1.
Сегодня их последний концерт с Clean Bandit, и Олли решил выложиться по полной. Через два дня они опять выступают вместе — на фестивале, но это конец совместного тура и неизбежный конец чего бы то ни было между ним и Нилом. Он вложил в исполнение всё — печаль от того, что это закончилось, радость от того, что это было, и отказ от всего этого в целом. Никогда еще он не чувствовал такой связи со зрителями, как сегодня вечером — их отдача была просто стократной. К окончанию концерта он уже весь взмок и сдернул футболку с себя, как только они покинули сцену. Нужно было уступить место техникам, чтобы они подготовили сцену к сету Clean Bandit. Никто не ждал того, что Нил стоял в конце коридора, в котором появились Олли и остальная группа. Он держал букет цветов. Майки и Эмре, которые шли немного впереди Олли, обменялись взглядами со вскинутыми бровями и прошли мимо. Олли был бы им очень благодарен, если бы не знал, что за разговор ему сейчас предстоит, а он предпочел бы его отложить. — Привет, — Олли вытер лоб смятой футболкой, хотя она была не суше его самого и толку от этого было немного. — Привет, — Нил протянул ему цветы. — Это было убийственно, вы просто сразили всех. — Э-э, спасибо? — Олли ошарашено смотрел на цветы. Он покрутил букет в руках. — Это типа такая традиция в туре, о которой я не знаю? А мы вам даже ничего не подготовили. — Нет, это только для тебя. От меня, — Нил подошел ближе. Он осторожно отодвинул букет в сторону перед тем, как притянул Олли к себе и поцеловал его, слишком привычно после всего-то нескольких недель. Олли ничего не мог поделать, он таял в его руках, даже если прощальные цветы были своего рода обидными. Они оторвались друг от друга и Олли выдохнул: — Окей. Это всё, я полагаю? Типа будем на связи, все дела, да? Нил вздрогнул, настолько ударили слова Олли. Он делает полшага назад: — Что? — Нил выглядит расстроенным, даже обиженным. — Ну, это не худший подарок к расставанию, который я получал, скажу честно. Я имею ввиду, от полного расстройства это, примерно, на двенадцать ступеней вверх, — Олли помахал цветами, которые были хорошим напоминанием, что он был достаточно несправедливым в выборе слов. — Прости. Это хорошие цветы и очень милый поступок с твоей стороны. — Столько всего я должен сказать тебе в ответ, но не уверен, с чего начать, — Нил звучал раздраженно, но когда его рука коснулась лица Олли, а большим пальцем он провел по нижнему веку, голос смягчился. — Это не цветы к расставанию. Я вообще не думаю, что в таких цветах есть смысл. Мой план был противоположным: эти цветы — символ продолжения. — Символ продолжения, — глупо повторил Олли. Ладонь Нила всё еще на его щеке, и он не уверен, что он до конца осознает это. Его кожа всё еще покалывает после выступления; он всё еще с голым торсом в коридоре, черт возьми! — Нил! — чей-то крик. — Ты где, блять? — Символ продолжения, — подтвердил Нил, — я хочу быть с тобой, если ты позволишь мне. Он кинул взгляд за Олли, дальше по коридору, и поморщился: — Мне нужно идти, поговорим потом? — Нил поцеловал его в щеку и ринулся к сцене. — Ага, — Олли рассматривал цветы в своих руках. Они были прекрасны. Ему понадобится ваза. Ему понадобится серьезно обдумать кое-что. — Символ продолжения, — пробормотал он и погладил один из лепестков подушечкой пальца, — ладно. — Нил! — закричал он и тот резко повернулся на другом конце коридора. — Я тоже хочу, окей? — Окей, — Нил улыбнулся и исчез.2.
