Моя история любви

Я не знаю, когда все началось. Я пропустила этот момент. * * * Я шла к алтарю под руку с отцом, но ни разу не посмотрела на своего жениха. Я не могла оторвать взгляда от его шафера, стоящего рядом. Я тонула в его зеленых глазах, отвечающих мне легкой насмешкой и одобрением. Я не знаю, когда все началось. Может, несколько дней назад, когда я стала невольной свидетельницей встречи Гарри и Джинни после его возвращения из очередной командировки. Объятые страстью, они забыли поставить на комнату заглушающие чары, и если бы не моя бессонница, вызванная волнением перед предстоящей свадьбой, их радость от встречи слышала бы вся Нора. Я решила спуститься на кухню и заварить себе зеленый чай, когда громкий стон Джинни заставил меня замереть возле двери ее комнаты. Когда стон повторился, я поспешно наложила заклинание тишины, оставив себе возможность все слышать. Отвратительный поступок, но тогда я не могла поступить иначе. Меня захлестнула банальная зависть. И любопытство. Что делал Гарри, вызывая такую бурную реакцию Джинни? Да, я любила Рона, но в постели он был лучше любого сонного зелья. Либо делал больно, либо не вызывал вообще никаких ощущений. Последнее происходило чаще всего. Я услышала, как Джинни прошептала имя Гарри, а он в ответ издал тихий смешок. Потом послышался шорох и новый стон Джинни. Она почти кричала, но затем пробормотала что-то бессвязное, и через пару мгновений я зажмурилась. Потому что еще никогда мне не доводилось слышать стоны Гарри. Я понимала, что мне надо уйти, что мерзко подслушивать, как занимается сексом твой лучший друг, но его голос будто заморозил меня. Конечно, я привыкла к звучанию его голоса, могла легко узнать его из десятка других, слышала его веселым, заливистым, звонким, когда они дурачились с Роном; серьезным и напряженным — когда наши жизни подвергались опасности; жестким и властным — когда он допрашивал преступников или отдавал приказы подчиненным. Но таким расслабленным, пожалуй, никогда. Стоны Гарри участились, голос слегка охрип, и я с удивлением отметила, как внутри меня возбуждение скручивается в тугой узел. С Роном такого не было. Секс с ним был некой обязанностью в контексте отношений, но удовольствия не приносил. По крайней мере мне. Низкое рычание Гарри неожиданно сменилось возгласом Джинни, вновь сопровождаемым шорохом и возней, а после — очередными страстными счастливыми стонами Джинни. Я еле сдержала порыв приоткрыть дверь, чтобы наконец узнать, как Гарри умудряется доводить Джинни до такого состояния, но его приглушенный стон вновь меня обездвижил. Я представила, как он утыкается носом ей в шею, опаляет кожу горячим дыханием и ласкает слух своими стонами. А откровенный звук шлепков тела о тело добавил моим представлениям реалистичности. Прислонившись спиной к стене, я обессилено сползла на пол. Кто бы мог подумать, что я, Гермиона Грейнджер, главная заучка Хогвартса с якобы сухой, как страницы книг, которые я так люблю, душой, буду страдать от недостатка страсти в отношениях. Решительно тряхнув головой, я собралась с силами и, не дожидаясь бурного финала, заставила себя продолжить путь на кухню. Шагнув за пределы заглушающего заклинания, я на мгновение замерла от обрушившейся на меня тишины. Сразу показалось, что все, что я слышала до этого, было лишь моим воображением. Вот только учащенное дыхание, вспотевшие ладони да тяжесть внизу живота говорили об обратном. Оглядев кухню тоскливым взглядом, я поняла, что чая мне уже вовсе не хочется. Пришлось развернуться и почти бегом добираться до комнаты Рона, чтобы вновь не поддаться соблазну подслушать. В ту ночь я почти не спала. Рассматривала в лунном свете своего будущего мужа и невольно сравнивала его с Гарри. Последнего я видела без одежды лишь раз. Ну как без одежды... Однажды он заскочил со двора в кухню, на ходу снимая футболку. Тогда они с Роном и Джинни играли в квиддич, и когда Гарри снял с себя мокрую футболку, я заворожено уставилась на его разгоряченное тело — подтянутое, рельефное. Влажная чуть смуглая кожа блестела в закатных лучах солнца.... Я шумно сглотнула и, увидев тянувшуюся от пупка вниз, под ремень джинсов, черную дорожку волос, резко вскинула голову и посмотрела Гарри в глаза. Он выглядел немного смущенным, пробормотал что-то вроде «Я не знал, что ты будешь на кухне» и быстро поднялся по лестнице, исчезая из моего поля зрения. А я опустила глаза в книгу. Строчки расплывались, и я никак не могла углубиться в чтение. Обнаженный торс лучшего друга не выходил у меня из головы. Может, с этого все началось? С тех пор