Джесси

      Капли дождя мерно стучали по крыше. Кап. Кап.       Их музыка убаюкивала и успокаивала Джесси. Кажется, в такие моменты все проблемы и переживания исчезают. Их больше не существует. Да и разве могут быть проблемы у маленькой прекрасной дамы, живущей на старом пыльном чердаке? Кап.       Только это уже и не дождик. Слеза прочертила мокрую дорожку и скатилась по милому фарфоровому личику. Оказывается, Джесси тоже может плакать. Хотя продавец говорил, что в функции куклы входит только возможность шевелить руками да закрывать и открывать глазки.       Поправив складки старомодного платья, она подошла к круглому чердачному окошку. Через мутное стекло почти ничего не видно, но если хорошенько приглядеться, то можно различить силуэты домов и деревьев: вот старая яблоня, под которой с ней играла ее хозяйка, магазин, антикварная лавочка мистера Лоуренса, полоса коттеджей, уходящая куда-то за горизонт… Эту картину Джесси наблюдает уже долгие десять лет.       Момент, когда ее хозяйка выросла, стал для куклы из антикварного магазина переломным — ее просто отправили на чердак для «будущих поколений», как говорил человек с усами. Кажется, это был хозяин. Джесси часто наблюдала за ним, стоя на каминной полке. Он либо курил трубку за чтением газеты, либо уходил в другую комнату, где долго что-то обсуждал с такими же мужчинами с усами. Джесси помнила, что они говорили про дела на бирже и хорошенькую мисс, сорвавшую большой куш благодаря мужу.       Конечно, куколка почти ничего не понимала, но все равно внимательно слушала. Такое внимание объяснялось не только любопытством, но и банальной скукой. Целыми днями куколка стояла на каминной полке и слушала странные разговоры про еще более странную биржу, и только по выходным её хозяйке было разрешено брать Джесси с каминной полки и играть с ней. О, это были самые прекрасные моменты в однообразной жизни фарфоровой куклы! Джесси катали по саду в игрушечной коляске, играли с ней в чаепитие, причесывали и заплетали косы…       Но еще более чудесным было Рождество! В гостиной ставили елку, украшали конфетами и серпантином. Дети пели песенки, а взрослые больше не рассказывали заунывные новости биржи. Вместо этого дедушка садился на кресло у камина, ребятня рассаживалась вокруг него прямо на ковре… на миг все замирало. Дедушка протирал очки, раскрывал толстую книгу и читал сказки. Каждый раз это были фантастические истории, заставляющие поверить в сказку даже фарфоровую куклу.       С каминной полки Джесси было хорошо видно страницы толстой книги и иногда, набравшись смелости, она украдкой заглядывала через плечо дедушки, чтобы рассмотреть какую-нибудь пеструю картинку, нарисованную кистью умелого художника. Джесси нравились такие картинки, и она с нетерпением ждала Рождества, чтобы снова заглянуть в чудесную книгу дедушки.       Внезапно становится тихо и душно, — летний дождик прекратился так же внезапно, как и начался. Куколка даже и не заметила этого, погрузившись в воспоминания далекого прошлого.       Джесси вслушивается в тишину. В углу что-то грызет миссис Норинс — чердачная мышь. Наверное, единственное живое существо, которое помнит про Джесси. Да и та грозится выесть ее глаза хорошенькие синие глаза, если кукла сунется в ее угол, где пищат отвратительные слепые крысята. Джесси морщит носик. Ну надо же было этой миссис Норинс уродиться такой… грубиянкой. Даже поговорить не с кем.       Внезапно раздается скрип половиц где-то за дверью. Приближаются чьи-то тяжелые шаги. Сердце Джесси радостно замирает. Неужели хозяева вернулись за ней?       На пороге стоит девушка, в ее руках керосиновая лампа. Не сразу куколка узнала в ней хозяюшку. Лучик солнца пробивается сквозь тучи, скользит по небу, и, наконец, пробивается через мутное стекло чердачного окошка, озаряя радостное личико Джесси.