For just a few moments you made me feel special
Чжунэ сам не знает, когда влюбился в Чжинхвана. Он даже не уверен, когда просыпался без мыслей о нем. Но Чжинхван на него даже не смотрит. Ну, смотрит, конечно, но не так, как того хотелось бы Чжунэ. Чжунэ школьник, Чжунэ младше Чжинхвана на 3 года, и кажется тому попросту смешным. Они встречаются как минимум раз в неделю, у Ханбина, у которого вечно родители в отъезде и маленькая сестренка Ханбёль под боком. Чжинхван похож на кота, тихий и ласковый, но способный показать коготки, когда это требуется. Чжинхван умный, учится на художественном и мечтает стать знаменитым художником. Ему нравится Ван Гог, инди-рок, клубничный чупа-чупс и все необычно-тамблеровское. Чжунэ, если честно, не любит такой тип людей, которые из кожи вон лезут, чтобы показать, какие они «уникальные» и творческие, дохуя чувственные и вообще с планеты под названием «точно не Земля». Да что там, Чжинхван в принципе вообще не во вкусе Чжунэ, если о таковом можно говорить, исходя из не столь богатого опыта в сердечных делах. Но что-то внутри него переклинило и дало сбой, когда он увидел его в первый раз? Или это произошло в их третью встречу? А может, через полгода? Вот видите, Чжунэ не может сказать даже приблизительно.
Но тот период, когда они начали сближаться, он помнит как сейчас. Был месяц май, у Чжунэ - предпоследний класс школы и беззаботное лето, у Чжинхвана - сессия и ссоры с очередным ухажером. Тогда Чжунэ было 15, Чжинхвану – 18. Ничем не примечательным летним вечером Чжунэ на телефон пришло сообщение с просьбой перезвонить от Чжинхвана. От Ким, мать его, Чжинхвана, понимаете? Чжунэ улыбался как ненормальный и дрожащими руками нажал на иконку зеленой телефонной трубки, чтобы через несколько жалких секунд услышать желанный голос. В тот вечер Чжинхван приехал к нему на машине (он недавно сдал на права и родители разрешили ему иногда брать ее), весь разбитый, несчастный. У Чжунэ сердце ныло от боли и желания помочь хёну. Чжинхван рассказал, что «этот гандон» бросил его, а на носу экзамен и он пиздец какой несчастный. Младший пытался успокоить его, а потом они поехали кататься. Назавтра ближе к вечеру смс от абонента «Ким Чжинхван» пришла снова.
Их телефонные разговоры превратились в привычку, иногда не дававшую Чжунэ заснуть. В его голове копошились мысли. Мысли, что все чертовски странно и нужно как-то держать себя в руках, что ли. Родители давили поступлением в универ, учителя пугали экзаменами, а ведь учебный год даже не начался. Так пролетело его первое лето с Чжинхваном. Не такое, которое - встретиться на посиделках и разойтись, а такое, которое только с Чжинхваном и плевать, что поздно ночью, а мама ругается. Зато это было время, которое они проводили вместе. Личные часы счастья Ку Чжунэ.
Они слушали музыку, дурачились, делали совместные фотографии, которые потом Чжинхван запостил на свою страничку в инстаграме. Одна из них, кстати, набрала около полусотни лайков. Та, где Чжунэ совершенно по-дурацки влюбленно улыбается, глядя в упор на Чжинхвана, что прикасается носом к его щеке, а Чжинхван смотрит в объектив.
Осень наступила так же незаметно, как закончилось лето. Снова школа, снова домашние задания, снова редкие посиделки. С Чжинхваном они все так же созванивались каждый вечер. Пару раз Чжунэ засыпал с телефоном на подушке под размеренный голос хёна.
В середине сентября Чжинхван лег в больницу. Никому ничего не объясняя. Просто. Чжунэ беспокоился и слал бесконечные смски, потому что «мне запрещено разговаривать по телефону». Он даже хотел навестить его, но в ответ пришло сухое "не надо".
Одним особенно морозным утром, когда моросил противный дождь, он встретил в метро Донхёка, парня, с которым когда-то летом расстался Чжинхван и о котором плакался Чжунэ. А он, между прочим, каким-то чудом оказался другом (хорошим знакомым) Ку.
