Usus tyrannus(лат.)

Тонкое тело азиата перед ним на сцене гибко и пластичного двигалось. Яркие образы вспыхивали один следом за одним перед образом Ивана; восточная музыка из динамиков, под которую танцевал Ван Яо, лилась и пела. В воздухе изящно скользили шелковые восточные одежды алого оттенка. Брагинский внимательно, почти не дыша, наблюдает за дивными, необычными движениями, кажущимися ему почти волшебными. Ах, что же делает в танце Яо! Тело извивается в ритме нот китайской музыки, руки красиво вычерчивают, гладя или лаская, разные фигуры. Глаза цвета охры сверкают в этот миг как по-особенному дерзко и возбуждающе.* Он манит его. Его власть над ним в этот момент видна невооруженным взглядом. Но Иван не идет — чтобы не нарушить красоту и гармонию танца. Да и нельзя… *** — Понравилось? — спрашивает его Яо. Он садится рядом с ним на свободное место. Вопрос Вана застает Ивана посреди глотка. Тот кашляет — напиток попадает не в то горло, но все же справляется с этим «непредвиденным обстоятельством»: — Конечно же. Очень красиво. Нейтральный тон и непринужденный разговор не обманывает никого из них. А Брагинский готов взвыть: в их разговор бесцеремонно вклинивается Америка, и начинает рассуждать о своих, современных танцах. Яо, с некоторым холодом в голосе, но спокойно отвечает на вызов Джонса. Вскоре его треп надоедает Англии и он идет к бару. Франция, в великой надежде что ему что-либо «отколется», через несколько минут почти бегом спешит в том же направлении. Так постепенно все страны расползаются от общего большого стола по разным углам и закоулкам специально снятого для них клуба. Так как их лидеры решили встретиться на больших переговорах и еще захватили воплощения с собой, то это было благоразумным решением. Ведь в клубе была довольно непринужденная атмосфера как раз для спокойного общения. Ведь воплощения — тоже как люди. Почти… *** Ивану не хотелось в этот раз хлестать водку одному. Удовольствие от вечера он не получал, и решил выйти чтобы покурить. Улучшив минутку, он исчезает с вечеринки… Насколько возможно для самой большой страны в мире — сделать это как можно незаметней. Вытащив сигарету из пачки, он щелкает зажигалкой. Курит Иван довольно часто. Вообще все страны, на территории которых есть действующие вулканы, покуривают — уж такая интересная у них особенность. Мысли и думы у Ивана сейчас тяжелы. Обдумывать ситуации и просчитывать ходы вероятных противников осточертело до чертиков; надоела экономика, политика… Он вдыхает приятный легким сейчас сигаретный дым. Его обдувает ночным, прохладным ветерком. — Брагинский? — раздается сзади и он вздрагивает как ужаленный. Сигарета из руки едва не падает на асфальт. Яо выходит из приоткрытой задней двери клуба. «Все еще не переоделся в обычный костюм», — мысленно замечает Иван. В ночном освещении цвет костюма азиата кажется черным. На душе противно скребут кошки. Он поворачивается к Китаю спиной и делает вид что полностью поглощен своим курением. — Ты избегаешь меня, — это было не вопросом, а утверждением. — Нет. Отчаянная попытка оправдаться. Глупо. Ван Яо почти неслышными шагами огибает его фигуру и становится прямо перед ним. Россия отчаянно пытается скрыться от его пронзительного взора, но это у него не выходит. — Нет? Так взгляни мне в глаза и произнеси это снова. Российская Федерация молчит. Сигарета, забытая им, догорает, истлевая, в руке. — Иван, — КНР качает головой. — Так же нельзя… — Мне много чего нельзя… Ох, извини, нам много чего нельзя… — Отговорки. — Яо открыто улыбается, — думаешь, я ничего не вижу? Как ты смотришь на меня, как меняется выражение твоего лица, глаза при взгляде на меня… — Нам нельзя. И тебе, и мне — нам обоим ясно, к чему это все приведет. — Федерация начинает раздражаться. — Моя любовь еще никому не приносила добра… В особенности себе самому. — Да, — лицо Яо искажается от внутренней боли. — Ты прав… Мы даже короткие взгляды — и те друг другу не позволяем… Сигарета прогорает до фильтра и жжет руки; Иван, с негромким шипением, бросает ее на дорогу. Яркий огонек там и гаснет, дымок развеивает налетевший порыв ветра. Ван становится рядом с ним. Они оба долго молчат. — Чертовы законы, чертов мир, чертова мораль, — нарушает молчание первым Китай. Он тяжело дышит. — Есть в нашей с тобой любви что-то эдакое возвышенно-трагическое. Мы рядом друг с другом — только руку протяни… видим друг друга почти каждый день, а по-настоящему быть вместе не можем. — Усмехается неожиданно Брагинский. — Мы двое абсолютно разных людей… воплощений, и нас сковывают цепи и оковы обязательств… Как ты думаешь, через столетие-другое, сможем ли мы быть вместе или сможем ли вообще просто быть?! — Я не знаю, — шепчет Ван очень тихо, но Иван слышит его ответ. — Не знаю…