Years & Years прибыли в Париж в четверг утром, на этот раз Олли делил номер с Майки. Служащие отеля сжалились над вымотавшимися музыкантами и позволили им заселиться сейчас, за несколько часов до чек-ина. Ребята хотели немного вздремнуть, Майки по этому случаю переоделся в свою шелковую пижаму, а Олли остался просто в штанах. Они только проснулись и начали изучать меню рум-сервиса, когда раздался телефонный звонок. — Э-э-э, бонжур? — произнес нервно Олли. — Здравствуйте, — произнес голос на том конце провода, — для вас есть доставка, можем мы послать ее к вам в номер? Произношение было с акцентом, но сам английский идеален, и Олли стало вдвойне неловко от его скудного французского. Он прикрыл микрофон ладонью: — Майки, для нас посылка, пусть принесут? — в ответ Майки пожимает плечами. – Да, будьте добры. Мерси. — Хорошо, — ответили в телефоне и незамедлительно повесили трубку. Стук в дверь раздался через минуту или две, и Олли, открыв дверь, увидел посыльного, держащего вазу с цветами, красивыми цветами. — Ой, — Олли пытается передать парню несколько евро, принимая при этом вазу. Ему удается не уронить цветы, но выглядит это не очень изящно. — О, мерси, — добавляет он с опозданием, ровно перед тем, как дверь захлопывается за посыльным. Олли видит открытку в цветах, ставит вазу на стол и открывает записку: «Думаю о тебе — скоро увидимся. Устрой настоящую феерию в Париже для меня. Нил» — Симпатичненько, — прокомментировал Майки, — от фанатки? — Э-э, от Нила, — Олли залился краской. У них был достаточно общих знакомых — Элани, в частности — поэтому для Нила было бы несложно выяснить, где они остановились, но совсем другое — действительно это сделать, да еще и цветы послать! В конце концов, Нил недавно подарил ему последний букет, символ продолжения, несколько недель назад. Хотя было ощущение, что прошло несколько месяцев, будто в жизни Олли в тот момент начался новый этап. С Нилом всё было по-другому — намного лучше, но менее чревато предположениями о скором конце. — Что, опять? — простонал Майки. — Только не говори Софи об этом. Я никогда не дарю цветы. А Нил делает это очень усердно для нас, простых смертных. — Я ему действительно нравлюсь, — Олли заулыбался, глядя на букет. Для него казалось, что Нил наоборот делает всё проще. — Можно так сказать, — Майки смягчился, — я рад, он кажется хорошим человеком. — Да, очень хорошим. — Олли изучал цветы, — Интересно, как бы их с собой в Лондон забрать? — Как только мы вернемся, он по-любому подарит тебе новые, — фыркнул Майки. — Сфоткай — это лучший способ их увековечить. Олли сделал дюжину фотографий с разных углов: — Ты знаешь, что это за цветы? Майки разбирался во множестве предметов роскоши. — Апельсин? — было лучшим его предположением, но оно даже не отражало правильного цвета половины из них. Поэтому Олли отклонил все его ответы. — Послушай, — сказал Майки внезапно, — он ведь тоже тебе нравится, да? Он не то, что Марк или… — Нил не имеет ничего общего с Марком! — Олли гневно сверкнул глазами. — И да. Он мне нравится. Он мне ОЧЕНЬ нравится. — Всё, всё, — закивал Майки и вернулся обратно к меню рум-сервиса. Олли сделал еще парочку фото, чтобы наверняка.3.