- Чжунэ-я, как дела в школе? Решил, какие экзамены будешь сдавать? – Донхёк - абсолютно расслабленный, глаза только сияли ярко-ярко.
- Привет, да вот думаю алгебру с физикой сдавать, хочу на математический, - улыбнулся младший, внимательно изучая черты лица собеседника («Что же такого в нём нашел хён, что так убивался?»).
Дальнейший разговор абсолютно позабылся, потому что невзначай брошенная фраза «Кстати, Чжинни ничего не говорил про меня?», это как удар под дых, желудок у Чжунэ скрутился и ему хотелось закрыть уши руками.
- Нет, а что? - он усилием воли кривовато улыбнулся.
- Просто он как-то приходил ко мне извиняться, - Донхёк рассказывал это, не замечая, что внутри Чжунэ в этот момент рушится что-то большое, что-то такое, что Ку хочется выброситься из едущего на полной скорости вагона метро. – С цветами и прочим. Я послал его, но он зашел ко мне в подъезд и оставил эти чертовы цветы под моей дверью, представляешь?
Мир для Ку Чжунэ померк, потемнел, его тошнило, раскачивало и ужасно хотелось плакать. Ким Донхёк так просто говорил об этом, словно он вышел прогуляться со своей собачкой и случайно вляпался в говно.
Чжунэ даже что-то ему ответил, типа, «как он так мог, ведь между вами все кончено». Даже улыбнуться пытался.
- И это были розы, белые. А я их терпеть не могу, как до него до сих пор не дошло, - последнее, что сказал Ким Донхёк, прежде чем выйти на своей станции.
Со звуком закрывающихся дверей в Ку Чжунэ с дребезжаще-пронзительным звуком осыпался его хрустальный замок. Замок, сотканный из взглядов, прикосновений, голоса Чжинхвана. Он надеялся, что у них что-то есть. Или что-то будет. Но, как оказалось, он ему нахуй не сдался. И он даже не знал, что теперь делать и как себя вести. Донхёк, похоже, не любил его и ничуть не жалел о расставании, в отличие от Чжинхвана.
Сука, как он ненавидел его тогда. За что ему все это? Он думал, уставившись в зеркало в ванной, стараясь найти у себя на лице ответ на этот вопрос. Чего нет в Чжунэ, что есть у Донхёка? Почему, блять, все так, как всегда? У Донхёка ухажеров и воздыхателей вагон и маленькая тележка. Неужели нельзя отдать ему Ким Чжинхвана? Почему все так сложно. И почему ему так больно? Словно ему прострелили все внутренности, вынули гильзы, а потом оставили так кровоточить.
Ночью ему пришла смс от Чжинхвана.
«Чжунэ-я, придешь завтра меня навестить?»
«Нет, я не пойду к тебе, хён», думал Чжунэ, набирая
«Конечно, хён, чего-нибудь захватить?».
Конечно он, блять, пойдет. Нахуй бы этого Ким Чжинхвана с его чертовыми чарами и смсками дурацкими. Но нет, Чжунэ сразу заснул, чтобы утро наступило быстрее и он смог увидеть его.
В больнице пахло больницей, Чжунэ немножко волновался, держа в руке пакет с фруктами и вместе с Ханбином и Бобби направляясь в сторону палаты Чжинхвана.
Он сидел в коридоре, там, где стояло два длинных дивана с темно-синей обивкой и большими цветочными горшками по бокам.
Сука, он обнял его и повис, опаляя горячим дыханием шею. Чжунэ бы отпустить его, но нет, блять, он вцепился в его голубую легкую футболку и просто умер от осознания того факта, что его обнимает Ким Чжинхван.
И если бы не вежливое покашливание Бобби, он бы, наверное, так и стоял бы, стиснув его в отчаянных объятиях.
Он так сильно соскучился по нему, что простил ему ту фигню с Донхёком, и вообще похуй, если Чжинхван перед ним, и улыбается тепло-тепло, чистит мандарин, кладет его в рот Чжунэ, невзначай коснувшись теплыми пальцами подбородка. Чжунэ дергается от этого движения, как от тока. И плавится.
