться ему Сехун, собственно, не дал): натянул облегающие светлые джинсы, потертые на коленках, черную толстовку с принтом на груди и высокие ботфорты, чья подошва весила по килограмму каждая. Видимо, такой внешний вид бугаев неплохо позабавил. В итоге в общий зал студент зашел с помятым и криво налепленным кольцом тонкой бумаги на запястье и крайне недовольной гримасой тупого раздражения на лице.       Пак, будучи парнем спокойным, предпочёл сидеть за барной стойкой, а не тереться всеми частями тела о другие, только уже не свои. Он плюхнулся на высокий стул почти у края (середина была заполнена подвыпившими людьми, ожидающими свой заказ) и, поставив локоть на горизонтальную поверхность, подпёр ладонью подбородок. Брюнет с видом крайнего безразличия ко всему происходящему сначала осматривал зал на предмет какого-либо интересного кадра (которые, судя по рассказам Сехуна, часто приходят в клуб под травкой), но, так и не найдя такого, отвернулся от танцпола, ленивым движением руки поднимая с барной стойки прайс-лист.       Заказав у симпатичного невысокого бармена (с волосами цвета вороньего крыла, что очень приглянулось ушастому) мохито с ромом, парень закинул ногу на ногу и стал о чем-то говорить с ним. Сначала о том, не надоедает ли парню разливать невменяемым людям алкоголь, а потом о заработке и даже семье (что ни сделаешь, когда скука бьет по мозгам не хуже музыки в колонках, явно устарелых и фонивших, как подметил Ёль).       Бэкхён счастливо, практически вприпрыжку, спустился по винтовой лестнице вниз, перепрыгивая через одну ступеньку, а то и через две. Контролировать эмоции не удавалось от слова «совсем», потому что даже в коридоре слышалась громкая музыка, долбящая по ушам в самом душном помещении, а от предвкушения ночного веселья тепло поднималось с низа живота к лёгким, посылая по всему телу тысячи мелких разрядов, ударяющих то тут, то там. Они тут же расходились под кожей упругими волнами, заставляя юношу покрыться мурашками и закусить губу, дабы сдержать улыбку.       В клубах ему было не так одиноко. Это парень понял лет так в 19, когда открыл для себя прелести ночной жизни, что предоставляла десятки развязок ночи. Она не принуждала ни к чему, чем обязывал день, — это и привлекало, как бы трудно потом ни было сидеть на парах, пытаясь разобрать, что же там объясняет лектор громким басом или же убаюкивающим щебетанием (зависело от дисциплины и самого человека, конечно же). Бён хоть и был отличником и парнем довольно сообразительным, но возможности потусоваться вдали от всего не упускал: надевал легкую футболку и облегающие джинсы, после чего прыгал в такси в первом часу ночи. Так и в этот раз: стоя уже перед высокими бугаями на входе, юноша отряхнул невидимую пыль с чёрных джинсов и поправил на плечах слегка мятую футболку лазурного цвета. Со вздохом заплатив за вход и получив заветный бумажный браслетик (что ужасно мешал, перекручиваясь и врезаясь в кожу из-за того, что Бён слишком его перетянул. Приходилось вечно поправлять), он уверенным шагом направился к цели и толкнул дверь от себя, полностью погружаясь в атмосферу бесконечных битов и горячих тел.       Подойдя к барной стойке, Бэкхён опустился на высокий стул, подзывая парнишку за ней к себе. Тот быстро поставил перед студентом коктейли и удалился куда-то к краю, но Бёну на это решительно всё равно. Сейчас для него существовали только напитки, пелена сигаретного дыма от дамы, курящей рядом, и оглушительно громкая музыка. Пара «отвёрток», скользящих взглядов по танцполу, и уже стало намного веселее. Бэкхён беззаботно болтал ногами, после чего резво спрыгнул со стула и направился прямо в бурный поток тел, что двигался в едином такте громкой музыки. Он сразу же поймал нужный ритм и влился к остальным, продвигаясь в центр. Голова откинулась назад, расфокусированный взгляд скользил по парням вокруг - сегодня (как, впрочем, и обычно) Бэкхёна интересовали лишь они, поэтому найти себе спутника на ночь становится задачей номер один. По краям стояли не слишком приветливые (к тому же, довольно стеснительные) люди, которые не слышали и не видели никого. Часть из них стояла напротив огромного зеркала, что простиралось во всю стену, и смотрели на своё отражение расфокусированным взглядом. Движение вправо, влево, взмах руки — за всем следовал их изучающий взгляд, а у блондина мурашки пробежали по телу от этой картины. Они не видели никого и ничего, полностью сосредотачиваясь на собственном силуэте. «Будто в клуб пришли, чтобы на себя в зеркало полюбоваться», — мелькнуло в голове, но тут же рассеялось. Бэк, наконец, практически в центре. Здесь всюду выглядывали руки, то взмывающие вверх, то шарящие по телам рядом, требуя к себе ласки. Бён беспечно рассмеялся и вильнул бёдрами, задевая чьи-то ноги рядом, но их владелец, кажется, этого не заметил. Ладони сжались в кулачки, а затем пальцы призывно щёлкнули, привлекая внимание. Глаза буквально пылали, стреляя по симпатичным лицам рядом. Поймав на себе заинтересованный взгляд, Бэкхён не смог сдержать ухмылки: уголок губ потянулся вверх, обнажая белоснежный ряд зубов, и студенту показалось, что реальность поплыла перед глазами. Сотни белых огней, вспышками освещающие танцпол, визуально делали движения отрывистыми. Бён будто смотрел старый чёрно-белый фильм, состоящий из сделанных подряд фото: сильные мужские руки появились внезапно, обвивая талию блондина, а затем проскользили ниже, опускаясь на бёдра и сжимая упругие ягодицы в руках. А Бэкхён будто и не был против вовсе: исследовал ладонями подкаченную грудь, руки, а после глаза поднялись на лицо. Бэк резко оттолкнул парня от себя и скривил губы, отворачиваясь. Таких подарков судьбы ему точно не нужно было. Лицо незнакомца исказилось гримасой удивления и ярого недовольства. Видимо, он совсем не ожидал, что молоденькому парнишке не понравится его лицо.       Заиграл следующий трек, который Бёну абсолютно не понравился, и тот, тихо выругавшись себе под нос, поплелся к барной стойке и бросил недовольный взгляд на диджея, будто тот только что на его глазах вырвал у пожилой старушки кошелек с последними деньгами. Плюхнувшись на то же место, студент закинул ногу на ногу, слегка одной покачивая на весу, будто болтая на ней чёрта. Глаза попытались сфокусироваться на прайс-листе, а после, найдя нужный напиток, взмылись вверх, но парня за барной стойкой не нашли.       