Олли любил свою мать. На самом деле. Она замечательная. Просто мама очень чувствительно относилась ко многим вопросам, касавшимся непосредственно его жизни, и она всегда желала ему лучшего независимо от того, как он сам себя с этим чувствует. Короче, Рождество может быть непростым. Ему приходилось выпивать немного шерри каждый раз, когда фраза «разминка голоса» раздавалась в мамином исполнении, и к середине дня кануна Рождества он был абсолютно пьяным. Это означало, что можно не ждать, что Рождество (а тем более следующий День Подарков) обойдется без происшествий или дальнейшего нападения на печень. Раздался звонок в дверь. — Если это воспевающие гимны.. — еле связно проговорил Олли, но потом подумал, что лучше не говорить маме и слова о пении, возможно до конца его жизни. Она всё равно занята, чтобы ответить. «Вау, великолепно!» услышал Олли, и затем мама влетела обратно, держа большую пуансеттию с блестящими золотыми снежинками, закрепленными на ней. — Это для тебя, — возвестила она и Олли часто заморгал. Мозг полноценно не функционировал. — Здесь открытка! — мама выудила ее и протянула ему, а затем поставила пуансеттию на самое почетное место обеденного стола, убрав обычные подсвечники. С третьей попытки Олли удалось открыть конверт, еще две ушло на то, чтобы, щурясь, прочитать открытку: «Счастливого Рождества, малыш. Передай маме мои лучшие пожелания. Нил» — Это от Нила, — сердце Олли выросло втрое за раз. Он более-менее успешно старался сдерживать себя от постоянных разговоров о Ниле с мамой, но это определенно было последней каплей. — Он присылает мне цветы, много цветов. Он милейший. И такой привлекательный. И он так сильно ценит меня, мам. Так, так сильно! Это удивительно, — его голос звучал чрезмерно сентиментально, и мама определенно заметила это. — О, дорогой, — она подошла к нему и крепко обняла. — Это то, что ты заслуживаешь, солнышко, — кого-то милого и привлекательного, кто любит тебя до мельчайших подробностей. Любовь, они не говорили о любви, но это то, что разрывало грудь Олли последние недели и наполняло его дневники. — Да, — запоздало проговорил он, — я должен позвонить ему. — Может, кофе сперва? — предложила мама в замешательстве. — И пшеничную лепешечку. Но мыслить логично поздно, номер Нила на вершине Избранных в телефоне Олли — позвонить проще простого. — Привет, малыш, — отозвался Нил, как только поднял трубку. — Счастливого Рождества! — Счастливого Рождества! — ответил Олли. — Я получил твое растение. Цветок. Вещичку. — Да ты уже пьян, — Нил смеялся на том конце провода. — Не говори мне, что дела у тебя идут настолько плохо. — Не-а, — Олли говорил абсолютно искренне, всё казалось хорошо рядом с цветами Нила и голосом Нила в его ухе. – Не, всё отлично. Ты в порядке? Чувствуешь себя лучше? — Да, в основном, — увиливающая интонация звучала в его голосе. — Мне нельзя больше болеть, мы должны быть в Токио сразу же после Нового Года. Олли хотел, так хотел быть рядом с Нилом сейчас, и убирать его волосы со лба, и делать холодные компрессы, и приносить ему воду. Может быть, сварить ему суп. — Скажи своему молодому человеку, что я хочу встретиться с ним, — мама внезапно появилась рядом. Олли попытался шикнуть на нее и помахать рукой, чтобы она отошла, но ничто из этого ему не удалось скоординировать удачно. — Что это было? — спросил Нил. — Это твоя мама? — М-м, да, — Олли старался сконцентрироваться, не смотря на маму, которая парила на виду, но вне досягаемости, с выжидающим видом. — Она хочет встретиться с тобой. И тебе определенно не нужно делать это. — Я был бы непередаваемо рад встретиться с ней, — Нил не задувался над ответом и секунды. — Это звучит великолепно. Хотя нам нужно сверить наши расписания, она должно быть занятая дама. Мама вела себя тихо и спокойно, просто наблюдая за Олли, и он полагал, что всё, что он чувствует, сейчас отражено на его лице. — Да, хорошо, — Олли взял себя в руки. — Круто. Попробуем это разрулить. «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя» крутилось у него в голове, но он не мог сказать этого по телефону, не сейчас. Пока нет. — Мне нужно идти, — сказал он вместо. — Но я пришлю тебе кучу глупых фоток, ага? — Идеально, — ответил Нил. — Еще раз, счастливого Рождества! — И тебе, — Олли повесил трубку до того, как радостный визг его матери смог бы достичь телефона Нила. — О, мой Олли, — мама держала его лицо в руках и была просто на грани слёз. — Боже, ты такой влюбленный! Я так рада за тебя, родной! — Да, мам, я просто без ума от него. А он.. — Олли чувствует ком в горле. Он смотрит на пуансеттию на обеденном столе. — Он такой хороший. Он хорошо ко мне относится и всё такое. В этот раз, по-настоящему. Он сказал слишком много. Это намного больше, чем он привык делиться со своей семьей, в сравнение с тем, сколько он изливает в тексты песен, но это сложно сдерживать. Даже без шерри, его чувства к Нилу почти невозможно было держать в себе. — Я думаю, мы бы действительно могли, типа… долго продержаться. Мама многозначно глубоко вздохнула, втиснула себя в кресло вместе с Олли, обвила его руками и прислонила щеку к его макушке: — Родной мой, я жду не дождусь, когда ты приедешь вместе с ним сюда на следующее Рождество, и это приказ! — Окей, мам, я сделаю всё возможное, — он приподнялся, чтобы поцеловать ее в щеку и боковым зрением поймал свет, отражающийся от блестящих снежинок.4.