каждое случайное прикосновение к Гарри отдавалось электрическим разрядом по всему моему телу. Это как Круциатус, только не боль, а удовольствие. А потом эти их стоны... Я провела указательным пальцем вдоль тела Рона — от шеи до резинки пижамных штанов, и совсем некстати в голову закралась мысль — а что скрывается у Гарри под разнообразием джинсов и брюк? Я до боли закусила губу и уткнулась лицом в подушку. О чем я только думаю?! Утром, стоило только мне увидеть сияющее лицо Джинни, как тугой комок нервов внизу живота снова недовольно заворочался. Мне необходима была разрядка. Настоящая, мощная, взрывающая мозг. Но я прекрасно понимала, что Рон ее мне не подарит. В день своей свадьбы я отвлеклась от всех этих мыслей, с головой погрузившись в заботы, меланхолично наблюдая, как Джинни, исполняя роль подружки невесты, носится по двору Норы, встречая гостей и рассаживая их по местам. Однако они с Гарри не дали мне спокойно выйти замуж. За несколько минут до начала церемонии я спускалась по лестнице и вновь стала невольной свидетельницей их страсти. Джинни выскочила из своей комнаты, на ходу поправляя платье и довольно улыбаясь. Гарри вышел следом, заправляя рубашку в брюки. Заметив меня, Джинни хихикнула и, коротко обняв, поздравила меня с предстоящим вступлением в их семью и убежала во двор занимать свое место. Гарри повторил ее жест и тоже обнял меня. Если бы он только знал, какую бурю эмоций пробудил тогда во мне! Я немного подалась вперед, прижимаясь к нему всем телом и закрывая глаза. Я чувствовала его сильные руки на своей спине, слышала совсем рядом его еще сбивчатое дыхание. Возбуждение вновь накрыло меня с головой, и я невольно издала тихий стон. Гарри расценил это по-своему и, отстранившись от меня, сказал, чтобы я не волновалась и что все пройдет хорошо. Я через силу кивнула, прикладывая немало усилий, чтобы не попросить его научить Рона тому, от чего так сладко стонет Джинни. Гарри ободряюще улыбнулся и пошел вниз. И вот я шла к алтарю, неотрывно глядя на Гарри. Я словно пыталась прочесть в его глазах ответы на свои вопросы, увидеть его воспоминания, побывать на месте Джинни. Я чуть не споткнулась, когда осознала всю тяжесть своих помыслов. Да, я хотела оказаться на месте Джинни. Я хотела Гарри. И с этой мыслью я выходила замуж. В остальном я не могла пожаловаться на свою жизнь. На тот момент. С трудом найдя родителей в Австралии, я некоторое время наблюдала за ними, прежде чем решилась на попытку восстановить память. Они смогли понять меня, но им понравилось в Австралии, и они решили остаться там, отдав свой лондонский дом в мое полное распоряжение. Там мы с Роном и жили. Он работал в магазине Джорджа, а я — в аналитическом отделе Аврората, куда меня взяли без предварительного собеседования по рекомендации Гарри. Он после победы на Волдемортом имел большую власть, к нему все прислушивались, несмотря на его довольно юный возраст. На должность Главы Аврората он заступил в двадцать лет, что было единственным случаем за всю историю существования Аврората. И он полностью отдавался работе. Джинни не раз жаловалась, что порой не видит его сутками, но я-то знала, насколько Гарри важна была его работа. Ему необходимо было чувствовать себя полезным. Джинни не понимала, что у него, в отличие от нее, семья не стоит на первом месте. Сначала мир во всем мире, а потом уже семейный очаг. А она хотела замуж. Призналась мне, что тайком от Гарри уже перемеряла кучу свадебных платьев и выбрала одно — самое красивое, самое пышное, самое белоснежное. Она грезила свадьбой. Мечтала медленно идти под руку с Артуром по устланной лепестками роз дорожке к алтарю, где стоял бы и ждал ее Гарри. Она завидовала тому, что у меня уже было кольцо на пальце. А я завидовала тому, что у нее был шикарный секс. Вот только я своими мечтами ни с кем не могла поделиться. В один из вечеров, когда Гарри и Джинни были у нас в гостях, я тихо поинтересовалась у него, думает ли он делать предложение своей девушке. — Гермиона, какая свадьба? Мне двадцать три, я Глава Аврората, и единственное, о чем я думаю — как все успеть, оправдать возложенные на меня надежды и не подвести магический мир. Гарри устало покачал головой и сделал большой глоток виски. Я знала, что именно так он и ответит. Он задумчиво постукивал указательным пальцем по бокалу, и я не могла оторвать от этого зрелища завороженного взгляда. Даже прикрыла на мгновение глаза, представляя, как могут ласкать эти пальцы. Я пыталась научить Рона, пыталась научиться получать удовольствие от его прикосновений, но все было тщетно. Мое