Домой они уходят поздно, и на улице идет снег. Первый снег. В октябре. По дороге они делали кучу фотографий и смеялись, как сумасшедшие.
Вечером Чжинхван написал ему, и Чжунэ бы умер, если бы мог, потому что сердце не может отбивать такой дикий ритм.
* * *
성시경 (Sung Si Kyung) - 한번의 사랑 (One Time Love)
- Чжунэ-я, я приеду домой на выходных, - голос в трубке немножко усталый.
- Тебя встретить, хён?
- Нет, родители заберут, - несколько минут висела неловкая пауза. – Я соскучился, - с придыханием. В трубку. В чертову трубку. И это просто дыхание. Господи, да это просто голос. Но у Чжунэ встал и он поспешно попрощался с хёном, чтобы несколькими минутами позже, всхлипывая, позорно излиться себе в руку, медленно сползая по холодной кафельной плитке ванной.
Чжинхван приехал в субботу, и в 9 утра телефон Чжунэ уже взрывался от телефонных звонков Ханбина. А когда он все-таки поднял его, то был покрыт такими матами, что даже не понял некоторые из них. И все же среди всей этой нецензурщины он смог понять, что «блять, Ку Чжунэ, тащи свою задницу ко мне домой, Чжинхван-хён приехал, будем отмечать, ебаный ты гандон».
Дома у него витал запах выпечки, и чуть-чуть - пива. Чжинхван вышел его встречать и снова повис на шее. Чжунэ молил всех богов, чтобы у него не встал, и положение спас вылетевший из уборной Юнхён.
Весь день они играли в идиотские игры, придуманные Бобби. И когда вечером стало совсем скучно, кто-то предложил посмотреть фильмы. Идея была радостно поддержана и вскоре куча-мала разместилась на белом кожаном диване в гостиной. Чжунэ не помнил ни названия фильма, ни хотя бы краткого содержания, потому что какое нафиг кино, когда он лежал бок о бок с Чжинхваном, и тот дышал ему в грудь?
Именно поэтому, видимо, он как-то проморгал тот момент, когда оказался с Чжинхваном в гостиной, потому что остальные ушли спать по комнатам, как бы «случайно» оставив их вдвоем.
Сердце забилось в бешеном ритме, потому что если всё будет идти такими темпами, он просто совершит самосожжение прямо в доме Ханбина.
- Мне холодно, - прошептал Чжинхван, неумолимо сокращая расстояние между ними, окончательно закрывая Чжунэ пути к отступлению – он лежал вплотную к стене.
Они несколько минут лежали, смотря друг на друга, но Чжунэ нашел в себе силы пожелать спокойной ночи и отвернуться. Он уже начал засыпать, как почувствовал руки под футболкой.
- Хён, что ты делаешь?
Даже лежа к нему спиной он мог угадать выражение его лица – Чжинхван улыбался одними губами, полностью игнорируя младшего. Рука начала нагло исследовать тело – и вот он неудачно задел бока. Чжунэ дернулся, потому что было щекотно и еще как-то слишком приятно.
- Перестань, пожалуйста, - почти умоляя.
- Тогда повернись ко мне лицом, - прямо в ухо, выдыхая. Блять, и лучше бы Чжунэ просто взял и съебал к кому-нибудь в комнату, потому что когда он повернулся, его ждал конкретный пиздец. Чжинхван поцеловал его. Чжинхван. Его. Поцеловал. Всё. Это конец. Грань между друзьями и хуй-пойми-кеми была окончательно стерта. Всё. Точка невозврата. Но какая, блять, разница, когда Чжинхван так охуенно целовался и Чжунэ стонал в поцелуй. А еще он понимал, что возбудился, и Чжинхван это прекрасно чувствовал и как бы совсем случайно задел бедром его член, которому было нужно совсем чуть-чуть, чтобы перед глазами замелькали тысячи разноцветных огоньков. Сука, он снова прокололся. От бессилия он не мог двинуться с места, чувствуя, как ткань черных штанов становилась противно-липкой.