Начало января для Олли — часы обратного отсчета к разочарованию или восторгу. — Никаких шансов, что мы выиграем, — говорил он раз за разом всем, кого знал. - Вот вообще никаких. Этого точно не случится. Но никакое количество повторений этих слов всё-таки не могло вырвать надежду и отчаянное желание из него. Олли никогда не преуспевал в попытках не хотеть; намного лучше у него получалось бросаться на амбразуру, пока он повредит себе что-то жизненно важное. «Хм-м, а нормальная такая метафора, — подумал Олли, — надо записать.» Ко всему прочему, Нил в Токио, и ощущение, что это только первый из многих-многих случаев в будущем, когда они будут не вместе. Они оба заняты, как пчёлки, и, если им повезет и всё пойдет, как надо, то станет только хуже. Возможно, это сильное увлечение, если исключить тот факт, что даже от мысли о долгих отношениях с Нилом голова идет кругом; это заставляет его носиться туда-сюда по кругу и доставать Эмре и Майки, пока они буквально не отгоняли его. У них с Нилом могли быть длительные отношения. Одна эта мысль повышала частоту дыхания и сердцебиения, даже без напряжения, создаваемого ожиданием анонса Sound of 2015. У них был небольшой период времени вместе между Рождеством и отъездом Нила в Токио; прекрасное время, как нарезки из фильма — они катались на коньках, играли на фортепиано в четыре руки и разговаривали до рассвета обо всём и ни о чем. У Олли была привычка — он не решил, плохая или хорошая — он рассказывал каждому, с кем встречался, историю своей жизни, все кровавые подробности. Он не торопился рассказывать это Нилу, по многим причинам, но тот таки вытянул из Олли большую часть в новогодние дни. И всё равно с ним это было по-другому, не в последнюю очередь потому, что это не выглядело, как будто он собирает информацию, чтобы потом использовать ее против Олли, как сделал Кен. Ну, и Марк, конечно. Нил должен был вернуться с минуты на минуту, Олли даже выпроводил Майки и Джеймса — он дал им деньги на билеты в кино и попкорн, потому что он хороший и заботливый соседушка; потому что Нил приезжает сюда, сразу к Олли без каких-либо остановок между. Мысль о том, что Нил во главе приоритетов ставит Олли, сжимает его грудную клетку от желания увидеть и прикоснуться к нему. Наконец, раздался звонок, и Олли даже не притворялся, что он не перепрыгнул через спинку дивана, чтобы быстрее достичь двери и распахнуть ее. — Привет, — Нил выглядел таким счастливым, что Олли готов был расплакаться. Вместе с чемоданом и футляром со скрипкой он держал в руках цветы, они красивые. Олли всё еще не выучил многообразие различных типов, но эти имели большие сферические сине-фиолетовые цветки с небольшими вкраплениями, как белое кружево. Они прекрасны. — Не стоило ли подождать с ними немного? — спросил Олли, но уже забрал их из рук Нила, чтобы они не препятствовали ожидаемому им прямо здесь, в коридоре, сексу после разлуки. — Я имею ввиду, если мы вообще выиграем. Олли убрал цветы и повернулся. — Нет, малыш, — Нил категорично покрутил головой, — ты победитель для меня, несмотря ни на что. Олли хотел поцеловать его, а, по факту, толкнул к стене так, что загремело зеркало. Нил заворчал, но Олли только сильнее притянул его к себе, изо всех сил пытаясь не выбить зубы ни себе, ни ему, когда их губы, наконец, соприкоснулись. Нил не может просто говорить такие вещи, в то время, как Олли скучал по нему и был почти при смерти от стресса пока шло голосование Sound of 2015. — Ты