Чанёлю же стало легче лишь тогда, когда перед ним, всё ещё опирающимся локтем на стойку, оказались два высоких бокала, на краю которых висели кусочки лайма. Брюнет не понял, почему напитка было два (но предположил, что это какая-то очередная акция от клуба), а один все же придвинул к себе, поблагодарив бармена.       Рядом послышалась болтовня, и Бэк повернул голову на источник звука, натыкаясь взглядом на высокого парня в толстовке, что откровенно заигрывал с нужным ему человеком. Бён скривил губы и снова упёрся взглядом в прайс-лист, начиная медленно раздражаться. Пить хотелось невыносимо, да ещё и духота клуба будто сдавила виски тисками, а этот гигант отвлекал бармена от его работы пустым трёпом, и от этого Бэку хотелось швырять всё в радиусе километра в разные стороны, но он лишь молча сидел на стуле, нервно поджав губы и стреляя глазами то на брюнета, чьи глаза то удивленно распахивались, то сужались, словно выражая недоверие к произнесённому, то на парня, стоящего за барной стойкой и беспечно смеющегося (наверняка) над плоскими шуточками ушастого (Бэкхён сам всё для себя решил, потому что незнакомец ему не понравился абсолютно).       Поднеся бокал к губам, Пак покосился на место рядом: на прокручивающемся высоком стуле восседал красивый юноша, достаточно женственный и миниатюрный. Чанёля не могло ни удивлять то, что глаза были густо подведены (что для парней вообще не свойственно), и в них плескался праведный гнев, которым разило от парня за версту. Ёлю причина гнева была не совсем понятна, и мысль о том, что на столь миловидном личике может обитать эта отвратительная эмоция, его весьма не устраивала. Ярость незнакомцу совершенно не шла, как и плотно поджатые губы, если говорить откровенно. Его футболка немного сползла с острого плеча, оголяя участок молочной кожи — покрытую испариной ключицу, но блондину, похоже, было на это всё равно, в отличие от Чанёля, которого такая картина весьма впечатлила (читай: возбудила).        — Глупо говорить, что ты один и скучаешь, — пытаясь перекричать музыку, заговорил Чанель, продвигая коктейль к сидящему незнакомцу. — Но не угостить лишним напитком просто не могу, - тихо шмыгнув носом и оттянув от тела футболку, Бэкхён повернул голову на источник звука, недоумённо переводя взгляд то на коктейль, заманивающий тихим позвякиванием кубиков льда, то на брюнета. Блеск его глаз недобрый и почему-то отталкивал, но Бён слишком сильно хочет пить, чтобы не принять напиток.       — Аукцион невиданной щедрости? — хмыкнул Бэкхён и, плотно обхватив губами соломку, отпил принятый коктейль, в упор разглядывая незнакомца. Теперь ему выпала возможность сделать это поближе: аккуратные черты лица (причём очень симпатичного, если быть откровенным), пухлые губы, растянувшиеся в доброжелательной улыбке (но почему-то Бён был уверен, что у этой улыбки есть второе дно), большие глаза, аккуратно подведенные карандашом. Всё это притягивало, но, почему-то, одновременно с этим отталкивало блондина.       Бармен, видимо, понял, что больше ловить тут нечего (ведь сам Чанель отвлекся на разговоры с другим), а где-то вдали блондинка матом призывала «грёбаного» несчастного работника, потому он поспешил покинуть компанию двух парней, напоследок бросив «до встречи», на что Чанёль лукаво улыбнулся и еле заметно кивнул.       — Аукцион желчи прямо в лицо щедрому незнакомцу? — успевая съязвить на отчего-то негативное восприятие доброты, Чанель вновь поднёс бокал к губам. Сделав столь нужный глоток напитка со льдом и откровенно наслаждаясь им, он прикрыл глаза, когда обжигающий холод проскользнул по горлу и словно обернул легкие в воздушную вуаль прохлады. — Всегда хотелось спросить, зачем так вызывающе одеваться и краситься?       Пак кивнул на лицо незнакомого юноши, вновь не сдержав своей грубоватой прямолинейности; оценивающе пробежал взглядом по чужим выразительным глазам, аккуратному носу, каким-то самодовольным губам. А потом выцепил взглядом капельки пота, что соблазнительно скатывались от лба до подбородка по контуру лица и переливались в ярком свете разноцветных вспышек. Проследив чужой взгляд, Бэк чертыхнулся. В голове сразу же мелькнула мысль о том, что нужно либо снять с себя футболку, либо пойти на веранду и насладиться прохладой ночи, что он и был намерен сделать, только вот парень, сидящий напротив, видимо, не собирался прощаться. Потеряв собеседника в лице бармена, тот сразу же переключился на ни в чем не повинного студента, который вовсе не ищет тут пиздоболов-собеседников (их вдоволь хватает и в университете).       — Хотя глупо отрицать, что этот вид тебе идет, — Бён сделал большой глоток, а из-за неожиданного комплимента чуть не подавился, тут же откашливаясь и недовольно шипя ругательства сквозь бурный поток кашля и всхлипов.       — Аукцион «я-не-продаюсь-за-жалкий-коктейльчик», — наконец прочистив горло, хмыкнул в ответ Бэк, наблюдая за тем, как незнакомец сделал очередной глоток напитка из бокала и довольно зажмурился, успевая параллельно исследовать его лицо, — Всегда хотел спросить: таким, как ты, часто заезжают в рожу за прямолинейность? — парень откинулся на низенькую спинку стула и скрестил руки на груди, тяжело дыша. Восстановить дыхание после диких плясок на танцполе удавалось не сразу, поэтому сейчас Бэк дышал через рот, приоткрыв его. Капельки пота всё также скатывались по лицу, на что светловолосый еле слышно чертыхнулся и, взяв салфетку, стоящую в подставке на барной стойке, он аккуратно обтёр щеки, лоб и подбородок, не забыв про аккуратный нос. — Советую снова обратиться к бармену, если ты намерен потрещать. Я не гожусь на роль собеседника.       — Ты думаешь, что чьи-то руки могут дотянуться до моего лица? — Пак откровенно усмехнулся на странную реплику незнакомого юнца, после чего спрыгнул с высокого стула на пол, как бы демонстрируя свой огромный рост от слова «слишком». Бэкхён на это представление лишь усмехнулся и спрятал улыбку в бокале. Этот парень вызывал у него поток неконтролируемого смеха, потому что вел он себя, мягко говоря, как школьник на выпускном, когда ему всё-таки удалось покрасоваться перед королевой бала. Незнакомец же в это время ухмыльнулся так самоуверенно и самодовольно, что под кожей Бёна расцвели сотни роз из иголок, словно от обжигающего январского холода, а потом склонился к лицу напротив, останавливаясь взглядом на чуть приоткрытых губах, что привлекали к себе своим нежно-персиковым цветом. — Можем забыть о разговорах. Хочешь подрыгать своей задницей на танцполе? Составлю тебе компанию, раз на то пошло.       Чанель редко включал в себе игривость, смешанную с заигрываниями, но наглый парнишка напротив отчего-то пробуждал в нем желание «охоты». «Проще взять того, кто сам подставляется, чем стараться добиться», — всегда считал он, но иногда делал исключения. Этот студент с выкрашенными волосами явно входил в последнее.       — Я бы тебе уже давно прописал в табло, ты уж не обессудь, — фыркнул Бэкхён, продолжая наблюдать за тем, как незнакомец демонстрирует свой нехилый рост, красуясь перед ним. Он пробежался глазами по длинным ногам парня, обтянутым светлой джинсой, потёртой на коленках. Взгляд поднялся выше, на толстовку (в голове внутренний голос заорал: «как тебе в нём, чувак, не жарко?», потому что в клубе невыносимо знойно, как на диком западе), и остановился на самодовольном лице. На губах брюнета до сих пор играла неуместная ухмылка, потому что студент буквально оплевал его ядом, прогоняя от себя, но тот, как упёртый баран, продолжал пытаться что-то доказать (то ли самому себе /да, я его получу/, то ли Бэкхёну /ты будешь моим этой ночью/). — Слишком жарко, — отмахнулся светловолосый и насмешливо взглянул на незнакомца с вопросом в глазах «ну, что теперь делать будешь?», — не хочу.       — Ты? Мне? — Чанель удивленно вздернул бровь, ведь Бэкхен явно не создавал впечатление парня, способного дать отпор; а особенно эти руки, обхватывающие бокал, точно не выглядели сильными, ведь пальцы были ухоженными и длинными, совсем женственными. — Ручки сломаются.       — Не я тебе, а в общем и целом, — фыркнул Бэкхён в очередной раз и выпустил бокал из руки, усмехаясь ненормальности произнесенной фразы. Да, Бён дрался, глупо это отрицать, но обычно пиздили его, да и не просто потому, что Бэк нарвался, а потому что нетрадиционную сексуальную ориентацию не приветствуют в Южной Корее, к великому сожалению. Он помнит это так, будто били его вчера: зимний холод, такой, что даже выпало немного снега. Гаражи за высшей школой, ступни тяжелых ботинок, ударяющих по куртке и тонким джинсам. Было не столько больно, сколько унизительно. Тогда пришлось врать заботливой маме, что он не поделил девчонку. Слава богу, это в прошлом.       Студент, выныривая из воспоминаний, ловит взгляд незнакомца на своих руках и еле заметно качает головой, прикрывая смешинки в глазах выкрашенной челкой. Да, ручки у Бэкхёна и правда женственные и ухоженные, чего не скажешь о других парнях его возраста. Бён привык следить за собой, поэтому уход за кожей и ногтями не кажется чем-то ненормальным.       Заботливая улыбка шла в противовес ядовитым словам, после чего нахальные крупные руки легли на колено закинутой на ногу другой ноги, когда сам Пак дополнил:       — Тогда могу пригласить тебя в туалет. Там кондиционер, прохладно, да и людей явно поменьше будет, — одна из рук скользнула по бедру, а глаза не отрывались от глаз напротив, будто играя в «кто-первым-опустит-взгляд».       — Приглашение в туалет? — блондин широко улыбнулся, не в силах сдержать веселье. Он быстро поменял ноги местами, зажимая широкую ладонь незнакомца меж бёдер, и оскалился. — Как мило. Я смотрю, ты не из тех, кто сдается быстро. Сказал ведь, что мне это не интересно.       — Ну-ну, что же ты так ощетинился, милый? — Чанель оскалился в ответ, но как-то приторно-сладко, с нотками умиления, словно он был тронут блондином. В голове мелькнула мысль, что незнакомец похож на маленького зверька, который, выпустив свои несуществующие иголки, всё равно продолжал выглядеть очень мило. И его вовсе не смущало, что рука зажата между бедер, ведь так даже лучше, а Бэкхёну становится откровенно весело. Он продолжал наблюдать за парнем из-под пушистых ресниц и мешающей челки, не в силах оторвать взгляда от гипнотических глаз напротив — чёрных, казалось, бездонных; словно колодцы, которые засасывали в свою пучину. Ухмылка же на нахальном лице по нахальности ему не отставала, посему была не менее притягательной, чем сам незнакомец. Силы в подкаченных руках ушастого достаточно, посему он без труда рывком приподнял руку чуть выше, останавливая ребро ладони на пахе, который как-то явно поджимала грубоватая ткань. — Просто два аукциона уже прошли. Как насчет третьего: «Охуенный трах в клубном туалете»? — хрипотца низкого мужского голоса пронеслась над ухом Бэкхена, мочку которого прикусил Чанель, заранее склонившись. — Я же запомнил, что в клуб ты пришел далеко не для разговоров.       С губ слетел пораженный, но не менее возбужденный полувздох-полустон, и Бён молился, чтобы ушастый не услышал этого, потому что реакцию тела контролировать невозможно, в отличие от слов, которыми студент управлял намного лучше. Бэк смущенно закусил губу, отводя взгляд в сторону и разрывая зрительный контакт. Он заведомо проиграл в этой никем не озвученной битве.       — Какой ты проницательный, — прошептал Бэк, еле слышно скуля. Незнакомец сразу же нашел его эрогенную зону, активируя внутри блондина все канальчики, отвечающие за возбуждение. — А ты заставь меня пойти с тобой, парень.       — А еще я соблазнительный, красивый, и ничего такой в сексе, — Чанель не смог сдержать смешка, опаляя им чувствительную тонкую кожу на ушке. Так рекламировать себя ему приходилось впервые, поэтому абсурдности ситуации можно было только посмеяться. — И, думаю, ты не прочь проверить последнее. Так почему я должен уговаривать тебя?       