вдвоём.

На улице смеркалось. Бобби замёрз до мозга костей и проклинал эту чёртову погоду на чём свет стоит. Сейчас он бы с удовольствием ударил в лицо любому, кто сказал бы, что метель — это нереально красиво, мощно, чувственно и ещё куча всякой сопливой херни. А ещё говорят, что зимы с каждым годом всё теплее и теплее, и вообще, якобы всемирное потепление. Он злобно хохотнул, ему в рот залетело несколько снежинок и от этого стало ещё холоднее. — Ч-ч-чёрт. Да нифига не теплее. Бобби а-ля пингвин до топал до своей машины, открыл скрипучую старую дверь и забрался внутрь. Он поднёс замёрзшие руки к губам и начал судорожно греть их горячим дыханием. Вроде стало легче. Печка работала через раз, и он подумал, что всё-таки надо бы раскошелиться на новую, иначе этой зимой он точно превратится в ледяную скульптуру прямо за рулём. Машина замёрзла, поэтому двигатель завёлся не сразу. Парень аккуратно развернулся, выехал со стоянки и двинулся в путь. Бобби любил проводить время за рулём. На него это оказывало успокаивающее воздействие. Во время поездок на любимой машине он ощущал свободу от всего. Он чувствовал, что его совершенным образом ничего не держит, и он ни от чего не зависит. Какие поезда, какие самолёты? Во время путешествия на авто, столько по дороге интересного можно встретить, мимо чего не проедешь. Красивые города, интересные пейзажи… Одним словом, с в о б о д а. Конкретно сейчас он очень скучал о тёплом, солнечном лете, когда можно гнать по автомагистрали со скоростью под 120 км/ч со слегка приоткрытыми окнами и звуками любимой музыки в динамиках. Как-то раз он прокатился таким образом от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса. Это было одним из самых лучших воспоминаний в его жизни. Внезапно его внимание привлекла маленькая фигурка впереди, совсем недалеко от дороги. Девушка, увидевшая машину, резко вскочила с какой-то подстилки, и начала активно размахивать руками. Вообще-то Бобби никогда не останавливал машину, если этого просили незнакомые ему люди. Нет, вовсе не потому, что он не доверяет незнакомцам, а просто так. Его машина — его дом, а в свой дом он никого не любит пускать. Он проехал мимо, но девушка не сдавалась: она рванула за автомобилем, что-то гневно выкрикивая вслед, «угрожающе» размахивала сумкой в воздухе, и упорно пыталась поправить шапку, которая, судя по всему, была ей очень велика и падала на глаза. Не рассчитав равновесия, она поскользнулась и смешно шмякнулась филейной частью на снег. Бобби закатил глаза. Всё-таки жалость была сильнее. Он недовольно открыл дверь, и девушка, упорно очищающая свою одежду от снежинок, быстро подняла голову, услышав звук затворки, и бегом понеслась к кадиллаку. — Сразу же нельзя было остановить, — недовольно ворчала она, закидывая сумку на заднее сиденье. — Я мог бы вообще не останавливаться, так что будь добра заткнись, — Бобби уже определённо не нравилось то, что он впустил её в салон. — Кто тебя учил так разговаривать с девушками? — она пристегнулась. — Нахал. Бобби хотел было что-то возразить, но девушку разнесло на словесный понос, и он решил ничего не отвечать на её недовольные возгласы. — Тебе куда хоть надо-то? — он полез свободной рукой во внутренний карман парки, очевидно, за зажигалкой. — Было бы неплохо доехать хотя бы до Форт-Уэйна. — Повезло, что по пути. — Иначе что? — Иначе дальше этого места ты бы не сдвинулась. — Засранец. После этих слов они ехали в тишине. Иногда девушка набирала кому-то сообщения с помощью смартфона, пялилась в окно, затем жевала шоколадный батончик, даже не предложив его Бобби, на что он ядовито хмыкнул. К тому же она постоянно вертелась, и лазала на заднее сиденье за сумкой, и обратно. Бесило невероятно просто. Какого чёрта он вообще решил её подбросить? Жалко стало? Как уже Бобби убедился, это бесполезное чувство быстро и эффективно лечится человеческой