Часть 1
5 января 2016 г. в 15:43
- Никто не приходил? – С надеждой в голосе спросил Хоук, проходя в холл.
- Принесли письмо, - незамедлительно последовал ответ откуда-то из глубин особняка.
- Проклятье, - выдохнул Защитник и с самыми худшими опасениями направился к письменному столу. Под грудой различных бумаг он заметил кровавое пятно сургуча. «Только не Мередит, умоляю, все, что угодно, но только не Мередит,» - молил Хоук про себя, хватая цепкими пальцами увесистый конверт. Повернув его обратной стороной, он прочитал всего три слова: «Хоуку от Ф.». облегченно выдохнув, Защитник сломал печать, доставая из конверта несколько сложенных вчетверо плотных листов.
«Здравствуй, Хоук. Я... Мне столько нужно сказать тебе до того, как мы расстанемся навсегда. Нет, я не собираюсь бежать, как крыса с корабля, ты же знаешь, что я с тобой до конца. Но нужно столько всего сказать... Я не знаю, с чего начать, поэтому лучше я начну с самого начала.
Помнишь, как мы встретились? Лично я помню этот день прекрасно, словно это было только вчера. Когда я вырвал этому уроду сердце, я впервые посмотрел тебе в глаза. Вас было всего трое - рыжая женщина с огромным щитом за спиной и мужчина с кольцом в ухе. Я особо их не рассматривал, я говорил с тобой, изучая тебя. Первое, что мне бросилось в глаза - твой вечно смеющийся взгляд. Даже когда происходили жуткие вещи, будь то нападение Кунари или смерть твоей матери, они насмехались надо всем. Не знаю, как до сих пор тебе не всадили клинок в спину за него. Будь у меня такая возможность, я бы непременно воспользовался ею. Прости, но я пытаюсь быть честным с тобой, поскольку это единственное, что у нас осталось в этом безумном мире.
Тогда ты пообещал помочь мне, тут же, ни секунды не медля, чему я был очень удивлен. В имении Данариуса я видел, что делал твой друг. Как же я раньше не догадался? Маг. Одержимый. Его я ненавижу больше всех, даже чокнутая эльфийка со своей магией крови не сравнится с тем, что у меня к нему. Ее я просто не уважаю, а он... Когда мы вышли, я набросился на него, а ты заступился, заткнул мне рот, в открытую смеясь мне в лицо. Взглядом. Каждый раз, когда я вспоминаю его, у меня волосы на голове встают дыбом. Даже сейчас.
Ты взял меня к себе в отряд. "Что ж, могло быть и хуже," - подумал я тогда. Если бы я только знал, что мне придется пережить, сражаясь с тобой бок о бок, я бы тут же прибил тебя. Я не говорю про раны и тысячи смертей, но то, что я каждый раз ощущал...
Мне сложно говорить, меня охватывает непонятная злость на тебя, но ты должен знать правду, я больше не могу молчать. Я шесть лет молчал.
Когда мы первый раз пришли в Казематы за очередным заданием, ты с таким наслаждением спорил со мной на счёт ненужности Круга, а твой дружок Одержимый поддакивал из-за спины. Ненавижу его. Ты видел, с какой ненавистью я отнесся к твоим словам на счёт Круга, ты упивался моей злостью, и после этого словно назло каждый раз, когда речь заходила о свободе магов, ты открыто заявлял о праве выбора, отпускал их на свободу, даже когда они тесно общались с демонами. Вся твоя мера предосторожности - попросить дружка "проверить" на одержимость. Да он же сам одержим, как же ты не понимаешь?! От злобы у меня сводило челюсть, а ты искоса смотрел на меня и наслаждался. Ненавижу.
Ты отпустил того мерзавца жить к долийцам и свободно использовать магию без контроля Круга. Я терпел. Терпел, стиснув зубы. В дороге вы постоянно говорите, говорите без умолку, в бою стоите бок о бок, успевая при этом обмениваться репликами и шуточками, в то время как мы с Капитаном обливаемся потом и кровью. Нередко и своей. Ты же всегда выходишь сухим из воды. Ты и твой друг. Ты ведешь грязные бои, обстреливаешь врагов издалека, исчезаешь из-под носа и бьешь в спину. Взламываешь чужие сундуки и суешь нос в чужую переписку. Тебе неведом страх, но я уверен, что за этой ухмылкой прячется тысяча страхов, я надеюсь, что ты боишься. И в первую очередь, ты боишься меня. Пусть ты и великий Защитник, но ничто не может помешать мне однажды вырвать и твое сердце.