тело отказывалось на него реагировать. В тот вечер, как, впрочем, и в предыдущие и последующие вечера, я постоянно украдкой наблюдала за Гарри. Я не могла не смотреть на него. Одно только его присутствие вызывало во мне жгучее желание, которое я потом тщетно пыталась реализовать ночью с Роном. Я старательно поддерживала темы разговоров, заставляла себя отводить взгляд от Гарри, но все равно то и дело впивалась в него глазами. Следила, как он касается Джинни, как смеется и иногда забавно по-мальчишески морщит нос. У него была на удивление богатая мимика, и это не облегчало моих мучений. Спустя полгода, незадолго до Рождества, я поймала на себе внимательный взгляд зеленых глаз. Я быстро отвернулась, чувствуя, как щеки стремительно наливаются румянцем. Я знала, что отвернулась слишком быстро, слишком отчаянно, слишком много давая пищи для размышлений. Было стыдно, но одновременно так заманчиво будоражило. Этот пристальный взгляд Гарри не раз потом мне снился, правда, Рон постоянно меня будил, напуганный стонами. Он думал, что мне снятся кошмары. В некотором смысле он был прав. Это действительно были кошмары — мучения по несбывшейся мечте. А однажды я проснулась от собственного крика. Впервые в жизни я испытала оргазм во сне. Мне снился Гарри. Он нависал надо мной, я видела его блестящие, горящие желанием глаза. Я чувствовала его горячие прикосновения к своей коже, чувствовала тяжесть его тела, его твердые мышцы... Рон советовал мне обратиться в Мунго, попить каких-нибудь успокоительных зелий. Он совершенно ничего не замечал и понятия не имел, чем были вызваны мои «кошмары». Я же уже не сомневалась, что схожу с ума. А моя спасительная таблетка пять дней в неделю находилась в нескольких метрах дальше по коридору Аврората. Но однажды судьба дала мне шанс... * * * Этот день ничем не отличался от предыдущих. Я, как обычно, сидела за своим столом, когда к нам в отдел заглянул Главный Аврор. Он опустился на стул напротив меня и, облокотившись на стол, подался вперед, оказываясь непозволительно, мучительно близко. Перо выпало из моих ослабевших пальцев, в то время как я с головой окунулась в зеленый круговорот. Я видела, что губы Гарри шевелились, но не слышала, что он говорит, лишь сильнее сжала ноги от скрутившего меня желания. Очнулась я только тогда, когда он щелкнул пальцами возле моего носа. Я вздрогнула и резко откинулась на спинку стула, стараясь оказаться как можно дальше от объекта своей страсти. Гарри смотрел на меня со смесью волнения и веселья. — Прости, я задумалась, — мой голос прозвучал неестественно и хрипло. — Третий день не могу разобраться с одним проектом. Ты что-то говорил? — Да, я что-то говорил, — он усмехнулся, а я злилась, что не в состоянии взять себя в руки. — Нам с Кингсли предстоит визит к французскому министру. Новый маггловский наотрез отказывается принимать существование волшебников. И я хочу, чтобы ты отправилась с нами. — Это надолго? — первое, что пришло мне в голову. Я уже знала, что соглашусь. Никакого Рона, никакой Джинни — только я и Гарри, я и моя страсть. — Дня на два-три. Он выжидающе смотрел на меня, а я пыталась прочесть в его глазах настоящие эмоции. Впервые за три года он решил взять меня с собой на международную встречу. — Разве я могу тебе отказать? Он улыбнулся, а у меня по спине опять пробежали мурашки. Когда Гарри скрылся за дверью, я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Три дня в непосредственной близости с Гарри — да я точно свихнусь. Но я чувствовала себя счастливой от предстоящей перспективы, и с этого момента медленно, но верно начинала себя презирать. Я любила мужа, но чертовски сильно хотела другого мужчину. Во французском отеле у нас с Гарри был один номер на двоих, с двумя спальнями и одной большой общей гостиной. Разве кто-то мог подумать, что между лучшими друзьями вдруг вспыхнет сильнейшая страсть? После скучной длительной встречи с министром я отправилась в номер, а Гарри не мог отказаться от приглашения французского Аврората на закрытую вечеринку. Я засиделась допоздна, изучая отличия французского магического законодательства от нашего, когда дверь открылась и в номер зашел Гарри, споткнувшись о порог. Я отложила бумаги в сторону и вопросительно уставилась на него. Аврорская мантия была перекинута через плечо, рубашка — наполовину расстегнута, и вид его обнаженной груди тут же отозвался уже до боли знакомой тяжестью внизу живота. Острейшее желание, усиленное чувством безопасности и безнаказанности, ударило по здравому рассудку, заставляя и его, и совесть напугано зажаться