Найти Дом

- Отец, что происходит? Киано еще никогда не возвращался таким от Имлара! Он просто не в себе. Я разговаривал с Тахаром, он говорит, что не заметил, чтобы Киа кто-то обидел, а уж Имлар вообще не знает, как бы еще ему угодить. И все равно, на нем лица нет. Расспрашивать бессмысленно, говорит, что просто плохое настроение. Мне что, добраться до Имлара? - Не надо, я не думаю, что все настолько серьезно, позови мне Тахара и останься сам при беседе, и еще вечером попробуй сам поговорить с Киа, только не дави на него. Действительно, весь волчий клан заметил, что любимец дома, младший сын князя Тэррана, Киано, вернулся из очередной поездки к деду расстроенным и печальным. Такого никогда раньше не было, княжеский сын возвращался из эльфийских земель веселым и довольным почти трехмесячным бездельем. Как ни старался молодой оборотень на этот раз скрыть грусть и тревогу, но любящим все равно было заметно, что душа у юноши неспокойна. На расспросы Киано отвечал, улыбаясь, что с ним все в порядке, но спрятать печаль в своих изумрудных глазах ему так и не удавалось. Киано старался избегать общества, часто уезжал в лес один, без охраны, пропадая на два-три дня, часто в волчьем облике. Тэрран не мог запретить эти отлучки, но строго-настрого приказал сыну не покидать пределов леса. Расспрос Тахара ничего не дал, хоть дружинник был близким другом Киано, но и сам не знал, что происходит с княжичем. Рассказал только, что настроение княжича испортилось после бала у Имлара и что эльфийский князь точно не повинен в том, что его внук печален. «Да все хорошо было, почти четверть года отдыхали, охотились, пировали, уж от безделья не знали куда деваться, а тут после этого как отрезало. Сидит мрачный и все тут, едва дождались отъезда, да и всю дорогу обратно молчал, а Имлар сам нас до этого расспросами извел», - рассказывал князю Тахар. Сам же Киано упорно избегал вопросов, предпочитая разговаривать на любые темы, кроме того, что же произошло в доме западных земель. Дверь открылась почти бесшумно, но Тиннэх, войдя, увидел, как вздрогнул Киано, еще не успев его заметить. Он застал брата полураздетым, готовящимся ко сну, и уже обернувшись, юноша прижал рубашку к груди. У Тиннэха встал в горле ком при виде этого страха, инстинктивного и, видимо, уже неизлечимого. - Киа, я не хотел тебя пугать, я не постучался, извини. Можно с тобой поговорить? - Да, конечно, - брат улыбнулся ему, робко, но эта улыбка согрела сердце. - Давай сядем, просто разговор, наверно, будет долгий. Киа, на тебе нет лица вторую неделю, как ты вернулся от эльфов. Что там произошло? Ты молчишь целыми днями, пропадаешь в лесу, прячешься ото всех, и естественно, что нас это беспокоит. Отец переживает за тебя, и я тоже, и дело касается не только твоего настроения, но и отношений с эльфами. Мало ли что мы можем подумать и решить, не нужно ли отправить гонца к князю Имлару? - Имлар тут совсем ни при чем! – поспешно ответил Киа, опустив глаза. Тиннэху казалось, что брату тяжело об этом разговаривать, но, если не Имлар, то кто же? Может, кто-то посмел упрекнуть Киано происхождением? Хотя это смешно, куда ни посмотри, а кровь с обеих сторон княжеская. Или кто-то упомянул об его прошлом? Но если об этом узнает Имлар, он сам виновнику голову оторвет. А он узнает наверняка. - Да? Тогда кто тебя обидел? - Никто, – еще тише ответил юноша, - никто… это я, сам … - Что сам? Сам себя обидел? - Вроде того, прошу, не обращайте на меня внимания. Это пройдет. - Что пройдет? Киа, да ответь ты, наконец… Если хочешь, все останется между нами, может, я тебе смогу что-то посоветовать? - Да, если ты только не расскажешь отцу, и дай мне слово, что не будешь сердиться, после того, как я расскажу, ладно? - голос все тише и тише, и глаза смотрят куда-то, только не на собеседника. - Хорошо, Киа, я даю тебе слово. Киа тяжело вздохнул и, отодвинувшись от брата, устремив взгляд в угол, словно стоявшее там зеркало интересовало его больше всего на свете, начал: - Я рассказывал, что происходит и как я живу у деда Имлара. Он очень хорошо ко мне относится, но иногда его опека давит. Я изучил уже все его земли, прочитал почти