Книжка

      Когда в её жизни появились день и ночь, всё встало с ног на голову. Теперь можно было идти куда хочешь, делать что хочешь, думать что хочешь и самое главное - чувствовать так глубоко, как только позволяет сердце. Самым тяжёлым было привыкнуть засыпать, ведь раньше с наступлением ночи тело просто застывало, а сейчас долгие часы проходили перед сном в компании разных мыслей, какие только можно было придумать, - одна краше другой. В ночи появились настоящие красочные сны, в которых очень часто появлялся Мьюн, синее пятнышко на фоне глубокой темноты и звёзд. Мьюн заставлял забыть обо всём в этом мире и просто наслаждаться новой жизнью. Это была другая жизнь; она принесла что-то более яркое, чем просто романтику; любви стало мало.       Вместе с днём у Глим появились подруги и куча времени, которое просто некуда было девать. Отец по привычке напоминал ей, что нужно держаться в тени, и даже иногда завидовал своему чаду. Покинув свой дом, Глим наконец-то смогла общаться, дотрагиваться до других существ и даже купаться. Лишь одно исчезло из привычного образа жизни - то, что было с ней всегда, то, что она любила больше всего на свете - книги. Они просто-напросто кончились. Восковая девушка отдавала предпочтение дневному образу жизни, да и жители здесь были чуть разговорчивее, чем ночные. Здесь бурлила жизнь, было весело, и, конечно, девочки здесь были повеселее, чем сородичи Мьюна. Сейчас Агара, опустив ноги в реку, любуется отражением солнца, пролетающего ровно над ними. Ещё три месяца назад она и подумать не могла, что будет ощущать такой контраст температур, холода в ногах и прекрасного тепла на груди. Но почему-то тепла не хватало, всегда хотелось большего. - До сих пор не могу привыкнуть к тому, что не таю. - Чего говоришь? - Не могу привыкнуть к новой жизни.       Найти подруг оказалось несложно, сложнее было их понять, ведь те могли часами трепаться о мальчиках. Особенно о всеми любимом тщеславном Сохоне. Который, кстати, и забрал у Глим все её книги по астрономии, хотя зачем хранителю дня звёзды - непонятно. - Солнце и Луна больше не представляют опасности для меня, я не сломаюсь и не растаю. Я и думать о таком никогда не смела! - Детка, эта жизнь понравиться тебе больше, чем между солнцем и луной. Бытовуха, тусовки, мальчики!       Глим улыбнулась. Мальчики, Мьюн. Она видела его каждый день, перед сном, а сейчас хранитель Луны мирно дрыхнет на носу своего храма, творя чудеса в своих, а может, и чужих снах. Агара не могла нарадоваться своему счастью, такому крошечном маленькому счастью. - Глим, подай простыню!       Матильда была обычным камнем, самым простым и самым честным вокруг; пожалуй, именно такого честного открытого потока ненужной информации, в простонародье называемой сплетнями, Глим не хватало в жизни. Когда ты полностью зависишь от температуры и только и думаешь о её перепадах, а единственным развлечением остаются книги и мечты о приключениях, забываешь о таких прелестях, как диалоги и компании. Как она ни старалась, но к фавнам привыкнуть не смогла: они молчали, работали и всегда говорили лишь по делу, "солнышки" были безразличны им, как и Глим. Хотя она, скорее всего, являлась той самой линией, пересекающей два необычных мира, уместившиеся на одной планете. Она могла молчать часами, а могла и резко пуститься в пляс. - Детка, ты о чём задумалась? - Сохон взял все мои книги ещё три месяца назад, Мьюн забрал все мои карты и телескоп, по вечерам заняться нечем. Думаю, где взять парочку научных... - Ох, детка, ты уже взрослая девочка. Пора читать что-то более жёсткое!       Камень набрала в руку воды и брызнула на восковую, после чего рассмеялась в голос. Эта девушка была чудной, не из того мира, к которому они все привыкли, она не притворялась и наслаждалась данной ей жизнью, которой знала цену с самого начала. Глим напоминала Матильде об искренности. Главное - не кидаться в бытовую жизнь с головой. - У меня есть несколько романов, старых и потрёпанных, но стоящих.       