Чжунэ не знал, сколько времени прошло, потому что эта ночь для него стала его личным убежищем. Они целовались до красных кругов под плотно сомкнутыми веками, он не кончал столько ни разу в жизни, и эта ночь стала для него своего рода открытием. Что можно и
так, без прикосновений.
Он бы заплакал, если бы мог. Это было слишком охуенно прекрасно. Это было с ним. А не с каким-нибудь Ким Донхёком. От мысли об этом Чжунэ немного помрачнел, но ему было уже как-то слишком похуй, он слишком устал. И вообще Чжинхван целовал его в шею, кусал за бьющуюся жилку и он снова и снова видел эти звезды перед глазами. Пиздец как это всё зашло далеко. Ку Чжунэ по локоть в дерьме.
Утро было самым ужасным и стыдным, потому что когда они встали, все уже сидели на кухне с лицами, типа, «ну расскажите, как провели эту ночь». Чжунэ натянул футболку по самые колени, быстро проглотил завтрак и съебал домой. Потому что открытый и даже немного наглый взгляд Чжинхвана, сидевшего напротив, сводил с ума.
Щеки горели румянцем от одной мысли о прошедшей ночи, и телефонный разговор с Чжинхваном снова закончился дрочкой в ванной. Опять.
Чжунэ ненавидел себя и свой мозг, который назойливо подкидывал ему тот разговор в метро с Донхёком. «Но они же расстались», твердил он себе, когда одним октябрьским вечером Чжинхван ему не скинул смс. Он ждал день, два, неделю.
Чжинхван исчез, испарился. Чжунэ плакал и дрочил в ванной, заглушая всхлипы шумом воды. Он чувствовал себя шлюхой, которую подразнили и бросили. Все сообщения и звонки Ким удачно игнорировал. И Чжунэ чувствовал боль где-то в груди, чуть повыше солнечного сплетения. Дыра. В груди образовалась дыра.
Ханбин беспокойно оглядывал осунувшееся лицо друга, когда в очередной раз пришел к нему домой, потому что того неделю не было в школе.
- Ты совсем ебнулся? Забудь его, он тебя не ценит, - он говорил это, как друг, который заботился и понимал, что дальше так больше не может. – Он же просто играет с тобой, Чжунэ-я.
- Нет! Я не могу, Ханбин. Понимаешь, блять? Я ебаный идиот. Я засыпаю с мыслями о Чжинхване и просыпаюсь с мыслями о Чжинхване. Я умираю, понимаешь?
- Как тебя вообще угораздило втрескаться в такого мудака? – они вышли на балкон покурить, пока родители Чжунэ не вернулись с работы. Потому что Чжунэ реально умирал на глазах.
А потом он рассказал Ханбину обо всём, о смсках, о летних телефонных разговорах, о Донхёке, о той ночи. Он всхлипывал и никак не мог успокоиться, помрачневший Биай успокаивающе поглаживал его по спине и нервно стискивал зубы.
Прошло достаточно много времени, прежде чем Чжунэ научился управлять своими чувствами. Чжинхван ходил как ни в чем не бывало, и лишь быстрый лукавый взгляд давал понять, что он все помнил. Чжунэ хотелось вмазать по этой охуевшей роже, но, сука, он снова проебался, потому что Чжинхван прижимал его спиной к стене в комнате Биая и яростно целовал, вновь залезая руками под футболку. Чжунэ бы остановил его, спросил громко: «Какого хуя, хён?». Но он так соскучился, что готов был забыть всю ту боль, через которую ему пришлось пройти.
Блять. Чертов Ким Чжинхван. Он снова кончил себе в штаны и ему жутко стыдно, потому что проницательный взгляд Ханбина за общим столом говорит ему: «Я.Все.Знаю».
И такое повторяется бесчисленное количество раз, что Чжунэ научился контролировать свой оргазм, оттягивая время и узнал много нового об эрогенных зонах Чжинхвана. И это пиздец как странно, но Чжунэ жутко хотелось спросить, когда же они, блять, трахнутся. Но Чжинхван будто не знал ничего и продолжал доводить его до ручки всего лишь парочкой движений.