Я уверен, что ты и сейчас ухмыляешься. Проклятье. Ты грязный вор. Для тебя нет ничего святого. Когда я сражаюсь, я представляю тебя вместо моей жертвы. Так легче, появляется невиданная ярость и мощь. Во время боя ты часто уходишь дальше, оставляя нас с врагами, или того хуже, убираешь лук за плечи и принимаешься обыскивать трупы и вокруг лежащие предметы, срываешь зачем-то лекарственные растения и яды, хотя ты ничерта не смыслишь в них. А мы в это время убиваем. Ты покупаешь совершенно идиотские и ненужные побрякушки, иногда прямо во время сражения выпиваешь до дна найденную бутыль бренди. Меня раздражает каждая твоя клеточка тела, но ты знаешь об этом, ты упиваешься моей ненавистью. Ты будто делаешь все для того, чтобы я тебя возненавидел.
И все же, ты всегда заботился о нас, и я не могу не ценить этого. Но я никогда не рассчитывал на твою помощь в сражениях. Я разрубаю врагов пополам с прыжка, кровь фонтаном бьет в лицо, а ты стреляешь в глаза, моментально убивая. Я бегаю, тараню, бью с размаху, а ты стоишь в стороне и отстреливаешься. Весь чистый и смеющийся. И смотришь на меня. Всегда. Постоянно. Мне всегда было интересно, как же ты ведешь бой, если ты постоянно на меня смотришь? И тем не менее ты не промахиваешься. Никогда. Я как-то наблюдал за тобой. Ты не дерешься, ты словно танцуешь. Паришь над врагами, когда ведешь ближний бой. Клинки и стрелы летят в твою сторону и за мгновенье проходят у твоей глотки. Ты танцуешь со смертью, окутан ее дымкой, стоишь в полумраке. Я тогда засмотрелся на тебя, тогда время будто замедлилось, оставив тебя в другом измерении, и ты, держа лук в одной руке и клинок в другой, парил над врагами. Они падали вокруг тебя, давясь собственной кровью, а с тебя и волосок не упал. Ты мастерски сменял клинок на стрелы, комбинируя их, бил ногой в под дых, оглушал их, простреливал ноги. Ты танцевал со смертью, ты бросил ей вызов и победил, и каждый раз побеждал. И я боюсь, что она захочет взять реванш. Ничто не происходит просто так. Нельзя относиться к смерти с неуважением. Нельзя ей смеяться в лицо. Но ты всегда смеялся. Поэтому я пишу тебе это письмо. Я призываю тебя хоть раз отнестись к смерти с уважением. Она не упустит своего.