все книги в его библиотеке, это почти мой второй дом. И я уже начал все-таки привыкать к нему. Тиннэх удивленно поднял брови, если уж Киано заявил, что «начал привыкать» после двадцати лет поездок к Имлару, тогда да, эльфийскому князю можно верить. О недоверчивости Киано ходили легенды, страх перед всем чужим был в нем неистребим, сходился с кем-то он трудно и медленно, постепенно изучая, узнавая, присматриваясь. Тиннэх представлял, как могли пугать его брата незнакомые эльфийские земли и двор князя Имлара, и всего-то через двадцать лет он наконец-то «начал привыкать» к родному деду. - Князь устроил пир, и все было хорошо, пока я не вышел в сад, ты знаешь, я не люблю когда много народа. Все шумят, суетятся, музыка еще эта. Я просто сидел, уже собрался возвращаться, знал, что Имлар будет беспокоиться и меня искать, да и Майпелайе тоже. Но тут ко мне подошел эльф из дальних имларовских владений, совсем уж на краю мира, и… Тут Киано замолчал, низко опустив голову и Тиннэху было видно, как залилось краской бледное лицо брата. Но шаг был уже сделан и нужно было продолжить тяжкий разговор до конца. - Что «и», что он тебе сказал? Да успокойся ты, где у тебя там было вино? Давай, выпей. Тиннэх встал, налил в бокал вина и просто заставил брата выпить все до дна. Киано поднял голову растерянно посмотрел прямо в глаза старшему. - Мне не хочется об этом говорить, может, лучше так, без слов. Сам посмотри. - Хорошо, если ты так хочешь, только не бойся, ладно? - Тиннэх подкинул дров в камин. Братья сели на полу, на ковре из шкур белого медведя, близко друг к другу, Киано вложил свои руки в ладони брата и закрыл глаза, вспоминая вечер того дня, когда… Теплый мягкий вечер. В открытой зале роскошного эльфийского дворца танцуют пары, играет музыка, но такое количество гостей утомляет Киано, хочется побыть одному, на улице, он предупреждает взглядом деда, покидает зал. Необычно пусто, не видно ни охраны дворца, ни оруженосцев лордов, но тем лучше. В садах темно, и ему хочется зайти еще дальше, где никто точно не найдет его и сам он никого не потревожит – ни влюбленную парочку, ни таких же любителей тишины. Тиннэх чувствовал настроение брата, словно сам превратился в Киано, ощущая и запах цветов и теплоту воздуха, и легкую печаль брата, восхищение красотой ночи. Юноша нашел совсем глухой угол с мраморной скамьей, сел, обхватив колени, и задумался. О чем? О доме, - Тиннэх ощутил тоску младшего по старшим, по отцу и брату, по лесу, по дому и его смятение. Киано нравилось у Имлара. Эльфийский князь изо всех сил пытался загладить свою вину перед Киано, не жалея для внука ничего – для Киано было открыты все западные земли, все знания и умения эльфов и признание всеми его наследником княжеского венца. Несмотря на решение судей Граней, Имлар не оставил своей идеи передать правление внуку и официально представлял его как будущего князя. Но дом все равно был дороже и милее. Слишком яркой по сравнению с волчьим кланом была жизнь у эльфов. Постоянные пиры, охоты, развлечения и поездки по стране эльфов, впечатления и знакомства – новый чужой мир, в котором нужно было стать своим. А дома – родной лес, воинские упражнения и объезды людских поселений раз в половину года. Но там – самые близкие ему и любимые. А здесь все улыбаются, стараются быть поближе к княжичу, но почти никого нет, кроме деда и друга Майпелайе… Размышления княжича прервали шаги, к сидящему юноше подошел едва знакомый ему эльф, приехавший откуда-то из далеких земель. - Прости княжич, что тревожу тебя, можно? – Эльф взглядом указал на скамью. - Да, конечно, я тут не хозяин, – приветливо отвечает Киано, стараясь скрыть досаду. - Не скромничай, княжич, почти все наши земли знают, что ты будущий князь Западной короны. Имлар практически объявил тебя наследником. - Это он погорячился, и велика вероятность, что вашим правителем будет другой. - Киано отвечает вежливо, но раздражение нарастает в нем. Ему не нравятся эти разговоры про княжество, и князем этих чужих ему эльфов он пока быть не хочет. В будущем, может, он и подумает об этом, и то - его решение будет зависеть от воли отца, а сейчас пока и так