Их первый раз

Уже стемнело, а летний дневной зной поубавил свою ярость. Чанёль напряженно переступил с ноги на ногу и нервно взъерошил волосы на загривке. Он явился к стойке регистрации аэропорта больше часа назад; сдал свой багаж и получил посадочный талон. В ожидании уселся за ленточным ограждением. Людей в очереди осталось совсем немного, а Бэкхёна до сих пор не было. А приедет ли он? Возможно, Чанёль вчера глубоко ошибся, внезапно предложив омеге бросить всё и сбежать в Европу? Даже самое крутое романтичное предложение могли отвергнуть, если оно перечило здравому смыслу. Бэкхён — типичный «белый воротничок». Ему явно тяжело отказаться ради альфы от друзей или нажитого непосильным трудом имущества. Пусть предложение и поступило от истинного, который был выходцем из богатой семьи и мог покрыть все потери. Да, Чанёль - чеболь*, но и это не аргумент. Или Бэкхён не приехал потому, что Чанёль был проблемным альфой? В конце концов, Чанёль наломал дров. Своим поведением плюнул в душу омеге при первой встрече. Попрал роль «предначертанного судьбой», избегая Бёна два месяца ради какого-то левого До Кёнсу. Разумеется, у Чанёля на то были свои причины, но раз Бэкхён интерпретировал их именно так, то Чанёлю ничего не остается. Его запутанную ситуацию трудно понять постороннему, он и сам это сознавал. Неважно, истинный это или просто омега. Есть вещи, которые не понять, если не был в чужой шкуре. Но Чанёль надеялся, что ему не откажут. Надеялся оклематься после расставания с Кёнсу в компании человека, который пах вкусно и пряно. Надеялся, что старые отношения с До Кёнсу канут в лету, когда "предначертанный судьбой" Бён Бэкхён втиснется в жизнь Пака. — Видимо, не судьба, — вздохнул Чанёль горько. Как ни крути, но к Бэкхёну он прикипел, ведь работали они в соседних отделах. На работе они и познакомились. Чанёль неохотно поднялся с кресла. Закинул на плечо кожаный рюкзак, оправил задравшиеся брюки, взял с соседней пустой сидушки документы и кинул последний тоскливый взгляд на стойку регистрации. Он лелеял надежду, что омежка согласится дать шанс их отношениям. И именно в тот момент к стойке вне очереди подскочил тоненький невысокий омега в аляповатом свитшоте и бежевых бермудах. Он выглядел взмыленным как после пробежки, пытался уложить пшеничного цвета волосы и всовывал свой паспорт сотруднику авиалинии. Он спешил и волновался. Чанёль расплылся в улыбке, узнав в омеге Бён Бэкхёна. Сердце благодарно забилось, напитавшись тёплым приятным чувством. — Спасибо, что подождал меня. Я решил покорить твоё сердце, — насмешливо пояснил Бён, приблизившись и стукнув высокого Чанёля по предплечью. А потом тронул губами его щёку, встав на цыпочки. — Ведь излечить раны от разбитой любви может лишь новая любовь! Для Бэкхёна перелет оказался трудным испытанием. Вся его смелость и готовность покорять мужчину вылетели в трубу. Полётный гул юношу напрягал, несмотря на то, что купленный Чанёлем билет предлагал омежке место в удобном бизнес-классе. За восемь часов Бэкхён не сомкнул глаз, почти ничего не съел и даже фильм досмотреть не смог. А из-за ночного рейса еще и продрог под пледом. Чанёлю пришлось прислонить его к себе, чтобы отогреть. То была их первая настоящая близость. Которая, к слову, оказалась для Чанёля неожиданным бальзамом на израненную душу. От одного лишь касания к коже Бэкхёна внутри Пака появлялся покой. — Эта штука очень пугает, бррр. Что ты так уставился на меня? Я впервые летел в самолете. У моей семьи денег кот наплакал, — оправдался омега в другом аэропорту, едва не целуя землю, но своего кошелька застеснялся