Наш цвет - кроваво-алый.

— Наш цвет — кроваво-алый. Их плечи почти что соприкасаются. Мика бледен; он дрожит, непривыкший к холодам. Его глаза красные, и обращены они куда-то вдаль. Микаэла вслепую ищет ладонь Юи.  — Мы проиграем эту войну. Голос Юичиро хрипит, дрожащий и готовый вот-вот сорваться. Его глаза тоже красные, но красны они от слез. Снег, белый, точно форма Микаэлы, окрашен в грязно-красный, ровно как и его плащ, его одежда. Свет от полыхающего на горизонте пламени играет на его бледной коже. — У тебя впереди — жизнь, Юу-чан, — слезы обжигают лицо, но Микаэла не отводит взгляда. — Я бы хотел сделать ее лучше. Прости, — оборачиваясь к нему, Мика, закусив нижнюю губу, закрыл глаза и улыбнулся. — Прости, — он повторяет, запнувшись. — Но у меня ничего не получилось. Юи не отвечает. У него нет сил смотреть вперед. — Сколько еще раз мы потеряем все, Мика? Там, под обломками здания, догорают бездыханные тела его друзей, его дорогой и вновь обретенной семьи. Мертва и королева вампиров, погибшая в страшнейшей агонии. — Сколько раз нужно умереть, чтобы стать счастливыми? — Наше счастье, Юу-чан, — Мика сжимает его ладонь в своей. — Нам не принадлежит. Оно предназначено Акане и всем-всем другим братьям и сестрам из приюта «Хьякуя», которые умерли… — он запинается, собравшийся сказать, что это все его, Микаэлы, вина. Но Юу-чан ему этого не простит. — по нашей вине. — Нет, Мика. Юичиро поднимает глаза, встречаясь со старым другом взглядом. — Мы убили их. Мика тяжело вздыхает, пытаясь совладать с дрожью в руках. В глазах Юи скопились жгучие слезы. Они разрывают сердце Микаэлы. — Не будь так жесток. Смерть милосерднее того, что мы получили. Юи хочет умереть. Ему плевать на этот мир, на все пустые обещания, ему в какой-то степени плевать даже на Мику. Но Хьякуя все равно не отталкивает его, заключенный в объятия. Мика пахнет кровью. Ею же он пах последние четыре года в его памяти. — Мы выживем. — Даже если ничего не останется? — Ничего и не осталось, Юу-чан. «Сколько можно?» «За что?» «Почему?» Это повисло в воздухе. — Я не оставлю тебя. До самой смерти не оставлю. Юи знает, что этого обещания ему не сдержать. Он не скажет Мике: «ты лжец», но не перестанет думать об этом. Если Юу больше не сможет дать ему крови, Микаэла попросит о смерти раньше, чем обратится в демона. И, конечно, жизнь Юи не настолько длинна, чтобы дождаться дня смерти Мики. Так все сложится в идеале. Хьякуя улыбается ему, сжав в ответ чужую руку. У этой истории не может быть счастливого конца. — Может, завтра нас уже не станет. — Раздавит огромным метеоритом? — Или накроет цунами. — Нас разорвет на куски! И ничего не останется! Они смеются, и этот смех заглушает тупую боль внутри. Дурацкий смех. Дурацкие чувства. Дурацкий мир. Дурацкое все. — Дурацкие мы с тобой. Юи валит Микаэлу на снег, и его лицо кажется таким спокойным, что хочется закрыть глаза и лечь рядом. Но он «мылит» друга, он затыкает Микой эти кричащие в голове голоса, это раздирающее грудь чувство вины. — Мы с тобой хуже всех. — Так почему Бог не убьет нас? — А он не слышит! — Нет. Ему нас жаль. И Мика улыбается, коснувшись щек Юи своими мерзлыми ладонями. — Мы совершим много глупостей. Микаэла ощущает, как Юичиро склоняется к нему. Он приподнимается. Их губы сталкиваются, промерзлые