хорошо. - Тебе не нравится эта тема, княжич Киано? - эльф, казалось, прочитал его мысли, и Киано впервые посмотрел на своего незваного собеседника. Почти классический тип западного эльфа, если не смотреть на роскошные пепельно-серебристые волосы, указывающие на его приморское происхождение. Фиалковые глаза на безупречно красивом лице, с виду приветливые, но внутри словно кроется холод, узкие четко очерченные губы и высокие скулы. Одет с виду скромно, но дорого, почти не носит украшений, лишь браслеты на предплечьях держат рукава шелковой рубахи и кольцо на пальце. Высокий и сильный, Киано по сравнению с ним кажется совсем подростком. - Нет, я не люблю строить планы на такое далекое будущее. - Планы могут пригодиться раньше, чем наступит такое будущее, поверь мне, княжич. И всегда полезно иметь их заранее. - Надеюсь, этого не случится. – коротко отвечает Киано, и Тиннэх чувствует раздражение брата. Киано не нравится ни поучающий тон эльфа, ни его странные речи. Ему хочется уйти и он зябко поводит плечами, но почему-то не уходит, хотя ему уже холодно и неуютно. - Ты замерз, княжич? Становится прохладно, – эльф порывается снять с себя плащ, но Киано останавливает его. - Почему? Я так неприятен тебе? - Нет, не в том дело, просто я не настолько замерз, и потом, у меня всегда есть второй облик, в котором мне тепло и хорошо. – улыбается Киано через силу. А эльф присаживается рядом, совсем близко с Киано. И юноша цепенеет, что-то знакомое чудится ему в этом эльфе, нет, сам он ему не знаком, но что-то исходит он него, такое знакомое, что словно было когда-то давно в прошлом, о котором Киано старался не вспоминать. И от этого эльф не нравится Киано еще больше, но что-то его останавливает, не позволяя встать и уйти, избавиться от этой тревоги. - Ты немногословен, княжич. Так о тебе говорят в разных землях. - Что еще обо мне говорят? – переспрашивает Киано недовольно. - Разное, например, о твоей красоте, равной которой нет во всех известных нам землях, о том, что даже духи стихий покорны тебе, и одна твоя улыбка заставляет утихать бури. Киано вздрогнул от неожиданности и неприятного чувства, охватившего его. Теперь он вспомнил, что же знакомое показалось ему в этом эльфе. То самое, забытое с тех самых пор, когда он наконец обрел свой дом и семью – желание. И вот оно, в глазах этого эльфа, в которые Киано смотрит с ужасом, боясь, что вернулся старый кошмар. Он помнил, как пугали его эти ласковые речи, этот блеск чужих глаз, и то, что было потом. Но тогда он был слаб и беспомощен. Теперь же он может за себя постоять. Больше всего ему хочется, чтобы этот эльф ушел, и уйти самому, но как бы не обидеть его, а вдруг все это - только его домыслы, и ничего обидного для Киано этот незнакомец сказать не хочет? Ему всегда было страшно кого-то обидеть, причинить боль, пусть достанется ему, чем он сделает зло возможно невинному. Вот поэтому и людские тяжбы Киано разбирал дотошно, стараясь докопаться до сути и выяснить все, прежде чем выносить решение. Сейчас же он в растерянности. - Извини, я пойду. Меня будут искать. – Киано принял решение. Но эльфу явно не хочется, чтобы он уходил. - Подожди, пожалуйста, княжич, не уходи. Я чем-то обидел тебя? Но что неприятного я сказал? - Я не девушка, чтобы говорить о моей красоте. И, надеюсь, это не единственное мое достоинство. Наверно, с такими речами тебе лучше поискать дев, они любят такие слова. - Прости меня, Киано, я наверно действительно сказал глупость, – и Киано успокаивается, - но я хотел поговорить именно с тобой. Голос эльфа тихий и виноватый. - Что это значит? – нехорошее предчувствие беды в голосе Киано и удивление. - Не бойся меня - я же чувствую это, я не хочу никак обидеть тебя, – и эта фраза еще больше пугает Киано. Сколько раз ему говорили «не бойся меня»? - А кто говорит об обиде? Я просто сказал, что мне не нравятся такие речи обо мне. – Киано старается не показать страха. - Еще раз прости меня, но я... – эльф замялся, - мне нужно поговорить именно с тобой, княжич, я даже не знаю, как сказать это, - глубокий вдох и быстрая речь, словно эльф старается выговорить тяжкие ему слова и наконец-то набрался