почему-то именно Чанёль. Бэкхён был настолько непохож на До Кёнсу и так бурно реагировал на любое событие, что Чанёль диву давался. Неужели не все омеги угрюмые и побитые жизнью, как бывший? За первую неделю Чанёль привык к шумному говорливому Бэкхёну. Его тонкий громкий голос мелодией проникал альфе под кожу и будоражил. Чуть позднее Чанёль поймал себя на мысли, что готов истинному полностью подчиниться, если тот всегда будет таким активным. Как будто альфу околдовали. В Европе они прожили один волшебный месяц, и Чанёль вёлся на флирт омежки, как последний дурачок. Дарил цветы, купленные у старушки. Угощал настоящим шоколадом из своих рук, а потом чувствовал, как отзывалось в паху из-за мягкости бэкхёновых губ на его пальцах. К концу отпуска Чанёль радовался любой ласке и, наконец, завел разговор о бывших сексуальных партнерах, решив, что им пора признать их отношения не просто отпускным романом. По крайней мере, Чанёль за это время всерьез пожалел о том, как убегал от истинного. А то сейчас бы знал вкус его губ, мягкость молочной кожи, упругость сочных ягодиц... Бэкхён зарделся. — Ты чего вдруг смолк? — удивился Чанёль и перестал крутить педали водного лебедя-лодки. Они едва-едва отплыли от берега. — Только что без умолку трещал языком. Бэкхён потупил взор, скрывая стыд. Обычно он мало чего смущался. — В серьезных отношениях я был только с Кёнсу, — признался Чанёль, чтобы облегчить омеге душу. Ведь в этом же всё дело: в количестве партнёров. — Видишь, как бывает? Мне двадцать девять, а у меня не так много опыта. Тут нечего стыдиться. — Ну и что, у тебя же и другие в постели были, — буркнул Бэкхён. Чанёль растерялся. Он положил тяжелую ладонь омеге на плечо и вопросительно заглянул ему в лицо. Бэкхён помялся, но признался: — У меня вообще не было серьезных отношений. — Вау, — издал Чанёль, но потом собрался с духом. Ну да, Бэкхён ведь солнечный человечек, его много кто завоевать хотел бы. — Я никогда ни с кем... этого того... — до конца договорил Бэкхён. Чанёль побелел от шока. Правильно ли он понял, что Бэкхён, будучи его одногодкой и довольно привлекательным омегой, дожил до этих лет девственником? Да это бред! Он был ниже Чанёля на голову, фигуристый, хрупкий и ухоженный в силу омежьего пола, вот прям как из анекдота «вали и трахай». Широкая белозубая улыбка покоряла альф! Подвижность и жизнелюбие — тоже. А какие сочные были у Бэкхёна ключицы! Чанёль устал рычать на европейских альф и отгонять их от Бэкхёна. Бэкхён смело и грамотно окучивал Пака на работе, заигрывал, не давая ему прохода, хотя слышал слухи о его скорой свадьбе. Бэкхёна этот факт не волновал; он не собирался расходиться по разные берега со своим настоящим альфой. Его упрямство свидетельствовало в пользу опытности. К тому же по офису ходил слух, что он потрясающий в постели. Поэтому альфа полноправно неприступной крепостью считал себя. — Господи Иисусе... Бэкхён смутился окончательно и прикрыл покрасневшее лицо ладонями. Лодка застыла на месте, покачиваясь от слабых волн, на верхушках которых блестело закатное солнце. Он знал, какой груз повесил на шею рыжего симпатичного Пак Чанёля и даже сожалел об этом. Но Бэкхён ничем не мог помочь ему. Так уж сложилось, что сказка про истинную любовь Бэкхёном овладела настолько, что отдавать невинность обычному альфе он отказался. Чанёль и подумать не мог, что вляпается в нечто похожее. Никто ему не говорил, что он однажды будет сомневаться в том, брать ли омегу после столь долгого общения. Поэтому с прогулки он вернулся как веслом огретый. Заперся в своем номере, хотя обычно зависал