неблагодарностью. — Может, притормозишь здесь? — произнесла она, указав на небольшую стоянку. — Дубак невероятный, неплохо было бы выпить чего-нибудь горяченького. — Какая умная мысль. Даже удивительно. — А ну заткнись. На обратном пути до кадиллака, потрясающий горячий растворимый напиток вдохновил девушку на речь: — Я не могу без него жить! Чудный живительный напиток! Обожаю вдыхать его тонкий аромат, и люблю чудный горький вкус, от которого поднимается настроение! Это Бобби неимоверно бесило. Лучше бы она молчала всю оставшуюся дорогу до пункта назначения. А лучше бы, вообще спала. Но, похоже, у девушки поднялось настроение после того, как она почувствовала, как горячая жидкость наполняет её желудок, и немного согревает тело. И это Бобби тоже бесило. Он открыл дверь, аккуратно поставил стаканчик с напитком (как бы не дай бог не пролить!) и аккуратно сел сам. Свой старенький, с обшарпанными дверцами кадиллак он любил больше жизни. Эта уникальная «тачка» — эксклюзивная. Он ее собирал по винтику целых два года. Всё, абсолютно всё в этой старушке было для Бобби особенным и дорогим сердцу. Но обязательно же кто-то рано или поздно должен был что-нибудь испортить. Девушка, залезая в салон, одной рукой засовывая сумку на заднее сиденье, а второй держа кофе, совершенно не заметила, как содержимое стаканчика выливается прямо на сиденье. — Боже мой, блять, смотри, что ты делаешь! — закричал, нет, заорал Бобби не своим голосом. Попутчица, нисколько не ожидая такого поворота событий, вздрогнула и полностью выронила стаканчик из рук прямо на сиденье. Бобби с ужасом на лице вцепился в свои волосы: — Овца! Девушка, увидев свою грязную работу, мгновенно выкинула стаканчик в сторону, хлопнула дверцей, а сама ускакала на заднее сиденье. Бобби сделал глубокий вдох и закрыл глаза. — Да ладно, всё равно машина старая. — Один… Два… Три… — Да ладно тебе, наверняка впереди есть какой-нибудь мотель, попросим что-нибудь, чтобы почистить. Парень медленно открыл глаза и холодным голосом произнёс: — Вот уж действительно говорят, что женщина на корабле ни к чему хорошему не приведёт. — Корабле? — девушка замерла и затем резко засмеялась в голос, — Пф-ф-ф… А-ха-ха-ха! Да эту колымагу даже автомобилем язык не поворачивается назвать, не говоря уже о корабле. Ха-ха-ха! — Замолчи! Эта машина дороже мне моей жизни! Обмениваясь колкими фразочками, они всё-таки снова двинулись в путь. Бобби ехал надутый и обиженный. В душе он надеялся, что девушка хотя бы извинится за сиденье. Да, она сделала это случайно, он понимает, но всё-таки… Должны же быть хоть какие-то манеры. Он взглянул в зеркало: девушка растянулась на сиденье во весь рост, упираясь ногами в стекло. Дремлет. Вот же сволочь. Ещё и уснула. «Господи, как же бесит». В проигрывателе один трек сменился другим. — А ну-ка прибавь! — Что? Так ты не спишь? — Прибавь звук! Играет моя любимая песня, — девушка сменила позу, откинулась головой на сиденье, закрыла глаза и стала наслаждаться. Бобби выполнил «просьбу» и неожиданно для себя улыбнулся, когда узнал знакомый голос исполнителя. — We're burning down the highway skyline on the back of a hurricane that started turning…*, — её пение определённо могло нести хаос и разрушения. Парень скорчил гримасу: — Бог ты мой, прекрати, это звучит ужасно. — Заткнись и подпевай мне! — девушка выглядела так, словно ей было всё равно. Сейчас и здесь она готова была выпрыгнуть из салона и танцевать прямо во время метели, и петь вместе со свистящим ледяным ветром. Бобби лишь неожиданно для самого себя засмеялся, наблюдая за ней: — Вот дура. — When you were youuuuuuuuuuuuuung…** Хоть Бобби и показал всё своё раздражение, касательно этой идеи, но Рина довольно ухмыльнулась, краем глаза заметив в зеркале то, как он тихо качает головой в такт и тихонько шевелит губами, как-бы подпевая. Они продолжали ехать, а Бобби удивлялся тому, настолько их вкусы в