храбрости, - я не знаю, но когда я увидел тебя, тогда, еще гостем на наших землях, я ни о чем другом думать не могу. Ты забрал у меня сердце, а я искал утешения у дев, в скитаниях, в море, но не нашел. Я долго не мог подойти к тебе, а сегодня решился, теперь все в твоей власти. Я знаю, что это все бред и неправильно, и так не должно быть, волк, но я ничего не могу с собой сделать. Или завоевать твое сердце - или погибнуть, потому что жить без тебя я не смогу. Ты слишком прекрасная мечта, чтобы ею долго можно было грезить. Растерянность и опустошенность – вот что чувствует Киано, все, что так долго он старался забыть и спрятать на самом дне тайника души, снова вернулось. Как будто не было этих лет, наполненных домашним теплом и любовью близких, волшебством Граней и простором родного леса, и снова он скитается по людским дорогам, пряча лицо и кутаясь в плащ, снова стоит обнаженным на рабском помосте, снова чувствует плеть купца и тяжесть тел насильников, и холод осенней земли. Словно он видел долгий прекрасный сон, но его разбудили пинком под ребра. - Что с тобой, Киано? Очнись, что случилось? Боги! Прости, я не хотел так! – эльф трясет его за плечи, но Киано словно слышит его издалека. Но потом возвращается, смотрит на эльфа, у того ужас в глазах и плещется тоска пополам с виной. - Еще раз, прости меня, княжич, но я в твоей власти, мне нет жизни без тебя. - Уходи, - глухо роняет Киано, сам не сознавая, что каждое слово его тяжело как камень, - пожалуйста, уходи! Забудь про меня! Ты не знаешь меня совсем, я не красивая живая игрушка, я мужчина, и кроме красоты у меня есть оружие! А если ты только видишь во мне только облик… уходи, такого не может быть. Это против всех законов! - Но и ты не знаешь меня, Киано, и думаешь, что я желаю лишь только твоего тела? Но это не так… - Уходи, – Киано срывается, - пожалуйста! – Но он сам срывается, и отбросив руку эльфа, который пытается схватить его за запястье, уходит. С трудом он добрался до своих покоев. Молясь, чтобы никто его не заметил, не заметил его состояния. Тиннэх так остро чувствовал страх брата, словно был им. С трудом Киано удалось взять себя в руки и кое-как забыться тяжелым сном. Утром ему стало легче и он решил держаться ближе к своей дружине. Поставил Имлара в известность и уехал на охоту с Тахаром и Боргом. Пропадали в эльфийских лесах неделю, но Киано так и не смог сбросить с себя наваждение – перед глазами неотступно был образ того эльфа, его больной тоскливый взгляд и виноватый голос. Вернулись они с богатой добычей, и к Киано подошел один из дедовских военачальников, отвел юношу в сторону, и вложил ему в ладонь кольцо - серебряное с изумрудом, под цвет глаз Киано. - Иррейн, может, помнишь - на пиру был, просил передать тебе это. - А где он сам? – сразу севшим голосом, но стараясь не выдать волнения, спросил Киано. - Он уехал, прослышал, что где-то на границе темные снова начали действовать, и сорвался сразу. Странный он какой-то. Киано сжал в руке кольцо. - И это все? – спросил Тиннэх. - Мне оторвать этому эльфу голову, или ты сам справишься? Из-за этого на тебя смотреть страшно? Так, – в душе Тиннэха шевельнулось нехорошее чувство, - покажи руки! Точно, так и есть! Тебе сколько раз наставники говорили, - никогда ни от кого не принимай колец, ожерелий и прочих побрякушек, не посмотрев, что тебе дают?! Сними, дай я посмотрю. Киано, не глядя на брата, низко опустив голову, стянул кольцо с пальца. Несмотря на то, что Иррейн был намного выше и сильнее его, кольцо было точно по мерке Киано. Юноша протянул его брату. Тиннэх повертел вещицу в руках. Отдал обратно. - Хм, даже странно: тебе повезло, тут наложено охранное заклятье, причем хорошее, то есть оно должно беречь тебя. Тебе дарили кольцо от чистого сердца. Но все-таки, Киано, не будь так доверчив. Что такое? – Тиннэх пальцами приподнял лицо брата, - что ты плачешь? Ну, маленький, не надо. - Я, - Киано замолчал, но собрался с силами, - не все тебе рассказал. - Что еще? - Он погиб, сразу как приехал, туда на границу, в первой же стычке. А его дружинник примчался к нам и отдал мне его меч. Сказал, что он велел мне отдать… Киано