в номере Бэкхёна. Бэкхён предусмотрительно держался в сторонке и давал ему время оклематься. Накануне отъезда они провели приятный вечер вместе, болтали о случаях из прошлого, избегая трудную тему секса. Чанёль заказал в номер что-то морское к белому вину и несколько обычных закусок, опираясь на вкус омеги. Бэкхён замечательно шутил и вёл беседу, пока по случайности (или под действием вина, кто его знает) не признался, что ему нравятся прикосновения Пака больше, чем чьи бы то ни было. — Я доверяю тебе; и думаю, что готов к сексу, — признался он, отставив на стеклянный столик бокал. И тогда романтические лёгкие каникулы в Европе превратились в нечто серьезное. Флёр нежности спал. У Бэкхёна было красивое соблазнительное тело, аккуратная кожа без шрамов, синяков и царапин, немного сухая и светлая. Впалый живот ранимо вздымался при глубоких вдохах. Омежка был действительно прекрасен и мог бы соблазнить любого, не поведя бровью. А может, он мог соблазнить как раз потому, что к своим годам ни разу не показал этой сексуальности открыто? Он нагишом лежал на простынях. Когда почувствовал рядом присутствие Чанёля, то стыдливо перевернулся на живот, уткнувшись лицом в подушку. Кончики его ушей покраснели. Чанёль был не совсем уверен, правильно ли будет снять сейчас майку с себя и подойти к дрожавшему, но готовому к первой ночи Бэкхёну. Чанёль очень внимательно и как-то особенно смотрел на него, пристально, даже пронзительно. Луна предательски красиво осветила именно постель и дрожавший силуэт, просачиваясь через большие, во всю стену, окна. А запах омеги, словно подыгрывая, наполнил комнату аттрактантом. Именно этой ночью Чанель в полной мере осознал, насколько ценным может быть доверие омеги к своему избраннику. Бэкхён безоговорочно доверял мужчине, хотел отдаться. Чанёль примостился на самый край постели, а Бэкхён, собрав смелость в кулачок, к нему прижался кожей к коже, намереваясь прикрыть наготу хоть как-то. — Действительно нет опыта… в этом? — неверяще спросил Чанёль, заглядывая ему в глаза. Он обхватил омегу за талию. — Ты потрясающе целуешься, ты потрясающе флиртуешь, соблазняешь и интригуешь, так неужели?.. — Любые отношения я прекращал, как только начинались намёки на постель. Но поцелуи и заигрывания никто не запрещал. Чанёля тронула честность омежки. Тот всем сердцем тянулся к Паку, не зная, встретит ли его вообще. Слепая вера в истинность творила с ним потрясающие вещи, против которых Пак не то что не мог выстоять — не хотел. Он провёл сухой горячей ладонью по пояснице Бэкхёна изучающе. Будто опьяненный, поцеловал его ключицу, с наглостью оставив первый засос на тонкой коже. Бэкхён отреагировал на это шумным вздохом и тронул юрким язычком чужие губы, которые Пак тут же раскрыл. Теплое легкое дыхание проникло в него, а потом Бэкхён перешёл к самому вкусному из своих поцелуев. Нежному, но тягучему до бесконечности, игриво-серьезному — в зависимости от движений и ласк языка омеги. Чанёль оправданно считал, что его накрывало волнами. Едва поспевал привыкнуть, как волна накрывала опять. Он первым прервал поцелуй, чтобы перевести дух и прийти в себя. Осыпая омежье тело простыми мелкими поцелуями, Пак огладил живот и бока, прошёлся по груди с торчавшими точно бусинки сосками, потом направился к паху, налившемуся жаром. Бэкхён вздрогнул, когда Чанёль смазал каплю с головки его члена и аккуратно обвил пальцами основание. Прежде только сам Бён касался себя там и был немало удивлен, что из-за Чанёля ощущения другие. — Я буду осторожен, — ласково шепнул в ухо Бэкхёну и разложил его на простынях. — Пожалуйста, перевернись