Кажется, Бен Бэкхен уверен, что в этой игре он - кот, но все не так просто; Чанель держал в своих пушистых когтистых лапах небольшую, но кусачую мышку, забавляясь с ней: то крутил в лапках, то покусывал ее аккуратный хвост. Но, само собой, ему это явно нравилось.       — У меня отличный член, как тебе такой аргумент? — ребро ладони начало потирать пах, ощущая уже вставший и возбужденный орган. — Кого-то заводят игры в недотрогу?       — Любишь ты себя расхваливать, — беспомощно фыркнул Бэкхён, понимая, что все его маски падают ниц перед горячим дыханием незнакомца. Он всё также горячо дышал блондину в район шеи, и кожа там неимоверно зудела, требуя, чтобы к ней прикоснулись наглые малиновые губы, которые только и могли, что говорить непотребства. Бэк вцепился пальцами в предплечье ушастого, ощущая, как под тканью перекатываются сильные мышцы, и тихо простонал. Он теснее жался к горячему телу высокого незнакомца, потираясь вставшим членом о широкую ладонь.       — Хуй с тобой, пошли уже, — рыкнул Бэкхён и подскочил со стула. Он схватил парня за ладонь, сжимая её длинными пальцами, и направился в сторону туалетов, кусая от нетерпения губы.       Чанель поплёлся следом, пока на губах расцветала триумфальная усмешка. «Победа», — мысленно утвердил он и сжал женственные, приятные пальцы в своих, более грубых и чуть жестковатых, исчезая за дверью со значком «мужчины». В мужских туалетах бывали раз в сто лет (если только не приспичило поблевать), ведь никому не нужно было «припудрить носик», отчего Пак даже не думал волноваться: замечены не будут.       Бэкхён толкнул незнакомца в одну из кабинок, оглушительно громко щелкая после себя щеколдой на дверце, и сразу опустился на колени, приподнимая толстовку и подцепляя пальцами сначала пуговицу, а потом и собачку на молнии.       — Давай обсудим некоторые моменты, — парень облизнул пересохшие от возбуждения и волнения губы, после чего стянул джинсы к щиколоткам. — Номера своего не оставлю, — для полноты картины Бэкхёну не хватало только загибать пальцы, пока он тянул вниз чёрные боксеры, — и имени не назову. Так что, будь добр, избавь меня от этого пустого трёпа, условились?       — Номер просить не буду, сам потом протянешь, — Чанель произносил слова спокойно, хотя партнер явно пытался раззадорить его и поджечь бензин внутри. Выходило у него весьма паршиво. — Имени не нужно. Мне достаточно того, что ты та ещё сука.       Пак показательно цокнул языком, ведь если кто и разводил тут беседы, то именно Бэкхен, вместо дела ставящий какие-то рамки и ограничения. Брюнет, подхватив толстовку за края, стянул её через голову и повесил на дверцу, ведь в помещении действительно жарко, а прохладнее во время обещанного охуенного секса явно не станет.       — Ты слишком любишь разглагольствовать, малыш, — Чанёль, взяв собственный член у основания, пару раз ударил головкой по губам напротив. — Работай язычком в правильном направлении.       Бэкхён хотел было что-то возразить на дерзкие слова незнакомца, но не нашелся ответом. Внутри бурлило тупое раздражение, которое не находило своего выхода, а член, ударяющий по приоткрытым губам, разжигал вместе с этим нехилое возбуждение, огнем исполосовавшее все внутренности блондина. Парень напротив явно с завышенным чувством собственного превосходства. Он смотрел на Бэкхёна сверху вниз с лёгким раздражением в глазах, а в голосе звучали нотки стали. Или же его голос всегда был именно таким, а начавший рассеиваться алкоголь лишь приоткрыл завесу правды?       — Полегче с выражениями, — зашипел Бэкхён и обхватил большую ладонь своей, сжимая, — иначе могу сделать твоему малышу очень больно.       — Полегче с выражениями?— Чанёль буквально дразнил Бёна с нахальной усмешкой, после чего кончиком языка очертил свои чуть пухлые губы, что пересохли от вставшего в горле кома вожделения, ключом бьющего внизу живота, да узелков, которые с новой силой стягивались там же, посылая разряды тока в стоящее колом возбуждение. — Этот малыш тебя и порвать может.       — Сомневаюсь, что ты чем-то меня удивишь, — хмыкнул Бён и, наконец, взяв в рот, начал медленно двигать головой. Втягивая щеки, он ласкал языком уздечку, иногда переходя на уретру и с неподдельным восторгом поддразнивая её самым кончиком, получая в ответ вознаграждение в виде стонов на периферии со вздохами; после обводил вздувшиеся венки, очерчивая контур каждой. Он, казалось, никуда не спешил, поэтому нарочито медленно скользил вверх-вниз, растягивая удовольствие от тихого пыхтения выше, которое эхом отдавалось в ушах. Несмотря на долбящую музыку, в туалете было на удивление тихо, поэтому Бэкхен улавливал даже шорох одежды от легких касаний и движений. От этого обстановка казалась совсем интимной; она смущала и заводила одновременно, ведь подушечки пальцев незнакомца с мнимым трепетом поглаживали нежную кожу чуть выше скул, будто успокаивая студента и пытаясь усмирить его пыл. Бён и правда не контролировал поток бранных слов. Попросту не умел.       — Ну, если в твою блядскую задницу пихали по три члена, то мне и впрямь нечем тебя удивить.       Впрочем, как и незнакомец.       Чанель не боялся задеть парня, ведь именно он начал играть в партнеров на раз, строя из себя последнюю, что ни на есть, шлюху. Пак же не привык проигрывать, во что бы ни играл, посему отвечал с тройной силой на любое острое замечание. Его ладонь легла на пшеничного цвета макушку; волосы, как струна, натянулись под крепкой хваткой между длинных пальцев, а таз немного толкнулся вперед, когда губы приоткрылись в немом стоне.       — В мою и больше вместится при желании, — хмыкнул Бэкхён, когда выпустил член изо рта, и поморщился, словно от пощечины. Когда этот парень успел стать таким резким? Блондин скривил рот от неприятного изречения незнакомца и взял в рот больше, пытаясь сосредоточиться на музыке, играющей за дверью, нежели на том, что говорит случайный знакомый. Он резко начал раздражать, а от собственного возбуждения не осталось ни следа, поэтому уже для себя Бён решил, что, так уж и быть, незнакомец заслужил хороший минет, но на этом всё: большего Бэк не позволит. Умом он понимал, что просто так его не отпустят, тем более, если гигант, тяжело дышащий над ним, настолько возбужден, он наверняка ни перед чем не остановится, чтобы получить долгожданную разрядку. Бэк глубоко принял в рот, обхватывая член у основания ладонью, и начал наращивать темп, с каждым толчком упираясь головкой прямо в глотку. Плотнее обхватив губами ствол, Бэкхён снова подключил в работу язык, одновременно заглатывая на удивление огромный член и пытаясь подразнить его кончиком; надрачивая ладонью у основания, он желал скорее приблизить разрядку незнакомца, чтобы, наконец, уйти домой и больше (скорее всего) не возвращаться в это заведение. Никогда.       — Ну, куда же ты торопишься? — Чанель явно был недоволен тем, что Бэкхен начал работать грубее и быстрее, ожидая скорой развязки, в то время как сам брюнет таких планов на ближайшее время точно не строил. — Решил остановиться на минете? Неужто?       Пак сжал в руке пряди и потянул за них голову блондина вверх, наблюдая за тем, как шелковые волосы вновь натягиваются под сильной хваткой пальцев, поблескивая в тусклом свете замызганных ламп. Он заставил-таки студента выпустить член изо рта, потому как тот уперся ладонями в бёдра Чанёля, не желая отрываться от минета. Пак раздражен, что уж точно никак не скрывается на лице, скорее наоборот, злость рвется наружу всеми возможными способами, и от этого Бэкхёну плохеет. Ноги подкашиваются сами по себе, не слушаясь своего обладателя, а тот и вовсе бледнеет на полтона, заглядывая в чёрные глаза напротив, что чуть ли не прожигали в студенте невидимую дыру. Казалось, ещё чуть-чуть, и незнакомец порвёт сжавшегося, словно комок бумаги, Бёна на сотню кусков.       — Так просто я тебя не отпущу, — другой рукой Пак сжал плечо блондина, притягивая его к себе. — Наслаждаться, так вместе, не находишь? — очередная усмешка, которая тут же утонула в резком и требовательном поцелуе, пока сам Пак вжал миниатюрного незнакомца в дверь кабинки (к счастью /и на удивление/, крепкую).       — У меня нет желания, — промычал в поцелуй Бэкхён, упираясь ладонями в плечи парня. Он силился оттолкнуть от себя крепкое тело и освободиться из крепкого захвата его рук, но незнакомец был на удивление сильным, поэтому Бёну вдруг показалось, что он шел на льва с тростниковой веткой, норовившей сломаться в любой момент от дуновения ветра, — отпусти меня. Мы или закончим на минете, или я ухожу, — продолжал упираться блондин, для наглядности несколько раз ударяя незнакомца в плечи, будто пытаясь доказать серьезность своих слов.       Голова гудела от остатков алкоголя в организме, а ещё от не особо удачного соприкосновения с дверцей кабинки, куда его впечатал ушастый. Бэкхён тихо зарычал от нервов и потянулся рукой к щеколде, пытаясь открыть дверь и, наконец, высвободиться из захвата.       — Ну как же нет желания? Я чувствовал твое возбуждение своей же рукой, милый, — Чанель явно не желал выполнять того, что говорил ему обиженный и раздражённый непонятно чем парень. Это скорее забавляло, нежели отторгало, посему Пак только настырнее прижимал тело блондина к себе. — Да и как я могу так просто уйти, даже не опробовав этой прекрасной задницы?       Чанель — спокойный и тихий парень, не любящий большие компании (хоть и легко уживающийся в них). Но сейчас он больше походил на маньяка, на льва, который вцепился своими острыми зубами в плоть другого животного, готовый разорвать его на части.       — Вернуть желание весьма несложно, — Пак неожиданным для блондина рывком поменял положение, из-за чего теперь уже за чанелевской спиной оказалась дверь кабинки, а сам Бэкхен упирался голенью в унитаз позади, — если знать, на какие точки давить. Ты сексуален даже тогда, когда злишься, — он вновь накрыл губы Бёна поцелуем, страстным и жадным, одной рукой крепко обхватывая тонкую талию, а другой проводя по ширинке и сжимая вместе с тканью плоть. Студент на это лишь гулко вздохнул, не в силах ничего сказать. Настойчивый язык вторгнулся в рот сквозь плотно сжатые губы и осторожно коснулся чужого языка. Бён вздрогнул от мягких касаний — это шло вразрез с ладонью, продолжавшей сминать упавший член, что предательски набухал под умелыми ласками. Это послужило причиной очередного полувхздоха-полувсхлипа, сорвавшегося с губ в поцелуй; ласки незнакомца были слишком настойчивыми и возбуждающими. При желании Бэкхён смог бы оттолкнуть нахала, что зажал его в кабинке и не желал выпускать из своих объятий, но тот делал всё, чтобы студент остался: посасывал пухлые губы, шепча в поцелуй какие-то глупые вещи («ты такой красивый, с ума сойти», «мне нравится, когда ты так неумело сопротивляешься» и «не теряй этой стервозности, тебе очень идёт быть сукой») и не прекращая махинаций ладонью, что скользила по уже вставшему члену рваными и нетерпеливыми движениями через плотную ткань джинсов.       — Блять, какой же ты настырный, — зарычал Бэкхён, чувствуя, как сдаётся. Он, чтобы не упасть, обвил шею незнакомца руками, прижимаясь к нему ближе и отвечая на поцелуй с такой же жадностью и желанием, с коим целовал его Пак. — Бесишь меня, блять, как же бесишь, — беспомощно выплёвывал слова Бэк, шаря ладонями по торсу парня.       Глупо было отрицать того, что он сексуален. Высокий, плечистый и подкаченный — именно тот тип парней, что нравятся Бёну, но показать свой стервозный характер казалось жизненной необходимостью. Бён сделал шаг вперед, прямо к незнакомцу, и потёрся возбуждённым членом о его ладонь, показывая, что уже готов зайти дальше, хоть и отрицал это несколько секунд назад. Может, просто незнакомец целовался слишком хорошо, и это выбило почву из-под ног, а, может, во всем виноваты гормоны в юном теле, что жаждало прикосновений, но руки блондина уже потянулись к собственной ширинке, с трудом справляясь с молнией и пуговицей.       — Ты невероятно странный, — прошептал Чанель в эрогенную зону, что нашел немного раньше; пользовался положением, ростом, силой — всем, чем только мог, — сначала очень медлителен, а потом спешишь.       