Девушки собрали постиранное бельё в кору дерева и направились в город. Их путь до дома был проложен через самый центр города Солнца. За три месяца под светилом Глим так и не привыкла к базару и такому количеству людей. Отец никогда не пускал её в город, а все нужные вещи доставлял курьер. Множество живых камней торговали финиками, фруктами, живыми цветами собственного разведения, посудой, мхом для постройки дома и, конечно же, стеклом, которое так любили местные девушки. Глим любовалась прелестными изделиями стеклодувов много часов, ей нравилось, как эти стёклышки блестят на солнце и пускают разноцветные солнечные зайчики. За последнее время Солнце ей нравилось всё больше и больше, теперь все прелести этого мира были у неё на ладони и она вправе выбирать. У Матильды целая шкатулка стекла, но Матильда камень. Потому стекло и считается ценным, что оно может разбиться о камень легко и просто... А чем больше стекла на девушке, тем она аккуратнее и тише. Самое ценное качество женщины - это молчаливость, хоть что-то общее между ночью и днём. Мягкий воск лишь туманил блестящее стекло; кроме того, оно врезалось в тело, смотрелось уродливо и грязно. Глим оставалось лишь с завистью провожать глазами местных красавиц. Хотя и из этой ситуации Мьюн нашёл выход, он сплёл своей ненаглядной ожерелье и кольцо из старых сушёных веток. И это выглядело просто восхитительно.       Наконец в руках оказалась заветная книга в синем переплёте, всего на сто пятьдесят страниц, но на вечер хватит. Поблагодарив подругу, Глим направилась домой, ещё раз перебирая в уме все прелести своей новой жизни. Солнце грело и не плавило, она могла прикоснуться к чему угодно и втягивать тёплый летний воздух. Но повороты жизни ещё не закончились, осталась последняя маленькая деталь, которая впоследствии поменяла всё на корню. Она пряталась в этой самой книжке.       Когда в окне появилась луна, Глим отметила для себя пролетевшее время, она начисто забыла о фавне и часе их свидания. Непривычный жанр литературы произвёл сильное впечатление на девушку. Таких книг в их доме не было, никто никогда не говорил о подобных вещах, эти образы и мысли стали открытием. Эта книга не поддавалась описанию, лишь вызывала бурю каких-то непростых эмоций и спутанных мыслей. Несколько раз девушка даже захлопывала соблазнительный текст, ожидая, пока дыхание придёт в нормальный ритм. Здесь не было цифр, расчётов, фактов, а лишь описание каких-то неправильных и нелогичных чувств. Всё это вызывало негодование и неведомое раньше возбуждение. Здесь рассказывалось о действиях, ощущениях и чувствах девушки. Которая целуется, переживает, плачет и иногда делает ужасные вещи во имя своей любви. Эти жертвы, принуждения, оскорбительные слова заставляли бежать мурашки по спине у Глим. Это неправильная книга, она не приносит никаких знаний. Но она приносит нечто необычное в её бессонную ночь, поэтому Глим открывает страницы вновь, начисто забыв о встрече с Мьюном.       На следующий день она с красными щеками попросит другую книгу, а подруга скажет заветные и решающие слова: "Может, чего похлеще?" - Как это - похлеще?       Матильда ехидно улыбнётся, достанет ещё три книжки в зелёном переплёте и отдаст подруге, шепнув на ушко, что это основано на реальной жизни. Глим покраснеет до самых пяток и скорее убежит домой, чтоб нырнуть во вселенную романов с головой на ещё один прекрасный вечер. Именно эти книжки стали менять её представление о любви, страсти и многом другом. И теперь такое понятие, как занятие любовью, больше не было тайной; пусть она и из воска, но даже мама вынашивала её ровно четыре месяца, после чего родился маленький комочек счастья с ножками и ручками. Каждый год отец разрывал пчелиные ульи и плавил воск для своей дочурки, чтобы та могла расти. Но вот как именно она оказалась у мамы в животике, отец не говорил. Он всегда отвечал: "Нужно было у неё спросить, а так эту тайну знают лишь женщины!" и продолжал молчать. День снова сменился ночью, и снова она не явилась на встречу, новый том захватывал ещё больше прежнего. Только вот любое тело требует отдыха, разум тускнеет, слова перемешиваются в непонятную кашу, а глаза сами по себе закрываются. Глим уснула прямо на книжке, в которой девушка не могла определиться между двумя друзьями.       