спиной ко мне и согни одну ногу вот так. Угу. Умница. Приподними попу. Сердце омеги бешено заколотилось, разгоняя кровь по телу. Он чувствовал себя открытым, подставившимся альфе, а тот присел меж его ног и положил горячие ладони на его ягодицы, чтобы раздвинуть их. Там уже было влажно. Самое смущающее Бэкхён предпочел забыть. Он остро помнил лишь тот момент, когда Чанёль, приласкав кожицу вокруг входа, осторожно протолкнул указательный палец внутрь. Он вошел не глубже, чем по ноготь. Но Бэкхён тут же схватил простынь и почувствовал, что начинает течь. — Не волнуйся, благодаря этому тебе будет проще, — понимающе сказал Чанёль. Он склонился к его лицу, укрыв сверху собой, и прошептал. — Ты когда-нибудь пробовал трогать себя тут? Палец вошел чуть глубже. Омега закусил губу и зажмурился. Молчание длилось вечность. В обычной жизни у Бэкхёна гонору было невесть сколько. Свою робость он никому не показывал. Зато когда речь шла о Чанёле, то Бэкхён превращался в саму покорность. — И-иногда. Я иногда вводил палец... но глубоко боялся проникать... не хотел терять девственность без тебя... Чанёля эти искренние наивные слова задели за живое. Он благодарно поцеловал его за ушком. Затем, вырисовывая абстрактные узоры, кончиком влажного языка подобрался к позвонкам. На вкус кожа омеги ему до жути нравилась. Весь Бэкхён ему нравился. Особенно такой неопытный. Бэкхён обратил внимание, что член альфы стал твёрже прежнего. — Я буду осторожен, Бэкхёни. И он исполнил обещание. Терпеливо оглаживал языком нежный нетронутый вход, пока Бэкхён не стал принимать ласку спокойнее. Бэкхён перепугался вновь лишь тогда, когда альфа попытался ввести два пальца сразу, чтобы растянуть. Чанёль обхватил другой ладонью твердый аккуратный член Бэкхёна и приласкал, водя вверх-вниз. Бэкхён сипло задышал, но ускользать из-под альфы не стал. Доверился. Хотя выносить сладостные уверенные прикосновения было нелегко. — Расслабься еще немного. Ты умничка, нам чуть-чуть осталось. Разумеется, он врал. А Бэкхён эту ложь понимал. Но находясь в руках истинного, который сейчас одуряюще пах мускусом и имел виды на него, Бэкхён всхлипнул и постарался примириться с болью. Над ним нависли, но не угрожающе, а защищая. Бэкхёну не надо бояться своего мужчину, которого выбрала ему Природа. Чанёль аккуратно ощупал влажные стенки и вскоре слегка согнул пальцы, принося Бэкхёну первые серьезные ощущения. У Бёна саднило внутри, и хотелось поскорее от дискомфортного ощущения избавиться. Но вопреки всякой логике эти саднящие ощущения Бэкхёну нравились. Так, шаг за шагом, Чанёль сумел физической лаской убедить Бэкхёна в том, что бояться нечего. Боль утихла со временем. Омега порадовался, когда они сменили позу и ласки. Чанёль осмотрел гибкую красивую спину любовника, зацеловал её с жадностью, пока тёрся возбужденной плотью о ягодицы Бэкхёна, чтобы усилить возбуждение. То, с какой осторожностью он проникал в него потом, нелегко описать. Казалось, весь накопленный опыт был не более чем мусором сейчас, потому что Бэкхёну пришлось самому справиться с возникшей болью. Как бы Чанёль ни ласкал его и как бы ни отвлекал на себя, Бэкхён скулил, словно раненая лань. Никакого наслаждения не чувствовал. В конечном счёте Бэкхён заплакал. Двадцатидевятилетний омега с крепким характером заплакал при первом проникновении. Ему было тяжело мириться с тем, как в него проникало что-то, безжалостно раздвигая нежные упругие стенки. Казалось, его разорвет сейчас. Чанёль замер, едва вошел в него. Он не имел права усугублять всё. Но как же ему было тяжело сдерживаться. Он был