плакал, как в детстве, горько и безутешно. А Тиннэх не знал, как утешить брата, ибо сам был ошеломлен тем, что узнал. Но он дотянулся до ложа, сорвав оттуда меховое покрывало, укутал им Киано, крепко прижав к себе и чувствуя, как слезы брата жгут ему грудь. - Тихо, маленький, не плачь, не надо. Ты не виноват ни в чем, не надо себя мучить. Ну? Хорошо? Успокойся, пожалуйста. Бесполезно, казалось, Киано не слышал его. Тогда Тиннэх замолк и сам уткнулся лицом в волосы младшего. Да что же это такое? Из-за какого-то сумасшедшего треклятого эльфа… и если бы он не погиб, то Тиннэх сам бы убил его, за мысль о Киано. Да как он мог посметь вообще подойти с этим к его брату?! Да еще угрожать своей смертью… А что делать теперь – как утешить младшего, терзающегося виной? Или он не должен был отказывать? И неужто, если этот Иррейн действительно любил его брата, разве позволил бы он такую муку? Тему личной жизни Киано старались в клане всегда обходить стороной, видя, как вздрагивает родич при внезапных прикосновениях, как нервничает, когда к нему близко подходят, как равнодушно относится к восторженным взглядам, и как не любит прямых взоров, словно прячется ото всех. Когда-то, несколько лет назад, Тиннэх как то спрашивал у отца, что Киано взрослеет и придет срок искать ему невесту, чтобы продолжить род. Князь посмотрел на него и коротко ответил – «не думай об этом». Почему они забыли о том, что надо бы оградить Киано от такого? Ведь это же элементарно, его яркая красота и юность привлекают к себе, или они забыли о том, что среди древних рас есть те, кому все равно – женщина или мужчина перед ними? А если тот, перед кем меркнет красота самых прекрасных дев? Или надеялись, что статус княжеского сына защитит его? Но нашелся безумец, у которого не было иного выбора, кроме как - получить свою мечту или умереть. Но, если все это так неприятно Киано, то почему кольцо у него на пальце? Киано словно услышал эту мысль или почувствовал настроение брата. Он затих уже давно, просто стараясь успокоиться в тепле и кольце крепких надежных рук. Высвободился, поднял голову, и тихо промолвил: - И это еще не все, что могу рассказать, но если уж идти, то до конца. - Да, Киа, ты успокоился? Если не хочешь, не рассказывай. - Нет, уже надо рассказать, я не смогу вам лгать все равно. Этот, Иррейн, я уже тут понял, когда приехал, недавно, когда ездил в лес, он… - Киано сбился, волнуясь, - в общем, я не равнодушен к нему. Поэтому кольцо на мне. А теперь уже и я про себя понял все. Киа, да как же это может быть, ты же боишься всех, кто напоминает тебе о прошлом, ты ненавидишь мужеложцев, я же помню твое искалеченное насильниками тело! Шрамы сошли только через несколько лет. Помню, как ты сдирал с себя кожу в купальне, чтобы избавиться от памяти прикосновений. Помню и твой страх перед людьми, - чтобы избавить тебя от него, отец и поручил тебе собирать дань и объезжать селения. - То есть как это? Киа? Ты же… - Что я? - брат отрывает взгляд от пола, смотрит на него своими невероятными глазами. - Я жалею, что я не умер там, в той степи, и что смертные подобрали меня, я не достоин клана и не должен был рождаться на свет. Ничего хорошего из этого все равно не вышло. Бесполезная красивая кукла, твой Маэон был тогда прав, к тому же испорченная. Я никому не принес счастья, только горе и неудобства. И поэтому моя жизнь была такая, они видели, что со мной можно творить все, что захочется, потому что я не сопротивлялся. И Сигмар защищал меня зря. Мне стыдно смотреть в глаза тебе и отцу, я недостоин вас. Тиннэх оцепенел. - Киа? Да что ты такое говоришь-то? Ты вообще думаешь или нет, что несешь? Или проклятый эльф украл и твой разум? Что все это значит? Или кто-то наговорил тебе такое? Это все бред, Киа. Ты ничего не знаешь об этом, несмотря на все, что тебе пришлось пережить. Это было насилие, никого не интересовала ни твоя душа, ни ты сам – только твое тело, прекрасное и бессмертное. Молчи, я знаю, как смертные относятся к эльфам. Можешь мне не рассказывать. И тебе только кажется, что виноват ты сам. Нет ничего важнее жизни, это самое драгоценное, что есть, это, конечно, не означает, что