Но однажды ты спас мне жизнь. Может ты даже и не помнишь, но я хоршо это запомнил. Нет, я говорю не о Данариусе, Адриане или многочисленных ловушках, которые ты с такой легкостью обезвреживаешь, одной рукой почесывая, кхм, одно место, другой перебирая миллионы ниточек. Тогда, в сотый раз сражаясь с работорговцами, я был окружен. Меня это никогда не пугало, я одним ударом укладываю нескольких сразу, ты это знаешь. Но тут... Я не знаю, что со мной было. Я был сам не свой. И как всегда был зол на тебя. Я не заметил приближавшегося работорговца ко мне из-за спины. Он возник из ниоткуда. Я следил за тобой - ты стоял в другом конце поля вместе с Одержимым и отбивался с фланга. Тебе было не до меня. До того момента я так и думал. Он подкрался ко мне и всадил клинки мне в спину. От неожиданности я повалился на бок, а он уже занес надо мной кинжал. Я был уверен, что никто не увидел происходящего и был готов принять удар без страха, как вдруг, работорговец, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, повалился на землю, а из затылка торчала прошедшая насквозь стрела. В тот момент я и понял, что ты всегда следишь за мной. Бой прекратился, твой дружбан поджарил последнего убегающего работорговца. Я попытался встать, но тело не слушалось меня. Ты подошел ко мне и бесцеремонно расстегнул мой доспех, обнажив раны. Тут подошел Одержимый, и хоть он и вылечил меня, я всё равно ненавижу его. Я неподвижно лежал на земле и терпел. Боль сковала все тело, я чувствовал, как мои клейма то и дело загорались. Я кусал свои пальцы и жмурился, а ты сидел рядом со мной и пытался меня заговорить, в то время как маг колдовал над моей спиной. После ты отнес меня в свой особняк. Я упорно сопротивлялся, осыпал тебя и твоего дружка различными проклятиями, но ты был непоколебим. После этого, несмотря на то, что я был уже здоров, полон сил и уже рвался в бой, ты целую неделю не брал меня с собой на задания, каждый день навещал, и я уже начинал теплеть к тебе душой и потихоньку оттаивать, но, увидев однажды из окна, как тебя ждал возле входа Одержимый, все тепло, что я так трепетно хранил внутри себя, рассыпалось в прах.
После похода на Глубинные тропы ты вернулся богачом. Выкупил семейное имение, тебя стали звать на светские приемы. И, конечно же, ты не упускал ни единой возможности, чтобы не потащить туда за собой и там с наслаждением наблюдать, как я отчаянно пытался испепелить тебя взглядом. От ненависти и стыда. Ты поднялся в обществе, но все равно с большим удовольствием гулял с нами в Висельнике до рассвета. Мне нравилось проводить время в таверне, играть в карты на безумные желания, наблюдать, как Одержимый пускал слюни на стол в отключке, пить с тобой на спор…
Как-то на очередной пьянке ты, напившись до одурения, позвал меня танцевать. Меня. Танцевать. Конечно же я упорно отпирался, но ты будто не слышал меня. Тут же подключился гном к твоим уговорам, и мы вышли в центр зала. Музыка была безумная, вокруг мелькали пьяные рожи и платья девиц, ты тоже принялся отплясывать дикий танец, будто ты хотел призвать демонов. Я стоял как идиот посреди этого хаоса, весь красный до кончиков ушей, и уже собирался провалиться сквозь пол или убить тебя, но пока я соображал, вокруг меня сомкнулось плотное кольцо во главе с тобой, ты схватил меня за руку и притянул к себе, втягивая в адский танец. Мне отдавили ноги, несколько раз я получил локтем в живот и куда пониже, я безумно злился на тебя, а ты смеялся во все горло, прижимаясь разгоряченным телом к моей спине… До мурашек я ощущал твое дыхание на своей шее, твои бедра на своей заднице, руку, плотно сжимавшую мою талию. Сейчас я вспоминаю это с улыбкой, но тогда я был готов вырвать твое сердце и заставить его сожрать.
Ты помнишь бой с Аришоком? Конечно, помнишь, весь мир помнит. Ты принял его вызов, ты пошел против огромного рогатого Кунари со своим луком. Кто меня вообще за язык дернул, это же я сказал, что он может вызвать тебя на дуэль.