невозможный, — проговорил Олли, пока оставлял дорожку поцелуев на шее Нила и задрал его рубашку, чтобы просунуть руки под нее. — Ты нереальный; ты как оживший принц из блядского Диснея. — Не смей говорить, что Аладдин, — ответил Нил, задыхаясь. — Я думаю, тот, из Русалочки, — смех Олли отозвался мурашками на коже. — У тебя его волосы. Олли мягко поцеловал Нила в подбородок: — Его линия подбородка. Стянул с него рубашку: — И мышцы на груди тоже его — Пожалуйста, скажи мне, что ты никогда не дрочил на Русалочку, — застонал Нил, его пальцы царапали затылок Олли. — Или я незамедлительно уйду и мои яйца, скорее всего, взорвутся. — Яйца, — издевательски передразнил Олли, — ты звучишь, как мой дед, когда пытается материться. Он дергает за ширинку Нила, не то, чтобы очень бережно, и сдвигает боксеры вниз настолько, чтобы можно было вынуть член: — Я хочу… — Нет, а-а-а-а-ах, никаких возражений, — отвечает Нил, как только Олли опускается на колени. — Даже после этой шуточки про деда. Я могу это пропустить, учитывая… Его голос сорвался на полуслове, как только Олли прошелся языком по всей длине стояка. У Олли закончилось терпение для шуточек; ему просто нужно было это — этот вкус, этот размер, этот вес и стоны Нила от получаемой ласки. Он думал о том, что сделает ему минет в коридоре еще даже до того, как Нил улетел в Токио. Это было лучшее, что отвлекало его от терроризирующих мыслей о голосовании Sound of 2015. О неизбежном проигрыше. Обо всем, что пойдет не так, после такого долгого и неожиданного восходящего тренда. Но Нил думает, что он уже победитель, и Олли пытается дать ему то же чувство. Он не умеет обратить это в слова (только если делает наброски в своем дневнике, а потом выстраивает предложение вслух), но он может сделать Нилу чертовски сокрушительный минет, а затем утащить его в спальню. — Ох, блять, Оллс, — бедра Нила оторвались от стены, чем Олли не преминул воспользоваться, крепко ухватив его за ягодицы. Олли расслабил подбородок и просто впустил его. Нил сначала даже не понял этого; они не занимались этим раньше, потому что минет был одной из тех вещей, которую Олли просто вычеркнул после Марка. И после Кена. Ну, а с Нилом… Он притянул бедра Нила, а затем мягко оттолкнул их назад, Нил не мог ошибиться в том, что он имел ввиду. Он замер и поднял взгляд из-под ресниц. Нил выглядел разрушенным в ничто. Он выглядел таким открытым, что Олли мог читать на его лице всё, что он думал, но пока не сказал. Положив одну руку на щеку Олли, Нил начал медленно. Олли помогал языком, когда мог, и переместил свои руки на бедра Нила. — Оллс.. — произнес Нил опять и едва не задохнулся на вздохе, теперь он трахал рот Олли всерьез и, не отрываясь, смотрел на него. Его рот был приоткрыт, всё лицо менялось при каждом толчке, он содрогался при каждом вздохе. Он был близко, он должен был быть, и Олли делал всё, чтобы помочь, но не так много и требовалось. Нил получал удовольствие от Олли, но на этот раз было ощущение, что он не брал, а принимал. Будто Олли делал ему подарок. Как цветы. Нил зажмурил глаза и, кончая, резко откинул голову назад, ударяясь о стену с такой силой, что скорее всего останется рана. Олли проглотил и отдвинулся — Нил становился чувствительным быстро. И, поднимаясь, он поцеловал его в бедро, потом в живот, в грудь, в шею и, наконец, добрался до его восхитительных губ: — Хэй, детка. Голова окей? — Ничего не чувствую, — Нил всё еще стоял с запрокинутой головой, он сделал глубокий