и бескровные. — Если бы только все могли жить… — шепчет Юи сбивчато. Он колеблется, хочет отстраниться, но Мика тянет его к себе, не отпуская. — Всего бы этого не было. — Жалость к призракам убьет тебя, Юу-чан. — Да разве ты не понимаешь? Разве тебе не должно быть одиноко? Печаль, отчаяние и горечь все еще живы в нем. Они находят выход, а обвинении, в обиде. «Ты не поймешь, каково это» «Если бы не твой план» «Нам нельзя было сбегать» Юи ни за что этого не скажет. Он так не думает — так рассуждает отвратительное эго внутри него. Эго худшее, чем демон. — Юу-чан — все для меня. Микаэла шепчет тихо-тихо, точно боясь. Юи понимает, как много заложено в этих словах. Он снова прижимается к губам Мики своими, соприкасается с ним лбами, носами — они не целуются. — Прости. Микаэла улыбается ему еще раз, предпочитая действительно простить, нежели держать в себе. Мика пережил слишком многое: четыре года приюта, восемь лет Сангвинема. Ему не нужна семья, не нужны друзья. Юи — единственное, что у Микаэлы осталось; единственное, что он ценил больше всего на свете. Одиночество никогда не оставит его. Мика кашляет кровью, вовремя отпрянув. Юичиро с беспокойством вглядывается в рану на животе друга и понимает, что и его собственная боль никак не утихает. Бинт на боку быстро обагровел: глубокий порез кровоточил. — Тебе нужна кровь, Мика? Кажется, даже голос Хьякуи стал тише. Микаэлы лишь мотает головой и, поворачивая голову, тянет на себя Юичиро. Он слаб. Юи ложится рядом. Они дрались слишком рьяно. Такие раны не залатает одна лишь регенерация. Возможно, стоило вспомнить о них раньше и укрыться в теплом безопасном месте. Но строить планы на несуществующее будущее оказалось веселее. — Что… Ты им скажешь, когда встретишь? — Скажу, что хочу карри. — А своим друзьям? — Что Шиноа нужно распустить волосы, что Митсубе следует их обрезать, — Юи самозабвенно улыбается, и слезы почему-то снова снова копятся в уголках его глаз. Хьякуя стирает их мокрым рукавом, и снег щиплет его щеки. — ч-что Кимизуки следует познакомить Мираи с Акане и что вместе бы они приготовили шедевр; что Йоичи… Ай! — он махнул рукой, засмеявшись и ощущая, что от влаги, наполнившей глаза, становится тяжело видеть. Дышать тоже больно, и говорит Юичиро сквозь стоны. — Пусть остается просто Йоичи. А ты, Мика? — рука Юи касается светлых волос, покрытых инеем и снегом. Друг стремительно бледнеет; тускнеет даже кровь на его губах. — Что бы ты сказал? — Я бы хотел сказать, что Такео нужно читать больше книг, а Шидзу пусть продолжает рисовать: ей уготовано было стать великой художницей. И… Было бы здорово еще разок увидеть родителей. — Думаешь, они попадут туда же, куда и мы? — хмыкнул Юичиро. Он дрожал всем тело. Пальцы, перебирающие волосы Микаэлы, онемели. — А ты думаешь, вампиры попадают в рай? — Тогда останемся в чистилище, Мика, — восклицать больше нет сил. — Будем призраками. — Юу-чан никогда не изменится. За это я тебя и люблю. — Любишь, как я люблю карри? Микаэла мотает головой. Его губы не могут изогнуться в улыбке. — Люблю так, как ты себе и представить не можешь. Хрип Юи — это его смех. Так тепло, так светло. И мирно. — Я устал, Мика. — Тогда поспим немного, Юу-чан. Пусть снег укроет все кроваво-алым полотном. Пальцы рук переплетены. — Сладких снов.