в угол и замолчать. Увидев меня, Гарри удивленно замер посреди комнаты. — Не думал застать тебя здесь, — он усмехнулся и стянул с плеча мантию, бросая ее в кресло, а сам направился в мою сторону. Я задержала дыхание, но он просто рухнул рядом со мной на диван и, закинув голову на спинку, закрыл глаза, позволяя мне жадно его разглядывать. — Надеялся, что я не буду свидетелем вашей попойки? Он повернул голову в мою сторону и открыл глаза. — Именно. Его серьезный тон на миг отрезвил меня, и я нахмурилась, но вдруг заметила, как дрогнули уголки его губ, а потом он и вовсе расхохотался. Засмеявшись, я стукнула его ладонью по плечу и тут же пожалела об этом. Перед глазами моментально возникли картинки из того сна, а рука словно горела огнем, сохраняя на себе ощущение тепла тела Гарри. Он снова закрыл глаза, а я не могла оторвать взгляд от его чуть приоткрытых губ, думая лишь о том, какие они на вкус. Отгоняя мысли о Роне и Джинни, я подалась чуть вперед, ближе к Гарри, надеясь, что сейчас он, разморенный спиртным, будет не в состоянии мне отказать. Я хотела его. Слишком сильно, чтобы поддаться голосу разума. Я наклонилась еще ближе. Настолько, что уже могла рассмотреть каждую его ресницу и чувствовала запах виски. В последний раз откинув все лишние в эту секунду мысли, я коснулась его губ своими. Не успела я почувствовать их вкус, как Гарри вздрогнул и распахнул глаза. В них было намешано столько эмоций, что я поняла: если отступлю сейчас, больше такой возможности мне не представится. И я вновь припала к таким желанным губам. Гарри не оттолкнул меня, казалось, он вообще не дышал. А я наслаждалась этим мгновением. Тонкие чувственные губы оказались до умопомрачения прекрасными, с легким привкусом терпкого виски. Мне неважно было, что будет потом. Пусть Гарри обзовет меня шлюхой, недостойной быть женой его лучшего друга, да хоть ударит, но эти секунды были мои и только мои. Однако последующие события чуть не разорвали меня на части. Шумно втянув воздух, Гарри крепко обхватил меня, притягивая ближе. Я не сдержала счастливого стона и буквально завалилась на Гарри, цепляясь за его плечи. Гарри подхватил мою ногу и перекинул через себя, усаживая меня к себе на колени. Я запустила руки в его густые волосы и просто млела от счастья. Его прикосновения оказались куда более приятными, чем во сне. Сильные руки нежно гладили мое тело, изредка чувствительно сжимая. Рванув в стороны мою блузку, обдав нас россыпью пуговиц, Гарри стащил ее с меня и, оторвавшись от моих губ, припал к шее. Я запрокинула голову и выгнулась ему навстречу, с силой вжимаясь в его тело. Это был сон, наваждение, но все казалось таким правильным, таким необходимым. Подхватив меня, Гарри отнес в свою спальню и аккуратно опустил на кровать. Невербально зажег пару свечей и навис надо мной, точно как в том сне. Я обхватила его шею, притягивая к себе и не давая возможности опомниться. Той ночью он принадлежал только мне. Любая попытка моего разума заикнуться, что это все неправильно, что мы совершаем серьезную ошибку, успешно разбивалась прикосновениями Гарри. Я таяла под его руками, даже не подозревая, что способна на такие сильные чувства. Сама себе я казалась одним сплошным оголенным нервом, вздрагивая, выгибаясь, извиваясь от каждого прикосновения рук Гарри. Расстегнув дрожащими пальцами его рубашку, я стянула ее и, любуясь гладкой золотистой в свете свечей кожей, до умопомрачения медленно провела руками по его груди вниз, к животу, легонько потянув за ремень брюк. Гарри издал короткий рык и прижал меня своим телом, впиваясь в губы страстным поцелуем. Я ликовала. Наконец-то мое уже болезненное желание разрядки найдет выход. И пусть я знала, что потом не раз пожалею об этом, но тогда, в ту минуту, я чувствовала себя самой счастливой. И от того, что таковой меня делал Гарри, было одновременно и сладко, и грустно. Я вскрикнула, когда Гарри провел губами по животу и, шире разведя мне ноги, коснулся языком клитора. Все мысли разом выпорхнули из головы. Я распахнула глаза, невидящим взглядом уставившись в потолок, по которому прыгали тени от дрожащего пламени свечей. Мне казалось, что я сама как эти огоньки — от каждого прикосновения языка и губ Гарри по моему телу пробегала неконтролируемая дрожь. Одну руку он положил мне поперек живота, прижимая к кровати, другой — гладил и сжимал мою грудь. Голос охрип, во рту пересохло, но я не могла переживать все это молча. Если бы не рука Гарри, удерживающая меня на месте, я бы уже, наверное, давно свалилась с кровати. Пробегающие искры сильнейшего удовольствия