вдох перед тем как наклонить ее и посмотреть на Олли. — Должно быть магия. — Должно быть серотонин, — улыбнулся Олли, а затем, немного подумав, добавил. – Или.. одно из тех оргазмических мозговых веществ, по-любому. — Не-е, малыш, — Нил потряс головой. — Определенно, это ты являешься волшебником в сексе. — Не думаю, что этому учат в Хогвартсе, — захихикал Олли. Он мог бы стоять здесь с Нилом у стены вечно, но ему также хотелось увести наконец Нила в кровать. И поставить цветы в воду, потому что они реально красивые. — Ты мог бы учить этому, — ответил Нил, но поспешно спохватился, - но, пожалуйста, не надо. Только меня. У них уже был такой разговор в полу-шутливой манере, при этом голоса звучат абсолютно серьезно. — Безусловно, только тебя. Никакие другие студенты не допускаются. — Хорошо, — Нил поцеловал его в щеку. — То же самое и здесь, конечно. Я имею ввиду… учителя магии. У меня один-единственный. Олли нравится, как это звучит, настолько сильно сейчас, как и в первый раз, когда они шутили о заявлениях исключительности, и второй, и седьмой. Наверняка, Нил подозревает, что Олли получает удовольствие, когда слышит это. — Ты чертовски прав, — согласился Олли и позволил пальцам пройтись вверх и вниз по бокам Нила. Пожалуй, цветы могут еще подождать5.
— Вставай, вставай! — кричал Джеймс и одновременно стучал в дверь Олли. — Твой парень здесь и он весь мокрый. Тебе лучше быстрее выскочить или я попробую его первым. Джеймс был, скорее всего, самым ужасным натуралом, которого Олли знал. Или самым лучшим. — Не трогать! — заорал Олли, выпутывая себя из покрывала. Он не ожидал Нила раньше сегодняшнего вечера, и, так как выдалось немного ничем не занятого времени, он собирался немного вздремнуть. Особенно сейчас, когда они таки выиграли Sound of 2015, Олли просто утопал в бесконечных телефонных интервью. Нил действительно был весь вспотевший. Он принес цветы и выглядел, будто пробежал несколько миль. Олли отошел в сторону, чтобы пропустить Нила в комнату, и захлопнул дверь. — Ты в порядке? Нил потряс головой, затем кивнул, затем опять потряс ей. Он ткнул букет Олли в руки: — Интервьюер спросил меня сегодня — кстати, напомни мне, рассказать про всё интервью, это было ужасающе нелепо —, но неважно, он спросил, горит ли моё сердце? Повисла пауза, и Олли никогда ранее в своей жизни не чувствовал себя настолько парализованным. Он просто стоял, сжимая цветы и уставившись в одну точку. — Оно горит. Оно объято таким пламенем!.. Меня просто сжигают чувства к тебе. Я просто... — Нил указал на цветы. — Я просто не мог дождаться, чтобы сказать тебе об этом. Олли смотрел на букет, просто цветы из супермаркета, связка ромашек с большим стикером-ценником сбоку, и у Олли перехватило дыхание. Нил всегда так придирчиво выбирал цветы; он должно быть просто схватил первые, попавшие под руку, спеша к Олли. У него самого никогда не спрашивали, горит ли его сердце, но именно так он и чувствовал — будто огонь может прожечь грудную клетку насквозь. — Олли? — с осторожностью произнес Нил. Олли несколько раз моргнул. Ему хочется потереть нос, и внезапно становится душно, и он проводит тыльной стороной ладони по глазам. Олли откладывает цветы в сторону, и Нил делает шаг к нему, протягивая к нему руку и вытирая большим пальцем мокрую дорожку на щеке: — Это же слезы счастья, да? Олли кивает, дар речи к нему пока не вернулся. — Я просто непередаваемо влюблен в тебя. Я никогда не чувствовал ничего подобного. Это