одурманен запахом омеги и горел от желания завладеть им полностью. Тем более, Бэкхён внутри был очень узкий и горячий, никем прежде не тронутый, настоящий. Его вновь стали гладить по бокам, надежно перехватили рукой за талию, коснулись грудиной дрожавших лопаток и стирали с щёк горькие слёзы. — Прости меня, Бэкхён-и. Прости. Я не буду вынимать его, иначе станет хуже. Вытерпи это, всё утихнет скоро. Когда альфа начал двигаться, то удары его мошонки стали пошло раздаваться по комнате. Настрой тоже изменился. Воздух стал сгущаться и тяжелеть. Чанёль двигался так, как было нужно. Чем дольше он держал один ритм, тем быстрее неприятные ощущения в Бэкхёне уступили место сладкому тянущему возбуждению, а оно, в свою очередь, общей слабости перед самцом. Бён издавал недовольный писк, если Чанёль покидал его тело и менял позицию. А потом омега метался как наркоман, потому что проникновение под другим углом приносило другие ощущения. Более возбуждающие, чем до этого. Он и сам пытался улучшить проникновение, подмахивая тазом, и балдел от каждого толчка внутри. Он напрочь забыл, что недавно всхлипывал и просил со всем покончить. То, как тяжело Чанёль дышал. То, как он закрыл глаза, наслаждаясь сексом. То, как он осыпал вниманием затвердевшие соски омежки, водил ладонями по белой коже или смачно сминал чужие губы. То, как сжимал пальцы на его бёдрах. Вся инициатива была у него. Бэкхён был в его полной власти. И ему до одури нравилось подчиняться желанию своего мужчины. Ровно между тем мигом, как кончил Бэкхён, и тем мгновением, как завязался бы узел, Чанёль прервался и вышел из него. Бэкхён так и не узнал, каково это — сцепиться, но не особенно огорчился, потому что оказался оглушен ярким — и первым настоящим — оргазмом. К добру ли, к худу ли, но Чанёль не отпустил омежку из постели. Бэкхён ведь ни разу не коснулся губами члена альфы. Ни разу не поактивничал сам. Они и половины положенного не попробовали. Это был секс "на пробу", чтобы Бэкхён понял, как всё происходит и с какими ощущениями. Игнорируя его запачканный спермой живот, Пак широко раздвинул ноги ослабшего Бэкхёна. Поддался бедрами вперед, направив головку члена к анусу. И вошел в разгоряченного Бэкхёна, не подумав о передышке. Бэкхён закричал на одной затяжной высокой ноте. Ему было сладко, но некомфортно. Он думал, что они закончили. Расслабился. Задумался о впечатлениях. Чанёль неумолимо входил в него, пока, наконец, не задел нужную точку в омеге. Бэкхён тут же вскинулся, распахнув глаза. Его бедра поднялись с матраса, прижавшись к промежности Пака. Член мгновенно напрягся, словно желая излиться еще раз. Руки дрожали, колени дрожали, позвоночник изогнулся дугой, лишь бы повторить ту вспышку. Омега рефлекторно двигал тазом за Чанёлем, пока тот выходил из него. — Нет, нет, нет, не надо, — взмолился он. Чанёль попытался ещё раз задеть простату. — Боже!!! А-аа-хаха… Даа… Сильнее... Ещё! По телу пробежала очередная судорога. Самая острая из всех. Бэкхён всхлипнул, дивясь яркости этих ощущений. Секс с истинным — это дар свыше. Он мог быть долгим, беспощадным, вкусным или лишить человека личности. Из-за секса со своей парой можно было забыть, кто ты. Или дело в опыте Чанёля? В любом случае, с ним было очень хорошо. Бэкхён потом и не вспомнит, сколько раз кончал. Опьяненный сексом, он помнил только две вещи. Что бесконечное наслаждение в какой-то миг превратилось в болезненную агонию, которая долго не кончалась и причиняла своей сладостью муки. И слова избранного альфы: — Принюхайся, Бэкки. Чувствуешь? Так пахнет наш секс. К тому моменту простыни промокли