Улыбка немного теплая, но чеширская; Ёль не показал свою откровенную радость тому, что новый знакомый все-таки сдался, ведь сам не менее горд. Обхватывая мочку губами и посасывая ее, Пак проник рукой под нижнее белье Бёна, провёл горячей ладонью по стволу, уже вставшему. Хотелось хмыкнуть, ведь блондин говорил одно, когда на деле происходило совсем другое. Бэкхен тихо мычал и шумно дышал куда-то в район паковской шеи, пока тот посасывал мочку уха. Он сильнее вцепился пальцами в сильные плечи, жмурясь и благодарно потираясь щекой о скулу незнакомца, словно кот, которого только что накормили сметаной. Когда широкая рука пробралась в нижнее белье, накрывая вставший член, Бэк и вовсе задрожал, как осиновый лист, и всхлипнул. Давно же у него не было секса, раз тело реагировало на этого самодовольного засранца так, словно Бён — прыщавый школьник-девственник, и вот он, наконец, дождался, что его поимеет самый популярный парень школы, эдакий принц, коего блондин ждал всю свою грёбаную жизнь.       — Я не люблю резинки, — выпуская мочку из губ, прошептал Чанель, после чего сжал ствол у основания, проходясь губами по бёновской шее вниз. — И, да, я здоров.       — Не могу за себя поручиться, — ёрничает Бэкхён и довольно мычит, наклоняя голову в противоположную сторону от той, которую ласкали губы.       — Если передашь заразу, я тебя сквозь землю найду, грубо выебу и выброшу на обочине, — проурчал Чанель в шутку, подтрунивая над блондином, чтобы немного отомстить ему, но угрожал вполне серьезно, ведь потом подыхать никто не хотел. Почему-то именно ему хотелось дерзить в ответ. Обычно Ёль любил вступать в конфликты и отвечать грубостью на грубость, но шумно дышащий блондин, стоявший к нему вплотную, рушил все паковские принципы по щелчку пальцев. Словно это были какие-то вычуренные карточные домики, которые способно было снести даже тихое мерное дыхание. Словно в отместку за это брюнет оставил на влажной шее укус и не прекращая водил ладонью по стволу вверх-вниз, срывая с губ Бёна тихие вздохи и всхлипы, норовившие перерасти в протяжные стоны.       Губы Пака прошлись по шее, лаская ее так, словно это вовсе не кожа, а самый любимый десерт. Сначала он оставлял влажные следы языком, потом слабо кусал место над ключицей, а после оставлял стройный ряд засосов; пускай Бэкхен и случайный партнер на ночь (как считал сам блондин, но Ёль не мог за это поручиться), Чанель всегда был собственником, любителем меток. Незнакомец ласкал шею Бёна так, словно они уже давно состоят в отношениях, и сейчас просто решили испытать что-нибудь новенькое, такое, что разбавило бы их интимную жизнь в яркие краски, и это Бэкхёна невероятно смущало. Он кусал губы и отводил взгляд в сторону, упираясь им в грязную стену туалета, которая просто кричала о том, что на ней миллиарды микробов, блевотины и, наверняка, спермы. Бэк скривил губы, но тут же рвано выдохнул, когда наглые губы начали засасывать нежную кожу.       — Эй! — коротко шикнул Бён и тихо простонал, — Давай без отметин, — пробормотал он, вплетая длинные пальцы в волосы ушастого, слегка оттягивая пряди у корней.       — Вкусный, — но ласки длятся совсем недолго. В следующий же момент Чанель стал действовать на редкость быстро: стянул с Бэкхёна джинсы с бельем, а затем развернул к себе спиной, отчего блондин чуть не свалился на грязный пол. Он вцепился пальцами в стенку кабинки наверху, тяжело дыша. — Здесь тоже?       — Даже не вздумай, — предупреждающе произнёс Бён, но это скорее походило на скулёж дворняжки. — Я грязный, не нужно.       — Я тоже не сильно чистый, дорогуша, — Чанеля даже ненароком передернуло от мурашек, которые пробежали вдоль спины брюнета, отчего кожа напоминала скорее гусиную; Бён Бэкхён, что ранее был конченой стервой и своим вызывающим поведением больше напоминал человека легкого поведения, сейчас был до одури милым и притягательным: пытался отговорить брюнета от откровенной и очень интимной растяжки, скрывая за этим самое что ни на есть сильное (в чем парень был абсолютно уверен) смущение. — Но тебя сейчас буду не прочь подчистить.       Чанель очертил большими ладонями упругие ягодицы, целуя сначала в одну, затем в другую, а после, совсем уж нагло, повторил то же самое, но оставляя после себя алые отметины.       — Твоему телу идут мои метки, так что терпи, — Чанель довольный, словно кот, который сожрал килограмм колбасы. Он облизнул свои губы, а затем прошелся язычком возле сфинктера. Слегка, едва ощутимо, делал легкие движения, надавливая на колечко мышц, но не проникая внутрь.       Ладони сжали задницу, сильно, по-собственнически, наплевав на последующие синяки; язык юрко занырнул в проход, на удивление узкий. Пак отчего-то довольно замычал, пуская вибрацию, а затем очерчивая всё внутри по кругу, лаская стеночки. Кончик надавил сначала на нижнюю стеночку, затем на верхнюю, а потом очертил очередной круг.       — Боже, блять, да ты больной! — взвыл Бэкхён и прогнулся в пояснице, приоткрывая рот в немом стоне. Он изо всех сил пытался не показывать парню, что смущён, но выходило весьма скверно: Бён понял это только по тому, как довольно улыбался Чанёль, а блондин ощущал это каждой клеточкой тела. Смущение расползалось под кожей упругими волнами, поражающими нервные окончания. Бэкхён списывал реакцию своего тела на физиологию, разбирая всё по частям как рефлексы и животные инстинкты. А именно: зажмуриться, застонать в голос «Ах ты чёртов сукин сын!», ещё раз прогнуться, на этот раз глубже; и разноцветные блики перед глазами - тоже часть рефлексов, потому что тело Бёна не могло реагировать так на незнакомца, что точно определил положение блондина в иерархии этого мира - шлюха и сука, ни меньше, ни больше.       — Моему телу идёт аристократическая бледнота, а не красные отметины, — прошипел в ответ Бэкхён, немного запоздало, и замычал что-то нечленораздельное, тяжело дыша себе под нос. Парень кусал губы, находя своё положение весьма щекотливым: возбуждённый донельзя член упирался головкой в подтянутый живот через тонкую ткань футболки, и Бён готов был вот-вот кончить, чего допустить было нельзя. Он забегал взглядом по стенкам кабинки, не находя в себе силы остановить ласки ушастого.       — Нет, мои отметины тебе очень идут, — на глубоком вздохе проговорил Пак, когда язык все-таки покинул мокрое отверстие; но рано было радоваться блондину, ведь средний и указательный пальцы проникают внутрь, проскальзывая грубо и резко.