I crave you

Хосок смотрит неотрывно уже минуту четвертую. Следит, как Чонгук кушает, и не понимает: когда тот успел так вымахать. Перед глазами все еще доверчивый взгляд тринадцатилетнего милого мальчика, и от этого немного ведёт - Хосок чувствует себя старшей сестрой, у которой вспоминать былое в приоритете, потому что 'а вот десять лет назад...' и три тонны нытья. Родная мать ласково щебечет с этим засранцем, а Хосок только сейчас обращает внимание на такую повышенную любовь. Какого черта? - Ваш новый преподаватель по высшей математике был моим однокурсником! - Хосок думает, что, возможно, он приемный в этой семье, а вот их родной ребенок - Чонгук. Совсем скоро госпожа Чон под замечательным предлогом оставляет парней наедине, перед уходом очередной раз говоря, чтобы сын хорошо позаботился о младшем. Хосок на это старается реагировать спокойно, а потому только синхронно с Чонгуком желает спокойной ночи перед окончательным уходом женщины. - Когда ты успел так поладить с моей семьей? - не сдерживается старший, когда они поднимаются на второй этаж. - Я ночую здесь, когда меняют смены. Я очень благодарен твоей семье за такую щедрость, хён, - Чонгук заворачивает в гостевую комнату, что в шаге от хосковской, и ведет себя очень естественно, будто каждый день так делает. - Почему я об этом узнаю сейчас? - Хосок, кажется, готов отвесить подзатыльник от внезапной злости. - Ты слишком занят собой в Сеуле, - старший чувствует накал и почти поднимает руку, чтобы пихнуть в плечо посильнее, но: - Давай после душа сыграем в приставку, хён? На Хосока выливают ведро холодной воды, и он молча кивает, выглядя все еще недовольно, но в итоге играет после душа с мелким в приставку, и двое засиживаются до поздней ночи, как всегда бывает, когда они вместе. Чонгук, устав выигрывать, садится на чужую /родную/ кровать и смотрит, как Хосок убирает разложенные по приезду вещи, спрашивая обо всем, что его волновало во время чужого отсутствия. Напряженность, что была в самом начале, испаряется окончательно, когда Хосок тушит свет. На часах около половины четвертого, и Чонгук уходит в отведенную ему комнату - Хосок соврет, если скажет, что его никак не трогает поведение младшего. Тот совсем важный стал, и если раньше его было не выгнать, то сейчас он первый оставил Хосока. - Зараза, - бурчит очередной раз старший, не в силах обозвать как-то похлеще; он щурится и листает новостную ленту уже полчаса, думая о том, кто сильнее охуел из них двоих. - Вырос, блять. Умный какой. - Поумнее тебя, - хмыкает Чонгук, опаляя прохладой: он кидает свою подушку и ложится рядом под одеялом, не колеблется и обнимает со спины покрепче, упираясь лбом в затылок старшего. У Хосока внезапное оцепенение и чувство непонятное в животе, как когда в первый раз поцеловался. Он, конечно, с Чонгуком спал уже в одной кровати и далеко не из острой необходимости, только вот тогда младшему тринадцать было и оправдание в виде страшных снов, а Хосок же святой - принимал и обнимал, думая, что плюсики в карму подкидывает. Только вот сейчас Чонгуку не тринадцать, он не как тогда маленький и щуплый, почти жалкий. Сейчас Чонгук жалости не вызывает. - Давай спать, хён. Крепких снов, - сейчас Чонгук заставляет себя слушаться.