Я помню твой взгляд. Он, как всегда, смеялся, но что-то иное промелькнуло в нем. Это был страх. В тот миг все съежилось внутри меня. О чем я вообще думал? Вы вышли один на один. Признаюсь честно, я никогда так еще не боялся, я был готов выбежать и подставить грудь под удар, но ты... Он тебя не то, что не задел ни разу, ты даже не подпускал его к себе ближе чем на пять метров. Это было похоже на танец. Да, я уже говорил, что ты танцуешь на поле со смертью, и мне это никогда не нравилось, но тогда... Время остановилось, неповоротливый Аришок замедлился до невозможного, все следили, затаив дыхание, а ты танцевал, слился с тенями, мелькал на безумной скорости, и стрелы вонзались в воина будто из ниоткуда, поражая точно в цель. Он ревел и брыкался, выдергивая из себя стрелы с кусками плоти, кровь сочилась из ран, оставляя черные лужи на полу. Я с ужасом и восхищением смотрел на это безумие и потом понял, что ты хотел выбить из него все силы, а потом прикончить. И Аришок тоже это понял. В один момент ты подпустил его чуть ближе, и он уже собирался нанести смертельный удар, но ты, замерев на мгновенье, выпустил стрелу в неприкрытую шею, пробив ее насквозь. Я закрыл глаза, прислушиваясь к своему сердцу. Мне было страшно, но внутри все ликовало. Ты победил. Открыв глаза, я увидел Аришока на полу, он пытался что-то сказать тебе, но вместо слов из глотки вылетали бульканья и сипения. Ты занес над ним клинок, но почему-то остановился. Ты не стал его добивать, он сам истечет кровью. Это было жестоко, и я снова тебя возненавидел за это. Даже перед ликом смерти ты не можешь быть благородным. Все молча стояли и смотрели, как Аришок стремительно умирал, все, кроме тебя. Тогда я хотел наорать на тебя, заставить посмотреть в глаза тому, кто умирает от твоей руки, пытаясь сохранить остатки достоинства. А ты лишь развернулся и пошел прочь, сплевывая кровь на пол.
Но один раз мне все же удалось застать тебя подавленным. Тогда умерла твоя мать. Я счел своим долгом прийти и утешить, хоть я и понятия не имел, как это сделать. Ты так тоскливо и долго сидел на огромной кровати, той самой кровати, и ждал утешения, я знал, что ты нуждаешься во мне, хоть и пытался отшучиваться. На три с минусом. Я старался изо всех сил, но ты сам помнишь, как это было ужасно. Тогда я решил остаться у тебя. Ты не просил, но я видел желание в твоих глазах. Их огонь угас, искры были едва заметны, взгляд помутнел, отрешенно блуждая по комнате. Вау, Защитник Киркволла совсем сник, но я ничего не ощущал тогда кроме той боли, что пожирала тебя. Мне хотелось выть, а я сидел рядом и молчал, стиснув зубы. Мы оба молчали. Казалось, прошла вечность, и вдруг ты резко встал и направился к выходу, прихватив свой лук. Также не издав ни звука. Я поспешил за тобой, я испугался, что ты совершишь какую-нибудь глупость, пойдешь убивать в одиночку или того хуже, пойдешь на Берег и… Я звал тебя, сбегая по лестнице в холл, но ты выскользнул за входную дверь и скрылся в сумраке, а я бросился следом. Так мы с тобой дошли до Висельника. Слава Создателю, что ты всего лишь решил надраться, а не всадить пару десятков стрел в невинные задницы. Ты с ноги открыл дверь, тут же требуя несколько бутылок бренди, схватил их и устремился в дальний угол таверны. Ты напился в хлам, не мог самостоятельно стоять на ногах, заставлял меня выпить с тобой, кидался посудой в проходящих мимо посетителей, один раз даже захрапел на столе на несколько минут. До самого утра я возился с тобой, просил вернуться в особняк, но ты упрямо сидел на стуле и говорил что-то невразумительное. Посылал меня на тевинтерском (и когда ты успел его выучить?), пытался даже подраться со мной, но потом, чуть ли не падая на колени, просил прощения. У тебя дважды пытались утащить кошелек и один раз лук, но я сберег имущество великого Защитника. После ты пытался поговорить со мной о ночи трехлетней давности, кричал, что ненавидишь меня за то, что я ушел тогда. Ох, Хоук, если бы ты знал, каких усилий мне стоило уйти от тебя тогда. Ты все не унимался, требовал, чтобы я объяснился, но потом, когда я уже хотел было сдаться, ты внезапно отрубился, слетев со стула на пол. Сказать, что я обрадовался, значит, ничего не сказать. Но вскоре мое ликование улетучилось и встал другой вопрос – как тебя доставить в твой особняк. Ты был неподъемным. В голове у меня было только одно решение. Мне пришлось спуститься в Клоаку за помощью к Одержимому, ведь кто еще может не спать в такой час. Мы кое как, с горем пополам, дотащили тебя до Верхнего Города, раздели и уложили тебя спать. Я был обессилен, но допустить, что у твоей кровати дежурил этот? Это просто недопустимо. Поблагодарив его сквозь зубы, я выпроводил его на улицу.