не позволяли мне спокойно лежать на месте. Я извивалась, то зарываясь руками в волосы Гарри, то комкая простынь, выгибалась навстречу его ласкам, и меня абсолютно не волновало, что кто-то может услышать мои крики. Я была счастлива, как никогда. Если рай существовал на самом деле, то я была именно там. Рука Гарри медленно соскользнула с моей груди, но я не успела разочарованно выдохнуть, как вдруг почувствовала его палец внутри себя. Сводящее с ума удовольствие закрутилось с пущей силой, концентрируясь в одной точке, той самой, где в тот момент орудовали язык и палец Гарри. Я закричала и до боли стиснула в кулаках простынь, чувствуя, как Гарри сильней прижимает меня к кровати. От резко нахлынувших ощущений я чуть не задохнулась и сильно выгнулась, выкрикивая имя Гарри. Под крепко зажмуренными веками вспыхнул разноцветный яркий фейерверк, окружая меня красками, погружая в невесомость. Я почувствовала себя фонтаном, у которого вместо воды бьют вверх все накопленные за годы эмоции и несбыточные мечты, освобождая от своего тяжелого бремени. Царапнув последний раз шелковую ткань, я протяжно застонала и расслабилась, буквально растекаясь по кровати. Сердце билось где-то в горле, воздуха не хватало, а тело подрагивало от пережитого напряжения. Никогда еще я не чувствовала себя так хорошо. Почувствовав, как матрас прогнулся по обеим сторонам от меня, я приоткрыла глаза, а уже через секунду снова закрыла их, отвечая на поцелуй Гарри. Несмотря на сильную слабость после такой мощной разрядки, я не могла не попытаться добиться от Гарри тех стонов, что давно подслушала под дверью в Норе. Он поддался моему давлению на его плечи и перекатился на спину, увлекая меня за собой. Проведя еще раз по его непослушным, но таким мягким волосам, я прервала поцелуй и коснулась губами его груди. Я чувствовала, я слышала, как сильно бьется его сердце под моими губами. Я не знала, представится ли мне еще когда-либо такая возможность свободно прикасаться к Гарри, исследовать его тело, поэтому решила в эту ночь ничего не упустить. Положив ладонь ему на грудь, я медленно гладила ее, наслаждаясь ощущением прикосновений к выступающим мышцам, я почувствовала, как под моей рукой напрягся его пресс, и Гарри шумно выдохнул. Переместившись ближе к его ногам, я взялась за пряжку ремня и, не удержавшись, взглянула на Гарри. Он лежал с закрытыми глазами, тяжело дыша через приоткрытый рот, и я вновь вернулась к его ремню. Я все делала медленно. Очень хотелось растянуть эту ночь на всю жизнь. Расстегнув брюки, я аккуратно стащила с Гарри всю одежду и тут же коснулась губами его напряженного члена. Дыхание Гарри сбилось. Я провела языком по всей длине, обхватила губами головку и тут же вздрогнула от стона Гарри. Он положил одну руку мне на голову и мягко надавил. Долго упрашивать меня не пришлось, я с удовольствием взяла его в рот максимально глубоко, жмурясь от удовольствия, которым растекался по моему телу очередной стон Гарри. Я не помогала себе руками. Одной рукой я опиралась на кровать, другой — сжимала ногу Гарри. Пришла его очередь выгибаться. Мое дыхание участилось, отдохнувший организм начал требовать повторения, и я едва сдерживалась, чтобы не просунуть руку себе между ног и не начать самой ласкать себя. Неожиданно Гарри сел и, рывком подняв меня, перевернул на спину, наваливаясь сверху. Я с такой же страстью отвечала на его поцелуй, впиваясь ногтями в его спину и плечи и чувствуя, как его уже просто каменный член упирается в меня. Я закинула ноги ему на талию, и он подался вперед, одним движением полностью заполняя меня. Я застонала, на секунду прервав поцелуй, и сильней впилась ногтями в его плечи. Гарри в ответ зашипел и мощными толчками начал вбиваться в мое тело. Я закричала. И не только от удовольствия, но и от удивления. Я и подумать не могла, что способна была испытывать такое. Ну почему, почему с Роном все было не так?! Я металась под Гарри, словно пыталась вырваться из его крепких объятий, а он кусал меня за шею, опалял горячим дыханием кожу и оглушал низкими стонами. Все было как я и мечтала. Второй за эту ночь сильнейший оргазм не заставил себя ждать. Цепляясь за Гарри, выгибаясь, буквально повисая на нем, я в очередной раз закричала, оставляя на его спине длинные красные полосы. Собственный оргазм оглушил, и я не слышала Гарри, но затихли мы одновременно. Он уткнулся носом мне в сгиб шеи и тяжело дышал, опираясь на локти, чтобы не давить на меня своим телом. Я закрыла глаза. Хоть я все еще обнимала Гарри, реальность свалилась мне на голову, будто на меня вылили ведро