Все лестницы мира

Вторая пачка сигарет была загадкой. Нелепой, но с виду безобидной странностью – было бы на что время тратить, размышляя. У старика хватало и других чудных привычек, при необходимости Виктор мог бы составить полный список. Признаться честно, он до сих пор сомневался, не потребуют ли от него однажды подобный документ. А зачем еще, спрашивается, понадобилось отправлять молодого, перспективного сотрудника в помощники к старому пню. Вместо оперативной работы – незавидная роль «мальчика на побегушках». Старшие коллеги советовали потерпеть и подождать: каждый, мол, начинал с нижних ступенек иерархии. Неважно, какие оценки у тебя были в академии, здесь ты «салага». Закрой рот и топай за сигаретами для «картонного генерала», как за спиной называли Борисенко. Формальная должность, множество регалий и никакой реальной власти: в отставку старый пень не хотел, вот и посадили его в отдельный кабинет, перекладывать бумажки да усами грозно шевелить. А его молодому помощнику только и оставалось, что от скуки предаваться конспирологическим измышлениям. Что «картонный генерал» таковым является только с фасаду, парень сообразил довольно быстро. Не зря все же был одним из лучших на курсе. Помнил советы преподавателей: подмечать детали, отслеживать потоки информации. А потоки эти следовали порой весьма причудливым траекториям, у кабинета Борисенко неизменно образуя завихрения. Прикидываясь благодушным маразматиком, старик умудрялся при том быть в курсе всего, что происходило в штабе. В Конторе, как он сам выражался, подчеркивая интонацией, что это гордое имя следовало бы писать с большой буквы. Никогда не произносил официального названия, да и многие другие слова заменял жаргонными эвфемизмами – «хвост», «топтун», «крыша». Эта эксцентричная манера безошибочно выдавала привычку работать «в поле». Редкость для штабных, как с удивлением осознал Виктор. Были у него, конечно, и объективные странности, и Виктор до сих пор не определился: продолжает ли старик даже наедине с помощником «играть на публику» или же и правда не совсем в себе? Взять хотя бы эти сигареты. Или бредовые реплики, порой проскакивающие в речи. Обычно его рассуждения было крайне интересно слушать: Виктор старательно запоминал характеристики, которые его шеф будто невзначай бросал при виде того или иного сотрудника. Наблюдения его были, как правило, весьма точны. Беспринципных карьеристов и недальновидных дураков Борисенко видел насквозь, и дальнейшие их действия предсказывал с точностью компьютера. Виктор искренне восхищался его талантом и старался перенимать опыт. Но иногда… «А вот эту физиономию ты запомни, парень, – шепнул генерал, склонившись к уху помощника, и взглядом указал на сидящего неподалеку мужчину. Начальник отделения штаба в одном из центральных регионов, Виктор пару раз встречал его на подобных совещаниях. – Он однажды большим человеком будет. Если, конечно, ему мозгов достанет остаться человеком». «И какие, интересно, еще у него есть варианты», хотел поинтересоваться Виктор, но тактично промолчал. Одного эксперта в штатском старик и вовсе звал «прислужником ЭТИХ» и в его присутствии только что не плевался. Тип действительно был неприятный, и что с того? Виктор как-то рискнул выяснить у Борисенко, каких таких «этих» – рептилоидов, что ли? Тот обиделся или, по крайней мере, успешно притворился. И сигареты эти вот еще. Вся Контора знала, наверное, что старик смолит крепкую, ядреную и дешевую российскую «Яву», ими весь коридор провонял, и лестничная площадка на этаже, где располагалась импровизированная курилка для сотрудников – тоже. Для чего же ему регулярно, раз в неделю или две, посылать помощника за пачкой тонких «Ротмансов», с которыми никто и никогда