Сон был, как всегда, тихим и спокойным, как и вся их планета... как и вся её жизнь. Бесконечная водная гладь, она идёт по воде, перебирая пальцами и представляя себе новые ощущения. Эти поцелуи, что описаны в книге. Ей хотелось испытать что-то подобное, но ... - Ты не пришла на холм.       Мьюн всегда больше любил летать, чем плавать, он парил в небе, обидчиво скрестив руки на груди. Не изменился, всё тот же добрый мальчишка с огромными и красивыми глазами и милыми ушками, что слегка заострились. Глим поправляет прядь волос, смущённо улыбаясь ему, делает резкий выпад и хватает фавна за копыто, притягивая к себе. Его шерсть всегда была мягкой, а её кожа гладкой, от поцелуя Мьюна всегда дрожало сердце. Он был самым ярким светлячком в её жизни, каплей романтики и любви, тем, что изменило её жизнь навсегда. Это та часть, что была описана в книгах. Любовь, которую она утолила в себе сполна. Но новая потребность в чём-то мужском и жёстком не давала Глим покоя, и с этой секунды она стала настойчивее. За эти три месяца она ещё никогда не просовывала свой язык в его рот, не пробовала его вкус, лишь только терпкий запах травы и звёзд. Мьюн оторопел, глаза расширились от испуга, а руки опустились с её плеч. Он разорвал поцелуй и проведя языком по ладони от противных чужих слюней, спросил: - Что с тобой?       Глим испугалась не меньше, от чего и проснулась. Мимо окна проплывала Луна, освещая раскрытую книгу на кровати. Девушка сбросила её на пол и укрылась одеялом с головой. От поцелуя Мьюна не сбивалось дыхание, не теплело в животе. Не было тех чувств, что она хотела испытать. Но от поцелуя Мьюна трепетало сердце, а от поцелуя Сохона тело снова плавилось. - Что ты делаешь?       Здесь всегда был день, здесь всегда было тепло, он не знал ночи, и ходу снам здесь не было. Как только взошло солнце, она закрыла книгу, легко вздрагивая телом, мысли путались, и поэтому она делала лишь то, что хотела. У Мьюна тонкая талия, покрытая короткой шерстью, у Сохона же мощные плечи и огромные янтарные руки. У хранителя Луны красивые глаза, а у Хранителя Солнца обворожительная улыбка. Он смотрит на неё, прямо вглубь, а она на него - словно сквозь, от чистого стыда и нерешительности. Он никогда не думал, что эта девочка может смотреть вот так, без восторга, но с каким-то истинным желанием чего-то отстранённого от неё самой. Сохон медленно наклоняет свою голову и легко целует Глим, совсем ласково, лишь прикоснувшись своими губами к её губам. А по спине уже словно пробегает волна, от поцелуя Мьюна трепещет сердце, а от поцелуя Сохона вновь плавится тело. Мьюн никогда не кусал её в шею, и она никогда бы не подумала, что этот жест может быть таким прекрасным. Никто и никогда не запускал руки в её волосы, и это не так преступно, как казалось бы. И никто никогда не шептал ей на ухо, что она красивая. Такие мелочи, как горячая кожа, теперь кажутся весомыми вещами, его жёсткая белая грива, и очень чувствительные ушки. Это всё сейчас имеет такую значимость, что всё остальное кажется мелочами жизни. Даже Мьюн, время, и даже солнце с луной. За его ухом чёрное угольное пятно, оставшееся после их приключения, и об этом знает только она.       В той книге было написано "Днём любят за достоинства, а ночью за пороки!" Её жизнь встала с ног на голову снова, потому что остановиться было нельзя. Потерять что-то одно, и этого хрупкого счастья уже не будет. Её ночь состояла из сплошных достоинств, любви и заботы, нежности и лёгких прикосновениях. Её день состоял из сплошных пороков, из голой страсти , укусов до потери формы и такой обворожительной улыбки. Она не могла полюбить Сохона, как бы она не пыталась это сделать. И она не как не могла заставить Мьюна измениться и стать чуточку жёстче. Жизнь была очерчена железной границей вечера и рассвета, между любовью и страстью. Проклятая книга изменила всё! Всю её жизнь, но явно к лучшему, потому что дни проведённые с Сохоном стали самыми прекрасными в её жизни .