ледяной воды. Сказка закончилась. И как мы завтра посмотрим друг другу в глаза? С тихим стоном приподнявшись, Гарри коснулся моих губ легким поцелуем и рухнул рядом на спину, глубоко вздохнув, пытаясь выровнять дыхание. Я все ждала, что он заговорит. Скажет что-то вроде «Мы не должны были этого делать» или «Давай забудем о том, что сегодня произошло». Я часто поморгала, пытаясь прогнать подступившие слезы, а Гарри молчал. И я рискнула повернуть голову в его сторону. Судя по всему, он уже спал. Может, завтра и не вспомнит, что произошло ночью. Я тихо встала, очистила его палочкой нас и кровать, собрала свою одежду и, потушив свечи, ушла к себе в спальню. Перед тем как уснуть, мне уже почти получилось убедить себя в том, что утром Гарри ничего не будет помнить. Но я ошиблась. Он помнил все. Я поняла это по напряженному взгляду, которым он посмотрел на меня утром. — Доброе утро, — негромко произнес он и, не дожидаясь моего ответа, взял со стола чашку кофе и скрылся на балконе. Мне абсолютно не хотелось заводить разговор на банальную тему «То, что вчера произошло...», но потом мне на ум пришла довольно пугающая мысль, что во всем Гарри теперь будет винить себя, а этого я никак не могла допустить. Ведь это я кинулась на него, воспользовалась тем, что он пьян и не может целиком и полностью себя контролировать. И когда я уже поднялась из кресла, чтобы отправиться за ним на балкон, он сам неожиданно вернулся в комнату. — Мне ведь это не приснилось? Его вопрос застал меня врасплох, я так и замерла посреди комнаты, силясь подобрать слова. Я не поняла точно, с какой интонацией он это спросил, что хотел услышать в ответ. Какое-то мгновение я думала соврать ему и ответить, что не понимаю, о чем он, что он, видимо, здорово перебрал вчера. Но во мне все еще тлела надежда повторить эту восхитительную ночь, и я решительно отбросила все мысли о лжи и молча покачала головой. Гарри рвано выдохнул и снова ушел на балкон, а я резко села обратно в кресло. Только сейчас я поняла, что все время думала лишь о себе и ни на секунду не задумалась о том, каково будет Гарри. Ведь он любил Джинни и теперь вполне обоснованно казнил себя за измену. Очередной раз поднявшись, я зашла на балкон и встала рядом с Гарри, опираясь на перила. — Красивый вид, — произнес он, не отрывая взгляда от видневшейся невдалеке Эйфелевой башни. — Не вини себя, ладно? — ответила я, и он пристально на меня посмотрел, давая понять, что он и самобичевание неразделимы. Я опустила голову, рассматривая гуляющих в парке людей. — Просто я, — заговорила, не поднимая головы. — Я... О, Мерлин! Не думала, что когда-нибудь буду говорить тебе это, но в постели с Роном я ничего не чувствую. Вообще. Как будто я на приеме у врача и тот меня осматривает. Я уже давно не могу спокойно на тебя смотреть, мной руководила… — я запнулась, не зная, как правильней было выразить свое состояние. — Короче... — Я понял, — он перебил меня. Немного грубо, как мне показалось, и тогда я испугалась второй раз. Что, если эта ночь разрушила нашу крепкую дружбу? Патронус Кингсли прервал нашу душевную беседу, и весь день мы старательно не думали о произошедшем и не возвращались к тому разговору, а вечером... Вечером все повторилось... Понятия не имею, как все произошло, но эта ночь была ничуть не хуже предыдущей с той лишь разницей, что Гарри был абсолютно трезв. А утром мы проснулись в одной кровати. В его кровати. Больше мы не обсуждали это. Вернулись в Лондон, каждый к своей половинке, и даже при встрече спокойно общались, не угнетая друг друга тяжелыми взглядами. Спустя два месяца я зашла в кабинет Гарри, чтобы обсудить новую программу обучения в Академии Аврората, но не успела рассказать и половины, как поняла, что его сосредоточенный вид и задумчивое постукивание карандашом по столу неимоверно меня возбуждают. Я отложила бумаги в сторону и попросила его запереть дверь. Он вопросительно на меня посмотрел, но дверь все же запер. Я поднялась со своего места и, быстро подойдя к нему и не давая опомниться, наклонилась и поцеловала. Гарри почти сразу же прервал поцелуй, но лишь для того, чтобы наложить на дверь заглушающие чары и запечатать камин. Потом он одним движением скинул все со стола и посадил меня на него, стягивая мантию. Я схватила палочку и за секунду избавила нас от всей одежды — не хотелось терять ни единого мгновения. Я вновь извивалась и вскрикивала от ласк, заставляла его стонать и судорожно цеплялась за края стола, сотрясаясь от сильных толчков. Гарри дарил мне ту страсть, которой мне так не хватало. Да, я презирала себя