музыке схожи. Девушка подпевала каждую песню, которую воспроизводил старенький проигрыватель. На лице Бобби появилась лёгкая улыбка от ни с того, ни с сего пришедшей приятной мысли о том, что до этого все свои путешествия он проводил в одиночку, а Рождество он встретит в дороге с незнакомой попутчицей. Он улыбнулся девушке в зеркало. Она, заметив его взгляд, залилась пунцовым румянцем, и мгновенно перевела взгляд в окно. Они ехали по ночной дороге, перед ними расступалась темнота, и им казалось, что на всём белом свете в этот Сочельник есть только они вдвоём, и никого больше. К сожалению, счастье длилось недолго — в конце концов двигатель замёрз и машина встала. Более-менее нормальное настроение как ветром сдуло. Ко всему прочему в салоне находилось существо, способное испортить всё окончательно. — Всё, конец твоему шикарному авто. — Это всё из-за тебя, определённо, — Бобби ткнул указательным пальцем в лоб девушки. — Ты приносишь сплошные неудачи! Ты просто нереально бесишь! Просто заткнись! Это было сказано в очень грубом тоне и он испытал угрызение совести уже в тот момент, когда увидел обиду в её глазах. Это было заметно всего какую-то долю секунды, но за это короткое время, Бобби успел пожалеть о сказанном. — Дурак, — обиженно произнесла она и уставилась в окно. Один бог знает, сколько времени он пытался завести машину, или хотя бы немного согреть её. Прошло полтора часа, а может, даже два. — Смотри, — послышался голос с заднего сиденья. — Метель закончилась. Парень перевёл взгляд в окно, а затем на девушку, которая блестящими глазами смотрела на сугробы, которые после себя оставила непогода. Совесть укоризненно давила на чувство гордости. — Может, прогуляемся немного? — Пойдём, — девушка, не смотря на него совсем, открыла дверцу и выскользнула наружу. Они вышли из машины, и настроение попутчицы вновь сменилось со спокойного на весёлое и взвинченное: совсем рядом она увидела огромные сугробы и потянула Бобби за собой, смеясь во весь звонкий голос. Не пройдя даже десяти шагов, он неуклюже поскользнулся и упал, потянув девушку за собой. Голове было больно, телу холодно, а с лица почему-то не сползала глупая улыбка. Он улыбался, слушая звонкий хохот своей до сих пор незнакомой рождественской попутчицы и чувствовал себя легко. В первый раз, за долгое время, действительно было т, а к легко. Аккуратно отодвинув всё ещё смеющуюся девушку с себя на снег, он решил встать: — Ну ты дура, что ли… Она снова потянула его рукой за куртку, заставляя принять исходное положение, а второй рукой указала в небо: — Смотри! — её глаза сияли от восторга. — Смотри, какая красота! Бобби, проследив за её взглядом, медленно повернул голову прямо и посмотрел туда же, куда смотрела она. Его взгляду открылась потрясающая картина — чёрное, бесконечное небо, усыпанное яркими, далёкими, но одновременно такими близкими жемчужинами-звёздами. Казалось, что до них можно дотянуться рукой. Он думал, что он одновременно такой маленький и такой большой. Такой вечный… временный? — Я так и не спросила, как тебя зовут. — Бобби. — А я Рина. Ночные цвета сводят с ума, а взгляд так не хочется отводить… — И да, ты извини за сиденье. — Забей. Здесь — холодно, снежно, белым-бело. Там — черно и глубоко, как бархат, и звёзды мерцают. Далекие, холодные и прекрасные. И такая радость от того, что они вдвоём есть в этом огромном, великом, великолепном Мире. *** В проигрывателе играет тихая музыка. Кажется, The Smiths. Бобби уже не холодно. Он выдыхает сигаретный дым, тихо подпевая что-то себе под нос, совершенно не в такт музыке. На улице светает. Вот оно, рождественское утро. Рина спит на заднем сиденье, укутавшись в свою куртку, а меховой капюшон служит ей мягкой подушкой. Они едут, а за окном дребезжат леса, поля, горы-косогоры… Долгая поездка с ворчливой новой попутчицей оказалась не такой уж и плохой, как Бобби думал в самом начале.