— Ты на удивление узенький. Почему?       А наглый Чанель вновь оставлял на заднице Бёна засосы, пока пальцы на удивление быстро нашли комочек нервов, чуть ли не карябая его короткими ногтями. Бэкхён уже еле стоял на ногах от накатывающего возбуждения и в открытую материл копошившегося парня, которому, казалось, нравилось дразнить блондина и испытывать его и так не железное терпение, которое сейчас и вовсе стало шатким.       — Давно не трахался, — честно выплюнул Бэкхён и гортанно застонал, когда короткие ноготки, наконец, оцарапали простату внутри, посылая по телу Бэкхёна тысячи импульсов. Казалось, они находились даже в воздухе, в эссенции похоти и разврата, вкупе со смущением, и ударяли по оголённым участкам кожи. Бён прогнулся в пояснице и начал насаживаться на пальцы с мокрым хлюпаньем, кусая губы и подавляя в себе желание стонать в голос.       — Эй, «грязный» малыш, — передразнил Бэкхёна брюнет, когда тот вильнул своей аппетитной задницей на длинных пальцах, а затем Чанель оторвался от неё, оставляя на левой ягодице шестой по счету засос, — тебе не идет вести себя как шлюха.       Чанель больше не мог терпеть собственное возбуждение, что уже пару раз призывно дёргалось, посему поспешил вынуть пальцы под недовольный скулеж Бена. Он полностью выпрямился в спине и встал, пристраиваясь сзади:       — Так давай буду скрашивать твои ночи, а? — Пак осторожно хлопнул по ягодице, подставляя головку к колечку мышц. — Я был бы не против заиметь у себя такую стерву, — довольно усмехаясь, ушастый сделал первый толчок внутрь Бэкхена, погружаясь членом на всю длину.       — Не слишком ли громкие слова для часа знакомства? — успел хмыкнуть Бэкхён, но тут же осёкся и простонал, закатывая глаза от наслаждения и лёгкой боли. У Бёна действительно давно никого не было, и сейчас ощущения практически незнакомые и слегка болезненные, от чего он еле слышно скулил и жмурился. Тяжело дыша, парень приоткрыл глаза и проскользил расфокусированным взглядом по бочку унитаза, пытаясь прийти в себя, но горячий, подрагивающий от возбуждения, член внутри не давал сосредоточиться ни на чём другом, кроме как на нём. — И вообще, это мой характер, а не манера поведения, — фыркнул себе под нос блондин, вылавливая момент, пока ушастый еще не начал двигаться, — ты просто не знаешь меня, — добавил он и провёл тыльной стороной ладони по лбу, вытирая крапинки пота.       — Я тебе не замужество предложил, маленькая сучка, — прыснул от смеха Чанель, пока ладони проскользили с ягодиц на поясницу, подцепили край ткани футболки, приподнимая ее вверх. Теплота рук прошлась по изгибу, останавливаясь на лопатках и норовя сорвать футболку через голову. — Не тебе ли было жарко, человек с поведением самой настоящей стервы?       — Да пошел ты, — смущенно произнёс Бэк, вслушиваясь в приятный тембр голоса и заливистый смех — заразительный до того, что блондин глупо улыбнулся себе под нос, ворча что-то о том, что незнакомец «заебал смеяться» и вообще «еби уже, наконец». Но когда ушастый потянулся к лазурного цвета футболке, Бэкхён расставил руки шире и возмущённо воскликнул: — Ты, блять, с ума сошел? Не смей её снимать и швырять на грязный пол, это моя любимая футболка! Вовек потом не отстираю, — засопел он и завертелся, не давая сумасбродному парню снять предмет гардероба, что был так дорог сердцу. Тряпка так и осталась болтаться на шее, но Бёну всё равно — главное, что не на полу.       Пак обхватил руками ребра, а затем тут же толкнул блондина на себя, без зазрения совести насаживая на пульсирующий внутри член. Бэкхён довольно замычал, не в силах сдержать вздоха наслаждения (член, действительно, был огромен). Он прикрыл глаза и откинул голову назад так, что мешающая чёлка мотнулась назад, но несколько волосков, всё-таки, успели зацепиться за подрагивающие ресницы.       Бён не узнавал себя. Ему нравилось подчинение этому странноватому парню, который, казалось, был вообще не от мира сего. Бэк откинул голову назад вновь, пытаясь убрать щекочущие веки волосинки и наслаждаясь хрипотцой голоса и столь желанными прикосновениями, что разгоняли по телу миллионы мурашек. Они рассекали кожу блондина, пробегаясь от поясницы к лопаткам, и вся напыщенная ядовитость студента рассеивалась. А когда с губ ушастого слетел утробный низкий стон, срывающийся от долгого ожидания нотками хрипотцы, Бэкхён и вовсе потерялся где-то в глубинах своего сознания. Паку нравилось тело, что сейчас извивалось под ним. Нравились ровные привлекательные изгибы, нравилась молочная кожа, которая будто блестела под тусклым светом лампы. Как нравился и засос, только что оставленный им между лопаток, а ощущение узости вообще сносило крышу, ведь сам Чанель с парнем сексом не занимался сто лет как.       Стены кафеля грязные и явно собрали миллион и один микробов. Это то, что пришло в голову Чанёля ударом первой же мысли при взгляде на стену напротив, куда упирался небольшими ладонями Бён. Посему, чтобы не марать столь милые руки, Пак потянул свои кисти к запястьям блондина. Схватил их, не позволяя Бэкхёну свалиться от дрожи в ногах, а затем потянул на себя; сжал одной рукой оба запястья блондина, а затем насадил его на себя. Грубо, резко, размашистыми толчками, каждый из которых заключался на простате.       — К тебе пойти, малыш? — ядовито прошипел ушастый, кусая нижнюю губу от возмущения.       — Господи, сколько в тебе... самоуверенности, я просто диву даюсь, — запричитал Бэкхён и протяжно, по-блядски, простонал, когда незнакомец схватил его за запястья и при этом сделал глубокий толчок внутрь, проезжаясь головкой по комочку чувствительных нервов. — Как… как тебе вообще удаётся столько болтать во время секса (читай: но так охуенно драть)? — Не переставал удивляться блондин и призывно вильнул бёдрами, начиная сам насаживаться на член и подмахивать бёдрами в такт резким и размашистым толчкам.       Темноволосый был явно жаден до Бэкхёна, с удовольствием подметил последний. Парень собственнически сжимал талию Бэка, а тот в его руках натягивался, как струна, готовая вот-вот лопнуть. И блондин был бы не прочь это сделать, только бы незнакомец дал ему, наконец, кончить.       — Я же знаю, что тебе нравится мой голос, — вдруг неожиданно прошептал на ушко Чанель, кусая хрящик и оттягивая его на себя; парню нравилось, как Бэкхен млел в его властных руках, как желал больше прикосновений.       — А я знаю, что тебе нравится моя стервозность, — хмыкнул в ответ Бэкхён, тут же тихо мыча от удовольствия: Чанёль находил эрогенные зоны парня так, словно это было самой простой вещью на этом свете.       Бэк недовольно вздохнул, когда Чанёль отстранился (сам так же недовольно рыча). Тот, сняв свою толстовку с дверцы, скинул её на крышку унитаза и сел сверху, хлопая по своим ногам в призывном жесте:       — Иди сюда, моя вредная сучка, — и парню ничего не остаётся, кроме как повиноваться. Он наспех скинул с ноги кроссовок, снимая с неё же джинсы и хипсы, оставляя их болтаться на второй ноге, и ступил на холодный кафель ступней, обтянутой в белый носочек. Бён послушно уселся на бёдра парня, немного елозя на вставшем члене, будто дразня и играясь. Бёну нравилось дразнить незнакомца, поэтому он и не отказывал себе в удовольствии наклониться к нему вплотную, провести губами по его губам без поцелуя, просто мазнув по ним, а затем до основания насадиться на колом стоящий член, мотнув головой назад.       Чанель же совершенно не любил, когда его дразнили и, в основном, тут же наказывал за подобное, но Бену решил позволить. Было в этом незнакомце что-то непозволительно притягательное, отчего даже властный гигант хотел делать «скидки за красивые глаза», но не отказал в удовольствии отомстить за игру, шлепнув по приглянувшейся ягодице ладонью.       Сам же губами припал к шее, на которой вдруг появилось столь много пространства для действий; он укусил пульсирующую от напряжения жилку, оставил на изгибе шеи засос, а затем стал хаотично разбрасывать поцелуи по линии плеча. Глупо было отрицать, что стервозность парня не манила; наоборот — тянула с бешеной скоростью, отчего хотелось волком выть на луну.       Бэкхён откровенно млел от умелых ласк Чанёля. Он специально подавался вперед, лишь бы только наглые губы парня не останавливались ни на секунду, чтобы продолжали также ласкать шею и плечи, потому что таким ласковым с Бёном не был никто прежде. Лишь ушастый гигант, успевший за этот час нахамить и обозвать, ласкал тело блондина так, что тот не узнавал сам себя: стонал во весь голос, сильнее подавался бёдрами, насаживаясь на член незнакомца, и сам выпрашивал прикосновений, водя ладонями по широким и крепким плечам.       Большой палец лёг на шею Чанёля, мягко поглаживая кожу на ней, в то время как Бён начал сжимать в себе возбуждение брюнета, чтобы доставить ему максимум удовольствия. Стоило стеночкам сжаться вокруг плоти Пака, как реакция того не заставила ждать: с губ слетел протяжный басовый стон, за которым последовал неожиданный, обжигающий плечо укус, после которого явно останутся отметины зубов.       — В тебе приятно, — с откуда-то взявшимся стыдом прошептал ушастый, утыкаясь носом в изгиб шеи Бена; он сделал глубокий вздох, замечая едва ощутимый запах нового знакомого — легкий, мимолетный, но приятно щекочущий все внутри. Чанёль повел тазом, выписывая восьмерочки, чтобы сделать блондину приятнее; толкался бёдрами ему навстречу, попадая прямо по простате и от безмерного удовольствия прикрывая глаза.       Бэкхён промолчал на странный комплимент незнакомца, но вновь улыбнулся куда-то ему в макушку, пряча улыбку за ворохом растрепанных тёмных волос. Даже укус, оставленный на плече и посылающий по телу упругие волны боли и наслаждения одновременно, не затмевал порхающего чувства внутри, что поселилось в Бэке с последними моментами. Бён молчал, но внутри кричал о том, что член у ушастого недоразумения очень даже ничего, ему нравится от слова «слишком», и сам парень, пусть немного и придурковатый, но очень красивый и властный — такой тип, который очень нравится блондину. И он бы не прочь повторить сегодняшнее где-нибудь в более удобном месте, но упрямо продолжает молчать, кусая губы и постанывая от действий Чанёля, который точно знает, что делает.       Пак же, в свою очередь, не говорил вслух, но где-то в глубине подсознания понимал, что все, происходящее вокруг — по меньшей мере странно, против системы, но так правильно, до слова «совсем». Сначала они одни — колючие, плюющие в друг друга ядом и остервенело пытающиеся впиться в шею партнеру, а потом другие — нежные, теплые, тонущие в тепле человека напротив.       — И твой запах приятный, до ужаса, — Пак поднял на Бэкхёна глаза, «выныривая» из чужого изгиба; хриплый голос дрогнул, а губа была закушена до выступающей крови.       — Глупые комплименты, — смущённо фыркнул Бэкхён, но продолжил неловко улыбаться до тех пор, пока Чанёль не поднял головы. Тогда Бэк нацепил выражение крайне сосредоточенного лица, подмахивая бёдрами в такт паковским толчкам.       — Я почти, — он ускорился; обхватил ладонями задницу Бэкхена, начиная ускоренно толкаться навстречу его заднице, а спустя доли секунд, с заключительным толчком, бурно излился внутрь, заполняя проход Бена своей спермой.       Бэкхён утонул в прикосновениях незнакомца, теряя вместе с ними себя. Он выгнул спинку, впился тонкими пальцами в сильные плечи напротив, и глухо застонал, когда ушастый произнёс, что скоро приблизится разрядка. И это совершенно удивительно, потому что Бён чувствовал, что скоро сам кончит без прикосновений рук к возбужденной плоти, и это настолько поражало, что в чувства его привёл звон в ушах и чувство разрядки, которую, наконец, получили они оба.       — Так значит, номер ты мне не дашь? — на выдохе произносит ушастый, всматриваясь в выделяющийся кадык и красиво откинутую назад голову; отдышаться тяжело, почти невозможно, но ему столь приятно, что выпускать парня из рук не хочется. 　 　 　 　       — Я позвоню, — смущенно фыркает Бэкхен, убирая телефон в карман джинсов. Он продолжает сжимать его во влажной руке, даже когда запускает руку вслед за техникой, чтобы избавиться от жгучего чувства стыда. — Быть может.       — Я буду ждать, — улыбается Чанель, оставляя на щеке макового цвета влажный трепетный поцелуй.