***
Ремус резко вздрагивает, чувствуя прижавшееся к нему горячее тело. Книжка тут же летит в сторону. — Опять читаешь, а, Рем? Смотри, так совсем пылью зарастёшь. Блэк смеётся. От него буквально пышет жаром, дыхание на собственном загривке обжигает. У него широкие, с ровными, красивыми пальцами ладони, которые так замечательно ложатся на плечи молодого мага, притягивают того к себе. И оборотню это кажется правильным. Всё так, как и надо. Всё на своих местах. — Как будто ты мне дашь чем-то зарасти… Вечно отвлекаешь. Сам бы сел и подготовился к экзаменам, — уже больше по привычке бурчит Люпин, прекрасно понимая, что ни за какое задание Блэк не сядет. Как же, на улице зима, разве можно усидеть на месте? Черноволосый хрипловато смеётся, плотнее прижимает друга к себе, замирает с полуприкрытыми глазами, жадно вдыхая такой родной запах. В школе им нельзя особо афишировать свои отношения. — Ну, ничего, сегодня я тебя всё-таки вытащу на улицу! Вот прямо сейчас. – Он, не слушая слабых возражений, тянет того на улицу. Люпину остаётся только закатить глаза и послушно пойти за полным энтузиазма другом, на ходу наматывая на шею шарф…***
Просто у него был ЕГО Сириус, а у Блэка ЕГО Люпин. Вот и всё. Звучит ужасно, как любил повторять сам анимаг. Только глаза его при этом были невероятно счастливыми, сияющими даже. Кто-то тихо шуршит углу. Оборотень втягивает в себя воздух, смакуя запах, разбивая его на мельчайшие составляющие. Один из немногих плюсов его теперешнего состояния. Крысы… Преотвратные твари. Пока был жив Блэк, он не допускал этих существ в поместье. Дом, пусть и неохотно, но слушался его, отгоняя всякую напасть. Теперь этого уже не будет. Ремусу лишь оставалось надеяться, что он смог подарить ему максимум радостных моментов.***
Подарок завёрнут в насыщенно бордово-тёмный, глубокий цвет. Он не любит пёстрых оберток — слишком уж они бросаются в глаза, слишком мешают уловить саму суть. Сейчас ему нужно не это. Точно не это. Короткий стук в дверь, и он заходит. В комнате для мальчиков они одни. Огромная удача, как для конца года. — Ну… с успешным окончанием Школы. Даже немного грустно, что мы больше не ученики Хогвартса. Ремус немного смущённо, натянуто улыбается, протягивает мигом обрадовавшемуся Блэку завернутый в ткань подарок. Немного боязно, отчего-то, и колет глубоко внутри. Он с энтузиазмом буквально разрывает упаковку и недоуменно замирает, разглядывая совершенно чистый пергамент. Парень, не выдержав, смеётся. Сириус показательно надувается, хмурясь. — Да ну тебя, с твоими шуточками. Что это такое? Он проводит по подарку кончиками пальцев, ощущая покалыванье Силы. Мигом сообразил, что это какой-то артефакт. Блэк вообще на редкость умный, хоть и жуткий разгильдяй. Правда, это он предпочитает скрывать — знаменитая паранойя Рода Блэк. — Парные пергаменты. Чары зеркальности, отображения. Моя дипломная работа. Сириус смешно фыркает и закатывает глаза. — А нормальным языком, а? Люпин вновь смеётся и достает ещё один абсолютно такой же пергамент. — Это то, что позволит нам без препятствий общаться. Всё, что написано на этом листе, тут же отобразится на моём. И наоборот. Если не попадет в чужие руки — украсть, перехватить информацию невозможно. А ещё можно привязать его непосредственно к магу и… Его перебивают, самым наглым образом опрокидывая на ковер, осторожно отложив артефакт в сторону, прижимают руки к тёплой поверхности, прижимаются ближе, шепчут хрипловато, прямо на ухо: — Рем, ты чудо! А я уже начинал беспокоиться, как нам держать связь, чтобы сов, если что, не перехватили. В дверь, синхронно от обоих магов, летит запирающее, барьер, сигналка, лёгкое проклятье и ещё что-то. Что, Ремус не разбирает, потому что его Сириус вдруг оказывается близко, бёдра к бёдрам. Он широким движениям трётся о пах оборотня, крепко, на грани боли сжимает бока, прямо через мантию, целует, прикусывая губы. Оторвать его от своей шеи удаётся с огромным трудом, самому хочется до трясучки, чтобы его укусили, подмяли, сжали, провели языком по пульсирующей венке… — Следы, — вместо этого напоминает он и тянется за следующим поцелуем. Блэк довольно урчит, почти вылизывает его рот, мокро, пошло. Бесцеремонно пробирается рукой под резинку белья, не спешит стягивать мантию, пока… С губ Ремуса срывается первый, протяжный, полный немой мольбы стон. В венах бурлит адреналин, само понимание того, что их могут в любой момент застукать, вставляет похлеще любого алкоголя, заклятий. Яркими искрами распространяется удовольствие по телу. Мантии отлетают в угол, перебираться на кровать они пока и не собираются. Это их последний вечер, в Хогвартсе… …Когда они с трудом приходят в себя, убирают наведенный беспорядок, приводят друг друга в нормальное состояние и приличный внешний вид, до церемонии в Большом Зале остаётся ровно десять минут. И им, с сожалением, приходится ускориться. Зал украшен как никогда, кто-то грустит, кто-то радуется окончанию Школы. Всюду слышны радостные крики, гул голосов, всеобщее оживление заряжает энергией и здорово поднимает настроение. Уже опускаясь на своё место за Большим Столом, он понимает, что искусанные губы алеют, как никогда, а припухлость он вылечить забыл. Но спохватываться уже поздно. Да и никто пока не замечает. А потом это списывают на волнение, порцию тайком протащенного алкоголя и начало праздника. Впрочем, Люпину, к тому моменту, уже наплевать. Его бедро касается колена Сириуса, а плечо того упирается в плечо оборотня. Тепло, сытно и хорошо. Блэк обнимает его за плечи и тащит делать колдографию на память.***