нужно терять честь и достоинство. Но тебя лишили всего с детства, спасибо еще раз князю Имлару, и как бы он сейчас вокруг тебя ни бегал, никто и никогда из нас не забудет этого ему. У тебя не существовало выбора, понимаешь, это не оправдание тебя, но факт. Ты же даже почти не говорил, не умел, до того, как мы тебя нашли, о чем может еще идти речь. А уж любви там и не было никакой. Для тебя это пока ассоциируется с насилием, с желанием плоти, поэтому я в осанве почувствовал твой страх, хотя этот эльф вряд ли бы осмелился тебя коснуться без разрешения. Он даже дышать на тебя боялся. Насчет испорченности – это почти так, ты искалечен душой. Ты чист и прекрасен, но ты боишся, твой страх точит твою душу. Тебе нужно избавляться от него. Я не знаю как, к сожалению, и наши целители бессильны. Поэтому тебе самому нужно работать над собой. Мне пока нечем тебя утешить. Этот эльф ничего не хотел плохого, он не знал, что пришлось тебе пережить, он оказался безумен, и ты был единственным, что держало его. Но ты не оправдал его надежд. И ты ничем не обязан ему. И его вина в том, что он заставил тебя страдать, что его смерть, глупая и ненужная, легла на твою совесть. Ты не умеешь пока разбираться в своих чувствах, ты еще очень молод. Он слишком испугал тебя напором. Покажи мне меч, который передали тебе. Киано выпутался из меха, метнулся куда-то в угол покоя и достал оттуда что-то завернутое в лисью шкуру, развернул ее, и вынул ножны, кожаные, простые, но изящные, с тиснением, почти вытершимся от времени. Тиннэх же вытянул клинок и замер от восхищения – идеальный баланс, голубоватый отсверк стали, переливающийся в лунном свете. И ни одной царапины и зазубрины на совершенной прямоте лезвия. Простая рукоять с потертой кожей. - Киа, брат, ты вообще знаешь, что это за оружие? – едва подбирая слова от изумления, спросил Тиннэх. - Нет, я даже не рассматривал его. А что? - Ну да, ты был занят своими переживаниями, извини, я не хочу тебя обидеть, но то, что у тебя так небрежно валяется в углу, в шкуре драной лисицы – один из самых древних мечей в истории вообще миров. Я видел такой рисунок в книге. Их всего было четыре, по одному на каждую сторону света. Давным-давно они были отданы богами, - даже не Властителями Граней, а большими, – королям земель. Один - точно эльфам, которые как раз тогда только пришли, а остальные, которые сгинули во мраке времени, - другим королям. Даже история не сохранила их имен. Мечи были у владык, но прошло столько времени и сменилось столько королей, что клинки были утеряны, а теперь один из них отдан влюбленным эльфом тебе. Ты вообще понимаешь, что это за подарок? И боюсь, что в тайне от отца все это сохранить не удастся, как бы ты ни прятался по лесам. Но меня больше волнует вопрос – откуда это у твоего Иррейна? - Он не мой, – глухо ответил Киа. – Мне просто передали этот меч в этой шкуре. Я даже не смотрел его. Не мог коснуться. - Я поражаюсь тебе иногда. Но теперь он твой по праву, хоть ты и не владыка стороны света. Но если ты станешь князем Запада, а Имлар приложит к этому все усилия, то с этим мечом ты докажешь свое абсолютное право на эту корону. Иррейн сделал тебе не просто прощальный подарок, а отдал тебе будущее. - А что мне делать теперь? Иррейн умер из-за меня, из-за того, что я не смог ему ничего объяснить, а только прогнал его. Я не дал ему даже шанса и не попытался понять его. Я недостоин такого подарка. - Киа, если этот меч сейчас ляжет тебе в руку и придется по руке, то это твой меч, он сам выбирает себе владельцев. Ну, держи. Киано несмело протянул руку, и Тиннэх вложил ему клинок в ладонь. Точно, рукоять была словно создана для тонкой, изящной руки Киано, пальцы несмело обхватили ее, и по лезвию меча забегали голубые всполохи. - Да, Киано, теперь тебе уже никуда не деться, он твой. Но об этом мы поговорим позже, хотя теперь я сам не успокоюсь, кажется, я промывал тебя с песком, помнишь? Вернемся к этому. Итак, вы с Иррейном разбежались, и эльф погиб. Я тебе пояснил, что это не твоя вина. Иррейн должен был подумать об этом, но он не подумал. Теперь я вижу все в ином свете – так сложились нити судьбы, каким-то