такой штамп, но меня это не волнует ни на йоту. Я просто не могу молчать об этом, и этот интервьюер… Он такой странный малый, в нем никакой привлекательности к общению, но я не мог перестать думать об этом. Я имею ввиду, это, блять, вообще название одной из наших песен, и я никогда не задумывался над ним в таком ключе. Но это так. Это просто… — Нил присвистнул и Олли даже икать начал от смеха. – Угу, давай, смейся надо мной. Олли затряс головой: — Я тоже, — голос был больше похож на писк и Олли поморщился от этого и своей неадекватной реакции, но Нил тотчас налетел на него и поцеловал, пока Олли не изменил своё мнение. Нил давал слишком небольшие перерывы, чтобы набраться воздух в легкие, этого точно было недостаточно для прекрасной ответной речи. Не то, чтобы Олли мог придумать хоть какую-нибудь, в то время, когда Нил ТАК его целовал, когда он был наполовину заснувший, когда Нил был влюблен в него. Олли отталкивает Нила, может быть немного грубо, поэтому немедленно притягивает назад, прижимая палец к его губам. — Подожди, — говорит Олли и Нил кивает. Губы трутся о палец. И это очень сбивает с толку. Олли отрывает взгляд от губ Нила и делает еще одну попытку: — Я люблю тебя. Нил кивает. — Я влюблен в тебя. Нил приоткрывает рот, но под настойчивым взглядом Олли закрывает его опять. — Моё сердце всё время — это буквально горящее чучело Гая Фокса. Нил улыбается так, что, кажется, может осветить всю солнечную систему. — Вот, теперь всё в порядке, — Олли толкает Нила на кровать. — Я надеюсь, тебе не нужно бежать куда-то еще, потому что ты выглядишь просто невероятно, и я собираюсь взять своё, пока Джеймс не предпринял попытку. — Я весь твой, — ответил Нил, и в воздухе вокруг них разве что молнии не засверкали от напряжения.6.
Олли был уверен, он должен был подгадать время доставки цветов правильно. Нил диджеил на афтепати, и Clean Bandit скорее всего будут тусить всю ночь. В конце концов, они выиграли настоящее, блять, Грэмми, и это одновременно взрывало Олли мозг и выглядело абсолютно заслуженным. Они ведь должны вернуться в отель, по крайней мере, чтобы забрать вещи, и, как полагал Олли, к 14.00 должны быть более-менее в сознании. Опять же, если он правильно рассчитал местное время. Да, он немного нервничал. Да, нужно было подарить цветы здесь, а не заказывать их через калифорнийского флориста, который потешался над его акцентом в течение всего телефонного разговора. Это не было чем-то особенным, но все-таки гораздо большим, с чем он хотел смириться, заказывая поздравительные цветы в правильный номер правильного отеля, выглядя правильно, с правильной открыткой и правильным… Это просто должно быть правильно, вот и всё. Или «про-овильно», в соответствии с флористом. Что совсем не походит на то, как Олли разговаривает, спасибо. Телефон Олли зазвонил в 14.02 по времени ЛА, когда он поглощал кукурузные хлопья, которые являются ужином чемпионов, а также людей, которые слишком нервничают, чтобы что-то приготовить. На заставке высветилось лицо Нила и Олли, едва не выронив чашку, схватил телефон: — Привет! — Они шикарные, — в трубке зазвучал бархатный голос Нила. — Такие тропические. — Фу-ух, хорошо, — Олли с облегчением выдохнул. — Доставка не разбудила тебя, ничего? Или кто-нибудь другой? — Нет, всё идеально. Их доставили буквально перед тем, как мы начали собираться. Я скоро буду в Лондоне. Ну, не настолько скоро, как хотелось бы, но скоро. — Хорошо, — голос Олли набирал строгость. — Я