Думаю, ты сам помнишь, каково тебе было на утро. Признаться, мне не многим лучше твоего пришлось тогда.
Да… Столько всего произошло за эти шесть лет, что мы сражались бок о бок. Столько всего, но я помню каждое мгновенье, проведенное рядом с тобой. У меня в голове все перемешалось, все, что ты сделал для меня.
Адриана, Данариус, моя сестра. Ты не позволил мне убить ее, за что я тебе очень благодарен. Я долго думал о том, что произошло в таверне. Я был зол на тебя, потом пришел ты, чтобы поддержать меня, а я сорвался на тебя. Сорвался, как слабак, я хотел обвинить тебя во всех мерзких поступках, и я сделал это. Я выплевывал на тебя всю желчь, на которую был способен, не забыв приплести сюда и Одержимого. Но ты был таким спокойный, ты молча терпел, пока я поливал тебя грязью и робко улыбался. Меня заносило все дальше, я перешел на тевинтерский, от ярости у меня свело кулаки. А ты все молчал, и в твоих глазах плясали демоны. Внимательный глаз бы уловил легкое движение уголков твоего рта вверх, но я был поглощен злостью. Ты терпеливо ждал, пока я не иссякну, а затем заговорил. Твой голос так неожиданно прозвучал, что я вздрогнул и, сделав над собой усилие, посмотрел в твои глаза. Они заставили меня проглотить все мерзкие слова, которые новой волной рвались наружу. Одним словом, всего лишь одним словом ты заставил трепетать мое нутро, заставил расслабить кулаки и расправить глубокую морщину на переносице. Ты позвал меня по имени. И замолчал. Дальше я сам все понял.
Не прошло и дня, Хоук, когда бы я не вспоминал. Я помню каждое твое прикосновение, словно это было вчера. Вечерами я сижу у камина и вспоминаю раз за разом, меня накрывает волной. Больше я не противлюсь ей, я смело вдыхаю ее воды и стремительно опускаюсь на дно. Никогда я еще не чувствовал себя таким уязвимым, таким беспомощным. Каждый гребаный вечер я задыхаюсь, я сижу как болван в надежде, что вот-вот хлопнет железная дверь и я с порога услышу твой живой голос. Слишком живой. Я полумертвый, во мне уже сгнила душа и постепенно гниет плоть. В моем особняке ужасный холод, но я давно перестал его чувствовать, только страшную пустоту и запах гнили изнутри. Я ждал, когда ты с порога позовешь меня, я ждал, когда твой голос оживит мои остатки, я ждал… Я прислушивался к каждому шороху в особняке, к каждому звуку, доносившемуся извне, но я не слышал ничего, кроме крыс и стука собственного сердца. Знал бы ты, Хоук, сколько вечеров я просидел с обрушенной надеждой.
И каждый вечер я мечтаю только об одном. Я без сопротивлений следовал своим мыслям, и все они сходились только к этому. Если бы у меня был еще один шанс, было бы все иначе. Я бы не сбежал, как трус, и может тогда был бы хоть чуточку счастливее. Создатель… Если бы был хоть шанс…
Знаешь, Хоук, во всем мире не нашлось бы столько бумаги и чернил, чтобы я смог уместить все, что накопилось за все годы. Ты единственный человек во всем гребаном мире, которого я боюсь потерять. Умрешь ты – следом умру и я. И пусть я срываюсь на тебя, пусть в порыве злости я желаю тебе скорее сдохнуть вместе с Одержимым, и пусть ты специально выводишь меня из себя, - это все меркнет перед тем, что действительно важно. Непросто было себе признаться, что появился кто-то, кто занимает все мысли, за кого переживаешь и страдаешь в миллионы раз острее. Я ненавижу тебя, Хоук, за твое легкомысленное отношение к смерти, за твои слова и многие поступки, за твой вечно смеющийся взгляд, который проник в меня до мозга костей, но ничто не может быть хуже, чем мысль о существовании без тебя.
И, если ты позволишь, я всегда буду рядом.
Всецело твой, Фенрис.»