Он даже рад, что у них с Сиром не было такой ерунды. Одна мысль, что всё могло быть по-другому, вгоняет его в какое-то оцепенение и вызывает волну нервного смеха. Потому что это просто невозможно. Абсурд. Шелест стихает. Над окнами восходит луна. Завтра полнолуние, но зелье надо начинать пить уже сейчас. Ремус делает глоток. Хах, а ведь Блэк бы его ещё долго ругал, узнав, что он пьёт зелье вперемешку с алкоголем. Дал бы по шее и отволок в лечебницу на чистку всего организма. Вот только Блэка рядом нет. Зато он сможет уснуть — побочный эффект, если смешать спирт и зелье. Выявлен случайно.***
— Ты… ТЫ СОВСЕМ СПЯТИЛ? Черноволосый молодой мужчина шипит, ругаясь сквозь зубы. Тело друга тяжёлое, неприятно пахнет спиртом и сигарами из прокуренного помещения паба. — Д-да ладно тебе… Я уточ…нял. Особо серьезных… поб-бочных эффектов не… будет. Блэк на это только по-звериному рычит, скалит ровный ряд зубов. Он взваливает того на плечо и упрямо тащит в сторону одной из своих схронок — как раз на случай, если нельзя будет вернуться в Поместье, пока там собирается Орден. Вот и пригодилось. — Убил бы… Ты же зелья пьёшь, с ума сошёл? Они итак только чудом не конфликтуют, и кто знает, что было в той дряни, которую разливают в этом вшивом пабе… Мостовая неровная, выложена сотнями плоских камушков, зацепиться и полететь вниз проще простого. Слышен недовольный вопль одного из «постоянных клиентов» данного заведения. К счастью, он слишком пьян, чтобы начинать разборки, которые нагруженному телом на руках Сириусу сейчас абсолютно не нужны. Винтовая, узкая лестница не самое лучшее, что может быть в данной ситуации, только и выбора особого нет. Люпин чувствует, как резко теплеет при переходе в комнату, как его опускают на явно заправленную кровать, следит из-под полуприкрытых глаз за телодвижениями Блэка. Он аккуратно раздевает его, стаскивает штаны, рубашку, небрежно вешает на спинку кровати, почти что кидает. Завтра одежда вновь будет мятая. Как и всегда. Друг частенько бывает на редкость равнодушным к порядку в собственных вещах. Зато от него всегда пахнет свежестью и немного травами. Полынь, девясил, ромашка и зверобой. Он вдыхает этот запах, тонет в нём, убаюканный, спокойный. Для него это знак надежности, того, что всё будет хорошо. Что всё на своих местах. Так, как и должно быть. Его, в одном белье, укутывают в тёплое одеяло, заставляют выпить какой-то приятный на вкус отвар, пододвигают к стене. Сириус ложится рядом, отвоевывает кусок одеяла, прижимается близко, кожа к коже. Так горячо… Глаза закрываются сами собой, и он проваливается в зыбкий сон, полный запахов и звуков. И совсем не страшно видеть во сне темноту. Пахнет же им… Едва слышного шепота Блэка он уже не различает. Впрочем, ему и не надо различать, хватит и уловленной интонации. Он доверяет. — Спи, Рем…***
Люпин горько смеётся, с нежностью и болью вперемешку, вспоминая, какую взбучку тот устроил ему с утра. Особенно ему помогало похмелье и бьющие набатом звуки, ставшие внезапно жутко болючими, немного даже страшными и часто совершенно неприятно-непонятными. За окном разгорается рассвет. Лучи мягко скользят по стенам старого, почти рассыпающегося на части Поместья, поднимаются выше, отражаются от мутного из-за пыли хрусталя, скачут на металле, что в изобилии присутствует в помещении. Обводят статуэтки, пытаются разогнать мрак камина, бьют в глаза спящему мужчине в помятой одежде. Огневиски стоит на полу, рядом с креслом. Бутылка так и не закрыта и уже полупуста. Ремус спит, слегка морщась во сне. Зелье Сна без Сновидений вносит ещё большую раздробленность в его состоянии и только усилит головную боль, когда он, наконец, придёт в себя. Только сейчас ему наплевать. Потому что за окном разгорается рассвет, а он сам на пару часов может забыть о раздирающей душу на части боли. Ему снится Сириус. И во сне он жив.***
— Всё ведь будет в порядке? Глаза Ремуса полны тревоги, ему совершенно не нравится тот факт, что его друг пойдёт в Департамент с отдельной группой. А он будет вынужден ждать своего выхода. — Ха! Ну естественно. Что может быть не так? Сириус улыбается, глаза предвкушающее блестят. На дне, не смотря на показное веселье, плещется настороженность и мрачная решимость. — Будь осторожен. На губах оборотня остается вкус дешёвых сигарет со смешанным запахом полыни, зверобоя и девясила. Сириус улыбается…