Вступительные экзамены свалились на Чжунэ так внезапно, что он даже не понял, как так быстро наступило лето. Подготовка к ним же проходила охуеть как плохо, потому что в голове сутками напролет Чжинхван, его губы, его руки, его улыбка, его запах. Тем не менее он неплохо сдал экзамены, и мама довольна, и не пилит мозги и отпускает кататься с Чжинхваном на машине.
- Да блять, если он так опаздывает, то класть он на тебя хотел, понимаешь? Он же тобой как марионеткой, - нервы Ханбина на пределе, он пытался втолковать товарищу, что так дела не делаются, изображая руками непонятное что-то, что, по его задумке, предполагало собой марионетку. – Когда он сказал, что приедет?
- В восемь, - буркнул Ку недовольно, твердо давая себе обещание, что в этот раз ни-ни – откажет Чжинхвану.
- А сейчас сколько? – Биай беспрестанно крутил в руках наушники, то распутывая, то обратно завязывая их в узел.
- Одиннадцать сорок один, и отъебись ты вообще, не пойду я никуда, - встряхнул головой Чжунэ, который, вообще-то гордый дохуя и все такое.
- И даже если он сейчас позвонит, ты не пойдешь? – парень лукаво сощурил глаза и склонил голову набок.
- Не пойду, даже если позвонит, обещаю, - Чжунэ улыбнулся и уже собрался было дать “high five”Ханбину, ему позвонил он.
Конечно, блять, очень к месту. Он хотел послать его нахуй, остаться с Биаем доигрывать в фифу, но ноги сами несли его к калитке дачного участка Кимов, а губы растягивались в глупую улыбку.
Ханбин охуел и ни черта не понял. Как может человек измениться до неузнаваемости за несколько ебаных секунд?
Он понял, что Ку уже по уши в дерьме. И, похоже, пора поговорить с Чжинхваном лоб в лоб. Ханбин заебался видеть друга побитым щенком, который, стоило хозяину поманить пальцем, вприпрыжку несся туда, куда ему скажут.
Он решительно пошел в комнату, собираясь покончить с мучениями Чжунэ, даже если тот потом его возненавидит.
В понедельник Чжунэ не появился в школе. На звонки не отвечал, на сообщения и подавно. Ханбин понял, что Чжинхван, наконец-то, понял, что так не по-человечески, гандон ебаный. И, наверное, Чжунэ было сейчас больнее, чем раньше, но так лучше будет. Всем.
* * *
BTS - RUN
Чжинхван заблокировал его во всех социальных сетях, добавил его номер в черный список, оставив лишь краткое
«Иди нахуй, Ку Чжунэ, и забудь все, что между нами было».
Вот так вот просто. Взять и сломать всё, сжечь все мосты. Заодно и Чжунэ.
Ему хотелось наглотаться таблеток, выброситься из окна (он жил на 11-м этаже – прокатило бы), повеситься, застрелиться – что угодно, просто избавиться от этой жуткой боли. Но Чжунэ какого-то хуя пошел к учебному корпусу Чжинхвана и ждал его до самого вечера до боли в заднице. Чжунэ подорвался и быстрыми шагами подошел к нему.
- Хён, что за херня? Ты опять? – он не слышал себя, не видел себя, ему было похуй на поток студентов, вывалившихся из здания.
- Отпусти, придурок, - не получалось – Чжунэ сильно вырос за полтора года и мог с легкостью дать ему отпор.
- Ты меня снова бросаешь? Тебе не кажется это до жути смешным? – Ку на грани истерики, а грудь полощет болью, словно его режут ножами, ковыряясь и загоняя их еще глубже.
- Я не ожидал, что ты выложишь все Ханбину! Отпусти, твою мать, мне больно, - кричал Чжинхван, тоже забывая о том, где они находятся.
- Да ладно! И что же он тебе сказал? Ты реально думал, что о том, что между нами, никто не догадывался, хён? Неужели Бобби случайно оставил нас двоих в своей комнате, когда гостиная и гостевая были свободны? Или Юнхён не заметил засосов на твоей шее, когда мы вышли из кинотеатра после нонстопа? Не пизди, хён, - он
крепче сжал руку на запястье Чжинхвана, чувствуя, как она неприятно хрустнула.