от пота и спермы. В спальне стоял густой дерзкий запах мускуса и мяты. А к ним примешивался непонятный и незнакомый Бэкхёну аромат. Не то стальной на вкус, как кровь. Не то как разгоряченная кожа. Не то просто смазка. Но раз омега его чуял впервые, значит, это и был «запах секса». При мысли об этом неопытный Бэкхён сжался от очередного оргазма. Они с трудом дышали, приземлившись на кровать как два бездыханных трупа. — П-пожалуйста... Чанёль... передохнуть... позволь, — промямлил Бэкхён, обмякнув под сильным высоким любовником. Он потерялся и пока не различал, где пол и потолок. Едва не плакал. Но знал, что от такого продолжительного удовольствия чуть было не побывал в неизвестной ему пропасти. Он дрожал как осиновый листик. Чанёля это привело в чувство. Он виновато прижался к скомочившемуся омежке и мягкими влажными губами коснулся виска Бэкхёна. Ласково обвил руками и притянул к себе, поместив на свои колени. Бэкхён уткнулся ему в грудь и обнял потного альфу слабыми руками. Значит, все же доверял, несмотря на долгий пресыщенный секс. Подумать только! Чанёль впервые так по-звериному спал с омегой. С учетом неопытности Бэкхёна это можно было и насилием обозвать. Истинность ли тому виной? «Скорее всего», — заключил Чанёль. Его интимная жизнь с бывшим, До Кёнсу, отличалась заботливостью и правильностью. Мужчины могли сделать и пару заходов, и вдоволь насладиться, опустошив себя досуха, и потом сладостно вспоминать проведенную ночь. Но Чанёль не терял рассудка так, как этой ночью. Возможно, дело было именно в Кёнсу и его интересном положении, но сути это не меняло. Чанёль не поступался желаниями любовника. Осторожничал. Ставил целью не вытрахать, а показать свою надежность, верность, внимательность. Если истинность вышибла из Чанёля все это и заставила заездить несчастного Бэкхёна, то Чанёль глубоко ошибался, рассуждая об истинности в прошлом. Истинность — куда более сильная связь между альфой и омегой. И она может лишать воли даже самые стойкие характеры, подчиняя природе. Измотанного Бэкхёна по-прежнему хотелось. После трёх омежьих оргазмов до сих пор хотелось. Но Чанёль понимал, что сам Бэкхён растерян. Он ведь даже не в курсе, должен ли первый раз быть настолько диким и беспощадным к его телу. Но задавать Чанёлю подобный вопрос он постеснялся. — Остановимся? — чуть погодя спросил альфа. Судя по взгляду и дыханию, он немного угомонился. А еще сожалел, что только что играл на эрогенных зонах (которые отыскал за доли секунды) как на струнах арфы, не беря в расчет эмоции омежки, который ему нравился. Бэкхён ухватил его за запястье. Подняться он не мог, чувствуя, как таз налился тяжестью. Но и отпускать Чанёля считал противоестественным. Чанёль улыбнулся ему, поцеловал, забавляясь с розовым кончиком язычка. Беспокойство Бэкхёна растворилось тотчас. — Бэкхён, у нас еще столько возможностей впереди. Не стоит себя истязать ради меня. — Чанёль, знаешь, — всё ещё дрожа, начал Бэкхён. Лунный свет и запах в комнате его подстёгивали. — Я люблю тебя. Всем сердцем! Уже давно. Прекрасно осознаю, что подобным признаниям нельзя верить во время сексуальной близости, но я правда-правда тебя люблю. Пожалуйста, встречайся со мной, когда мы вернемся в Сеул? Я привыкну к тому, что ты богат, и научусь соответствовать тебе! Постараюсь понравиться твоим родственникам! Я всё сделаю! — Я тоже тебя люблю, Бэкхён, — Чанёль обнял его крепче. — Мы не расстанемся. Раньше я был не прав, когда рассуждал, что с истинностью можно поспорить, но я понял ошибку с твоей помощью. Я не оттолкну тебя, как когда-то. Нас ждёт хорошее будущее.