за эти измены, но не могла остановиться, не могла ничего с собой поделать. Эта страсть была сильней меня, она сломала меня, подчинила, заставляя вновь и вновь бросаться на Гарри. Одного я не могла понять — почему Гарри так охотно отвечал мне. Со стороны их с Джинни отношения казались идеальными, не считая того, что Гарри все никак не делал ей предложение. О наших с ним отношениях мы больше не говорили. Да и нельзя было назвать отношениями то, что происходило. Однако со временем я поняла, что мной уже руководила не только одна страсть. * * * Однажды Гарри снова взял меня с собой в командировку, и в гостинице, лежа рядом с ним в кровати и расслабляясь после очередной бурной разрядки, я вдруг осознала, что мне нравится вот так просто лежать рядом с Гарри, гладить его, целовать. Я старательно отгоняла от себя эти мысли, но, вернувшись домой и не видя Гарри несколько дней, даже на работе, я поняла, что скучаю по нему. По его нежному взгляду, по его сильным рукам, по его запаху. Я готовила ужин и замерла, так и не донеся нож до лежащего на доске куска мяса. Я полюбила Гарри. Я отчаянно помотала головой. Невозможно любить двух мужчин одновременно, но именно это со мной и случилось. Мне стало неприятно видеть его целующим и обнимающим Джинни. Ощущение того, что я схожу с ума, вернулось ко мне с удвоенной силой. Мы не прекращали наших встреч, старательно прячась ото всех. Эта страсть все глубже затягивала меня в свой омут. Я пыталась повторить то же самое с Роном, но единственное, в чем я преуспела — это представлять на его месте Гарри. Я закрывала глаза, вспоминала наши бурные встречи, постанывала от тут же накрывавшего с головой возбуждения и таких приятных воспоминаний, но дальше картинок в голове дело не заходило. Рон радостно мял мое тело, кончал и заваливался спать, уверенный в своем мастерстве, а я открывала глаза, окуналась в реальность и мучилась от тянущей боли внизу живота. Но я любила мужа. И любила Гарри. И от этого на душе с каждым днем становилось все хуже. Я сама повесила себе на шею этот тяжелый камень, который буквально с каждой минутой, с каждой мыслью о Гарри становился значительно тяжелее, старательно пытаясь утопить меня в моих же терзаниях. Я держалась из последних сил, но неожиданная беременность окончательно выбила у меня почву из-под ног. Сомнений в том, что это ребенок Рона, у меня не было. С Гарри я предохранялась особенно усердно. Не то чтобы я боялась, но не хотелось подставлять его. Я не говорила ничего ни Рону, ни тем более Гарри. О том, что это конец нашим встречам, даже думать не хотелось. А чуть позже я узнала, что отношения Гарри и Джинни были не такими уж и безоблачными. Собрав накопившиеся для подписи Главы Аврората документы, я зашла в приемную Гарри и замерла, услышав вопли Джинни. Секретаря на месте не оказалось, и я подошла ближе к двери, подумав о том, что подслушивать стало моей второй привычкой. Дверь в кабинет Гарри была слегка приоткрыта, и я увидела Джинни. Она металась по кабинету, то исчезая, то появляясь в поле зрения. — Значит, ты решил? — воскликнула она, и я невольно вздрогнула от ее тона. — Я уже три раза ответил тебе на этот вопрос, — послышался уставший голос Гарри. — А обо мне ты подумал? О нас? Я задержала дыхание. — С нами ничего не случится за три года. Ты можешь поехать со мной, напоминаю. — Но я не хочу! Здесь моя семья. Я тихо фыркнула. Джинни вела себя как капризный ребенок. — А у меня здесь нет семьи, — услышала я негромкий ответ Гарри, и от того, с какой горечью он это сказал, защемило в груди. — Могла быть! Рон уже давно женился на Гермионе, чего ждешь ты? Упоминание о Роне заставило меня болезненно скривиться. — Твоя единственная цель в жизни — выйти замуж? — А твоя единственная цель — гоняться за отморозками? У меня появилось отчаянное желание ворваться в кабинет и буквально размазать Джинни по стенке. Мы все были обязаны Гарри жизнью. Видимо, у Гарри вспыхнуло такое же желание, потому что я услышала грохот от упавшего кресла и увидела, как Джинни испуганно отпрянула. — Вспомни об этом, когда один из этих отморозков в очередной раз приставит тебе палочку к горлу. Такого холода в голосе Гарри за все время его отношений с Джинни я ни разу не слышала. Она шумно выдохнула и, бросив негромкое: «Катись куда хочешь», направилась к выходу. Я отскочила на несколько шагов назад, к двери в приемную, и открыла ее, делая вид, будто только вошла, и натягивая на лицо беззаботную улыбку. — Что вы тут не поделили? — наигранно весело спросила я, глядя на хмурую Джинни, распахнувшую дверь кабинета. — Вас