- Какого хуя ты рассказал Ханбину о своих чувствах ко мне? Ты, блять, что, встречаться хочешь? Ты не мог держать свой язык за зубами? Почему надо впутывать в эту херню друзей? – Чжинхван поморщился, но руку не отдернул. Хотя ему наверняка было очень больно.
- А что? По-моему, пора бы уже и начать встречаться. Мы же все перепробовали, разве что потрахаться не успели! Или ты предлагаешь встречаться только после того, как переспишь?
- Ты на самом деле не понимаешь, да? – голос Чжинхвана на несколько тонов тише. – Ты мне нахуй не сдался, понимаешь? На-хуй, – он четко проговорил каждую ебаную букву, с каким-то мстительным удовлетворением смотря ему прямо в глаза.
У Чжунэ потемнело в глазах. Всё то, во что он верил и надеялся, развеялось к чёртовой матери. В пух и прах. Кажется, ему так больно, что он даже не чувствует этого. Дыра в груди разрослась до размеров ямы и Чжунэ падает туда. Он проебался. Проиграл.
- Зачем же подавать надежды? – спросил он тихо, в глазах его столько отчаяния – утонешь. Он так пристально вглядывался в глаза напротив, надеясь ухватиться там за что-то, но в них – пустота и лишь его отражение.
- Зачем же ты надеялся? – Больно. Очень больно. Он слышит треск разбившегося сердца. Он позволил Чжинхвану раздавить его еще совсем юное, горячее сердце. И кровь брызгала оттуда, разлетаясь на сотни метров. Чжунэ кричал от боли и пустоты внутри. Его будто расчленили заживо, а потом выкололи глаза и отрезали язык, потому что он не мог вымолвить и слова в ответ, и от застилающих глаза слез он не разглядел лица Чжинхвана, когда тот уходил, оставляя его с осколками разбитого сердца в кампусе университета.
Чжунэ упал на колени и зарыдал. Громко, протяжно и горько. Боль ощущалась каждой клеточкой его тела, заполняя все его существо. Ему не хотелось жить, ему не хотелось думать, что скажет мама, не хотелось откликаться на зов каких-то прохожих. Его просто не стало.
Все его мечты и грезы, вся его любовь была втоптана в грязь, разбита вдребезги, оглушая и лишая мыслей. Чжунэ только судорожно хватал ртом воздух и дрожал крупной дрожью. А потом его рвало. Долго и мучительно. Прямо во дворе этого ебаного художественного. Прямо на зеленый газон.
Любви не существует. Это всё ложь.
don't say me bye-bye
you make me cry-cry
* * *
С того вечера прошло уже много времени, Чжунэ уже не так больно и ему почти похуй, но вся ирония в этом «почти». Но Ханбин рад за него – идет на поправку.
Он перепугался до усрачки, когда ему позвонил Чжинхван и сказал срочно идти спасать Чжунэ, что ему хуево и что он в состоянии, в котором может наложить на себя руки.
Ханбин пиздец как испугался, когда увидел друга, полулежащем на заблеванном газоне. Он тихо всхлипывал и крупно дрожал. И выглядел таким одиноким, что у Кима заныло в груди. Пиздец. Ебаный Ким Чжинхван.
Чжунэ тогда сломал Чжинхвану запястье в двух местах, но он этого, наверное, не помнил, а Чжинхван совсем на него не обижался. Он снова встречается с каким-то парнем, говоря, что это серьезно и навсегда.
Несмотря на то дерьмо, что произошло между этими двумя, они все еще в одной компании. И Биай иногда думает, что он - пиздец какой хуевый друг, раз позволил Чжинхвану остаться. Но Чжунэ не возражает, даже не злится, просто смотрит изредка на Чжинхвана затравленным взглядом, который тут же сменяется презрением.
Чжунэ повзрослел, вытянулся еще больше, перекрасился в блондина, поступил на математический и собирался с семьей на Бали на рождественские каникулы.
Вот только подпускать к себе людей теперь он вовсе не собирался. Потому что «Да пошли они нахуй, я больше в это болото ни-ни. Ханбин, пошли пиво пить.»