Ни кто не видел её, ни кто не догадывался. Смотреть на Мьюна с каждым днём становилось всё тяжелее, хотелось больше разговаривать, отвернув голову в сторону другого храма. Любимый рассказывал о буднях, слушал её и постоянно играл на струнах Луны. С Сохоном она перестала разговаривать во все, лишь смотрела, и смотрела на него не подавая голоса. Каждый раз она боялась что он скажет ей "хватит" , но и он предпочёл молчать. А лишь как-то тяжело вздыхал и снова с улыбкой легко прикасался к её губам, а Глим прижимала его к стенке пытаясь обхватить его плечи. Они оба были ей дороги, и именно эта интрига помогала ощущать себя живой. Если бы великий и всевышний предложил ей совместить любовь и страсть в одно, она бы отказалась, сама не понимая от чего. Такая идиллия женского счастья не продлилась долго, ведь осенний праздник солнцестояния ни кто не отменял. А это означало что хранители оставят свои храмы на пол дня, чтоб разделить с народом трапезу и развлечения.       Девушка из воска готова была землю грызть, чтоб не идти и не видеть их вместе, она не выдержит этот хитрый прищур глаз. И откровенно открытое сердце за одним столом. Это есть самый большой и единственный обман в её жизни, такое предательство уничтожит в Мьюне доброту. Но разве Матильду интересовало мнение подруги, она силком вытащила ту из дома и потащила на площадь, -Ну что ты ломаешься, там будет твои Хранитель Луны, это же такая честь танцевать с ним! -Матильда, послушай...я не хочу танцевать с ним. -Как это не хочешь? С ума сошла, это же Хранитель луны.. -Мне в последнее время солнце к сердцу ближе.       Каменная барышня сразу смекнула, в чём дело, в её глазах зажглась искра любопытства, а улыбка поползла с очень медленной скоростью к ушам. -Рассказывай! -Мы опоздаем на праздник!!!       Пискнула Глим и потянула подруг за руку в сторону парада, а камень лишь с интересом наблюдала за изменившимся настроем Агара. Теперь её цель номер одни это узнать, кто же смог переманить принцессу луны на свою сторону. Ведь воск только и трещал что о своей любви к луне, и о том, что жизнь её закатиться именно под белый свет ночи. Глим нервничала как никогда в своей жизни, вся смелость и бесстрашие перед смертью, ни что, по сравнению встреча любовника с любимым, учитывая, что они ещё и друзья. Кажется, под её поведение было определённое слово в той книге, только вот какое не вспомнить. Да только разве она виновата, что Мьюн такой нежный и не знает что такое телесная близость? Кажется, они находят детей в земле, а не делают их сами. Она пыталась рассказать ему, показать, но испуганны фавн лишь убегал прочь и ещё больше отдаляясь от своей подруги. Здесь собралась вся долина, что солнечные, что ночные, плясали и пели, пили и ели, дети, взрослые, старики, молодняк. Такой праздник бывает раз в пол года, и грех было не отдохнуть, но только вот не в компаний хранителей. Она попыталась уложить волосы более праздна, сплела себе венок из ночных цветов, и конечно же надела любимый браслет из деревянных веточек. Она просто спрячется в самый уголок, чтоб её ни кто не заметил, ни Сохон ни мьюн.А завтра всё будет как раньше, но великий решил положить конец её счастью. -Глим иди к нам!       Вот оно самое страшное, Сохон по правую сторону, мьюн по левую и она в полосе вечера, всё как тогда, когда началось их приключение. Видимо так же всё и закончится. Счастливый Мьюн машет ей рукой, растряс кивая свою волшебную пыльцу вокруг, от чего многие засыпают, а Сохон потягивает что-то из кружки и улыбается ещё одной незнакомой девушке. Внутри словно кто-то укусил, он улыбается другим девушкам .