его не видел? Будь у него поменьше свободного времени, Виктор не стал бы заморачиваться подобной дурью. Тем более, рабочая версия у него уже имелась. Он с легкостью мог представить себе, как поздним вечером в машину шефа садится загадочная дама, в приличествующих возрасту и положению мехах, а может, и вовсе скрывающая лицо кружевной вуалью, и галантный кавалер непременно угощает ее сигаретами – ее любимой марки, разумеется. Ну и что, что возраст… это только в двадцать кажется, будто после сорока никакой личной жизни быть не может, одна лишь семейная. Чем ближе сам становишься к этой критической цифре, тем яснее понимание – все там будем и вряд ли успеем так уж сильно измениться. Будь у него меньше свободного времени, да. Однако кадровая политика родной Конторы оставляла желать лучшего, и молодой сотрудник, некогда мечтавший геройствовать на пользу Родины, уже несколько месяцев занимался бессмысленной бумажной работой, не имея ни малейшего представления о дальнейших перспективах. А, как известно, живой и острый ум, оставленный в бездействии, порождает чудовищ со скоростью и интенсивностью, достойной среднего уровня компьютерной «стрелялки». Виктор вот, например, занимался слежкой за сигаретными пачками. Последняя из таковых, купленная не далее как сегодня утром, все еще находилась во внутреннем кармане борисенковского пиджака. Там она и осталась, оттопыривая карман бело-синим углом, когда генерал наконец вышел из кабинета, явно направляясь на перекур. Виктор проводил его взглядом, выждал с минуту, потом выхватил из папки на столе заготовленный для такого случая документ и двинулся следом, в сторону боковой лестницы. Мягкое ковровое покрытие, к счастью, глушило шаги, не то пришлось бы красться за шефом в носках, и тогда заготовленное на случай провала оправдание не сработало бы. До лестничного пролета, где стояла урна, к концу рабочего дня неизменно полная окурков, Виктор не дошел. Остановился за поворотом, отметив знакомый запах «Явы». Нет, версия, что Борисенко втайне курит еще и «Ротманс», не оправдалась. На кой же черт ему вторые сигареты? Выждав еще некоторое время, он вынырнул из своего укрытия и, не таясь, двинулся вниз по лестнице. – Я сейчас к аналитикам зайти хотел, подумал, может, сразу ваше заключение отнесу? Подпишете? – Вот сейчас вернусь и подпишу, – довольно-таки неодобрительно хмыкнул генерал. – Покурить спокойно не дадут, молодежь… Бело-синяя пачка лежала на подоконнике, на самом видном месте. Виктор с напускным безразличием скользнул по ней взглядом, но, видимо, чем-то все же выдал свой интерес, потому что Борисенко вдруг усмехнулся и сказал: – Хочешь, историю расскажу? – Ну а когда это я отказывался послушать? – деланно изумился Виктор. Генерал подобострастия не любил, поэтому отвечать ему стоило с точно рассчитанной долей дерзости, это он уже усвоил. Старик швырнул окурок в урну, но с места не сдвинулся, только вынул новую сигарету. Видимо, история требовала дополнительной дозы никотина. – Ты, может быть, и не в курсе, – начал он неспешно, – а ведь наша Контора когда-то очень интересными делами занималась. Настолько интересными, что с грифом секретности для них до сих пор определиться не могут. То ли запереть эти архивы, то ли уничтожить… то ли признать бреднями да и пустить на макулатуру. Сейчас, конечно, кое-какие разработки продолжаются, н-да… но не тот уже масштаб, не тот. Вот взять хотя бы секты. Он сделал паузу и затянулся, и Виктор поспешил вставить реплику: – Так ведь сектами и сейчас занимаются. Реестр завели… – Реестр! – фыркнул генерал. – И сколько их там, тысячи? Десятки тысяч, если точнее. В этаком стоге сена ни за что не найдешь нужную иголку. Самый верный способ что-то спрятать, да… – А какая она, нужная «иголка»? – Секты нам почему важны, понимаешь? – вопросом на вопрос ответил Борисенко. – Как инструмент внедрения определенных идей в массовое сознание, – Виктор начал загибать пальцы. – Со стороны потенциального противника к нам – это раз. Обнаружить, обезвредить, при необходимости – внедрить своих людей, проследить источник финансирования. И с нашей стороны к потенциальному противнику – это два. Правда, насколько я слышал, ни одного по-настоящему массового мистического течения «на экспорт» нашим создать не удалось. – Есть еще «три», – передразнивая его жест, старик загнул три пальца и поднес их к лицу помощника. – Источник новых технологий. – Технологий… А, вы про технологии управления сознанием! Ну так здесь все давно известно, все примерно одинаково действуют… – Неет, юноша, я про другие технологии, – довольно протянул генерал. – Про тайные знания. «Вот оно что, – тоскливо подумал Виктор. – Опять рептилоиды, атланты, шаманы-экстрасенсы на службе Родины. Проходили, знаем. Эту-то ересь в массовое сознание кто внедряет, интересно?» – По твоей физиономии вижу, ты не в курсе деятельности некоторых отделов… Ну, оно и правильно, так надежнее всего, когда правая рука не знает, что делает левая. Так вот, сейчас их десятки тысяч, всех этих течений, учений, астральных школ, академий магических, будь они неладны! А в конце восьмидесятых, например, когда вся эта дрянь только начала к нам просачиваться, все у нас учтены были, ни одна мимо не проскользнула. Был у меня один приятель… да что там, пожалуй, и друг… Борисенко резким движением стряхнул пепел, и Виктор отметил, что руки у шефа чуть подрагивают. – Следил он, значит, за одной такой компанией. Он следил, а я отчеты его принимал да подписывал. Я тогда на повышение пошел… может, лучше бы в «поле» остался. Может, все бы иначе сложилось. Ладно, чего уж там. Ребята эти, значит, магией занимались. По крайней мере, верили в это крепко. Свечки там, пентаграммы – это все потом пришло, через фильмы голливудские, у меня тоже кассеты были, помню… «Омен» там всякий и прочая муть. Но это потом. А у них просто картинки какие-то были. Карты. Вроде игральных, только на них пиктограммы наподобие иероглифов или знаков египетских. И никаких рисунков. И вот этими картами они открывали порталы… – Похоже на настольную игру, – попытался блеснуть эрудицией Виктор. – У меня племянники в такую играют. Карточки, порталы… демоны какие-то. Ужас. – Технологии работы с массовым сознанием, – хмыкнул генерал. – Впору задуматься, к чему готовят нашу молодежь эти игры, н-да. Вот только эти ребята, в восьмидесятые, не в игрушки игрались. Они, например, брали и исчезали из запертой комнаты, все скопом. Не проследить за ними никак. Оперативники наши диву давались – как так? – Гипноз, отвод глаз? – предположил Виктор уже чуть менее уверенно. – Может, и гипноз, – Борисенко покачал головой. – Может… Однако мой приятель здорово впечатлился. Решил, будто они и правда обладают тайными знаниями. Все рыскал по местам их сборищ, искал хоть какие-нибудь следы. Представляешь, что такая технология могла бы сделать с нашей оборонкой? С нашей разведкой? Агенты, что появляются и исчезают, где и когда хотят. И никто не в силах за ними проследить. – Ну это же фантастика, – осторожно сказал Виктор. – Это же против законов природы. – Да уж… не зря говорят, что знания не даются в руки тем, кто не готов их принять, – старик покачал головой. – Мы-то уж точно не готовы. Есть у меня подозрения, что кроме нашей Конторы, существует еще какая-нибудь, где следят, чтоб чересчур настырные дураки не завладели опасными игрушками. И хорошо, если люди в ней сидят, только… А хрен с тобой, что тебя пугать, ты не испугаешься. Никакого удовольствия! Виктор