образом этот меч должен был попасть к тебе. Теперь по поводу твоей самооценки. Запомни, раз и навсегда – клан никогда не берет недостойных к себе, даже если они нашей крови. Ты же сразу стал нашей душой, нашим сокровищем, и милость Отца Рода к тебе была беспримерна, ты сам это знаешь. Ладно, хватит об этом всем. Будем говорить завтра, я вижу, ты измотан до предела. Ложись спать, тебе это необходимо. А я помогу тебе. Действительно, Киано, встав с пола, пошатнулся от усталости, и Тиннэх подхватил его. Помог раздеться, подобрал покрывало и накрыл им брата. - Ты поможешь мне? – жалобно попросил Киано. Его сон был постоянной загадкой для Тиннэха. Как все древние, он спокойно обходился многими сутками без сна, впадая в это странное для него забытье лишь в состоянии крайней усталости тела и духа. Для Киано же оно было необходимо. Без сна он мог выдержать не больше недели, да и то с огромным трудом. Почему так? Князь говорил, что это все потому, что растили Киано смертные, проводящие полжизни во сне, и волей-неволей ему приходилось спать тоже. А может, он просто прятался от жизни в свои сны, отпуская сознание вольно бродить по тропам сновидений. Но раньше, помнил Тиннэх, брата часто мучили кошмары, и приходилось уходить вместе с ним, или давать ему другой сон. Ему нравилось смотреть на спящего, эта беззащитность завораживала его, и иногда он сидел часами в комнате Киа, перед рассветом, просто смотря на брата. Сейчас, как иногда и бывало, Киано боялся, что не сможет заснуть, а в силах брата было подарить ему крепкое забытье и прекрасное сновидение. Тиннэх присел на краешек ложа младшего, и юноша положил голову ему на колени, закрыв глаза. И Тиннэх начал сплетать чары. Киано уснул тотчас же, а еще через мгновение легкая улыбка заиграла на его устах. Тиннэх еще немного посидел, перебирая пряди вороных волос, потом уложил брата поудобнее, накрыл поверх покрывала еще и меховым плащом и тихо вышел из комнаты. Он уже надеялся, что эта ночь закончилась, ему уже не хотелось и самому думать об эльфах, мечах, кольцах, просто улечься и расслабиться, но едва он открыл дверь в свои покои, как понял, что отдохнуть ему не удастся. Князь ждал его, сидя в кресле и лениво перелистывая книгу. Тиннэх тяжело вздохнул. - Ну? Ты узнал, что с моим младшим сыном? От Тахара и этого эльфа, Майпелайе, я так ничего и не узнал. Мне пришлось искать его на Гранях. - Узнал, и мало мне все это понравилось. Но я еще раз убедился, что моему брату предназначена великая судьба в будущем. Если мы сбережем его. - Ты заинтриговал меня, надеюсь, ты не наговорил ему ничего, а то я знаю твою вспыльчивость! - Едва удержался, но он этого заслуживал. Я дивлюсь Киа, и тому, как смертные покалечили его душу. А теперь он калечит, не сознавая, другие. Хотя и мы виноваты тут тоже. Кое-что мы упустили. Вот что он мне рассказал. В него влюбился эльф, из какой-то приморской дыры, мало известный даже и в их землях, но знатный. Он отловил нашего Киано в саду и стал признаваться ему в любви, и по-моему, он свихнулся на Киа давно. Нет, отец, – Тиннэх увидел, как князь нахмурил брови – Киано открыл мне осанве, и я видел, ничего дурного этот эльф не хотел. Вел себя как влюбленный мальчишка, мол, или «да», или я умру. Но про Киано-то он ничего не знал. А мой брат перепугался до полусмерти и не дал этому несчастному ни малейшего шанса, да и не дослушал до конца. Потом по привычке скрылся в лесу на неделю, а когда приехал, ему передали кольцо того эльфа, Иррейном его звали. Наш Киа выдохнул облегченно и кольцо на палец одел. А Иррейн этот после того разговора уехал на границу, а потом прискакал гонец и отдал для Киа меч в лисьей шкуре. На, говорит, тебе, мальчик, прощальный подарок, Иррейн перед смертью велел передать. Ну а состояние Киано ты видел. Он на этот меч даже смотреть не стал, в угол кинул и ушел в себя. А я как увидел – аж обомлел. Ай да эльф! Один из Четырех клинков отдал, из тех, древних. Он прекрасен, как в легендах. И что теперь с ним делать? - О клинках позже, это важно, но - что с моим сыном? От чего мы не уберегли его? Как я понял, он переживает из-за эльфа? - Да, отец, тут вышло