Почему когда Мьюн берёт её за руки и целует в щёку, Хранитель солнца не оборачивается, почему он не вырывает своё сердце из груди, как было написано в тех книгах? Почему сейчас Глим готов была выцарапать глаза этой мерзкой твари, что вложила свою руку в его? Все вокруг весёлые, пьяные, сытые и счастливые, даже Мьюн позволил себе пригубить чарку вина. Лишь девушка, из воска держа за руку свою личную луну, озиралась на солнышко, что так предательски делилось теплом с кем-то другим, а не с ней! -Поцелуй меня!       Резко и настойчиво выдаёт она. Фавн даже опомниться не успел, как за шерсть на груди его притянули к себе и со всей силы вцеплись губами в его. Сохон наконец-то отвлёкся от флирта, легко улыбнулся , тяжесть с сердца спала. Можно просто расслабиться, ведь у этих двоих всё хорошо и налаживается. А значит можно взять эту милую симпатичную девушку и пойти домой, что он и хотел сделать, просто слегка расслабиться. Все вокруг знали, что ни одна дама не останется на храме солнца, поэтому он волен выбирать лишь на пару ночей. Ему показалось, что жизнь втянется в привычное русло и Глим забудет дорогу к его дому. Пока не заиграла дневная музыка. Пригласить свою даму Хранитель солнца не успел, его оттащили за чувствительное угольное ухо в круг для танца, да боли знакомые руки. Мьюн всё ещё не отошедший от подобного поведения Глим, сидел за столом и пялился в пустоту. Эти перемены его пугали, напористость, не ясное поведение, в её глазах была злоба или что-то победное, он не понимал этого. Но и в его сердце не взыграло ревности, когда под дневную музыку, она кружилась вокруг его друга. Словно это так и должно быть. У Глим есть две жизни, дневная и ночная, у него же есть только ночь, а у Сохона только день. Может это её дополняет, но вот только, чем они могли заниматься в храме Солнца, ни когда ничего подобного не всплывёт в его голове, если только одна подруга не положит перед ним книги в зелёном переплёте.       Все были весёлыми, и Глим тоже была слегка счастлива, несмотря на страх и жгучую ревность. Этот час наверное станет последним в этой маленькой идиллий, так почему же не насладится. Он тоже улыбается, Сохон грубый и сильный, неуклюжий и большой, словно солнце спустившейся с неба. Почему солнце стало вдруг ближе, чем луна? За каких-то пару минут. -Спасибо за танец, но тебя ждут!       Сохон указал на Мьюна сидевшего за столом , на его коленях сидел братик, что-то рассказывал весело размахивая руками, а хранитель Луны внимательно слушал. Сердце таяло, а когда сильные руки отпустили её плечи, ноги вдруг обледенели. -Нет!       Глим ухватила его за ладонь, а хранитель машинально отдёрнул пальцы. На глазах выступили предательские слёзы, всё не может закончиться вот так, на одном резком движений. Он понимает от чего Агар плачет, тяжко, выбирать между двумя. Сам был в той же шкуре, и обида в виде крохотного белого червя, за то, что она не пошла за ним тогда, грызла где-то там за ушком. Глим чувствует себя самой лучшей на свете, когда камень так крепко обнимает её. -Прости, я каждый раз боюсь , что ты расплавишься.       Девушка слегка отстраняется от него, вспоминая ту первую встречу, влюблённой дурочки и заносчивого мальчишки. Она лишь машинально опёрлась рукой о его грудь, а на камне остался опечаток воска. Он горячий, и он это запомнил. Сохон заправляет прядь её однородных волос за ухо. Грубыми пальцами проводит по венку из цветов. -Так тяжело к тебе прикасаться, не хочу тебя терять по-настоящему. Ты же выбрала его, тогда, помнишь? Я ждал, что ты спустишься за мной....       Он улыбается, этого достаточно... Решилось всё иначе, чем кто-то мог предполагать. Глим теперь ждала не заката, а рассвета, Сохон отобрал у неё романы и запретил их читать, а Мьюн вернулся в свой сны, на сердце наконец-то было легко! У каждого. Матильда каждый вечер с открытым ртом не уставала слушать одну и ту же историю, о Агаре из воска, что впервые познала такую вещь как страсть, о растаявшей любви на одной лишь романтике, и о хранителях планеты, которые, не смотря на всякую любовную чушь, остались друзьями. Матильда снова сполоснёт бельё и припомнит, что где-то там на полке завалялась одна книжка про войну.