рассмеялся, увидев лукавые искорки в глазах собеседника. Все-таки шутит старый пень, развлекается. Или решил перевести разговор в шутку, увидев, что ему не верят? – Так что с этой сектой стало-то? – А кто их знает, – генерал вновь посерьезнел. – Ты лучше спроси, что с моим приятелем стало. Он ведь однажды нашел, что искал. Притащился ко мне, говорит, нашел знак! Один из тех, что они на картах рисовали. Простенький такой символ, линии под прямым углом, вроде: палочка, угол, ступенька… Рассказывая, он чертил в воздухе рукой. Виктору на мгновение показалось, что он уловил, как рисуется этот «простенький символ», но тут Борисенко спохватился, даже будто бы испугался чего-то и перехватил свою правую руку левой, стиснул кисть, не позволяя руке дочертить задуманное. «Вот ведь актер, – восхитился Виктор, – театральная сцена по нему плачет!» – Он его взял и на стене нарисовал, прямо там, на квартире, где кружок этот собирался. Последовавшая пауза была поистине театральной: старик затянулся и выпустил клубы дыма, глядя куда-то вдаль отсутствующим взглядом. – И что? – не выдержал Виктор. – И перед ним появилась лестница. Бетонная такая, как в подъезде. Ступеньки обшарпанные, на стене фигня какая-то нарисована. Обычная самая лестница, в общем. – А может, они там в воздухе что-то психотропное распыляли? - старательно сохраняя серьезное лицо, спросил Виктор. – Он и надышался… – Всякое может быть. Да только я и сам ее видел. Он при мне несколько раз этот знак рисовал. И у себя дома, и даже тут, в Конторе. Рисуешь – появляется. Стираешь – исчезает. Проще некуда. – И что, вы ни разу не пробовали по ней ходить? – Нет. Ни разу. А ты бы попробовал? – Даже не знаю, – Виктор пожал плечами. – Мне сложно смоделировать такую невероятную ситуацию. – Вот именно, что невероятную! – почти сердито сказал генерал. – Как с такой фигней к начальству пойдешь? А ну как запрут тебя после этого в какой-нибудь научный «ящик» на веки вечные? В общем, думали мы, думали… Пошел мой приятель к бабе своей, отвлечься, значит, мозги прочистить, так сказать душевным общением. Да только не вышло, поругались они. Это с ее слов известно. Он оделся второпях, выскочил, дверью хлопнул. Постоял, покурил на лестнице – она в глазок видела. И все. Никто его с тех пор не видел. А на площадке тот знак остался, на стене нарисованный. Шариковой ручкой, его едва видно было, если не знать, что ищешь – ни за что не найти. Только никакие лестницы под ним, конечно, не открывались. Я туда много раз ходил, стоял под этой стеной, ждал. Все без толку… – Да, вот это история, – нейтральным тоном произнес Виктор. Он не знал, как реагировать: старик казался сейчас очень серьезным и даже печальным. – Если бы это была вся история, – хмыкнул Борисенко. – Дурость, конечно, полная: с бабой поругался и ну порталы открывать! Если так оно все было, конечно. А то ведь может и так статься, что для того, кто этот знак использует, любая лестница – та самая лестница, понимаешь? – Не совсем… – Вот и я не понимал довольно долго. Друг мой про какую-то тетрадь с записями говорил, мол, нашел на месте сбора… может, потерял кто, а может, ему специально подкинули, чтоб поглумиться, кто его знает. Там все страницы таким вот были исписаны: «все лестницы мира это одна лестница», «все двери мира это одна Дверь», и прочая белиберда в том же духе. Тетрадь, конечно, сгинула, где ее теперь найдешь. А про эту историю мне пришлось вспомнить, когда у нас стали камеры слежения устанавливать. Ну знаешь, эти, первые, в жутком качестве, с красным мигающим огоньком, который хрен замаскируешь. Потом, конечно, покруче пошли… Технология прижилась, мы и чихнуть не успели – а они уже повсюду. В магазинах, на заправках, на светофорах… Работать стало