скучаю по тебе. И я исследую тебя полностью на предмет каких-либо изменений после того, как ты теперь обладатель Грэмми. — Полностью? — хитрые нотки запрыгали в голосе Нила. И кто-то на заднем плане, это могла быть Грейс, сказал: — Никакого секса по телефону, пока я в комнате. Если это будет в красочных подробностях, тогда всё в порядке. Но никакой сентиментальной ерунды! — Тихо ты, — приглушенно шикнул Нил и продолжил уже громче, — Грейс передает привет. — Возвращайся домой, я хочу видеть твоё счастливое лицо, — засмеялся Олли. — Я смотрел шоу целиком, но тебя почти не было в кадре. — Слушай, — голос Нила вдруг зазвучал абсолютно проснувшимся, — не смотри видео с благодарностями. Просто… Я поблагодарю тебя, как нужно, когда вернусь. Я не… Это прошло дерьмово, на самом деле. Нам, наверное, следовало… Я бы хотел поблагодарить тебя в следующий раз. Если что-то подобное еще случится, конечно. Но нам нужно поговорить об этом. Я не хочу делать это, не спросив сперва, и я не подумал об этом перед тем, как уезжал. — Окей, — Олли моргал, уставившись в стену. — Я… Да, конечно, ты можешь. Я имею ввиду, когда вы выиграете миллиард прочих премий, а вы сделаете это, потому что вы потрясающие, пожалуйста, скажи стольким людям, скольким пожелаешь, что ты мой парень, потому что это звучит фантастически вообще-то. — Да! — пылко, почти безумно отреагировал Нил. – Да, это… Оллс, я готов кричать об этом со всех крыш. — Я тоже, — ответил Олли, и это всегда создавало такие странные ощущения, что он постоянно второй в утверждении чувств между ними, поэтому он предпринял еще одну попытку. – Ты... ты — это всё для меня. Я хочу, чтобы всё знали, что ты занят и что… что ты будешь занят, пока я жив, ну, или пока ты не сольешь меня, вот. Короче, пока у меня есть возможность, я тебя забираю. Звенящая тишина на том конце провода, наконец, прервалась приглушенным голосом Грейс: — Господи, ты плачешь что ли?! — Не плачу, — голос Нила выдавал, что это была абсолютная ложь. — Хотя, как современный мужчина, я не имею проблем со слезами в принципе, это нормально. Мужчинам нужно получить больше разрешений от социума в плане дозволенности выражать свои эмоции, не только злость. Потому что психологически это очень жестоко жить без такого… — Нил, — прервал Олли. — Ты тоже? — Я тоже, — ответил Нил на выдохе. — Окей, — щеки Олли уже болели от непрерывной улыбки. Нил имел постоянное влияние на состояние его мышечного тонуса, и не только из-за того, что они бегали пару раз вместе. — Увидимся, когда ты, наконец, будешь в Лондоне. — Угу. Люблю тебя, малыш. — Я тоже, — ответил Олли и они оба взорвались от смеха***
Олли проснулся посреди ночи от вибрации телефона, на который пришло уведомление с твитера Нила — единственного твитера, на обновления которого у Олли был звуковой сигнал. Он готов был отказаться от непрерывного сна время от времени, если это значило получить от Нила глубокие (и не очень) твитер-мысли в режиме реального времени. Олли еще отходил от недавнего сна, поэтому завис на пару мгновений, разбирая короткий ночной твит: «Один на всю жизнь». — Ого, — заспанный голос прозвучал очень громко в тишине спальни. Это не какое-то громкое заявление, безусловно. Хотя это оно и есть… Нет, это начало его. Олли думает, что читателям Нила в твитере было дано достаточно, чтобы настроить предположений. Он написал Нилу «У меня тоже» и провалился в сон. Ему нужно быть полным сил, когда его Один-на-всю-жизнь вернется домой.