совсем плохо. Куда ни кинь. Из-за этого сумасшедшего у Киано теперь душа не на месте. И если бы он не умер, я бы сам убил его. Он повесил на мальчика груз вины за свою смерть. Прости, но клинок не дает мне покоя. Это все неспроста. Откуда такое сокровище у него? И даже эта вина не самое страшное, что гнетет Киано. Мы не уберегли его от того, что его будут любить и желать. И что все это может проснуться в нем самом. Он очень боится этого. Я чувствовал его ужас, когда эльф признавался, что не может жить без него, и не мил ему свет. Он почти не слышал эльфа, а видел то, что было с ним раньше – насильников, принуждение. Он не пожелал даже понять Иррейна, услышать его. - Это ясно как день, Тиннэх, и тебе должно быть понятно, мужчины внушают ему отвращение, и я понимаю его. Это противоестественно и не должно коснуться моего сына больше никогда. - Отец, боюсь, что это и есть самое трудное. Если он и полюбит когда-нибудь, переступит свой страх, то это будет не дева. Он не знал женской ласки никогда, да и не хочет знать. Он равнодушен к ним. А вот что он мне дальше сказал, - что там, в лесу, понял, что и его сердце не отпускает этот Иррейн. И я чувствую, что это так. Он потерял, еще не полюбив. Я очень опасаюсь, что таких влюбленных Иррейнов будет все больше и больше. А уж про девиц я и не говорю, платками, которые ему шлют, можно выстлать весь лес. Киано влечет к себе сердца. А скоро и в нем разгорится пламя. Он горяч, как бы не скрывал это и не прятался под маской. Но он болен и не умеет любить, даже не знает, что это такое. С тем смертным, Сигмаром, эта была благодарность и привязанность, больше ничего. Но смертному и не нужно было большего, да и Иррейну, наверно, тоже, судя по заклятию на кольце. Но Киа боится, он не знает ничего, кроме насилия. - То есть ты хочешь сказать, что у кого-то есть шанс похитить сердце моего сына, и это вряд ли будет прекрасная девушка? - Да, отец, как ни печально, а это так. Мне совестно раскрывать чужую тайну, но сейчас я усыплял Киано, и дал ему тот сон, что он больше всего хотел видеть. А видел он себя и Иррейна. Теперь он будет тосковать, сам не зная, по чему и кому. Еще очень важно - Киа ненавидит себя сам, ему кажется, что в бедах, что приключились с ним раньше, виноват он сам, и он недостоин клана. Отец, он не хочет жить. Нам надо смотреть, чтобы не случилось беды. - Она случилась уже, Тиннэх, и не одна. Если ты не видишь, то я тебе расскажу. Первая – мой младший сын снова ранен, ему больно и тяжело. Он страдает. Вторая – из-за своей душевной болезни он погубил чужую душу. Он не выслушал того, кто взывал к нему. Но и тот безумец сам виноват в своей смерти. Мне тяжело знать - что мой сын, волк, может любить только мужчин. И что по сути любить он не умеет. Боюсь, что такая любовь не принесет ему счастья. И я ничем не смогу помочь ему. Но я надеюсь, что оно ему когда-нибудь суждено. Мы не можем прятать его от всего мира. И запретить ему я не в силах, если он действительно полюбит. Хотя горько мне будет и стыдно. Клинок этот – величайшее чудо, и какой-то силой оно попало в наш дом. И мы не должны потерять его. Он признал Киа хозяином? Теперь у нас еще проблема – Киа вместе со своим мечом теперь ходячее сокровище, да еще двух домов. Будущий эльфийский владыка и второй лорд Волчьего Дома. Без него клинок просто лезвие, и сила будет на стороне того, кто сможет заполучить весь набор – Киано и меч. Ты понимаешь, к чему я клоню? Нам теперь нужно охранять его еще и от сил Тьмы и от тех, кто захочет попробовать получить власть. И что самое неприятное, его дружина должна быть смешанной с эльфами. Мне нужно будет связываться с Имларом, чтобы он отобрал лучших из своего войска. Придется потерпеть остроухих. Да, и выясни мне все про этого Иррейна. Если надо, достань его из мира мертвых. Откуда он только взялся? - Да, отец. - Короны Запада нам теперь не избежать. Как бы мы и он этого ни хотели. Но сейчас он не князь. Как он сможет им быть, если он сам себя боится? Значит, нам придется воспитывать это в нем, не ломая его. Как это сделать, я не знаю. Отправляйся отдыхать, я вижу, ты устал, ну а днем мы поговорим все вместе.