одно удовольствие, конечно. Надо тебе за объектом проследить – просишь мальчишек из компьютерного отдела, и они «ведут» его сколько хочешь, с одной камеры на другую скачут… В общем, стали у нас видеоархивы накапливаться. И вот один знакомый как-то позвал меня посмотреть занимательное кинцо с камеры на лестнице в здании МИДа. За кем следил, кого искал – этого он мне сказать не мог, не положено. Он мне другое показал. Как по лестнице топает мой приятель, вполне себе живой и бодрый. В том самом костюме, что от бабы вышел. Ни на год не постарел, ни на день, скотина такая. Я, конечно, возмутился, что за хрень, говорю? И тут выясняется – его много где видели. И в случайных местах, и в неслучайных, вроде МИДа. И в других городах его видели, и… Да что там, вот на этой самой лестнице его камера засняла. Вон с того угла, – генерал ткнул рукой вверх. – Она сейчас не работает, а то хрен бы я тебе тут распинался. Да, вот… такие дела. Уж больше двадцати лет прошло, а его все на лестницах видят. Некоторые так даже вживую встречали. Говорят, закурить просил, мол, очень уж курить хочется. Он всегда эти любил, импортные… – он мотнул головой в сторону сигаретной пачки на подоконнике. – Вот я и оставляю, все-таки здесь он чаще прочих мест появлялся. Н-да… Мужик, что его встретил, не из робких оказался, остановить пытался, мол, постоим, покурим… А тот ему отвечает – не могу стоять, мне идти надо. И по лестнице вверх. Долго еще шаги слышно было, на несколько этажей точно поднялся. – Невероятно, – произнес Виктор, когда очередная пауза вновь затянулась. – У меня коллекция видео была, – вздохнул старик. – Сейчас народ в штабе новый, его уже и в лицо никто не знает, увидят – внимания не обратят. А раньше мне записи таскали. Как он по лестницам проходит. Иногда вниз, но чаще вверх. Иногда по сторонам смотрит, точно сориентироваться пытается. Иногда прямо в камеру смотрит, тоскливо так… сукин же сын, – он отвернулся и шумно втянул воздух. – И надо ж было ему уйти так, даже пистолета не прихватил, застрелиться и то нечем. Я вот с собой табельное всегда ношу. Если встречу козла этого… помогу без раздумий. А то так и будет до скончания веков шляться. Дурак потому что. Символ лестницы он узнал, ишь ты… А каким знаком площадка обозначается, он не спросил? А дверь, с нее ведущая? Не поинтересовался? Вот и не может теперь с лестницы сойти. Ну, судя по тому, что в знакомых местах появляется, может, найдет однажды дорогу на ту самую площадку, с которой ушел. Я-то знак хожу, подновляю, его закрашивают, а я снова царапаю. И сигареты вот… Оставляю – исчезают. Значит, не зря. А ты небось думал, чего я их покупаю? - Думал, – признался Виктор. – Теперь понятно. - Понятно ему, ишь ты, – хмыкнул Борисенко, отправляя в урну очередной окурок. – Ладно, заболтались мы. Где подписать, тут? Ручка есть? Вот и ладно… Давай топай к своим аналитикам… И он, опираясь на перила, начал подниматься по ступенькам. «Увидел мой интерес к сигаретам и на ходу целую легенду сочинил, – мысленно усмехнулся Виктор. – Ну не может же он всерьез… ну не настолько же он в маразме!» К аналитикам он пошел не сразу – сначала смотался за папкой с остальными документами. Все перепроверил – проклятая секретарская работа, когда это уже закончится! Бело-синей пачки на подоконнике больше не было. «А ведь если он это всерьез, значит, кто-то из наших пользуется старческой придурью и регулярно разживается халявными сигаретами! Мерзко как-то…» В сознании против воли вдруг всплыл «простенький символ», начерченный старческой рукой. Палочка, угол, ступенька… Виктор постоял на площадке, с сомнением глядя на широкий лестничный пролет, а потом, сам над собой потешаясь, развернулся и двинулся по коридору в направлении лифта.