на другом конце коридора слышно. — У него спрашивай, — рявкнула на меня Джинни и вышла из приемной, громко хлопнув дверью. Я медленно зашла к Гарри и прикрыла дверь. — Привет, — почти шепотом сказала я. Он поднял на меня замученный взгляд и кивнул. — Привет. Его голос звучал глухо, и мне как никогда хотелось кинуться к нему, обнять, прижать к себе максимально сильно, только бы он не переживал из-за Джинни. Только не из-за нее. — Расскажешь, что случилось? — я села напротив него за стол и внимательно вгляделась в его глаза такого восхитительного изумрудного цвета. Он неопределенно пожал плечами. — Я уезжаю. На три года. Через минуту я вспомнила, что надо дышать. — Куда? — я сказала это так тихо, что сама себя не услышала. Но Гарри услышал. — В Америку. В их Академию. Там есть чему поучиться. Он говорил не намного громче меня и ни разу не поднял глаза. Он ждал, что я тоже устрою скандал? Не выдержав, я обошла стол и осторожно села Гарри на колени, прижала ладони к его щекам и заставила посмотреть на меня, подняв голову. — Ты уверен? В ответ он просто моргнул. Медленно. Мучительно. А потом нежно погладил меня по щеке и провел пальцем по губам. — Жаль, что я не могу забрать тебя с собой. Я не заметила, как сжала его плечи. А через неделю он уехал... * * * Я всячески уговаривала себя, что с отъездом Гарри моя жизнь не закончилась. Пыталась радоваться своей беременности так же сильно, как Рон, и старалась меньше думать о том, что если бы не ребенок, то я бросила бы все и уехала вместе с Гарри. Эти мысли пополнили список моих грехов, увеличивая количество причин для того, чтобы еще больше презирать себя. Но кто же знал, что после рождения ребенка моя жизнь вообще перевернется с ног на голову... Когда после родов мне принесли чистенького, закутанного в пеленки малыша, я долго не могла прийти в себя, глядя в его ярко-зеленые глазки и касаясь пальцами черного пушка на голове. Я не верила своим глазам. Этого не могло быть. Потом была дикая истерика Рона и всего остального семейства Уизли, быстрый развод и глухое одиночество, скрашиваемое лишь плачем младенца. Я не появлялась в магических районах Лондона, чтобы лишний раз не ощущать на себе все эти презрительные взгляды. А когда малышу исполнилось полгода, мы перебрались в Австралию. Я очень старалась не думать о Гарри, хотя это было сложно, ведь каждую минуту рядом со мной находилась его маленькая копия. И я не знаю, почему не сообщила ему, что у него родился сын. Наверное, потому, что не была уверена, что он хотел бы это знать. Я начала жизнь с чистого листа. Вот только почерк остался прежний... * * * На день рождения Кристофера, на его двухлетие, я с родителями отправилась в Париж. Оставив их отдыхать после перелета в отеле, я решила прогуляться с малышом. Мы остановились в том самом отеле, и, гуляя по парку, я с грустью смотрела на балкон, на котором когда-то стояла вместе с Гарри и любовалась видом. Крис потянул меня за руку, вытягивая из тяжелых воспоминаний и призывая идти дальше. Ему все было интересно — яркие разноцветные цветы, стриженые кусты в виде разных животных, фонтаны и белоснежные статуи. Правда, продавцы мороженого и воздушных шариков плохо вписывались в общую картину. Крис забавно изображал известных ему зверей, бегая среди кустов, и громко смеялся. Наблюдая за ним, я невольно улыбнулась. Живую мимику он унаследовал от отца. Решив закончить на сегодня с исследованием местного парка, мы развернулись и двинулись в сторону отеля, но, сделав два шага, я замерла. Гарри почти не изменился за три года. Разве что я впервые видела его таким растерянным. Я видела, как он медленно переводит взгляд на прыгающего рядом со мной ребенка. Видела, как в его глазах появлялось понимание. Собственно, даже слепой заметил бы сходство Гарри и Кристофера. Потом он вновь посмотрел на меня. Моя любовь, моя страсть стояла в нескольких метрах от меня и не шевелилась. А я боялась даже моргнуть, боялась, что, если закрою глаза на долю секунды, Гарри исчезнет. Но он не собирался исчезать, а медленно двинулся в мою сторону. Один шаг. Два. Три. Глаза уже начали болеть, но я упорно не моргала. Четыре. Пять. Шесть. Я уже чувствовала знакомый запах его туалетной воды. Семь. Восемь. Девять. Гарри остановился на расстоянии вытянутой руки. Опустив голову, он еще раз посмотрел на Криса, и, судя по затихшему смеху, тот не менее заинтересованно рассматривал Гарри. Гарри снова посмотрел на меня и, сделав еще шаг, наклонился и коснулся моих губ легким нежным поцелуем. И только тогда я закрыла глаза. Все началось именно с этого.